Грамматическое учение о слове

Части речи

I. ИМЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ

1. ИМЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ И ГЛАГОЛ

Предметно-смысловая основа категории имен существительных

Грамматическим стержнем имен' является категория имен существи­тельных. Под эту категорию подводятся слова, выражающие предметность и представляющие ее в формах рода, числа и падежа. Относимое к категории имени существительного слово обычно представляет собою систему па­дежных форм единственного и множественного числа, воспроизводящую определенный родовой тип склонения (ту или иную парадигму)'. Значение предметности служит тем семантическим средством, с помощью которого из названия единичной вещи возникает обобщенное обозначение целого класса однородных вещей или выражение отвлеченного понятия (ср. семанти­ческую историю таких слов, как ампер, памфлет, бойкот, мансарда, аль­фонс, галифе, альмавива, макинтош, вольт, геркулес, гильотина, браунинг, зоил, дон-жуан, жокей, каин, камелия, крез, лазарет, олух, ловелас, лукулл, ме­ценат, кольт, маузер, рентген, сандвич, фефела, фиакр, фофан, хам, доберман, винчестер и т. д., в основе которых лежало собственное имя лица)².

«Форма имени существительного предназначена для сбережения духовно­го материала при помощи языка»³. Категория имени существительного обес­печивает возможность мыслить предметно, в форме названия, даже отвле­ченные понятия о качествах и действиях.

Взаимодействие между категорией

Имени существительного и категориями

Прилагательных, числительных и наречий

Выражая предметность, являясь средством опредмечивания разнообразных поня­тий и представлений, имя существительное находится в сложном взаимодействии со всеми другими классами слов*. Ярче и выразительнее всего контраст между именами существительными и глаголами.

К. С. Станиславский в своей замечательной книге «Работа актера над собой» учил артиста определять стоящую перед ним сценическую задачу глагольным словом, а не именем существительным. Ведь «имя существительное говорит о представлении, об известном состоянии, об образе, о явлении. Говоря о них, имя существительное только образно или формально определяет эти представления, не пытаясь намекать на активность, на действия»⁵.

Еще ярче противопоставлял семантические свойства имени существительного глаголу Герцен: «Названия — страшная вещь. Жан Поль Рихтер говорит с чрезвычай-

* Характерен тот факт, что половина корневых элементов русского литературного языка воспринимается как основы имен существительных⁴.

So

ной верностью: если дитя солжет, испугайте его дурным действием, скажите, что со­лгал, но не говорите, что он — лгун. <...> «Это — убийца»,— говорят нам, и нам тотчас кажется спрятанный кинжал, зверское выражение, черные замыслы, точно будто уби­вать — постоянное занятие, ремесло человека, которому случилось раз в жизни кого-нибудь убить» ⁶.

Ближе и теснее всего связи имен существительных с категориями имен прилага­тельных и наречий. Имя существительное нередко выполняет те же синтаксические функции, что и наречие, и прилагательное. Между существительными и прилага­тельными, между существительными и наречиями намечаются переходные ступени. Взаимодействие имени существительного и наречия очень разнообразно. Но особенно ярко обнаруживается оно в тех случаях, когда имя существительное в форме косвен­ного падежа (чаще с предлогом) несколько ослабляет свое предметное значение и на­чинает употребляться в роли несогласуемого определения или обстоятельства. Тако­во, например, выражение в миниатюре. Оно переступает за черту форм и значений слова миниатюра.

Слово миниатюра имеет три значения.

1. Небольшая картина, отделка которой отличается особенной тщательностью,
тонкостью и изяществом {миниатюры Эрмитажа), а в собирательном смысле — такие
картины как род, жанр живописи (искусство миниатюры).

2. Переносно: произведение искусства небольших размеров, малой формы
(театр миниатюр).

3. Разрисованная красками прописная буква или вообще небольшой рисунок
в красках в старинной рукописи.

В стороне от этих значений стоит выражение в миниатюре (разг.) — в малом ви­де, в небольших размерах. Например: Это — своеобразный университет в миниатюре. (Ср. значения прилагательного миниатюрный: 1) относящийся к миниатюре, свя­занный по значению с миниатюрой: миниатюрная живопись; 2) переносно: маленький и изящный; вообще небольшой, очень маленький: миниатюрный домик, миниатюрное личико.)

Выражение в миниатюре занимает промежуточное положение между прилага­тельным миниатюрный и еще не определившимся наречием в миниатюре. Например: Макет представлял в миниатюре внутренность старинного замка. При сочетании с определительными словами это выражение может стать полноценным именем суще­ствительным. Ср. у Лескова в «Блуждающих огоньках»: «Ребенок есть тот же человек в миниатюре, которая все увеличивается».

Пути перехода форм имени существительного в наречия настолько разнооб­разны, что до сих пор еще никому не удалось всестороннее описание их.

Большая часть групп качественно-обстоятельственных и обстоятельственных на­речий развивается за счет имен существительных (например: волосы в скобку, прическа ежиком, езда шагом, впопыхах, на днях, временами, со временем, ощупью, на ощупь, впроголодь и т. п.). Многие имена существительные, еще не вполне сбросив с себя предметность, получают заметные оттенки адвербиальных значений (например: до дна, грудь колесом, ноги колесом, на худой коней, без конца, на дармовщинку, до востребова­ния, со всячинкой, до неузнаваемости, до невозможности, на ногах и т. п.). Между тем наречию иногда предоставляется право выступить в роли существительного (ср.: «Из • моего чудного, прекрасного далека тебя вижу» — Гоголь; «Из премудрого далека» — Тютчев и т.д.; ср. промежуточную форму. «Не из очень далека» — Достоевский, «Идиот».) Наречие, само образовавшееся из формы имени существительного, нередко дает жизнь новому существительному, от которого в свою очередь опять производят­ся наречия. (Ср. существительное нахрап из наречия нахрап, которое в свою очередь образовалось в воровском жаргоне из сочетания на храп, на храпок*, а от нахрап

* Ср. в «Словаре жаргона преступников» С. М. Потапова (М., 1927): на храпок — схватить за горло (ср. нахрапом — насильно, усиленно) (с. 102); храп, храпок — горло (с. 180). Ср. в «Блат­ной музыке» В. Ф. Трахтенберга (Спб., 1908) статью под словом храп (с. 64). Ср. в холмогор­ском говоре храпом брать - насильно брать, с великим усердием добиваться (Грандилевский, Родина М. В. Ломоносова. — Сб. Отд. рус. языка и словесности АН, т. 83, № 5, с. 294). Ср. у Асеева: «В Москве уже твердо закреплен облик академического нищего без нахрапа» (Асеев Н. Проза поэта). Ср. в письме Г. Успенского к Гольцеву (от 12 октября 1889 г.): «В нем развивает­ся нахрап завладевать местами, дающими жалованье» (Архив Гольцева, т. 1, с. 73).

вновь возникает наречие нахрапом; заграница — из наречий заграницу, заграницей* и т. п.).

По иным направлениям развиваются связи имен существительных с именами прилагательными. От имен существительных зависит состав и пополнение таких грам­матических разрядов, как имена прилагательные притяжательные, относительные и качественно-относительные, например: крокодиловы слезы, полевой цветок, кожаная куртка, черепаший шаг и т. д.

Многие из этих прилагательных замещаются предложными или беспредложными формами имени существительного как синонимами (жизнь человека — человеческая жизнь, переплет из сафьяна — сафьяновый переплет и т. п.).

С другой стороны, категория имен существительных непрестанно вовлекает в свою систему бывшие формы имен прилагательных (ср.: портной, посыльный, верхо­вой, вестовой, рядовой, рулевой, столовая, глухонемой, дежурный, часовой, уборная, жаркое, заливное, пирожное, второе, млекопитающее, беспозвоночные, рвотное, слаби­тельное и т. п.). Тем самым распространяется синтаксическое употребление имени прилагательного в роли заместителя существительного (ср.: встречный, третий ре­шающий, посевная, уборочная, первая конная, непокупное, зажитое, старое и т. п.)**.

Многообразие синтаксических функций, выполняемых именами существительны­ми, иногда ведет к осложнению и расширению значения предметности. Нередко в строе имени существительного предметность является лишь фундаментом, опорным пунктом, на котором воздвигаются близкие к имени прилагательному значения каче­ственных признаков или состояний. Например, из прямого номинативного значения мощи выросло переносное употребление (в смысле: очень худой, исхудавший человек). В этом случае слово «мощи» не является названием. Оно служит лишь характеристи­кой состояния и обычно употребляется как сказуемое. Именно таково употребление фразеологического сочетания живые мощи. (Ср. следующий шаг на пути к отрешению от предметности в словах не чета, не промах; ср. у Тургенева в «Фаусте»: «Г. Шиммель, в свое время, был малый не промах».)

Так намечается иная сфера соприкосновения имен существительных с прилага­тельными. Имя существительное само тянется к именам прилагательным, приобретая качественные значения. (Ср. различия в предметном и качественном значении слова отец в выражении отец — всегда отец.) Поэтому-то иногда вместо постановки каче­ственно определяющих прилагательных перед существительным (а способность иметь при себе определяющее прилагательное — одно из основных синтаксических свойств имени существительного) возможно употребление при нем количественных наречий. Например: «Почти портреты» (заглавие сборника шаржей Кукрыниксов); «очень не дрянь» (слова Чичикова в «Мертвых душах») и т. п.

Взаимодействие категорий имени существительного и местоимения настолько очевидно, что многие лингвисты не различают имен существительных и предметно-личных местоимений. Местоименные слова и основы глубоко проникают в круг имен­ного словопроизводства и синтаксического употребления (например: итог, себялюбие, отсебятина, тождество, ничтожество, всячина, лирическое «я», самость, самец, сам­ка и т. п.). Не менее ясны те пути и направления, где скрещивается грамматическое движение имен существительных и имен числительных. Не удержав в своей системе группы имен числительных от пяти до тысячи (бывшие собирательные существи­тельные), имя существительное, однако, не уступает категории числительных обозна­чения больших чисел (миллион, миллиард, биллион и т. п.), заимствованные из запад­ноевропейских языков, и возмещает свои старые утраты производством разнооб­разных количественно-предметных слов от основ числительных (пятерка, пятерня, пяток, тройка, тройня, троица, троечка, сотня, прост, сотняга, сотняжка и т. п.).

Таким образом, центральное положение имени существительного в системе ос­новных частей речи (кроме глагола) вырисовывается очень ясно. Но и за этими пре­делами существительные широко распространяют свои продукты, изменяя свои грам­матические значения и пополняя инвентарь разных служебных категорий.

Отчасти через область наречий, а отчасти и непосредственно имена существи-

* Ср. у Достоевского в «Бесах»: «Эти «за кулисы» были довольно узкое пространство, от­гороженное от публики наглухо занавесью».

** Семантическое соотношение категорий имен прилагательных и существительных изображено А. А. Потебней⁷.

тельные переходят в предлоги (например: вследствие, в силу, в течение, по части, во­круг, кругом и т. п.). А отсюда один шаг и до союзов, главным образом причинных, временных и условных (например: с тех пор как, вследствие того что; ср. прост, доб­ро бы, благо и т. п.). Кроме того, имена существительные оказывают большое влия­ние на формирование разрядов модальных, так называемых «вводных» слов (ср.: кстати, словом, наверняка и др.). Наконец, классы междометий в современном рус­ском языке расширяют свой состав преимущественно за счет имен существительных, глаголов (императивные формы) и наречий (ср.: тьфу, пропасть!; батюшки!; черт!; черта с два!; глупости!; красота!; эка важность!; дело — табак! и т. п.).

Так в общих чертах определяется роль имен существительных в системе всех ка­тегорий, кроме глагола. (Ср. взгляд проф. А. Белича на слова со значением предмет­ности как на единственный класс самостоятельных слов в человеческом языке вообще.)

Имя и глагол

Грамматические отношения между именем существительным и глаголом лучше всего определяются общей формулой А. А. Потебни: «В русском языке, как и в дру­гих сродных, по направлению к нашему времени увеличивается противоположность имени и глагола» ⁸. Эта формула сохраняет (впрочем, с очень существенными ограни­чениями) свою остроту и силу для современного русского языка. Правда, формула Потебни имеет в виду все категории имен. Но среди них наиболее продуктивны и многочисленны имена существительные и прилагательные. Имена числительные (а также местоимения), как покажет дальнейшее изложение, теперь находятся в состоя­нии грамматического распада. Понятно, что ярче всего антитеза глаголу выражена в именах существительных*. Следует наметить общий абрис соотношений имени и глагола, прежде чем детально изображать характеристические свойства имени существительного.

Грамматический и семантический объем имени (особенно имени существительно­го) уже, теснее, чем у глагола. Характерно, например, что фонетические варианты форм одного слова (используемые для различения форм фонетические чередования) в современном русском языке очень ограничены в грамматической системе имен (ис­ключая, конечно, личные местоимения). В формах имен существительных распростра­нены лишь чередования твердых и мягких согласных (например, рыбы — рыбе); пере­ходы ударений (ср. дифференциацию форм: 1) род. ед. глаза — им. мн. глаза; сукна — сукна; воды — воды и т. п.; 2) дат. и предл.: дыму — в дыму; пыли — в пыли и т. п.); связанные с ударением замещения (субституции) ударных и неударных гласных (года —года и т.п.); беглые о и е, употребление которых строго упо­рядочено. Чередования согласных вроде к — ч; г — зит. п. наблюдаются у немногих имен существительных и притом только для различения основ единствен­ного и множественного числа (сук — суки — сучья). Но категория числа имен существительных находится в особом положении сравнительно с категорией падежа. Она все более и более лексикализуется, т. е. используется как средство разграничения лексических значений и оттенков слова (ср.: крюк — крюки и крючья; корень — корни и коренья).

Формы множественного числа имени существительного иногда отрываются от форм единственного числа и превращаются в особое слово. Например: бык и быки — устои моста; час и часы — прибор для измерения и определения времени в пределах суток. Точно так же в формах имени прилагательного чередования согласных: д — ж; т — ч; cm — щ; к — ч; г — ж; х — ш; з — ж; с — ш свойственны лишь сравнительной степени на -е, а к — ч, х — ш, г — ж, з — ж — также и превосходной на -айший, напри­мер: молодой — моложе; густо —гуще; высокий — выше — высочайший; низкий — ни­же — нижайший и т. п. Но формы степеней- сравнения тоже склонны к лексическому обособлению от соответствующих имен прилагательных, тем более что наречия рас­полагают такими же, омонимными образованиями сравнительной степени (ср.: он ро­стом выше меня и подняться еще выше по склону горы)**.

* Ср.: «Все существующее в пространстве — предмет, все существующее во времени — дей­ствие» ⁹.

** Ср. замечание акад. А. И. Соболевского: «Место степеней сравнения не в синтаксисе и не в морфологии, а в словаре»¹⁰.

Совершенно иная картина фонетических соотношений открывается в системе форм глагольного слова. Здесь фонетические вариации форм очень широки (ср.: еду — ехать, жать — жму, лечь — лягу и т. п.). Основа одного и того же глагола иногда на­столько изменяется в разных его формах, что становится фонетически неузнаваемой. Все это нисколько не нарушает семантического единства глагольного слова. Напри­мер: лечь — лягу — лег; сесть — сяду — сел; взять — возьму; слать —шлю; жечь — жгу —жег; молоть —мелю; понять — пойму; учесть — учту — учел; мять —мну; жать — мену; прочесть — прочла; есть — ем — едим и т. п. Среди глаголов оказывает­ся даже такое слово, в котором вовсе нет этимологического «корня»: вынуть (нефоне­тически из более старого вынять, до сих пор широко употребляемого в диалектах; ср. форму несовершенного вида вынимать).

В современном русском языке парные видовые формы глагола относятся к систе­ме форм одного слова, несмотря даже на то, что они иногда образуются от разных основ (например: брать —взять; укладывать ~ уложить; говорить — сказать; ло­вить — поймать; класть — положить; впрочем, в последних трех парах семантическое соответствие лишь частичное).

Таким образом, фонетическая структура форм различна у имени и глагола. Так, у глаголов в отличие от имен зубные чередования конечных согласных основы \д — ж; т — ч; ск — cm — щ; с — ш; з — ж) являются очень живыми даже в формах одного слова. Например: заплатить — заплачу, заплаченный; разбудить — разбужу, разбужен; спросить — спрошу, спрошен; нагрузить — нагружу, нагружен; хохотать — хохочу; глядеть — гляжу; вязать —вяжу; писать —пишу; хотеть — хочу и т.п.; в видовых формах: заметить — замечать; зарядить — заряжать; пригласить — при­глашать; нагрузить — нагружать; угостить — угощать; поворотить — поворачивать; спросить — спрашивать; омолодить — омолаживать и т. п. Напротив, у имен неотгла­гольного происхождения чередования зубных звуков ограничены не только в фор­мах словоизменения, но даже и в формах словообразования, т. е. в разных словах, произведенных от одной и той же основы. Они встречаются лишь: 1) в непродук­тивных формах (приблизительно от 32 основ) степеней сравнения: худо — хуже; моло­дой — моложе; жидкий — жиже; короткий — короче; высокий — выше; близкий — бли­же; чистый — чище; частый —чаще; поздно — позже и т.п.; 2) в немногих родственных существительных и прилагательных: высь — вышина; ср. устар. вышний; толстяк — толщина; жижа — жидкость; низина — нижний; ближний — близкий, бли­зость; 3) в притяжательно-относительных прилагательных на -ий, -ья, -ье: медвежий, говяжий, стерляжий и т. п., в примыкающих к ним прилагательных на -ячий, соотно­сительных с названиями детенышей на -ята: телячий, поросячий и т. п.; 4) в рас­сеянных сериях слов: господин — госпожа; город — горожанин; стыд — бесстыжий; француз — француженка; весна — вешний и немногие другие.

Точно так же в отличие от именных основ в глагольных основах продуктивны че­редования и —ил, б—бл, ф — фл, м — мл в системе форм одного слова. Например, в неологизмах: оформить — оформлю, оформлен; разграфить — разграфлю, раз­графленный; жарг.: угробить — угроблю, угроблен; и т.д. Ср.: сыпать — сыплю; спать — сплю; дремать — дремлю; щипать — щиплю; ушибить — ушиблен; затопить (печь) — затапливать; ослабить — ослаблять; обрамить — обрамлять и т.п. (ср. отглагольные существительные: капля, грабли, гребля и т.д.; ср. единичные примеры этого чередования в чисто именных основах: дешевый — дешевле; черно­зем — земля).

Показательны и другие резкие различия чередований согласных в формах имен­ного и глагольного словообразования. Так, чередование ц — ч очень продуктивно в именном словообразовании {лицо — личико — личный — личной; отец — отеческий — отечество — отчизна; овца — овечий — овчар — овчарка — овчарня и т. п.), но гла­гольным основам оно не свойственно.

Конечно, в смешанных отглагольно-именных и отыменно-глагольных образова­ниях картина чередований сильно изменяется. Но и здесь чередования зубных или губных согласных продуктивны лишь в том случае, если процесс словообразования исходит из глагольных основ; напротив, чередования к — ч, г-ж, х — ш, а также ц — ч преобладают в отыменных образованиях. Вот примеры зубных и губных чередо­ваний в отглагольных именах существительных:

1) В существительных на -ение (от глаголов на -ить): брожение, извещение, правле­ние, постановление и т. д.;

2) пряжа (ср. пряду); стужа (студить); ноша (носить); купля, ловля, гребля и т. д.

Вместе с тем в глагольных формах наблюдаются чередования гласных, совер­шенно чуждые именным основам. Таковы, например, чередования а — ё (лечь — лягу, сесть — сяду, объять — объемлю; ср. лезть — лазить); о —а (оформить — офармли-вать, заколет — закалывать и т. п.). Только глагольным основам свойственны свое­образные беглые и — ы в образованиях несовершенного вида: собрать — собирать; со­драть—сдирать; созвать — сзывать; прислать — присылать; проспать — просыпать; оторвать — отрывать; подорвать — подрывать; подождать — поджидать; замк­нуть—замыкать; проткнуть — протыкать и т.п. (ср. также: прочесть — прочту — прочитать; умереть — умру — умирать и т.п.; нажать — нажму — нажимать; за­жечь—зажгу—зажигать; начать — начну — начинать и т.п.). Но ср. в отгла­гольных именах, производных от тех же основ, отсутствие форм без гласного (в нулевой степени): задира, горлодер; зов — призыв; обжог; отрыв и т. п. (ср. также: за­мкнуть — замыкать — замок; послать — посылать — посол).

Приемы выражения и функции некоторых чередований гласных очень различны в формах имени и глагола. Например, наличие, появление и исчезновение так назы­ваемых «беглых» гласных е и о в именах подчинено лишь принципу равносложности слова и не создает грамматического противопоставления форм (например: рот —рта; рожь —ржи; но ср. также: рожью; камень — камня; хитер — хитра и т. п.; письмо — писем; ведра — ведер; спальня — спален; сосна — сосен и т. п.). В формах глагола по­явление беглых one (не переду*) связано с дифференциацией: 1) основ инфинитива и настоящего времени (драть — деру; брать — беру; стлать — стелю; гнать — гоню, звать — зову); 2) основ настоящего-будущего времени и инфинитива прошедшего времени в глаголах н&.-ереть (умру — умереть, умер; тру — тереть, тер; запру — за­переть, запер; простру — простереть, простер), а также в некоторых других типах: прочту — прочесть, прочел; жгу — жечь, жег (ср. такую же функцию а в мну — мять, мял; ср.: жать, распять, начать и т. п.); ср. также: толочь, толок при толку, толчешь.

Таким образом, в системе глагола чередование one или ы — и с фонетическим нулем (с. исчезнувшим гласным) служит средством различения форм, т, е. оно морфо-логизовано, между тем как у имен чередование беглых оиес нулем звука обусловле­но лишь нормами благозвучия.

Между именами и глаголами наблюдаются и более общие различия в корневых элементах: чисто русские именные корни или непроизводные основы всегда оканчи­ваются на согласный (исключение — личное местоимение я, которое вообще не имеет для современного языкового сознания в им. п. ни окончания, ни корня; ср.: ты, мы, вы), между тем как глагольные корни нередко оканчиваются на гласный звук: зна-(ть), гни-(ть), ду-(ть) и т. д. Конечно, эти различия несколько осложнены.заим­ствованиями (вроде боа, радио, адажио и т. п.) и сокращенными названиями (типа врио, ОНО, МГУ и т. п.).

Противопоставление имени существительного и глагола сказывается и в характе­ре окончаний. В окончаниях имен существительных (кроме нулевого окончания) сме­няются по большей части гласные (у, о, а, е, и, ы), далее губные согласные (м, ми, в — ф) и х; в глаголах гласные (у, е, и, а) в конечном открытом слоге сравнительно ре­дки, чаще на конце форм - согласные ш, с, губной м и зубные т, т' (а также л).

Контраст имени и глагола поддерживается и морфологическими отличиями в приемах словообразования. В продуктивных классах имен существительных и при­лагательных преобладает суффиксальное словообразование. Очень редко применяется комбинированный прием образования слов посредством суффиксации и префиксации (например: междуречье). Творчество новых суффиксов за счет основ — господствую­щая тенденция развития именного строя¹¹. Этот закон, открытый еще И. А. Бодуэ-ном де Куртенэ и Н. В. Крушевским¹², сохраняет свою силу и для современного русского языка. Так, суффикс лица -ей, разрастаясь, дает жизнь потенциальному суффиксу -енеи (ср.: беженец^{l i}, заимствованное из чешского или болгарского языка;

* По законам современного русского языка слова не оканчиваются на согласный j без предшествующего гласного, в связи с чем и воспринимается наличие беглого е перед j в неко­торых формах; ср.: свинья — свиней; ружье — ружей; пью —пей; вью — вей; лью — лей и т.д.

невозвращенец, перерожденец и т. п.), который к старому значению лица, подвергше­муся какому-нибудь действию (переселенец, выведенец и т. п.), присоединяет новое значение — лица, причастного к какой-нибудь деятельности, действию или даже к учреждению (например, примиренец, просвещенец, невозвращенец и другие подобные). Ср. ответвления от суффикса -ик: -щик, -овщик, -ировщик, -ник, -овник и другие подобные; от -ский: -веский, -ческий, -енческий, -инский. -ический и т. д.

Между тем в системе глагола продуктивные суффиксы единичны: -ыва-, -ива-, -ова-, -ирова-, -изирова-, -изова-, -нича-, -ствова-, -а-, -ка-, -и-, -е- (ср.: военизировать, советизировать и другие подобные).

В самых значениях суффиксов именных и глагольных наблюдается резкое разли­чие. Глагольные суффиксы лишены многозначности, не создают разнородных семан­тических классов внутри категории глагола. Лишь суффиксы -и(ть) и -е(ть), с по­мощью которых производятся глаголы от имен прилагательных, выражают грамматическое противопоставление двух разрядов: делать каким (темнить) и делаться каким (темнеть). Ср. в «Идиоте» Ф. Достоевского: «И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте: что во мне такого остолбеняю-щегоЪ> Остальные глагольные суффиксы определяют лишь общее направление и спо­соб словопроизводства (глаголы на -ничать, -ствовать, -евать — отыменные образо­вания; -кать — отмеждометные и т. п.). Между тем значение именных суффиксов «классифицирующее»: предметы при их посредстве распределяются по категориям ли­ца, орудия, места, отвлеченности, собирательности, единичности и т. д. Именные суф­фиксы обозначают принадлежность предмета к тому или другому «классу представле­ний» ¹⁴.

В кругу имен приемы префиксального формообразования и словообразования мало распространены. Формы чистой префиксации здесь связаны главным образом со значениями степени, например: сверхчеловек, раскрасавица, обер-бандит, ультраправый, архиплут, прескверный, наилучший и т. п. Реже значение префиксов отрицательное или противительное, выражающее враждебность, отсутствие, отрицание, исключение, фик­тивность, мнимость. Например: анти-, не-, экс-, квази-; в именах прилагательных без- (например: экс-граф, квазипатриот, антисемит, недруг, беззаконный и т. п.).

Только в случаях комбинированного, префиксально-суффиксального словообра­зования ярко выступают и другие значения префиксов (заречье, побережье, по­смертный, зарубежный и т. п.).

Напротив, в глаголах префиксы живут разнообразной и напряженной жизнью (пить — запить, выпить, отпить, попить, допить и т. п.)*. Те дополнительные значе­ния, которые вносятся ими, изменяют лексическое содержание глагола и влияют на его грамматические функции. Господство префиксов придает системе русского глаго­ла отпечаток агглютинативного строя. В глаголах непрерывно усложняются и видоиз­меняются приемы префиксального формообразования и словообразования. Между тем новых глагольных суффиксов не возникает (варианты -овать, -ировать, -изовать, -изировать явились единственным плодом западноевропейского влияния на русские глагольные суффиксы; укрепление и распространение -овать в заимствованных сло­вах, отчасти связанное с влиянием польского языка, относится к концу XVII — началу XVIII в.).

Круг применения старых суффиксов глагола сокращается. Например, в незаим­ствованных словах суффиксы -евать, -овать (зимовать, горевать, вековать, торго­вать, толковать) и -овать (требовать, сетовать, пользовать, расходовать и т. п.) стали в общем непродуктивны. Более жизненен в книжной речи лишь производный вариант -ствовать. Напротив, продолжают возникать и распространяться новые сложные приставки глаголов. Таковы обез- (обезлошадеть, обеспамятеть и т. д.), не-до- (недоучесть, недосмотреть и т. д.) и т. п.

В отличие от глагола у имен существительных приставки, если они не подчерки­ваются соотносительными с ними суффиксами (как, например, в словах заречье, по-

* Грамматический контраст суффиксов и префиксов был очень ясно охарактеризован Н. В. Крушевским: «...они противоположны не потому только, что их объем и содержание нахо­дятся в обратном отношении: все существенные их черты противоположны. <...>...Суффиксы от­ливаются гораздо большей способностью сочетаться друг с другом, чем префиксы; суффиксу свойственна преимущественно вариация морфологическая, префиксу — фонетическая» '⁵.

речье, приморье, безлошадье), тяготеют к полному слиянию с основой (например: огород, прибыль, убыток и т. п.).

Обычно в отглагольном имени существительном, не имеющем суффиксов дей­ствия вроде -ывани(е), -ани(е), -ени(е) или даже -к(а), приставка ассимилируется предметным значением корня и теряет свою морфологическую индивидуальность. На­пример: замок (но ср.: замкнуть — замыкать; сомкнуть — смыкать — смычка; отомк­нуть — отмыкать — отмычка и т. п.). У многих глаголов под влиянием родственных имен существительных приставки сливаются с корнем. Ср., например, с одной сто­роны, глаголы зарядить (ружье) и заложить (вещи в ломбард) и, с другой — их омо­нимы зарядить (зачастить), заложить (за ухо) и т. п., где роль глагольных приставок жива и выразительна. Ср.: взглянуть (взгляд), вкусить (вкус) и т. д.

Морфологическое противопоставление имени и глагола выражается и в методах словосложения. Принципы словосложения, отчасти развившиеся в самом русском языке, отчасти унаследованные от греческого и церковнославянского языков и поддер­жанные, особенно в научно-философских, технических и публицистических стилях, влиянием языка немецкого, утвердились преимущественно в продуктивных именных категориях (существительных и прилагательных). Если оставить в стороне калькиро­ванные по греческому образцу славянизмы (типа благодарить, благоговеть, благово­лить и т. п.), то сложные глаголы в большей своей части являются отыменными образованиями (например: великодушничать, злорадствовать, славянофильствовать и т. д.). При широком развитии составных новообразований в современном книжном языке (хлебозаготовки, хлеботорговля, нефтелавка, вагонооборот, железобетон и т. п.) сложных глаголов таким путем не возникает. Процесс производства сложных слов с основой существительного или прилагательного-наречия в первой части остана­вливается на границе глагола в сфере причастий (например: товаропроводящий, хлебо­торгующий, жаропонижающий и т. п., но ср. отсутствие глаголов товаропроводить, хлеботорговатъ и т. п.; ср. душераздирающий (крик), ср.: душеспасительный, сердцещи­пательный и т. п.).

Наконец, можно отметить еще один контраст между строем глаголов и имен су­ществительных. В категории современных существительных любая бессуффиксная те­ма, получая функцию названия, становится формой именительного падежа (спец, зав, зам и т. п.). В области же глагола чистая основа может быть только или междомет­ной формой глагола, выражающей звучание или стремительное движение (например: бац, трах и т. п.), или же формой императива (т. е. опять-таки формой, близкой к ме­ждометию). Формы прошедшего времени мужского рода, совпадающие с глагольной основой (греб, тек и т. п.), свойственны лишь непродуктивным группам глагола (течь, грести и т. п.), и количество образований этого типа сосчитано.

Еще глубже и разнообразнее различия между синтаксическими функциями имени существительного и глагола. Эти различия сказываются как в построении именных и глагольных словосочетаний, так и в структуре разных типов предложений.

Глубоким грамматическим различиям имени существительного и глагола со­ответствует и резкая лексико-семантическая разница между глагольными и пред­метными словами. Глагол семантически более емок. В смысловой структуре глагола нередко объединяются значения таких предметных основ, между которыми в совре­менном языке разорвана даже этимологическая связь. Например, в значениях глагола вытравить сочетаются отголоски значений трех разных и в современном языке очень далеких существительных: 1) отрава (ср.: вытравить всех мышей здесь вытравить — значит извести отравой; из того же значения отравы выводятся два профессиональных значения слова вытравить: а) уничтожить путем химического разложения: вытравить пятна; б) сделать изображение на каком-нибудь металле при помощи едкого веще­ства: вытравить офорт; 2) потрава и, может быть, даже трава (ср. значение глагола вытравить — произвести потраву чего-нибудь: вытравить луг и 3) травля (ср. значе­ние — выгнать травлей: вытравить зверя из.iecy). Ср. также объединение значений слов звон и звонок в глаголе звонить (произвести звон и приводить в действие звонок).

Впрочем, для современного русского языка характерно увеличение смыслового объема также имени существительного и прилагательного. Так как литературный язык все шире захватывает и все сильнее притягивает к себе сферы разных профессио­нально-технических диалектов, все теснее смыкается с языком науки и техники, а так­же с разными профессиональными говорами и бытовыми жаргонами, то, естественно, значения многих имен обогащаются, усложняются. Смысловая емкость имен суще-

ствительных возрастает (ср., например, рост значений у слов: база, квалификация, ли­ния, лицо и т. п.).