В таксономическом описании естественно рассматривать языковые механизмы ВИД по уровням языковой системы.
Значимое варьирование на фонетико-фонологическом уровне разделяется на сегментное варьирование и супрасегментное варьирование. Сегментное варьирование хорошо изучено в диалектологии и классической социолингвистике и обычно не используется как средство воздействия для навязывания конкретного пропозиционального содержания. Тем не менее, такое варьирование очень эффективно в тех случаях, когда речь идет об ассоциативной семантике, о создании определенных позитивных представлений у адресата. В книге Дж. Фаста и Б. Фаст показывается, что характерные фонетические особенности речи Дж. Картера, южанина по происхождению, сыграли немаловажную роль в создании образа «своего парня», что в специфической внутриполитической обстановке в США в середине 70-х гг. способствовало его избранию на президентский пост [Fast, Fast 1979]. Значительным речевоздействующим потенциалом обладает варьирование супрасегментных характеристик — интонации [Бернштейн 1972], которое, впрочем, пока изучено недостаточно. Наметившаяся в последние годы семантизация интонологии позволяет по-новому взглянуть на эту проблему [Кодзасов 2000].
Значимое варьирование на лексическом уровне изучено к настоящему времени гораздо лучше всех остальных языковых механизмов воздействия на сознание. Значимому варьированию, сопряженному с изменением стилистической окраски лексики, и смысловому варьированию терминов различных идеологических систем посвящена значительная литература (см. подробную библиографию в [Баранов, Паршин 1986]). Особенно
широко эта область функционирования лексики обсуждалась в связи с существованием двух политических дискурсов немецкого языка — политического языка бывшей ГДР и ФРГ. Типичный объект анализа — варьирование формы, сопровождающееся изменениями в понятийном и оценочном слое плана содержания слова в лексических заменах типа DDR vs. Zone vs. Sovietzone [Крючкова 1982]. На материале английского языка лексическое варьирование исследовалось прежде всего по текстам, циркулировавшим в средствах массовой информации США в период вьетнамской войны. Имеются и примеры сатирического осмысления лексики того периода, хорошо раскрывающие потенциал воздействия лексического варьирования. Ср. примеры из «Словаря Великого Общества» и «Большого Имперского Словаря» Э. Хермана (см. по этому поводу [Shenker 1979]): вьетконговец = «вьетнамский крестьянин, особенно убитый нами (т.е. американцами)»; зверства = «убийства, совершаемые ими»; возмездие — «убийства, совершаемые нами»; фанатизм - «его глубокие убеждения»; вера = «наши глубокие убеждения»; самоопределение = «право народа избирать правительство, угодное нам»; анархия = «быстрое непривычное изменение, не соответствующее моим интересам».
Речевоздействующим эффектом может обладать варьирование и внутри стилистически нейтральной и нетерминологической лексики. Это обусловлено тем, что во всяком естественноязыковом описании действительности присутствуют черты, привнесенные средствами его интерпретации. Языковые выражения не обозначают действительность, а интерпретируют ее, соотнося с естественноязыковым стандартом, нормой, устроенной достаточно нетривиально. Хотя на существование подобного рода варьирования указывал еще Л. С. Выготский, отмечавший, что обозначение Наполеона как победителя при Иене — это совсем не то, что обозначение его как побежденного при Ватерлоо [Выготский 1982, с. 162]. Д. Болинджер разбирает следующий пример значимого варьирования нейтральной лексики [Bolinger 1980]. В 1970 г. во время разгона демонстрации студентов Гарвардского университета в Кенте были убиты четыре студента. Большинство средств массовой информации признали это событие прискорбным, однако определили его как трагедию. Очевидно, однако, что то же событие могло быть названо и преступлением, что повлекло бы постановку вопроса о его виновниках, которые должны быть наказаны; у трагедии же виновников в точном смысле может и не быть.
Речевоздействующим потенциалом обладает и варьирование на синтаксическом уровне. Изучение характера взаимодействия между семантическими и синтаксическими структурами привело ряд исследователей к необходимости постулирования промежуточного уровня глубинного синтаксиса, представляющего падежно-ролевые рамки предикатов. Падежная рамка в общем случае определяет типичные роли сопоставленной предикату прототипической ситуации — Агенс (инициатор действия), Пациенс (сущность, подвергающаяся действию) и пр. (см., классическую работу [Филлмор 1981]). Одна и та же ситуация при использовании
