Расплывчатость категории среднего род: в современном русском языке

Положение среднего рода в современном русском языке очень своеобраз­но. Средства выражения среднего рода относительно бедны. Состав класса слов среднего рода постепенно сужался и продолжает сужаться. Например,

• Известно, что, по учению некоторых лингвистов, в языках индоевропейской системы пер­воначально обозначились лишь различия между классами личным и неличным, или классами не­одушевленных вещей и одушевленных, живых существ. Позднее класс лиц (или шире — одуше­вленных существ) в зависимости от пола распался на две группы имен — мужского и женского рода. Обозначения неодушевленных вещей образовали средний (предметный) род. См. статьи: Meillet A. Essai de chronologie des langues indoeuropeennes. La theorie du feminin.— Bulletin de la societe de linguistique de Paris. 1932, t. 32, p. I —52; Les formes nominales en slave.— Revue des etu­des slaves, 1923, t. 3. Ср. также: Durnovo N. La categorie du genre en russe moderne. — Revue des etudes slaves, 1924, t. 4, p. 208 — 221. Ср. также: Мепе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. Л., 1938, с. 205 — 207.

уменьшительные, ласкательные и уничижительные слова и формы на -ко (ти­па Демидко и т.п.), -л (вроде Ваня, теля и т.п.), на -ло (типа объедало) и дру­гие слова, относящиеся к людям и животным, перешли в класс слов мужского или общего (мужско-женского) рода. Категория лица не сочетается с средним родом. С средним родом сочетается самое отвлеченное представление о кате­гории не-лица (ср.: существо, божество). Имена существительные среДнего рода только метафорически или в функции сказуемого, или в качестве самой общей характеристики (чудовище, чудище, страшилище) могут быть приме­нены к живым существам мужского или женского пола (ср., в вульгарном просторечии о врале и вралихе: такое трепло и т. д.). Ср. у Чернышевского в романе «Что делать?»: «Должно быть, тоже, нализался, как наше-то золо­то, по рассуждению Матрены. А золото уже храпело». Ср. ничтожество*. Неустойчивое, промежуточное положение среднего рода сказывается и в си­стеме склонения существительных. В единственном числе слова среднего ро­да, кроме именительно-винительного падежа, изменяются как формы мужско­го рода. Совпадение именительного и винительного падежей в одной форме также подчеркивает близость категорий среднего рода к группе неодуше­вленных имен существительных мужского рода. Средний род выступает как отвлеченная форма обезличенной предметности.

Во множественном числе формы слова среднего рода колеблются между разными типами склонения, совсем утратив свою грамматическую индиви­дуальность (ср.: ушки — ушков; делишки — делишек; поля — полей и моря — мо­рей, зеркала — зеркал; окна (обычно произносится окны) — окон и т. п.). За ис­ключением формы именительно-винительного падежа с ударением на окончании -а, они в основной массе ближе к женскому склонению.

Употребление среднего рода существительных в русском языке отчасти соответствует меткому замечанию Сепира о «категориях языка, образующих систему пережившей себя догмы, догмы бессознательного». «Они весьма ча­сто лишь наполовину реальны как понятия: их жизненность все более и более тускнеет, превращаясь в форму ради формы» ⁵⁹.

Своеобразная безличность, отвлеченная или фиктивная предметность формы среднего рода проявляется прежде всего в том, что другие части речи, употребленные в значении имени существительного, относятся к классу слов среднего рода. Например: громкое «ура» огласило зал; «Далече грянуло «ура» (Пушкин); большое спасибо; отдать последнее прости и т. п. Ср. у Жуковско­го: «Минутная сладость веселого «вместе», помедли, постой»; «Он рехнул­ся» — мелькнуло у меня в голове» (Тургенев, «Несчастная»). Впрочем, ср. у Пушкина: «Понадеялся он на русский авось».

Форма среднего рода имени прилагательного, употребленная в значении существительного, приобретает широкое обобщенно-абстрактное значение. «Здесь средний род сознается не наряду с мужским и женским как их отрица­ние, а как бы вне самой идеи пола: старое, например (в примере Старое старится, молодое растет), не обозначает ни „старика", ни „старухи", а обо­значает и стариков, и старух, и всю природу — все, что может вообще ста­риться, независимо от пола»⁶⁰.

Своеобразными особенностями отличаются формы среднего рода и в за­имствованных именах существительных. Продуктивных суффиксов среднего рода, которые обозначали бы предмет вообще без всякого специального от­тенка, в современном русском языке нет. Окончания -о, -е как примета средне­го рода непосредственно к основе не присоединяются. Группа бессуффиксных слов среднего рода с окончанием -о, -е пополняется только заимствованиями из других языков. Между тем эти заимствованные слова на -о, -е (типа бюро,

* Характерно, что слово подмастерье перешло в класс слов мужского рода.

пальто, кофе и т. п.) с этимологической точки зрения имеют лишь наружное сходство со словами среднего рода. Ведь в них конечные -о, -е обычно отно­сятся к основе, а не являются окончаниями. Еще Я. К. Грот отметил затруд­нение в употреблении иностранных слов, «которые по окончаниям своим не прививаются к языку... Сюда относятся особенно имена среднего рода на -о и -е, как-то: депо, бюро, пальто, трюмо, кофе, алоэ, канапе, портмоне, пресс-папье... Мы чувствуем, что в подобных иноземных словах -о, -е имеет совсем другое значение и не составляет приметы рода и склонения»⁶¹. Средний род становится складом для заимствованных слов, которые по своему звуковому или морфологическому облику не соответствуют типическим формам русских существительных. Например: «свое кашне» (Чехов), интервью, коммюнике, ра­гу, амплуа, фойе, великолепное антре, глясе, клише и т. п. Подавляющее боль­шинство иностранных заимствований, не подходящих к русской системе сло­воизменения существительных, зачисляется в средний род, если только эти слова не обозначают живых существ. Это правило вытеснило старый прием распределения заимствованных слов по грамматическому роду их западно­европейских оригиналов. Ср., например, у Пушкина: «боа пушистый», «но ты, бордо, подобен другу» и др.; у Тургенева: «мой какао», «серый пальто», «пре-лестпый пианино» и т. п.

Впрочем, заимствованные собственные имена не всегда укладываются в рамки господствующей грамматической системы. Будучи только названия­ми, они не нуждаются в твердой грамматической опоре. Иногда они как бы заменяют обозначаемые ими лица или вещи, как бы представительствуют за них. Поэтому род заимствованных географических имен, не подходящих по своему морфологическому облику под систему русских склонений и не скло­няющихся, определяется родовой принадлежностью того общего нарицатель­ного понятия, под которое они подводятся, например: Тбилиси — город (сле­довательно, м. р.), Колорадо (река, ж. р.) и т. п. Для заимствований этого типа, а также для названий живых существ делается исключение: они не отно­сятся к среднему роду.

Естественно, что форма, включающая в себя отступления от живой си­стемы и покрывающая случайности употребления, не может быть особенно продуктивной (за исключением некоторых лексико-семантических разрядов).

Акад. С. П. Обнорский, изучавший эволюцию форм именного склонения в русском языке, пришел к выводу, что в русском литературном языке с его южновеликорусским по происхождению вокализмом категория среднего рода находится в начальном процессе разрушения и «должна быть признана наиме­нее жизненной и жизнеспособной»⁶².

В основном этот вывод правильно отражает тенденцию общего языка. Но по отношению к стилям книжного языка в него необходимо внести суще­ственные ограничения (ср. рост образований на -ние, -ство и с некоторыми другими суффиксами среднего рода).

Угасание среднего рода в категории имен существительных находится в соответствии с общим процессом семантического обезличения и опустоше­ния форм среднего рода в современном русском языке. Из содержательной категории средний род в отдельных типах слов и форм низводится на роль упаковочного средства.

Это выражается:

1) в том, что безличные формы глаголов в прошедшем времени совпа­дают с формой среднего рода. Например: «В животе у него перекатывало, под сердцем веяло холодом» (Чехов, «Случай с классиком»); «Его знобило и ломало» (Л. Толстой, «Война и мир»); «Говорите, не бойтесь, у меня все одно что умерло» (Островский, «Гроза»); «От сердца отлегло» (Островский, «Бедность не порок»); «В это самое время меня сильно кольнуло в грудь пони-

же плеча» (Пушкин, «Капитанская дочка»); «Мой друг, мне уши заложило» (Грибоедов, «Горе от ума»); «Но бурею корабль разбило» (Крылов, «Старик и трое молодых»). Ср.: «Лаврецкому стало жаль старика»; «Но тут стало не­вмочь Лаврецкому» (Тургенев, «Дворянское гнездо») и т. п.;

2) в том, что безличные формы категории состояния (возникшие из
причастий страдательного залога и из имен прилагательных и наречий) совпа­
дают с соответствующими формами среднего рода: «Ей душно, скучно, досад­
но... так досадно, что даже плакать хочется, а отчего — опять неизвестно» (Че­
хов, «Аптекарша»); «Стыдно, и горько, и больно было ей» (Тургенев,
«Дворянское гнездо») и другие подобные;

3) в том, что при безличных словах могут стоять местоименные частицы
среднего рода это, оно (что) *. Ср.: «Ни о каких подробностях ее не спраши­
вал, и так оно и вышло, что не надо было беспокоиться» (Лесков, «Соборя­
не»);

4) не лишено значения и то обстоятельство, что один из наиболее продук­
тивных разрядов наречий в русском языке оканчивается на -о, -е, т. е. на мор­
фемы, обозначающие в классах имен существительных и прилагательных фор­
му среднего рода, хотя, как известно, наречию совершенно чужда категория
рода (так же как падежа и числа).