Указ 12 декабря 1904 Г. ) к идее совещательной Думы

Осень 1904 г. — «правительственная весна». — Всеподданнейший до­клад П. Д. Святополк-Мирского и указ 12 декабря 1904 г.— 9 января 1905 г. и реформаторский процесс.

Традиционное представление, согласно которому между ре­формами и революционным процессом существовала прямая связь, состоявшая в том, что революционные события подталки­вали реформы, приостанавливавшиеся, как только натиск револю­ции ослабевал, в общих чертах правильно, применительно, в ча­стности, к периоду 1905—1907 гг. Однако если в предыдущие де­сятилетия дело далеко не всегда обстояло таким образом, то и в годы первой российской революции общая реформаторская про­грамма существовала, разрабатывалась, дополнялась и воплоща­лась в действительность отнюдь не только под влиянием текущих политических событий. Влияние это было велико и ощутимо. Од­нако было бы опасным упрощением видеть в нем единственный и исключительный побудительный мотив действий сановников, при­держивавшихся реформаторских убеждений.

Одним из таких государственных деятелей был кн. П. Д. Свя-тополк-Мирский, назначенный министром внутренних дел вместо убитого в июле 1904 г. В. К. Плеве. До того Святополк-Мирский занимал пост виленского генерал-губернатора. Мемуарист, жив­ший в виленский период Мирского в соседнем Ковно, обращал внимание на его связи с либерально настроенными представите­лями ковенской администрации. К ним принадлежал тогда прави­тель канцелярии губернатора С. П. Белецкий, впоследствии ди­ректор Департамента полиции, и особенно сам ковенский губер­натор Э. А. Ватаци, которого Мирский, став министром, назначил директором Департамента общих дел (они оставались в дружеских отношениях и позже). Ватаци был соседом по имению С. Н. Про-коповича и Е. Д. Кусковой, не упускал случая получать номера парижского «Освобождения» через знакомых, не желая обращать­ся за этим в Департамент полиции. К своим связям с обществен­ностью Ватаци приобщал и Святополка-Мирского.¹

На следующий день после убийства Плеве Мирский встречался с одним из еврейских общественных деятелей, которому сказал,

¹ Фрумкин Я. Г. Из истории еврейства (воспоминания, материалы, докумен­ты) // Книга о русском еврействе. N. Y., 1960. С. 52—54.

что на место Плеве, вероятно, будет назначен С. Ю. Витте, у_же вызванный царем из Берлина, где он вел переговоры о торговом соглашении.²

Витте действительно стремился получить место более влия­тельное, чем то, которое он занимал, председательствуя в Коми­тете министров. А пост министра внутренних дел при Плеве ока­зался таким же важным в определении правительственной поли­тики, каким был пост министра финансов, когда его занимал Витте. Это положение наиболее влиятельного среди министров — неофициальное, основанное на расположении царя и соотношении сил в «верхах», было следствием отсутствия в стране объединен­ного правительства. Как и Александр III, Николай II избегал со­бирать Совет министров, не допуская объединения его членов да­же под своим председательством. В российской правовой науке уч­режденный в 1861 г. Совет министров рассматривался как особая форма коллективного доклада, но царь, как и его отец, предпочи­тал принимать всеподданнейшие доклады каждого из министров с глазу на глаз.

После смены И. Л. Горемыкина Д. С. Сипягиным на посту министра внутренних дел у Николая II появилось намерение восстановить в правах, принадлежавших прежде начальнику III отделения С.Е.И.В. канцелярии, должность независимого от министра внутренних дел шефа жандармов для связи между ми­нистрами и контроля за ними. Против этого дружно восстали все министры, и прежде всего Сипягин, видевший себя «ближним бо­ярином».³

Получалось так, что в ряду назревавших преобразований госу­дарственного устройства проблема создания объединенного прави­тельства стояла рядом с гораздо чаще и громче звучавшим требо­ванием учреждения народного представительства. Связывала же их, особенно в глазах противников преобразований, перспектива превращения объединенного правительства с министром-председа-_и телем во главе в подобие европейского кабинета министров: eej требований ответственности правительства не только перед мона] хом, но и перед представительством исключить было нельзя.

4 августа 1904 г. А. С. Суворин занес в дневник переданный ему разговор министра юстиции Н. В. Муравьева с царем, состоявший­ся на второй или третий день после убийства Плеве. «Муравьев ска­зал царю откровенно о положении России, — записал Суворин. — Оно отчаянное. Нельзя управлять без общества, нельзя управлять через министров при их очных докладах и при том обычае, когда министры выпрашивают у царя его самодержавную подпись и это является законом. — „Что ж Вы хотите, чтоб я кабинет учредил с г-ном Витте?" — „Не кабинет, а у нас есть Совет министров, кото­рый совсем не собирается". — „Значит, по моей вине? Как мне председательствовать по всяким пустякам?". — „Ваше величество

² Там же.