Русский ренессанс на рубеже XIX и XX веков

 

усское необарокко, сочетающее идеи либерализ­ма, гражданского общества, правового государ­ства с принципами духовности, подчиненной высшим религиозным абсолютам, несло в себе возможность спасения российской цивилизации от рево­люционной катастрофы. Но безудержная экспансия се-кулярности обернулась историческим парадоксом — уничтожением не только религиозных основ духовнос­ти, нравственности, законопослушания, но и почвы для развития начал свободы, гражданского общества и пра­вового государства.

Серебряный век, давший миру мыслителей и худож­ников первой величины, неоднократно пытался в лице многих из них осознать свою истинную культурно-исто­рическую природу. Так, среди попыток его культуроло­гического самоопределения наиболее заметной стала трак­товка его как Ренессанса. Кризисные явления обществен­ной жизни второй половины XIX в., резкое увеличение массы морально-правовых противоречий, их качествен­ное усложнение и усугубление поставили перед куль­турным сознанием — нравственным, художественным, философским, правовым — задачу самоопределения в контексте радикально изменяющейся социальной реаль­ности. Это существенно интенсифицировало развитие со­циально-философской мысли, привело к появлению круп­ных мыслителей и выдающихся трудов по социальной философии. Многие социальные противоречия, пребы-

•330*

вавшие дотоле в свернутом виде и напоминавшие «вещи-в-себе», стали объектом разносторонних аналитических исследований при помощи различных гуманитарных средств.

Глубинное неблагополучие общей социальной ситуа­ции заставляло российскую научную и художественную интеллигенцию упорно искать ответы на «проклятые вопросы» бытия.

Эта эпоха соединила и переплела в себе две социально-исторические тенденции — кризисную и возрожденче­скую. После реформ 1861 г. Россия переживала, по су­ществу, свой первый настоящий культурный ренессанс. Но природа ренессанса, как известно, всегда двойствен­на: генезис новых духовных, социальных форм непре­менно сопровождается распадом и гибелью устаревших. Ситуация осложнялась еще и тем, что ренессанс пришел в Россию сравнительно поздно. В это время в Европе уже полным ходом шли процессы, связанные с развити­ем новой технотронной цивилизации. Россия, не успев­шая последовательно пережить все естественные фазы своего духовного возрождения, оказалась втянута в об­щеевропейский социально-политический кризис, обернув­шийся катаклизмом Первой мировой войны и дальней­шими, еще более страшными потрясениями. Ренессанс-ные начала культуры оказались обречены на то, чтобы быть снятыми и уничтоженными серией жестоких по­литических ураганов.

Попытка взглянуть на эпоху рубежа веков как на период русского ренессанса опиралась на два основных аргумента. Первый заключался в констатации присуще­го русской культуре этого периода яркого и сильного всплеска духовной активности, превратившей данное время в эпоху, необыкновенную по своей творческой отдаче. Второй аргумент констатировал наличие духа антропоцентризма и антроподицеи в творчестве круп­нейших деятелей культуры, энергично защищавших ес­тественные права, свободы и достоинство человека.

Российская модификация антропоцентризма предста­ла поначалу в форме гуманизма, но вскоре не замедлила обнаружить свою двойственность. Наряду с апологией всего «человеческого, слишком человеческого», она несла в себе

• 331 >

зерна мифологии иллюзорного всемогущества человека, которые вскоре начали давать всходы в виде философем абсолютной свободы, вседозволенности, губительных для культуры и вскоре приведших российскую цивилиза­цию к катастрофе.

В XX в. под влиянием идей западного неопозитивиз­ма в работах К. М. Тахтарева, П. А. Сорокина, Г. Д. Гур-вича, Н. С. Тимашева социальное поведение индивидов и масс, функционирование социальных институтов рас­сматривалось сквозь призму эпистемологических кон­струкций сциентистско-бихевиористского характера с нередким использованием методов количественных из­мерений.

ЕВРАЗИЙЦЫ:

СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Создателями макросоциологической концепции ев­разийства, сложившейся в 1920-1930-егг., стали рус­ские интеллектуалы-эмигранты. Евразийство представ­ляло собой одну из развернутых, теоретически обосно­ванных версий русской идеи. Оно было нацелено на объяснение особенностей исторической судьбы россий­ской цивилизации, ее взаимодействий с другими циви­лизациями Европы и Азии.

Наибольший вклад в разработку теории евразийства внесли экономист-географ П. Н. Савицкий, этнограф-лин­гвист Н. С. Трубецкой, богослов Г. В. Флоровский, фи­лософ Л. П. Карсавин, правовед Н. Н. Алексеев, исто­рики М. В. Шахматов, Г. В. Вернадский, культуролог П. М. Бицилли, литературовед Д. П. Святополк-Мирский, искусствовед П. П. Сувчинский, писатели А. В. Кожев­ников, Р. П. Иванов и др.

Недавняя гибель целого культурного мира, катаст­рофическая трансформация огромной империи в кро­вавый большевистский режим заставили задуматься о глубинных причинах происшедшей трагедии, интенси­фицировали научный поиск, придали чрезвычайную ос­троту теоретическим изысканиям, духовно объединили более ста человек в рамках общего исследовательского направления.

332»

Еврааийскому движению предшествовала публика­ция книги Н. С. Трубецкого «Европа и Человечество» (1920). Само же оно возникло в 1921 г. вместе с выхо­дом в Софии первого сборника статей «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев».

Становление евразийства прошло через три этапа: софийский (1921-1925), парижский (1926-1929) и пражский (1930-1939). На протяжении всего этого вре­мени выходили в свет периодические издания «Евра­зийская хроника» и газета «Евразия», а также сборни­ки статей «На путях. Утверждение евразийцев» (1922); «Россия и латинство» (1923); «Евразийство: Опыт сис­тематического изложения» (1926); «Евразийство: Фор­мулировка 1927 г.» (1927) и др. В них получили раз­витие исторические, географические, социологические идеи Н. Я. Данилевского, В. О. Ключевского, С. М. Со­ловьева.

Евразийская модификациия русской идеи

Русская идея, ставшая уже традиционной принад­лежностью геополитического самосознания российской интеллигенции, приобрела в евразийской концепции не­которые дополнительные особенности. При этом сохра­нились ее отдельные, ставшие уже традиционными ком­поненты. Так, явственно присутствующий антизападни­ческий фермент дал Ф. А. Степуну основание назвать евразийцев «славянофилами эпохи футуризма».

Стихийно сложившиеся предпосылки для комплекс­ного подхода, многопрофильного анализа, системного исследования оказались необходимым и достаточным условием получения продуктивных научно-теоретических результатов историко-этнографического, социально-поли­тологического, культурологического характера.

Основные концептуальные тезисы евразийства:

1) между Европой и Азией сложился маргинальный
социокультурный мир, одновременно и разделяющий и
соединяющий их, — Евразия;

2) Россия — это евразийская цивилизация со своей
исторической судьбой, отличающейся от судеб европей­
ских и азиатских локальных цивилизаций; континент

Евразии сыграл определяющую роль в исторической судь­бе населяющих его народов;

3) о самобытности, уникальности евразийского мира
свидетельствуют его географические, хозяйственно-эко­
номические, этнические, культурно-исторические осо­
бенности;

4) этнические истоки своеобразия российской циви­
лизации и культуры объясняются ее интегральным ха­
рактером, тем, что она вобрала в себя витальную, соци­
альную, духовную энергетику большого числа этносов и
народов туранского, угро-финского, монгольского, арий­
ского происхождения и превратилась хотя и в «преем­
ницу наследия Чингисхана», но характеризующуюся уже
не деструктивным, а, напротив, созидательным, высо­
копродуктивным потенциалом;

5) отрицание европоцентристской парадигмы линей­
ного культурно-исторического развития, рассматриваю­
щей в качестве венца романо-германскую культуру; опо­
ра на парадигму множественности культур, признание
за каждой культурой статуса абсолютной полноценно­
сти, уникальности ее жизненного пути, непостижимой
иррациональности ее сути; провозглашение запрета на
оценочные суждения по отношению к любой из куль­
тур; отказ европейской культуре в праве на исключи­
тельность;

 

6) неприемлемость для России чисто западной мо­
дели социального, политического, культурного разви­
тия, в которой не учитывается специфика русской
национальной психологии и ментальности; идея необ­
ходимости социального лечения больной, «европеизи­
рованной» России, страдающей недугом романо-герма-
низма;

7) добавление к традиционной социально-политичес­
кой формуле-триаде российской цивилизации («право­
славие — самодержавие — народность») новой, более
рациональной и прагматичной версии, отвечающей кри­
териям XX в.: «централизация — дисциплина — само­
пожертвование»;

8) оценка революции как социальной катастрофы,
порожденной западными влияниями, процессом двух­
сотлетней европеизации российского мира, разрушив-

• 334*

шей базовые психологические и ментальные структуры коллективной души русского народа;

9) духовной основой будущего возрождения россий­ской государственности и культуры может быть только христианство в его православной версии.

Н. С. Трубецкой

Один из инициаторов и ведущих теоретиков евразий­ского движения, Николай Сергеевич Трубецкой (1890— 1938) — культуролог, языковед, социолог. Получил об­разование в Московском университете, где позднее, пос­ле его окончания, занимал должность приват-доцента. Преподавал в Ростове. После захвата власти большеви­ками и -вынужденной эмиграции стал профессором уни­верситетов Софии, Вены.

Его основные сочинения: «Европа и человечество» (1920); «Верхи и низы русской культуры (Этническая база русской культуры)» (1921); «Русская проблема» (1922); «Наследие Чингисхана. Взгляд не с Запада, а с Востока» (1925); «О туранском элементе в русской куль­туре» (1925); «К украинской проблеме» (1927); «Обще­евразийский национализм» (1927); «Основы фонологии» (1938).

Для культурсоциологической концепции Трубецко­го характерна направленность на поиск начал, которые позволяли бы народам не только сохранять свою нацио­нальную идентичность, но и позволяли бы интегриро­ваться в более обширные культурные сообщества. В осо­бой степени его волновала судьба восточнославянских народов, рассредоточившихся на пространствах Евразии и вынужденных ассимилировать в своем сознании, ми­ровоззрении, образе жизни множественность разнород­ных внешних социокультурных влияний.

По мнению Трубецкого, далеко не случайно именно в Евразии возник особый тип личности, который он, вслед за Л. П. Карсавиным, называл «симфонической личностью», т. е. культурным субъектом, умеющим при­водить в гармоническое соответствие действия противо­положных сил. Трубецкой был уверен, что этому типу, пока еще слабо представленному в настоящем, принад­лежит будущее.

• 335 •

П. Н. Савицкий

Петр Николаевич Савицкий (1895—1968) — русский социолог, историк, культуролог, один из создателей концепции евразийства. Окончил Петербургский поли­технический институт (1917). После октябрьского пе­реворота эмигрировал в Европу. Преподавал в Праге на Русском юридическом факультете, затем в Берлине в Русском научном институте. С 1925 г. профессор и за­ведующий кафедрой экономики Русского аграрного ин­ститута в Праге, затем профессор Карлова университета. В период фашистской оккупации был по распоряжению гестапо отстранен от преподавательской деятельности. В 1945 г. арестован советскими чекистами и отправлен на десятилетний срок в концлагерь. В 1956 г. после реабилитации уехал в Прагу.

Основные работы: «Миграция культуры» (1921); «Степь и оседлость» (1922); «О задачах кочевниковеде-ния» (1925); «Россия — особый географический мир» (1927); «Месторазвитие русской промышленности» (1932); «Разрушающие свою Родину» (1935) и др.

Савицкий развивал концепцию существования особо­го, соединяющего Европу и Азию материка — Евразии как самостоятельного географического мира. Россия, за­нимающая основную часть Евразии, рассматривалась им как самостоятельная цивилизация, обладающая свое­образными чертами, которых не было у цивилизаций Запада и Востока. Одна из определяющих причин не­повторимости ее исторической судьбы, политико-пра­вовой системы и духовно-нравственного облика состоя­ла в особенностях того географического пространства, на просторах которого Россия раскинулась и которое играло роль системообразующего фактора. Масштабы евразий­ского мира требовали подходить к его изучению с методо­логических позиций геополитики, геоэкономики, геоэт­нографии и т. д. Будущее России связано с ее огромной территорией, неисчислимыми природными ресурсами и географическими препятствиями, мешающими ей исполь­зовать океанские пути в мировой торговле. Оно связано с развитием государственно-частной экономики, сочетаю­щей плановое государственное регулирование с частной инициативой и способной привести к появлению единого

и сравнительно автономного материкового сверххозяи-ства. Путь экономической автаркии представлялся неиз­бежным в условиях здравого реагирования субъектов по­литического управления на специфические особенности российской цивилизации. Россия, как самобытный социо­культурный организм не в состоянии двинуться по пути, предписываемому стереотипами традиционного европей­ского политико-экономического рационализма. Ей бли­же политическая метафизика динамичного равновесия материально-экономических и духовно-религиозных на­чал. Российская ментальность требует, чтобы право под­чинялось религии, а государственность склоняла голову перед откровением. Концепция «подчиненного права» в большей мере отвечает русской духовной традиции.

Л. П. Карсавин

Лев Платонович Карсавин (1882-1952) — русский мыслитель. Окончил историко-филологический факуль­тет Петербургского университета. В 1913 г. защитил ма­гистерскую диссертацию «Очерки религиозной жизни в Италии в XII—XIII веках». В 1916 г. состоялась защита докторской диссертации «Основы средневековой рели­гиозности в ХП-ХШ веках, преимущественно в Италии». В 1918 г. стал профессором Петроградского университе­та. Принимал активное участие в работе Вольной фило­софской ассоциации. В 1922 г. был выслан властями из России. В 1926-1928 гг. жил в Париже, где активно участвовал в научно-издательской деятельности «Евра­зийского семинара». С 1928 г. профессор кафедры все­общей истории Каунасского университета. В 1949 г. был арестован и отправлен в концлагерь на север республи­ки Коми, где и умер.

Его основные сочинения: «Католичество» (1918); «Восток, Запад и русская идея» (1922); «Джиордано Бруно» (1923); «Философия истории» (1923); «О нача­лах (Опыт христианской метафизики)» (1925); «Свя­тые отцы и учители. Раскрытие православия в их тео­риях» (1926); «Церковь, личность и государство» (1927); «О личности» (1928) и др.

В контексте евразийской культурсоциологии важное место занимает концепт Карсавина, обозначенный им

• 337 •

словосочетанием «симфоническая личность». Так он на­зывал отдельное, конкретное человеческое сообщество — семью, социальную группу, церковную общину, народ, нацию, государство, вселенскую церковь, человечество. Такое сообщество обладает характерными признаками, которые вбирают, интегрируют, фокусируют в себе мно­жество черт, особенностей и функций тех индивидов, которые входят в него.

В «симфонической личности» множество отдельных «я» превратились в единое, соборное «мы», а общее «мы» представляет собой уникальное по свойствам, масштаб­ное, корпоративное «сверх-я», органично контекстуали-зированное в онтологию сотворенного Богом мира. От­дельная, индивидуальная личность не только входит все­ми своими определениями в формулу «симфонической личности», но и противостоит ей, обнаруживает способ­ность вступать с ней в противоречивые отношения.

Существует иерархия «симфонических личностей», которая, если брать ее в целом, сливается во всеединую мировую личность, обладающую абсолютной полнотой бытия.

«Симфоническая личность» имеет как духовную, так и телесную структуры, которые развернуты в простран­ственно-временных координатах. Это хорошо видно на примере такой «симфонической личности», как церковь. Как самостоятельный субъект, она обладает единством стремлений и помыслов, владеющих ею. Входящие в ее состав индивиды в каждый конкретный исторический момент придают ее духовному облику своеобразие и не­повторимость.

Н. Н. Алексеев

Николай Николаевич Алексеев (1879-1964) — рус­ский правовед, философ, социолог права. Родился в Моск­ве. Учился на юридическом факультете Московского университета. Проходил стажировку в университетах Германии и Франции. Был учеником П. И. Новгородце-ва. Значительное влияние на формирование его миро­воззрения и научно-теоретической позиции оказали идеи естественного права, принципы неокантианства и фено­менологии. В 1911 г. защитил магистерскую диссерта-

•338

цию «Науки общественные и естественные в историче­ском взаимоотношении их методов». Встретил октябрь­ский переворот 1917 г. экстраординарным профессором кафедры философии права Московского университета. Гражданская война заставила его эмигрировать из Рос­сии. В Европе он становится приверженцем идей «евра­зийства», одним из авторитетных лидеров этого интел­лектуального направления. Занимает должности профес­сора Русского университета в Праге, затем Русских юридических курсов в Сорбонне. Последние годы жизни провел в Швейцарии.

Основные работы: «Науки общественные и естествен­ные в историческом взаимоотношении их методов» (1912); «Введение в изучение права» (1918); «Очерки по общей теории государства. Основные предпосылки и ги­потезы государственной науки» (1919); «Общее учение о праве» (1919); «Основы философии права» (1924).

Алексеев рассматривал социальные отношения не как однообразный конгломерат связей, но как ряд отдель­ных взаимопроникающих и взаимообусловленных сфер, составляющих перекрещивающуюся систему межсубъ­ектных взаимодействий. Общество выглядит у него со­стоящим из трех основных стихий отношений: 1) меха­ническая стихия, то есть общественное целое в его под­чиненности физическим законам и фактору вероятности; 2) витальная стихия — сфера действия общего жизнен­ного порыва с его первоначальными эмоциями любви и ненависти, симпатии и антипатии. Здесь действуют те же зачаточные нравственные силы, что и среди живот­ных, еще не обретшие самостоятельного значения; 3) ду­ховная стихия — мир ценностей, святынь, идеалов, со­вершенствования личности и учреждений. Право отно­сится к этой третьей сфере и выступает как необходимая ступень развития идеи духовности, как один из момен­тов духовного отношения к миру.

Существуют два исторически сложившихся пути изу­чения права. На первом из них люди изучают то, что считается правом, а на втором изучается уже право само по себе. Считая второй путь более предпочтительным, Алек­сеев полагал, что теоретическому сознанию необходима познавательная сосредоточенность на предмете в надежде

• 339 •

выявить в нем безусловные элементы и связи. Это стрем­ление вывело ученого на позиции феноменологии.

Алексеев выдвинул ряд положений, которые в опре­деленной степени предваряли концепцию будущей си­нергетики. Так, он полагал, что понятие хаоса несет в себе не только отрицательное содержание, что к нему вполне приложимо понятие ценности. Сам не будучи самодовлеющей ценностью, хаос, однако, является пу­тем, через который необходимо пройти, чтобы выйти к ценностям высшего рода. Боязнь хаоса — это свидетель­ство духовной ограниченности и слепоты. В хаосе при­сутствует неопределенная полнота будущих возможнос­тей, и в этом его ценность.

П. Б. СТРУВЕ:

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ СВОБОДЫ

Петр Бернгардович Струве (1870-1944) — российский социолог, философ, правовед, экономист'. Учился на юри­дическом факультете Петербургского университета, был преподавателем Петербургского политехнического инсти­тута, читал курс политической экономии. Проходил ста­жировку у Л. Гумпловича в Граце (Австрия). В 1917 г. защитил докторскую диссертацию «Хозяйство и цена». Был депутатом Второй Государственной думы, членом ЦК партии кадетов, организатором Добровольческой армии, членом правительства П. Врангеля. В 1920 г. эмигриро­вал из России. Преподавал социологию в Белградском университете. Последние годы жизни провел в Париже.

Основные сочинения: «Критические заметки к воп­росу об экономическом развитии России» (1894); «Сво­бода и историческая необходимость» (1897); «Марксовс-кая теория социального развития» (1900); «К характе­ристике нашего философского развития» (1902); «Идеи и политика в современной России» (1907); «Patriotica. Политика, культура, религия, социализм. Сборник ста­тей за пять лет (1905-1910)» (1911); «Заметки о плюра­лизме» (1923); «Метафизика и социология. Универса­лизм и сингуляризм в античной философии» (1935) и др.

Струве прошел сложный путь идейно-теоретических исканий от легального марксизма к идеализму, от пози-

'340

тивизма к естественно-правовой социальной теории. Один из центральных вопросов его исследований — это воп­рос естественных прав и свобод личности. Активно уча­ствуя в политических и философских дискуссиях своего времени, он на первое место ставил свободу убеждений, совести, слова и печати, придавал им абсолютный ха­рактер и считал, что никакая социальная сила, вплоть до государства, не вправе ущемлять их. В случае же каких-либо организованных посягательств на эти свобо­ды произойдет трансформация права в неправо.

Особый интерес представляла для Струве проблема правового государства, которую он рассматривал не толь­ко как теоретическую, но и как практическую, имея в виду бурные политические преобразования, происходя­щий в российской действительности. Только в условиях правовой государственности свобода личности может иметь законные гарантии.

Три базовых принципа должны лежать в основе прак­тической деятельности по строительству правового госу­дарства: 1) взаимосвязь прав и обязанностей личности;

2) равенство возможностей для всех граждан в хозяй­
ственно-экономической деятельности, предполагающее
равные права получения образования, профессии и т. д.;

3) признание важности духовных, нравственных и рели­
гиозных, начал в государственном строительстве и функ­
ционировании властных структур.

Вслед за Гегелем Струве наделял государство при­знаками земного божества, обладающего космичностью, надвременностью, способного порождать у граждан осо­бое «чувство государственности», основанное на глубин­ном бессознательном ощущении мощи этой надклассо­вой силы, являющей собой непререкаемую ценность.