1. Значение и функции языка в культуре.
Ранее мы уже обращались к вопросу о языке, с точки зрения его формообразующей роли в культуре. Язык фиксирует все многообразие проявлений культуры в виде знаков, символов, текстов, артефактов, а также позволяет осуществлять передачу культурного опыта, что происходит как в устной речи между людьми, вступающими в непосредственную коммуникацию друг с другом, так и опосредовано в письменной форме.
Язык, таким образом, существует для нас в различных формах. Так, различают естественные и искусственные языки. К первым относят те, на которых мы говорим, думаем, пишем, иначе они называется вербальными (словесными) языками, используемыми в повседневной жизни как средство общения. Искусственные языки обусловлены специализированной деятельностью, нуждающейся в абстрактной символизации. Например, языки науки. К этой же языковой форме относятся разного рода жестикуляции. Как мы знаем, объяснить «на пальцах» при непосредственном контакте с собеседником можно все. Но жестовая система богата и разнообразна. К ее сложным формам, например, можно отнести жестикуляцию постового милиционера, разводящего на оживленном перекрестке автомобильные потоки. Особыми позициями в культуре обладают знаки, зафиксированные с помощью различных изобразительных средств. Так, с древнейших бесписьменных времен формируется пиктографическая знаковая система, к которой сегодня мы можем отнести знаки дорожного движения, фирменную эмблематику и т. д. Особое место в культуре отводится языкам искусства (театра, музыки, кинематографии), где помимо исключительно сложной знаковой системы повышается и глубина символических связей, формируются целостные образы и т. д.
Язык выполняет взаимосвязанные функции, соответствующие в целом функциям культуры. Он является основным способом индивидуального мышления, служит средством закрепления (кодирования) и хранения результатов культурной деятельности, несет коммуникативную функцию, транслируя наличную информацию в процессе внутри культурного и межкультурного обмена. Мы не можем мыслить, не используя язык, так же как невозможно вне языковое выражение и фиксирование мысли. Посредством языка мы обнаруживаем себя, заявляем о себе, с его же помощью скрываем свои мысли, когда не хотим быть узнанными. С этих позиций молчание тоже язык.
Слово обозначает, определяет предмет, раскрывая его принадлежность, делает его доступным. В прежние культурно- исторические эпохи, в частности в Средние века, слово приравнивалось к поступку, когда уже ничего нельзя изменить, невозможно воспользоваться черновиками или пробными упражнениями. Нельзя было взять слово назад. Подобное понятие вербального языка развивал, уже упоминавшийся бл. Аврелий Августин. Он считал, что мысли, слова и поступки настолько взаимосвязаны, что даже, казалось бы вполне невинное, помышление в воображении чего то запретного, недозволенного традицией (греховного), подлежит моральному суду и ответственности.
Эта общая характеристика языка и пример его использования как способа мышления, показывают, что язык — не только слова, но и поступки, поведение, внешний вид человека, его телесность, одежда, идеалы, стиль общения, ритуалы, символы и пр.
2. Языки субкультур.
Разные субкультуры обладают своим специфическим языком, который встраивается в общий язык доминантной культуры.
Ярким примером здесь может стать язык молодежной среды. Главная особенность здесь состоит в том, что язык данной субкультуры эклектичен, предстает в виде причудливой смеси разных культурных стилей и идеологий, в том числе он ассимилирует языковые элементы маргинальных групп, включая язык криминальных структур. Этот язык одновременно может использовать лозунги пацифизма и национализма, анархизма и коммунизма, религиозную и языческую символику, которые своеобразно перекодировав, включает в свой арсенал. Стремление к новому и еще неиспытанному делают молодежную культуру прагматичной, использующей любые средства, любые материалы для достижения своих целей. Отобранный из другой субкультурной среды материал перерабатывается и включается в молодежный культурный контекст.
Присущая данной среде протестность, возникающая по отношению к нормам общения, свойственна и вербальному языку молодежи, который эволюционирует в сторону маргинализации, что, впрочем, является общей тенденцией современной культуры. Этот язык, наряду с общепринятой лексикой, использует ненормативные выражения, жаргонизмы, иностранные (в особенности англицизмы) заимствования, прежде всего, относящиеся к области новаций, например, технических.
Причин укорененности ненормативной лексики может быть несколько. Одна из них связана с ранее упоминавшимися возрастными, социально-психологическими особенностями молодежи. Осуществляя заимствование языка «авторитетного» взрослого окружения, подростки и молодые люди, как бы приобщаются к взрослой жизни, они заявляют таким образом о себе как о вполне самостоятельном социальном образовании, с которым нужно считаться. Есть еще один любопытный момент в распространенности сквернословия. Так называемые «матерные» выражения по свой природе призваны не только наносить моральный ущерб, оскорблять другого, но и осуществлять процедуру магического расколдовывания, обесценивания ситуативного общения. Они дезавуируют социальный статус личности, уравнивая в поле своего пространства всех людей. Непристойности как бы разоблачают (раздевают) человека, срывая с него символическую культурную личину, приближают его к изначально природной естественности.
Существуют скрытые, смягченные формы сквернословия, так называемые «эвфемизмы». К ним относится чрезвычайно популярное, казалось бы вполне невинное, словечко «блин». «Блины пекут» не только ученики школ, студенты и аспиранты, но и некоторые преуспевающие политики, бизнес-элита, публицисты, актеры и прочая публика. Между тем, по предполагаемому в данном случае смыслу, это слово является замещением оценочного суждения в отношении женщины «легкого поведения».
Заимствования различного порядка зачастую превращают молодежный сленг в сакральный, тайный язык для посвященных. Именно поэтому, прежде всего, заимствуются слова ненормативного или маргинального порядка. Это могут быть выражения, рождающиеся в криминальной среде, например: «крутой» — признанный, авторитетный, одобряемый; «туфта» — чушь, ерунда, обман; «стремно» — напряженно, страшно; «гнать телегу» — рассказывать новости, сплетни, распространять слухи; «расколоться» — сказать правду; «кидать», «динамить» — обманывать; «забить стрелку» — назначить место встречи; «по фене ботать» — общаться на специфическом жаргоне и пр. Не меньше приобретений молодежный язык сделал у наркозависимой среды. Он ассимилировал жаргонные выражения наркоманов: «прикольно» (от уколоться шприцем) — отлично, получить ожидаемое удовольствие, высший класс; «торчать» (использовать наркотики) — наслаждаться; «ломает», «влом», «колбасить» и т. д.
Особняком стоит интеллектуальный «стёб» так называемой продвинутой молодежи, который включает такие иностранные словечки, как «перфоманс» (представление), «инсталляция» (художественная выставка), «симулякр» (симулирующий нечто, подделка). Вполне оправданные в специальном техническом употреблении, эти выражения демонстративно нарочиты в обыденной разговорной речи.
Главная особенность молодежного языка состоит в том, что он, используя разнообразные, в том числе и маргинальные практики, довольно часто освобождается от изначально присущих заимствованным словам, смыслов. Он трансформирует эти слова, перекодировав их смыслы, включает в свой активный словарь. Молодежный язык достаточно динамичен, впрочем, как и вся молодежная субкультура. Как показывает современная лингвистика, живой разговорный язык не является замкнутой системой, он постоянно регенерирует, меняются его элементы, упрощается его грамматическая структура и синтаксис. Появляются новые слова, соответствующие данному периоду культуры, или из запасников прежнего опыта извлекаются старые, забытые слова, однако в ином, современном качестве. В этом отношении молодежная субкультура и её язык являются своеобразным испытательным полигоном новых стилей, направлений, возможно экстравагантных экспериментов, которые тем не менее инициируют эволюцию, относительно консервативной, доминантной культуры и её языковых форм.
3. Язык как знаковая система.
Культурный опыт, накопленный человечеством, существует, прежде всего, в символической знаковой форме. Поэтому культура может быть рассмотрена как некий семиотический механизм, имеющий целью выработку и хранение информации. Такой подход к рассмотрению культуры осуществляется при помощи науки семиотики (от греч.– знак), представляющей собой комплекс философских и научных теорий, предметом которых являются свойства знаковых систем.
Знак — объект, служащий замещению и представлению другого объекта (предмета, свойства, явления, понятия, действия), и используемый для хранения, переработки и передачи информации. Знак является основным средством культуры, с его помощью осуществляется фиксация и оценка общезначимой информации о человеке и мире. Знаковость служит главной характеристикой,, к примеру, рыцарской культуры. Для того, чтобы приобрести культурную ценность, материальный объект в подобного рода системах должен сделаться знаком, то есть максимально освободиться от своей внезнаковой функции. Так «честь» для феодала древней Руси связывалась с получением от сюзерена богатой части военной добычи или большого подарка. Однако, получив награду, ее следовало по законам чести употребить так, чтобы максимально снизить вещественную ценность и тем самым подчеркнуть знаковую.
Знаковые системы представляют собой языки культуры, посредством которых передается информация. Существует достаточно условное разделение языков на естественные, исторически сложившиеся вербальные языки, отличающиеся подвижностью, неоднородностью и эмоциональностью, и искусственные, сконструированные согласно определенным правилам, исходя из заранее заданной цели, отличаются более высокой степенью формализации, однородностью и фиксированностью семантического и синтаксического состава. К естественным языкам можно отнести, к примеру, вербальные (словесные) языки повседневного общения (русский, немецкий и т.д., к искусственным – специально созданные языки международного общения (эсперанто, интерлингва и т.п), логико-математический язык, компьютерные языки (Basic, Pascal и т.п) и пр.
Язык культуры — знаковая система, посредством которой осуществляется человеческое общение на самых различных уровнях, включая мышление, хранение и передачу информации и т.п. Культура выработала множество разнообразных языков, которые можно дифференцировать по следующим критериям:
— по отнесенности к определенной области действительности или человеческой деятельности (язык искусства, компьютерный сленг);
— по принадлежности к определенной субкультуре (профессиональная, молодежная);
— по принадлежности к определенной национальности (русский, немец, украинец);
— по знаковой представленности, ее типам (вербальный, жестовый, графический, образный, формализованный языки);
— по специфике смысловой выразительности (информационное содержание, эмоционально-выразительное и т.д.) и ориентации на определенный способ восприятия (рациональное познание, интуитивное понимание, ассоциативное сопряжение и т.д.);
— по ориентации на определенные коммуникативные трансляционные ситуации (язык политических речей, официальных документов, приказов, директив и т.д.).
4. Текст в культуре.
В качестве текста можно рассматривать любой объект культуры, который передается в той или иной системе знаков. В этом смысле можно сказать, что культура есть совокупность текстов или сложно построенный текст. Помимо текстов в культуре есть и не-тексты (Ю.М.Лотман). Чтобы восприниматься как текст, сообщение должно быть непонятным или малопонятным и подлежащим дальнейшему переводу или истолкованию.
В гуманитарном знании постепенно сложилась традиция понимания текстов, которая получила название герменевтика (от греч.– истолковывать, интерпретировать). Она достаточно плотно соприкасалась с семиотикой. Значительный вклад в развитие этих областей знания внесли немецкие философы В. Дильтей (1833-1911), М. Хайдеггер (1889-1976), Г. Гадамер (р.1900-2002), французский семиотик и литературный критик Р. Барт (1915-1980) отечественные исследователи М. М. Бахтин (1895-1975) и Ю. М. Лотман (1922-1993)и др.
Понятие «текст» относится к ключевым понятием герменевтики. В самом общем плане текст — это дискурсивное единство, обладающее многосмысловой структурой, которая способствует порождению новых смыслов. Французский семиотик Р. Барт (1915-1980) отделяет текст от произведения, важной отличительной чертой которого, полагает он, является принципиальная замкнутость и сводимость к определенному означаемому. Произведение есть вещественный фрагмент, занимающий определенную часть книжного пространства, а текст — поле методологических операций. Произведение может мыслиться в руке, текст размещается в языке, существует только в дискурсе (словесное высказывание).
Текст обладает смысловой структурой. Это значит, что у него не просто несколько смыслов, но что в нем осуществляется сама множественность смысла. В тексте нет мирного сосуществования смыслов. Текст пересекает их, движется сквозь них, поэтому он не поддается даже плюралистическому истолкованию; в нем происходит взрыв, рассеяние смысла. Множественность текста вызвана пространственной многолинейностью означающих, из которых он соткан (этимологически «текст» означает «ткань»). Прочтение текста акт одноразовый, и вместе с тем он сплошь соткан из цитат, отсылок, отзвуков. Все это языки культуры, которые проходят через текст и создают мощную стереофонию. Всякий текст это между-текст, по отношению к какому-либо другому тексту — в этом феномен интертекстуальности.
Одним из важных выводов герменевтики является тезис о принципиальной открытости интерпретации текстов (этот процесс никогда не может быть полностью завершен), а также в неотделимости понимания текста от самопонимания интерпретатора. Интерпретация — аспект понимания, направленного на смысловое содержание текстов. В герменевтике интерпретация направлена на раскрытие смысла текста как сообщения, адресованного возможному читателю, в семиотике — на расшифровку кода. Слово «код» не должно пониматься здесь в строгом, научном значении термина. Коды это просто ассоциативные поля, сверхтекстовая организация значений, коды — это определенные типы «уже виденного, уже читанного, уже деланного»; код есть конкретная форма этого «уже», конституирующая всякое письмо (Р. Барт). Хотя все коды, по сути, создаются культурой, среди разнообразных кодов есть один, за которым закреплено название культурный код: это код человеческого знания или знаний: общественных представлений, общественных мнений,т.е. культуры, как она транслируется книгой, образованием, и, в более широком аспекте, всеми видами общественных связей. Существует много этих культурных кодов (или много субкодов общего культурного кода): научный код, риторический код, хронологический код, социо-культурный код, семиотический код.
При теоретическом подходе возможно располагать элементы культурной семиотики по степени их усложнения в процессе эволюции. Более сложной семиотической формой фиксации культуры, является символ.
Символ — это более чем знак, поскольку способен представлять некое содержание, которое он замещает. В символе, как и в тексте, присутствует то, что представляется, но символ лишен самостоятельного значения, а текст указывает на представление только благодаря собственному содержанию. Вторжение разнообразных условно-семиотических оценок в практические действия, привносит дополнительный смысл, обогащает текст. Так, семиотика чести трансформирует бытовые представления, превращая нежелательное в желательное. Одновременно происходит подмена реального действия его знаковым изображением. Так, при посвящении в рыцари реальное пролитие крови постепенно сменяется знаковым ударом меча.
Часть семиотики, в которой исследуются проблемы, связанные со смыслом, значением и интерпретацией знаков и знаковых систем называется семантикой — (от греч.- обозначающий). Объект, заместителем которого выступает знак, называется его денотатом — знак является именем этого объекта. Информация, которую сообщает знак, является его значением (содержанием, смыслом). Простейшей формой значения является предметное — указание на денотат (его именование). Однако содержание знака далеко не всегда исчерпывается именованием денотата. Поэтому следует различать имя денотата, смысл и коннотации (дополнительное значение знака).
Сложность отношения знака с денотатом обусловлена его произвольностью — он никак не связан с обозначаемым объектом, исключение составляют иконические знаки (изобразительные), обычно соединенные с объектом отношением подобия, а также отдельные случаи языковой ономатопеи(звукоподражания) и является его именем только в силу конвенции, принятой в рамках конкретного сообщества.
Это еще в большей степени относится к смысловому содержанию знака – характер коннотации одного и того же знака может сильно варьироваться в различных субкультурах, использующих одинаковые знаки (характерный пример — многочисленные жаргоны и сленги).
. Итак, культура, рассмотренная как текст, написанный в той или иной системе знаков, предполагает не только однозначную передачу информации, но и многозначную ее трактовку. Именно в этом свойстве культуры как текстового пространства и содержится, полагаем, тайна ее самосохранения и неистощимой востребованности.
5. Письменность и культура.
Огромное значение для культуры имеет и «текст» как таковой, то есть наличие письменной традиции.
Как было продемонстрировано в антропологических исследованиях ХХ века, существенно различаются принципы существования бесписьменных и письменных культур. Именно появление письменной традиции позволяет индивиду отчуждать собственный опыт, который в тексте обретает коллективное значение и становится ценностью. Сама способность фиксировать информацию, кодировать ее в знаках появляется на достаточно ранних этапах становления культуры. Прежде всего, для архаического человека знак становится способом социальной стратификации, поэтому ранние формы «записи» мы встречаем, прежде всего, на теле. Ритуальные практики народов мира дают нам богатую картину того, какие именно знаки соответствуют различным социокультурным порядкам. Создание такого способа записи — «маски» фиксируют этапы прохождения инициаций, обрядов перехода и т. д.
На последующих этап культурного развития знаковая система активно развивалась, проходя определенные этапы своего становления. Можно выделить такие способы записи как пиктографический, иероглифический и фонографический, которые представляют различные ступени формирования письменного способа фиксирования опыта. В первом случае мы сталкиваемся со знаком-рисунком, имеющим емкое содержание, но требующим дешифровки. Классическим примером здесь может выступать «Прошение североамериканских индейских племен к президенту», написанное на бересте и привезенное индейцами президенту Вашингтону. Эта «говорящая бумага» не «говорила» сама, а требовала озвучивания со стороны тех, кто ее доставил. Пиктограммы сохраняются в культуре на протяжении всех этапов ее становления. И сейчас мы сталкиваемся с ними, например, в геральдике или эмблематике.
Постепенно в ходе социокультурного развития потребность в сохранении сложной и более абстрактной информации возросла. Трансформировался и способ письма. Одновременно с рождением первых древних цивилизаций мы встречаем и более высокий уровень письменной традиции. Появляется иероглифика — идеоматическое письмо, «тайнопись». Термин происходит от комбинации греческих слов: «хиерос» — святой и «глифен» — вырезать. Иероглиф понимался греками как искусство «священных знаков», то есть символов, вырезанных на камнях древними египтянами. Иероглифическое письмо позволяло создавать сложные тексты, но их дешифровка была в достаточной мере затруднена. Собственно, это была жреческая письменность. Так, в древних культурах, например, в египетской, мы встречаем неоднократные упоминания о высоком статусе писца. Это закрепляется и в текстах «наставлений», например, в знаменитом наставлении отца своему сыну, где наставник провозглашает замечательную фразу, что быть писцом — значит, быть «погонщиком других».
Но потребности передачи информации в полном объеме, вне сложных символических систем, опосредовано и на расстоянии, в конце концов, произвели на свет фонографическое письмо, которое предполагало не только практику хранения опыта, но и чтения. Появился этот тип письма у финикийцев, а в дальнейшем быстро утвердился в Иудее и Греции. Собственно, с этого момента мы встречаем и новые формы общественной организации, и новые способы идентифицирования индивидов в культуре. Фонографическая письменность оказалась оптимальной формой хранения и передачи опыта, что сказалось и на интенсивности развития именно европейского региона, для которого она стала доминирующей. Кроме того, именно посредством фонетического алфавита станут в дальнейшем записывать священные тексты. Так, будут сформированы так называемые «религии Книги», которые впоследствии станут мировыми религиями.
Появление книгопечатания в 1452 году радикально изменяет культурную и языковую ситуацию. За 50 лет в Европе XV-XIV веков производство книг переориентировалось на обращение к «местным» языкам, а на следующем этапе возникает новое производство: грамматик и словарей национальных языков. Здесь изменился статус самой книги, уходящей от мистической уникальности к товарному продукту, пользующемуся спросом у потребителя. Но: «Фунт сахара — просто количество, удобный вес, а не предмет сам по себе. Книга же — и в этом смысле она предвосхищает современные товары длительного пользования — является отдельным, самодостаточным предметом, точно воспроизводимым в широких масштабах». Книга сопряжена с особой формой веры, основанной, с одной стороны, на культуротворчестве самого человека, с другой стороны, на «захвате», потреблении.
Но книга сохраняет еще в достаточно существенной степени статус «священного», в то время как рождается новая форма печати — газета. Б. Андерсон отмечает, что еще Гегель писал о газете, заменяющей европейцу молитву. Газета создает коммуникативное пространство, особенно эффективное в североамериканском опыте. Именно СМИ здесь и позволяют «связать» различные штаты, создав первичный прецедент информационного сообщества. Газета предполагала поглощение читателем информации, носившей авторитетный, в силу печатной запечатленности, но «проходной» характер. «Печатные языки» в данном случае выражают характер эпохи Нового времени, которая претендует на выстраивание иных, нежели средневековые, моментов связанности сообщества, основанного на национальных принципах. С одной стороны, возникают «унифицированные поля обмена и коммуникации». С другой стороны, национальный язык обретает в данной ситуации некоторую устойчивость, «которая в долгосрочной перспективе помогла выстроить образ древности, занимающий столь важное место в субъективном представлении о нации». Кроме того, это был отчетливо выраженный язык власти, подчинивший себе этническое и диалектное многообразие.
Далее в ходе технических достижений в XIX-ХХ веков мы обнаруживаем появление специфических новых форм, позволяющих фиксировать опыт уже на только в плоскостности текста, но и во всем объеме аудиовизуальных позиций. Культура все более и более обретает информационную форму, поэтому и сохранение знаний в полном информационном объеме становится одной из важнейших задач для человечества. Несомненная ценность информации порождает и новые средства ее сохранения. В современной культуре мы выявляем специфические новые порядки: фото, аудио, видео и виртуальный способ фиксирования реальности. В современном мире появляются и сверх-текстуальные или виртуальные формы, история которых берет начало в первичном аудио-визуальном фиксировании событий.
