От манифеста 17 октября 1905 Г. К третьеиюньскому перевороту 1907 Г. 1 страница

Объединенное правительство у власти. Николай II и председатель Совета министров С. Ю. Витте. Пересмотр положений о Думе и Государственном совете. — Принятие Основных законов и отстав­ка первого российского кабинета. — Первая и вторая Думы. Перево­рот 3 июня 1907 г.

Оценивая новый государственный строй с точки зрения взаи­модействия трех важнейших элементов, из которых должно было состоять теперь государственное управление — царской власти, народного представительства и объединенного правительства, нельзя не отметить, что власть царя оказалась плохо сочетаемой с суще­ствованием и функционированием не только Государственной Ду­мы, но и Совета министров.

Конфликты между царем и представительством привели к рос­пуску 1-й и 2-й Думы, а затем борьба между прогрессивным бло­ком в 4-й Думе и царизмом подготовила вместе с прочими по­литическими силами и факторами крах режима. Что же касается объединенного правительства, то острый конфликт между царем и министрами, их «бунт» летом 1915 г., был событием исключи­тельного значения. Однако существование самой фигуры премьер-ми­нистра раздражало царя, особенно когда на этом посту оказывались такие сильные личности, как Витте или Столыпин, которые, по мне­нию монарха, «заслоняли» его.¹ Эта черта психологии царя, связан­ная с его традиционно подозрительным отношением к министрам, не лишенным на самом деле оснований, приняла законченную форму в течение короткого периода премьерства Витте в октябре 1905—апреле 1906 г. В эти последние перед созывом Думы месяцы происходили наиболее грозные революционные события, которые обостряли отношения между царем и его премьером, бравировав­шим собственной непреклонностью и грубоватой прямотой перед царем.

Пост председателя Совета министров вводился указом 19 ок­тября «О мерах к укреплению единства в деятельности мини-

¹ «Столыпин был бы рад занять мое место», — сказал однажды царь, по словам А. А. Вырубовой (Государственные деятели России глазами современников: Нико­лай II. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 198). Легко понять, почему на посту председателя Совета министров дважды оказывался И. Л. Горемыкин, кото­рый сам говорил о себе, что он «вынут из нафталина», и имел прозвище «его вы-сокобезразличие», а последним занимавшим этот пост был Н. Д. Голицын, упорно отказывавшийся от назначения ввиду полной своей неподготовленности, но все же назначенный, к ужасу своих родственников (Там же. С. 155—156).

рств _и главных управлений», которым Совет министров был ре­формирован. Указ возлагал на Совет министров направление де­ятельности ведомств и передавал ему из ведения сохранявшегося пока Комитета министров дела, относящиеся к общему спокой­ствию и безопасности. Совет оставался ответственным перед ца-пем, за которым сохранялось право назначения министров и пред­седателя. Председатель принимал участие в выборе кандидатов на министерские посты, за исключением постов министров импера­торского двора, иностранных дел, военного и морского. По усмот­рению царя Совет собирался под его собственным председатель­ством. Имеющие общее значение меры управления не могли при­ниматься отдельными министрами помимо Совета. Они должны были сообщать председателю обо всех выдающихся событиях, при­нятых мерах и распоряжениях, а также знакомить его со своими всеподданнейшими докладами до их представления царю. Дела, относящиеся к министерствам двора, иностранных дел, военному и морскому, были выделены из ведения Совета и могли вноситься в него только по указанию царя, по представлению министра, воз­главлявшего одно из этих министерств, или в тех случаях, когда дело касалось и других ведомств. Об ответственности правитель­ства перед Думой и его формировании из победивших на выборах партий, разумеется, не было и речи: это считалось главным при­знаком страшного западного конституционного строя. При этом набирал силу процесс учреждения политических партий, легали­зованного манифестом 17 октября. Впрочем, Витте, став премье­ром, в течение 10 дней вел переговоры с «общественниками» об их вхождении в правительство. Переговорам благоприятствовала объявленная 21 октября политическая амнистия. Широко обсуж­давшиеся в печати переговоры, как и слухи о подборе министров из числа либеральных чиновников, очень помогли царизму в кри­тические для него дни, когда всеобщая забастовка продолжалась (в Петербурге она пошла на убыль 27 октября, в тот день, когда переговоры прекратились).

Начав переговоры с Д. Н. Шилова как наиболее умеренного среди «общественников», Витте предложил ему пост государствен­ного контролера, который за несколько дней до того был лишен независимости от главы правительства. Пост министра народного просвещения был предложен дроф. кн. Е. Н. Трубецкому, тор­говли и промышленности (хотя такое министерство еще не было создано) — А. И. Гучкову. Шипов же потребовал портфелей ми­нистров юстиции, внутренних дел и земледелия, предложив трех кандидатов: в министры юстиции С. А. Муромцева, а на два других поста — кн. Г. Е. Львова и И. И. Петрункевича, с тем чтобы Витте сам решил, кому из них какое министерство пору­чить.

В ходе дальнейших переговоров принявшие в них участие чле­ны бюро съездов земских и городских деятелей Ф. Ф. Кокошкин, Ф. А. Головин и Г. Е. Львов выдвинули требования созыва Учре­дительного собрания для выработки основного закона, немедлен­ного осуществления возвещенных манифестом свобод и полной политической амнистии. После этого Витте оставалось продолжать

переговоры с Шиповым, М. А. Стаховичем и Трубецким, которые как выразился Шипов, сознавали «необходимость сохранения ' поддержания авторитета государственной власти».² Камнем пре. ткновения стала кандидатура П. Н. Дурново на пост министра внутренних дел. Самый пост этот «общественники» были готовы уступить «бюрократам», но кандидатуру Дурново решительно от­вергали, поскольку газеты воспроизвели выразительную резолю-цию Александра III по поводу того, что Дурново на посту д_и_ ректора Департамента полиции использовал секретную агентуру в своих сугубо личных целях. Обсуждались кандидатуры кн С. Д. Урусова, П. А. Столыпина и самого Витте. Впоследствии он утверждал, что последовательно отстаивал кандидатуру Дурново ввиду его полицейского опыта.³ Однако товарищ министра внут­ренних дел В. И. Гурко утверждал, что Витте сделал было ставку на Урусова, но затем снова представил царю кандидатуру Дурно­во, с таким, впрочем, отзывом, что она была отклонена. Тогда Дурново пригрозил премьеру какими-то документами, которые, если бы они были представлены царю, означали бы для Витте по­литическую гибель. Витте пришлось еще раз просить за Дурново, и Николай II согласился ненадолго назначить его управляющим министерством.⁴

Вопрос о вступлении в кабинет Шилова, Гучкова и Трубецкого (после знакомства с последним Витте сказал: «Мне нужен ми­нистр, а мне прислали какого-то Гамлета»⁵) отпал, Стахович зая­вил о своем намерении баллотироваться в Думу. Переговоры с «об­щественниками» прекратились, но Витте получил возможность опубликовать их письма, выражавшие политическую поддержку его программы. Витте и помимо переговоров о министерских порт­фелях встречался с различными представителями либеральных и радикальных кругов, чтобы доказать искренность своего консти­туционализма и продемонстрировать трудность своего положения между революционными массами и не допускающим конституции царем. Пришедшим к нему в ночь на 24 октября просить о непри­менении силы против намечавшейся у Технологического институ­та в Петербурге демонстрации редактору газеты «Право» И. В. Гессену и проф. Л. И. Петражицкому он пытался поручить составление проекта Основных законов. А П. Н. Милюков считал, что предоставить выработку конституции последовательно изби­раемым органам «чересчур рискованно», и предложил поэтому без долгих проволочек даровать конституцию. «Позовите кого-нибудь сегодня и велите перевести на русский язык бельгийскую или, еще лучше, болгарскую конституцию, завтра поднесите ее царю, а по­слезавтра опубликуйте», — «драматизируя и упрощая свою речь»,⁶ сказал Милюков. Так излагал он эту беседу в своих воспоминани-

² Шипов Д. Я. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918. С. 339.

³ Письмо Витте в «Новое время» 25 сентября 1912 г. // Витте С. Ю. Воспо­минания. М., 1960. Т. 3. С. 598.

⁴ Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 8—11. (Фонд С. Е. Кры-жановского в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке).

⁵ Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1990. Т. 1. С. 328.

⁶ Там же.

Витте же заявил ему, что либеральную общественность данная ^ях' _ху конституция не удовлетворит, народ конституции вообще ^СБ ^очет, а царь отказывается ее дать. Милюков заверил Витте, ^н либеральная общественность, получив конституцию, «пошу­мит и успокоится», и заметил: «Выходило, что Витте радикальнее меня самого».⁷ Нельзя не отметить, что Витте действовал при ус­тановившейся накануне и особенно после 17 октября фактической свободе печати. Попытка ввести газеты и журналы «в берега» при­нятыми 24 ноября временными правилами о периодической печа­ти мало что дала правительству. Правила сохраняли предвари­тельную цензуру лишь для изданий, выходивших вне городов. В городах цензурные власти получали право ареста отдельных но­меров газет и журналов с последующим утверждением этого су­дом, вводилась судебная ответственность редакторов или издате­лей. Организованный в октябрьские дни в Петербурге «Союз в за­щиту свободы печати» постановил игнорировать цензуру.

С самого начала действий преобразованного Совета министров отношения между премьером и царем были безнадежно испорче­ны. Уже в конце октября Витте воспротивился назначению не взя­того им в состав своего правительства бывшего министра финансов В. Н. Коковцова председателем Департамента экономии Государ­ственного совета, сообщив царю, что он сам и, «вероятно, боль­шинство министров» не будут посещать заседаний под председа­тельством Коковцова. Он пригрозил также тем, что уйдет с поста председателя Комитета министров или не будет его созывать, если Коковцов останется в его составе. «Я этого нахальства никогда не забуду», — такой резолюцией реагировал на это царь.⁸

По наблюдениям Гурко, Витте до известного времени дикта­торствовал в своем кабинете. Министр финансов И. П. Шипов, путей сообщения — К. С. Немешаев и главноуправляющий земле­устройством и земледелием Н. Н. Кутлер были «определенными клевретами Витте, не решавшимися даже ему возражать», а ми­нистр народного просвещения И. И. Толстой, торговли и промыш­ленности — В. И. Тимирязев, иностранных дел — В. Н. Ламздорф (он, впрочем, редко бывал на заседаниях и обыкновенно молчал) и государственный контролер Д. А. Философов, хотя и имели свои взгляды, примыкали к Витте. Лишь В. Б. Фредерике — министр императорского двора, А. Ф. Редигер — министр военно-сухопут­ных сил и А. А. Бирилев — морских сил не зависели от премьера.⁹ 31 января 1906 г. Витте представил царю доклад о необходи­мости составления «систематизированного труда», который содер­жал бы хронику революционных событий и характеристику по­зиций печати различных направлений во время этих событий. Замысел премьер-министра состоял в том, чтобы показать крити­ческое положение государственной власти накануне 17 октября, а

С Ю. Витте и Николай II в октябре 1905 г. // Былое.

1925. №4 (32). С. 107.. _ ^ _ _{тр п},₂_₁₆
⁹ Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. и ю.

себя представить ее спасителем. Поэтому он добивался, чтобы со­ставление труда было поручено лицу, находящемуся в его распо­ряжении, с выделением на это специальных средств. Царь же хо> тел дать поручение Главному управлению по делам печати. Тогда Витте, чуть ли не угрожая отставкой, просил разрешить ему са­мому финансировать работу. 2 февраля Николай II уступил,¹⁰ _Но при этом написал: «По моему мнению, роль председателя Совета министров должна ограничиваться объединением деятельности министров, а все исполнительная работа должна оставаться на обязанности подлежащих министров». Витте следующим образом истолковал это: «Так как исполнительная часть может произво­диться непосредственно по докладам государю или непосредствен­ным указаниям государя, то этим путем главу правительства во всех случаях, когда желали обойти несговорчивого премьера, оставляли в стороне и делали желаемое помимо него».¹¹

В тот же день, 2 февраля 1906 г., Витте дал понять царю, что тот инспирировал направленную против «несговорчивого премье­ра» петицию из Киева с большим числом подписей. «Конечно, я мог бы узнать, — писал Витте Николаю II, и царь подчеркнул эти слова, — и ее авторов, и ее инициаторов». «Осерчал граф», — на­писал на полях Николай II.¹²

Через несколько дней премьер поднял против царя бунт своего кабинета, не согласившись с двумя назначениями на министер­ские посты, произведенными царем. Несмотря на то что назначе­ние министров оставалось по указу 19 октября 1905 г. прерогати­вой царя, Витте собрал членов своего кабинета на частное сове­щание и добился единогласного решения о том, что кандидаты царя не отвечают требованию однородности состава правитель­ства. 12 февраля 1906 г. Витте подал всеподданнейший доклад о решении совещания министров. Вызывающий характер этого не­слыханного по тогдашним государственно-правовым понятиям и бюрократическим традициям акта усугублялся сделанным Витте царю упреком в том, что «все нарекания, обвинения и озлобления за действия правительства» направляются на председателя Совета министров, хотя «о весьма серьезных и печальных мерах» он часто узнает из газет, и звучавшей как требование просьбой не распу­скать правительство до созыва Думы. Царь капитулировал перед своим кабинетом.¹³ Но на его отношении не только к Витте, но и к объединенному правительству как институту это отразилось не­изгладимым образом.

Как и в других областях государственной деятельности, царь и премьер состязались в сфере карательной политики. Они упрекали друг друга то в излишнем карательном усердии, то, наоборот, в

¹⁰ Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. С. Ю. Витте—мемуарист. СПб., 1994. С. 60. В примеч. 4 по ошибке включен текст со слов: «Я этого нахальства никогда не забуду».

¹¹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 334.

¹² КА. 1925. Т. 4—5. С. 157.

¹³ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 211—212.

чиберализме. В письме к матери царь назвал Витте по этому по-

воДУ «Хамелеоном».¹⁴

Чтобы ослабить влияние премьера, царь опирался на генерала п Ф. Трепова, который с приходом к власти Витте лишился по­ложения петербургского генерал-губернатора с особыми полномо­чиями, товарища министра внутренних дел, заведующего поли­цией и командующего отдельным корпусом жандармов, но полу­чил весьма влиятельный благодаря повседневной близости к царю пост дворцового коменданта, а также на Дурново. Сразу же после своего назначения управляющим МВД Дурново принял, по словам В. И. Гурко, энергичный образ действий в борьбе с революцией, несмотря на то что совещание представителей воинских частей, за исключением генерала Г. А. Мина, командовавшего Семеновским полком, высказалось в том смысле, что ввиду настроения солдат их участие в подавлении массовых выступлений невозможно. Витте же в ноябре—декабре иногда демонстрировал, что не сочув­ствует образу действий Дурново, а затем «неоднократно просил Дурново ослабить репрессии», однако делал это «лишь с января 1906 г., когда революция на улицу более не выступала».¹⁵ В это время Дурново был утвержден министром, а дочь его пожалована фрейлиной. Убедившись, что Дурново «готов для своей карьеры подставлять мне ножки или вообще отречься от меня и сблизиться с Треповым, — писал Витте, — государь уже начал меньше стесняться моими мнениями»¹⁶ Мнение о том, что противостояв­шую Витте «звездную палату» возглавлял именно Трепов, было весьма распространено. Однако нельзя не согласиться с возглав­лявшим тогда Петербургское охранное отделение А. В. Герасимо­вым, который утверждал, что Трепов и Витте с осени 1905 г. действовали рука об руку и даже в назначении Витте на пост пре­мьера сыграла роль рекомендация Трепова. Сам Трепов, покидая свой пост после образования правительства Витте, подал проше­ние об отставке 25 октября 1905 г. не на высочайшее имя, а на имя премьера. В нем он, как и накануне 17 октября, в сущности, поддерживал курс Витте и как бы самоустранялся, чтобы не ме­шать правительству. «При существующих обстоятельствах я чув­ствую себя выбитым из колеи, имя мое представляет знамя, кото­рое для весьма многих общественных элементов является враж­дебным, и не без основания: все громче и громче раздаются голоса о том, что пребывание мое у власти препятствует умиротворению страны», — писал он.¹⁷ По словам Герасимова, Витте видел в Тре-пове «своего человека при дворе... у них были заранее распреде­лены роли», и Трепов как союзник оказывал Витте серьезную под­держку до начала 1906 г., когда влияние его возросло и отношения с премьером испортились.¹⁸

¹⁴ КА. 1927. Т. 3. С. 187. См.: Плавник Л. Б. Витте и революция 1905— 1907 гг. // Государственный музей революции. М., 1947. Сб. 1. С. 150—184.

¹⁵ Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 89.

¹⁶ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 334.

¹⁷ РГИА. Ф. 1622. Оп. 1. Д. 381.

¹⁸ Герасимов А. В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 36, 42, 74.

17 Власть и реформы

В обстановке острых противоречий проходило и обсуждение аграрного вопроса. В первые же после манифеста 17 октября дни Трепов, И. Л. Горемыкин, А. А. Будберг (наиболее ярый против» ник Витте), судя по запискам которого, дело доходило даже д₀ замыслов убийства премьера,¹⁹ и сам царь стали искать способы умиротворения крестьянства. «Я очень сожалею, — писал царь, — что в манифесте 17 октября не было упомянуто о крестьянах и мерах удовлетворения их нужд.... Вопрос, конечно, первостепен­ной важности и, по-моему, несравненно существеннее, чем те гражданские свободы, которые на днях дарованы России. Правиль­ное и постепенное устройство крестьянства на земле обеспечит России действительное спокойствие внутри на много десятков лет».²⁰ Трепов, который говорил, что готов даром отдать половину своей собственной земли ради сохранения второй половины от за­хвата крестьянами, представил царю проект проф. П. П. Мигули-на, основанный на идее принудительного отчуждения около поло­вины помещичьих земель в пользу крестьянства.²¹ Меру эту, по мигулинскому проекту, предполагалось осуществить немедленно властью самого царя, но он передал проект для обсуждения в Со­вет министров. Будберг и Горемыкин, составивший записку о том, что манифест 17 октября ничего не дал крестьянству, предлагали отменить выкупные платежи. Министерство финансов предлагало частичное их понижение. Совет министров 31 октября 1905 г., по-видимому, встал на эту точку зрения, хотя и считал, что при не­достатке войск царский манифест об уступках крестьянству необ­ходим. Несмотря на то что царь считал необходимым отменить все выкупные платежи, 3 ноября было объявлено об их уменьшении наполовину в 1906 г., отмене с 1907 г., а также о разрешении Кре­стьянскому банку покупать в неограниченном размере помещичьи земли для перепродажи их крестьянам с предоставлением им кре-

дитов.

Однако, как сказал царь на заседании Совета министров 3 но­ября 1905 г., «Выкуп [ные] платежи не такая больная сторона. Землю хочется иметь».²³ К удовлетворению именно этой кресть-

¹⁹ Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902—1907 гг. Л., 1981. С. 188.

²⁰ Цит. по: Там же. С. 193.

²¹ Из 85 млн. десятин частновладельческих земель, включавших в себя 42 млн. десятин лесов, Мигулин предлагал немедленно выкупить 25 млн., для чего требовалось 2 млн. руб. Из этой суммы, считал он, весь ипотечный долг— а 43 млн. десятин частновладельческих земель было заложено в Дворянском и частных бан­ках— «целиком может быть переведен на крестьян, остальные же 500 млн. руб. могут быть выданы 5%-ми выкупными свидетельствами (как это было сделано в 1861 г.). Против мобилизации крестьянской земли он решительно возражал. «С отменою выкупных платежей,— писал он,— крестьянская земля становится от­чуждаемой в посторонние руки, так сказать, поступает на рынок и может быть скуплена специалистами— эксплуататорами крестьянской бедноты, которых у нас особенно много». («Записка проф. Мигулина, полученная мною от его Величества». Рукой С. Ю. Витте. Б. д.: Фонд Витте в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке).

" Совет министров Российской империи: 1905—1906. Л., 1990. С. 31—40.

²³ Там же. С. 35.

некой нужды в земле был направлен проект главноуправляющего земледелием и землеустройством Н. Н. Кутлера, составленный проф. А. А. Кауфманом при участии директора Департамента го­сударственных имуществ А. А. Риттиха. Проект предусматривал обязательное, с частичным вознаграждением, отчуждение частно­владельческих и иных земель, причем необрабатываемые земли, кроме лесов, а также обычно сдававшиеся в аренду подлежали от­чуждению без ограничений, а другие — в зависимости от размеров имения. Хотя Витте во всеподданнейшем докладе оценивал проект Кутлера как «составленный на основаниях, более мягких», чем _мигулинский,²⁴ как только о подготовке кутлеровского проекта стало известно, сейчас же, в середине ноября, появилась записка с резким протестом против принудительного отчуждения и требо­ванием ограничиться уже произведенным расширением функций Крестьянского банка.²⁵ Автор этой записки (исследовательница аграрной истории России этого периода М. С. Симонова считает, что им был уже упоминавшийся В. И. Гурко) видел способ уми­ротворения крестьянства не в отчуждении в его пользу части по­мещичьих земель, а в усилении дифференциации в его среде. Он призывал власть опираться не на неимущие слои крестьянства, «хотя бы уже потому, что эти слои одновременно и наименее нрав­ственно устойчивые, и наименее деятельные», а «на наиболее крепкую и надежную» часть крестьянства, на те элементы, кото­рым невыгодно отчуждение помещичьих земель, которые они арендуют. Сопротивление проекту Кутлера со стороны помещичь­их кругов усиливалось благодаря тому, что подавление декабрь­ского восстания и зимний спад крестьянского движения умерили тревоги в «верхах». Напрасно Витте в своем всеподданнейшем до­кладе 10 января 1906 г. предсказывал усиление аграрных беспо­рядков весной. Царь отверг кутлеровский проект, написав: «Час­тная собственность должна оставаться неприкосновенной».²⁶ Витте пожертвовал Кутлером, который должен был покинуть свой пост. Отклонение этого проекта означало отказ от попыток заменить уступками социально-экономического характера всестороннее раз­витие начал государственно-политического реформирования, зало­женных в манифесте 17 октября, хотя сам Кутлер придерживался иной точки зрения. При всем том стремление кабинета Витте— Дурново пойти навстречу сторонникам ограничительного истолко­вания манифеста 17 октября и свести к необходимому минимуму вытекающие из него преобразовательные меры, как и природа ли­беральной оппозиционности, проявилось со всей полнотой в ходе обсуждения проекта нового избирательного закона. Поначалу, впрочем, дело обстояло иначе. Как утверждал В. И. Гурко, Витте вместе с Треповым и петербургским градоначальником генералом В. А. Дедюлиным некоторое время предавался беспочвенному ли­кованию по поводу манифеста 17 октября. Вызвав Крыжановского,

²⁴ Там же. С. 149.

²⁵ Аграрный вопрос в Совете министров. М.; Л., 1924. С. 63—70; Симоно­ва М. С. Аграрная политика самодержавия в 1905 г. // ИЗ. 1968. Т. 81.

²⁶ Гг»«>т министгюв Российской империи: 1905—1906. С. 150.

 

он до ночи беседовал с ним как с составителем положения о булы-гинской Думе о его изменении в соответствии с манифестом.²⁷ Но скоро дело стало меняться.

В начале ноября 1905 г. Гучков и Шипов привезли из Москвы проект бесцензового закона, по которому избирательное право предоставлялось всем мужчинам, достигшим 25 лет, с двухстепен­ным голосованием по губерниям и областям. Витте выразил им свое согласие с принципом всеобщего избирательного права. Но Крыжановский заявил им, что он сомневается в искренности со­гласия Витте с принципом всеобщего избирательного права, да и в прочности положения самого председателя правительства. «Я бо­юсь, — сказал он, —как бы мне не пришлось, в случае падения графа Витте, составлять еще третий проект закона о выборах в Думу и, может быть, на началах еще более узких, чем положение 6 августа».²⁸

Действительно, на заседании Совета министров 19 ноября 1905 г., когда Шипов высказался за всеобщее избирательное пра­во, подчеркнув, что его введение предрешено вторым пунктом ма­нифеста 17 октября, Витте выступил с возражениями. Он отрицал данное Шиповым толкование манифеста и отстаивал общие осно­вы положения 6 августа. Его поддержал А. Д. Оболенский, обер-прокурор Синода. Дурново во время реплики Шилова.о том, что «только общие выборы могут внести желательное умиротворение в среду так называемого третьего элемента», демонстративно ушел. Оболенский затем предъявил Шилову специальную записку с виттевским толкованием манифеста и даже с упоминанием о том, что именно манифест препятствует введению всеобщего из­бирательного права в обход установленного им нового законода­тельного порядка.²⁹ Однако политическая ситуация после всеоб­щей стачки, влияние Петербургского Совета (ходили слухи о том, что во время почтово-телеграфной забастовки канцелярия Совета министров обращалась в Совет с просьбой разрешить отправку распоряжений премьер-министра, и даже о намерениях Совета арестовать Витте, ввиду чего была установлена его охрана силами Преображенского полка) — все это заставляло правительство не­пременно предоставить рабочим избирательные права. Это пре­дусматривалось правительственными проектами избирательного закона, которые противопоставлялись введению всеобщего изби­рательного права. Речь шла лишь о том, вводить ли отдельное представительство от рабочих. «За последнее время, — говорилось в мемории Совета министров, — рабочий класс, находящийся в весьма сильном брожении, идет впереди охватившего страну дви­жения и проявляет его в едва ли не наиболее острой и опасной форме. Между тем, получив участие в выборах, обеспечивающее рабочим возможность реального представительства их интересов в

²⁷ Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 8. «Сказывалась органи­ческая склонность Витте к просвещенному абсолютизму— форме правления столь же заманчивой, как и трудно осуществимой»,— писал по этому поводу Гурко.

²⁸ Шипов Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом. С. 359—360.

²⁹ Там же. С. 368—374.

государственной Думе, класс этот в значительной, как можно на­деяться, части придет к успокоению, так как в вопросе о выборах деятельность крайних революционной и социалистической партий лишится столь благоприятной для них почвы».³⁰ Среди аргументов против выделения рабочих в особую группу избирателей был и тот, что это «создало бы и укрепило в умах рабочих масс пред­положение о раздельности рабочих интересов от польз и нужд остального населения и о том, что рабочий класс является по от­ношению к остальным чем-то вроде государства в государстве». Тем не менее Совет министров остановился на системе отдельного рабочего представительства «ввиду обеспечиваемого ею успокое­ния рабочего класса и охранения общих выборов от участия в них наиболее беспокойного и опасного элемента».³¹ Число рабочих представителей в Думе решено было свести к 14, хотя если бы рабочее представительство в Думе было осуществлено в соответ­ствии с численностью рабочего населения, оно составило бы 70 че­ловек.

Новый избирательный закон окончательно утверждался осо­бым совещанием под председательством царя. Оно собиралось 5, 7 и 11 декабря 1905 г., когда революционные события принимали все более грозный характер. Накануне был проведен арест Петер­бургского Совета и установлено тюремное заключение для участ­ников стачек в предприятиях государственного значения, хотя од­новременно были легализованы экономические стачки. Гучков и Шипов, выступавшие за всеобщее избирательное право, возража­ли против рабочего представительства с классовых позиций. Гуч­ков возмущался тем, что «дается премия» «именно тем элементам, которые наиболее шумели». «Они имеют в Думе особое предста­вительство в лице 14 депутатов. Эти последние будут, несомненно, держать в руках нити всего рабочего движения и будут диктовать и правительству, и обществу, и народу свои условия. Это будет организованный стачечный союз», — заявил Гучков.³² С тех же позиций возражали против отдельного рабочего представительства В. И. Тимирязев, возглавивший созданное Министерство торговли и промышленности, в ведение которого перешел из Министерства финансов рабочий вопрос («Им создается особое положение для рабочих, и притом не для всех, а только для организованных — фабричных, заводских и горных. Между тем именно рабочий класс всего более воспринял социалистические учения»), и соперник Витте по реформаторству октябрьских дней Будберг, видевший «главный дефект» проекта Совета министров в «сплочении рабо­чих».³³