Теоретическая социология о механизмах социальной регуляции

За относительно короткий срок теоретическая социология прошла большой путь от «социального действия» М. Веберадо «социального поля» и «социального капитала» П. Бурдьеи «сетевой» социальной реальности М. Кастельса, Д. Фукуямы, Р. Хоинслинга. Уже Т. Парсонс, разрабатывая теорию социального действия, вместе с понятием «единичного действия» установил сложную связь как между элементами самого действия, так и действии между собой. Действие, по Т. Парсонсу, как особый вид реальности имеет место лишь при взаимосвязи ряда «конституэнт», которые уже не являются действием. В тоже время элементы этой реальности, будучи связаны между собой, тоже входят в число в «конституэнт», необходимых условий друг для друга. Таким образом, у Т. Парсонса«система действия» состоит из совокупности единичных действий, а также возникающих на этой основе взаимодействий и отношений, где единичные действия сгруппированы в крупные организационные единицы, создаваемыми им индивидами, или деятелями. Отношения уже возникают из взаимодействия не изолированных индивидов, а членов социальных групп. Не будем сейчас рассматривать эволюцию взглядов Т. Парсонсана способы представления «системы координат» социального действия, они у него менялись в связи с общим изменением концепции[9].

Обобщая, можно сказать, что система социального действия предстала в итоге, как социальная реальность, отличная от природы и реальность ментальных смыслов и культурных образцов, опосредуемых человеком, природным и в тоже время «свободным» от нее, волящим, познающим, хотящим и рефлексирующим существом. Позднее Дж. Александер, стремясь сформулировать основы новой, многомерной социологии из элементов теорий К. Маркса, Э. Дюргейма, М. Вебераи Т. Парсонса, приходит к выводу о необходимости на постиндустриальной стадии общественного развития углубленной разработки культурологического анализа систем социальных действий. Несколько ранее идеи социокультурной динамики были выдвинуты П. Сорокиным, которые в полной мере так и не были восприняты западной социологией.

С Э. Гидденса, с его теории структурации началось преодоление дуализма деятельности и структуры, что вылилось в деятельностно-активистский подход и в конечном итоге (на сегодняшний день) в теорию «становления» П. Штомпки, которую мы уже имели возможность рассматривать. Кстати, Э. Гидденс сделал акцент на разнообразии социальных практик, разворачивающихся в социальном времени – пространстве, считая, что все они привязаны к своему «хронотопу», отличному от физического времени и пространства. Таким образом, социальное в социологических теориях все больше замыкается на социальное. В этом ряду мы можем рассматривать и социальное управление. П. Бурдьевводит понятие «социального поля» и «социального капитала». Он считает, что в любых практиках проявляется тесная связь социального и ментального. Его «габитус» - это, почти по Марксу, инкорпорирование в агента социального действия, если не всех социальных отношений, то, по крайней мере, тех жизненных обстоятельств, которыми он овладел и «овнутрил» и использует в виде «порождающих схем»[10]. Социальное поле – это уже некоторая структура связей и отношений социальных позиций действующих агентов (субъектов), фрагмент или «квант», по нашей терминологии социальности.

К тому же каждый агент стремится занять в этом поле социальную позицию по доступности для него наиболее значимых ресурсов или капиталов. Это политический, экономический, культурный и социальный капиталы. Последний относится к освоенной и «овнутренной» системе межличностных и групповых отношений. Конвертируемость этих капиталов, как мы уже обращали внимание, стала предметом исследований в отечественной экономической социологии (В.В. Радаев). Дж. Коулменопределяет социальный капитал как значимый ресурс социального агента, не только укрепляющий его социальные позиции, но и устанавливающий связи влияния значительно в социальном поле[11]. Таким образом, агент социального действия увеличил свою социальную мощь и регулятивные возможности. М. Кастельсуказал на кризис иерархических социальных систем, которые, как мы уже говорили, структурируются на основе властно-управленческих механизмов регуляции. Этот кризис вызвал необходимость появления новых форм и способов формирования социального порядка, путем установления более мобильных и приспособленных к изменениям социальных связей и ансамблей социальных сетей[12].

Ф. Фукуямаопределил сеть как социальный порядок, не создаваемый какой-либо централизованной властью и не связанный с формальной организацией, а как прямой результат использования агентами своих социальных капиталов на основе неформальных норм и ценностей. И еще очень важный для нас вывод автора: будущее за сочетанием формальных иерархий и сетевых структур[13]. Если первые представляют из себя каналы распоряжения материальными ресурсами, то вторые выступают как информационные каналы при подготовке и принятии властных и управленческих решений, что до всяких научных обобщений хорошо усвоено в России как «подковерная политика». В формате сетевой концепции социальной реальности находится и наше представление о социальном управлении как о способе нелинейного установления связей в регулятивных механизмах. Дальнейшее развитие сетевая теория получила в трудах Р. Хоислинга. Он включает в представление о сетях понятие «узлов» и «отношений». Эти узлы и отношения расположены в пространстве культурных символов и значений, правил установления и обработки символов и значений процессах коммуникации[14]. Если «узлы» - это социальные акторы (люди, их любые ассоциации, в том числе и организации), то отношения – это те же каналы, что и у Ф. Фукуямы, по которым передаются и связываются различные виды активности, измеряемые не физическим расстоянием, а социальной дистанцией.

Как замечает О.О. Савельева, занимаясь выяснением места рекламы в социальном пространстве, именно узлы сетей становятся точками формирования социальных идентичностей. В связи с этим казалось бы спонтанная социальность оказывается не бесструктурной, а вполне структурированным социальным образованием, только на основе других, менее наглядных и эксплицированных признаков, чем это принято в традиционной социологии[15].