Глава VII. О том, были ли первые люди в раю одарены этими тремя видами свободы и как было после грехопадения

21. Уместно теперь вкратце рассмотреть то, о чем выше мы го-
ворили более пространно, а именно: имели ли первые люди в раю
все уже упоминавшиеся виды свободы, т. е. свободу выбора, сво-
боду суждения, свободу желания наслаждения или, другими сло-
вами, свободу от необходимости, от греха и от страдания; или
может быть, они имели лишь две или даже одну из них. Относи-
тельно первой не может быть даже вопроса, если мы вспомним
вышеприведенное рассуждение, ясно говорившее нам, что она
равным образом свойственна и праведным и грешникам. Следует
спросить о двух остальных, имел ли Адам их обе или хотя бы од-
ну. Ибо если он не имел ни той, ни другой, что он утерял? Ведь
свободу выбора он сохранял нетронутой как до грехопадения, так
и после него. Если же он ничего не утерял, за что он был изгнан из
рая? И если он имел одну из них, каким образом он ее утерял?
Ибо известно, что раз он согрешил, он не был ни полностью сво-
боден от греха, ни, поскольку он имел плоть, от страдания. Впро-
чем, он ни в коей мере не мог бы потерять ни одной из них, полу-
чив однажды. Напротив, ясно, что он не обладал ни совершенной
мудростью, ни совершенной мощью, соответственно тому их оп-
ределению, которое дано выше, ибо он мог и хотеть того, чего не
следует, и брать то, чего он не хотел. Но может быть, о нем следу-
ет сказать, что он имел их [свободы] каким-нибудь иным спосо-
бом, но мог их потерять не полностью? Итак, каждая из них име-
ет две степени: высшую и низшую. Высшая свобода суждения
заключается в невозможности грешить (поп posse peccare), низшая
в возможности не грешить (posse поп peccare)'. Также высшая сту-
пень свободы желания наслаждения заключается в невозможнос-
ти быть смущаемым (turbari) [страстями], низшая — в возмож-
ности быть не смущаемым. Таким образом, человек в условиях
своего бытия принял низшую ступень обеих свобод, соединенную
с полной свободой выбора, и в отношении обеих низвергнут после
грехопадения — и после грехопадения потерял обе свободы, т. е.
был низвергнут от состояния возможности не грешить к состоя-
нию невозможности не грешить, потеряв полностью свободу суж-
дения. Подобным же образом он пал от состояния возможности
не быть тревожимым к состоянию невозможности не быть трево-
жимым, потеряв полностью свободу желания наслаждения. Оста-
лась лишь одна свобода выбора для вменения вины, из-за которой
он потерял обе остальные свободы; ее же саму он утерять не мог.
Ибо, став рабом греха по собственной воле, он заслуженно поте-

¹ Применены августиновские дистинкции для определения характера сво-
боды воли в твари. (Примеч. ред.)

рял свободу суждения. А став из-за греха должником смерти, ка-
ким образом мог он удержать свободу желания наслаждения?

22. Из трех, следовательно, свобод, которые он получил, злоупо-
требив той, которая называется свобода выбора, он лишил себя двух
остальных. Злоупотребил он тем, что получив свободу воли для сла-
вы, он обратил ее себе в поношение согласно Писанию, говорящему:
«Но человек в чести не пребудет, он уподобится животным, которые
погибают» (Пс. 48, 13). Одному человеку среди всего живого дана
возможность грешить вследствие его преимущества иметь свободный
выбор. Однако дана она ему не для того, чтобы он грешил, но для то-
го, чтобы он пребывал во славе, не согрешая, хотя и мог бы согрешить.
Что может быть для него более славным, как не та слава, о которой
сказано в Писании: «Кто он, и мы прославим его?» Откуда же это вос-
славление? — «Ибо он совершил чудо в жизни своей» — Что же имен-
но? Он мог преступить и не преступил, сделать зло и не сделал» (Сир.
31,9-11). Он сохранял честь, пока был без греха, и потерял ее, когда
согрешил. Согрешил же потому, что был свободен для греха: и не по
какой-либо иной причине свободен, но из-за свободы выбора, отчего
именно и была ему присуща свобода грешить. И вина была не на том,
кто дал [свободу], а на том, кто злоупотребил ею, так как самую воз-
можность согрешить, полученную ради славы безгрешности, он обра-
тил во грех. Ибо хотя он и грешил, используя полученную возмож-
ность, он грешил не потому, что он мог, но согрешили другие ангелы;
и не потому, что не могли, но потому, что не хотели.

23. Свершение злого поступка поэтому следует приписывать не
власти согрешившего, но пороку воли. Однако этот поступок, как
следствие воли, не может так же свободно изменить свою природу
волей, потому что хотя и была дана воле возможность устоять про-
тив падения, но не дана была сила восстать в случае падения.
Не так легко человеку выбраться из ямы, как попасть в нее. Чело-
век попадает в яму греха только в силу своего желания, но одного
желания недостаточно, чтобы выкарабкаться из нее, ибо хотя он
и хочет, однако уже не может не грешить.

Глава VIII. О том, что свобода выбора
остается после грехопадения¹

24. Итак, свобода выбора погибает, потому что невозможно не
грешить? Ни в коем случае: утеряна лишь свобода суждения. По-
добно этому утрачена также возможность не быть тревожимым

' Рассуждая о свободе воли, сохраняющейся после грехопадения, Бернард сме-
щает акценты по сравнению с Августином. Он обращает внимание на сохранение
свободной воли и значимость таких ее качеств, как воление и свобода выбора, в то
время как Августин особое значение придавал божественной благодати, без кото-
рой свободная воля бессильна. Ср.: Августин. О Граде Божием. Кн. XIV, гл. 11.

[страстями], откуда происходит страдание; она утрачена ею вме-
сте со свободой желать наслаждения, посредством которой она
прежде могла не тревожиться. Следовательно, свобода выбора ос-
тается и после грехопадения, пусть даже склонная к страданию,
но цельная. И то обстоятельство, что человек сам по себе не име-
ет достаточно сил, дабы сбросить с себя грех или страдание, еще
не означает уничтожение свободы выбора, но только лишение ос-
тальных свобод. Ибо ни мудрость, ни мощь не входят в существо
свободного выбора и никогда не входили; ему свойственно лишь
желание: он делает тварь только желающей, но не делает ее ни му-
дрой, ни могучей. Поэтому правильно то, что человек теряет сво-
боду выбора лишь тогда, когда он перестает быть болящим, но от-
нюдь не тогда, когда он перестает быть могущим или мудрым. Ибо
где нет воли, нет и свободы. Я не говорю, что ее нет, если отсутству-
ет желание добра, я говорю — если тварь не имеет желания вовсе.
Ведь безусловно ясно, что свобода выбора пропадает там, где исче-
зает не только добро, как следствие воли, но и полностью сама во-
ля. Ибо если человек не может хотеть только добра, то это значит,
что у него отсутствует свобода, но не выбора, а суждения. Если же
у него не будет силы не только хотеть, но и совершить добро, кото-
рое он хочет совершить, то у него будет отсутствовать свобода жела-
ния наслаждения, но не свобода выбора. Таким образом, поскольку
свободный выбор следует за волей, то, если он исчезает, ни может
быть и его. Воля же одинаково упорствует как в благе, так и во зле.
Поэтому, само собой разумеется, что и свободный выбор пребывает
полностью как в добре, так и во зле. И как воля, даже претерпевая
страдания, не перестает быть волей, но называется и в действитель-
ности является несчастной волей, подобно тому, как может быть
и счастливая воля, — таким же образом и свободный выбор как та-
ковой не может быть устранен или ограничен какой-либо необходи-
мостью или препятствием.

25. Однако, хотя свободный выбор пребывает одинаково по-
всюду, без ограничения, тем не менее он сам может ввергнуть се-
бя из добра во зло не тем же самым образом, что и воздвигнуть се-
бя из зла в добро. И что тут удивительного, когда он повергнутый
и не имеющий в себе сил подняться самостоятельно, или нахо-
дясь в несколько лучшем положении, несмотря на все свои по-
пытки все же не находит в себе силу двинуться дальше? Наконец,
имея кроме этого две другие свободы, он не может от низших сту-
пеней этих свобод подняться к высшим, т. е. от возможности не
грешить и возможности не быть тревожимым, к невозможности
грешить и невозможности быть тревожимым. И если он, получив
помощь от двух других свобод, не имеет тем не менее достаточно
силы возвыситься от хорошего к лучшему, сколь мало мог он, бу-
дучи лишен полностью двух других свобод, возвыситься самосто-
ятельно от зла к добру?

26. Итак, человеку дана необходимая божественная доброде-
тель и божественная мудрость, — Христос, который из того, что
есть мудрость, внушает ему же быть мудрым, чтобы восстановить
свободное суждение; и из того, что есть добродетель, восстанавли-
вает полную Мощь, для обновления свободного желания: посколь-
ку имея второе — полностью блажен и не чувствует ничего иного.
Но это совершенство воистину ожидается в будущей жизни, когда
обе ныне утерянные свободы будут восстановлены полностью сво-
бодным выбором; не так, как любому праведному дано в этом веке,
сколь совершенным бы он ни был; не так, как было дано самым
первым людям иметь эти свободы в раю; но как уже ныне ангелы
обладают ими на небе. При всем том, однако, для этого смертного
тела в этот негодный век было бы достаточно, имея свободу суж-
дения, не повиноваться греху вожделения; имея же свободу же-
лания, не страшиться за праведность. Ведь в этой грешной пло-
ти и в этой порочности дня у грешного есть немалая мудрость: не
соглашаться, даже будучи всего лишенным; и немалая мощь, даже
не чувствуя себя совсем счастливым, мужественно отстаивать
истину.

27. По истине следует нам учиться, исходя из свободы сужде-
ния, не злоупотреблять свободой выбора, чтобы не могли полно-
стью всякий раз наслаждаться свободой желания. Таким образом,
мы действительно снова обнаруживаем в себе образ Бога и по-
средством благодати приготавливаемся к принятию той древней
награды, которую мы потеряли из-за греха. И блажен, кто будет
достоин услышать о ней: «Кто он? И мы прославим его. Ибо он
совершил чудо в жизни своей: кто мог преступить и не преступил,
сделать зло — и не сделал» (Сир. 31,9-11).