В этот день, в который колонка искала ее дорогу к горе сердцевины, ступени русских низколетящих самолетов воздействовали на нее одиннадцать раз. Был солнечный, горячий день. Хорошо, что транспортные средства маршировали далеко рассредоточено, так что свидетеля боевого вылета каждое транспортное средство должны были прилетать в отдельности. Это также было счастье, что окрестные каменные глыбы предлагали небольшую кровлю. Едва ли казались Batas на горизонте, дикий пробег начинался к камням. Если выносные блоки на консоли начинали ее прилеты, то ополченцы травили однажды на один, потом опять на другую страницу камня, смотря по тому как, из какого направления прилетала вражеская машина. Так как все нападения этого дня кончались без потерь, находили малые прерывания совершенно занимательными. Больше не должны были заботиться о лошадях. Они слишком уставали, чтобы досадовать на бомбардировки или снопы пулемета. Мог прибывать, что хотело, они больше не мешали себя пятна. Всегда точно можно было рассчитываться после вылета, если следующая ступень казалась, так как прилеты происходилосостоялось соответственно с интервалом в 20 минут.
Zermürbend war, daß sich keine einzige deutsche Maschine blicken ließ. Lediglich der wackere Aufklärer war ständig in den Lüften und suchte bei Feindflügen im Sturzflug zwischen den Mulden hindurch das Weite. Auch hatte die Kolonne kein Maschinengewehr zur Flugabwehr. Erst in der Höhe des späteren Unterkunftssees stand ein einsamer, nackter Pionier mit einem aufgebauten russischen Beute-MG, mit dem er Einzelfeuer auf die Batas abgab. Er schien durch seine Frechheit den Bussen ein besonderer Dorn im Auge, aber trotz wiederholter Anflüge ganzer Staffeln gelang es ihnen nicht, den sonnengebräunten Pionier auszuschalten.
Изматывал, что нельзя было смотрит ни одну немецкую машину. Лишь порядочный разведчик был постоянен на небесах и уходил прочь при боевых вылетах в полете развала между ковшами насквозь. Также у колонки не было пулемета к противовоздушной обороне. Только на высоте более позднего озера жилищеубежище стоял одинокий, голый пионер с формируемым русским мг добычи, с которым он вручал отдельный огонь по Batas. Он накладывай шину его дерзостью автобусам особенный пробойник в проушине, но вопреки повторным прилетам целых ступеней им не удавалось отключать загорелого пионера.
Am Spätnachmittag des 2-ойая. Juli tauchten im Sattel einige Kilometer nördlich des Herzberges, wo vereinzelt einige russische Haubitzen verlassen im Gelände standen, die ersten Fahrzeuge der Kolonne auf. Drei Tage waren sie fast ununterbrochen unterwegs gewesen. Von den Artilleristen, die im Herzbergkessel an ihren Geschützen standen, wurde der erste Nachschub freudig begrüßt. Als die Wagen rasselnd und polternd den steinigen Hang längs eines Bachbettes herunterrumpelten, schoß russische Artillerie Streufeuer in den Talkessel, und auch vom Lizaf jord, auf den die Männer zur Linken hinausblickten, feuerte ein feindliches Kanonenboot in die Gegend. Hier begann also die Front.
В предвечерний час 2 июля несколько км ныряли в бойке к северу от горы сердцевины, где отдельно несколько русских гаубиц покидают в местности стояли, первые транспортные средства колонки на. 3 дня они разъезжали почти беспрерывно. Первое снабжение приветствовалось артиллеристами, которые стояли в котловине сердцевины в ее орудиях, радостно. Как каретки звоня и громыхая каменистую склонность вдоль станины ручья herunterrumpelten, русская артиллерия стреляла огонь подстилки в котловину, а также от Lizaf jord, на которую мужчины выглядывали по левую руку, враждебная канонерская лодка стреляла в местность. Здесь передняя часть кузова начиналась.
Als die Kolonne am nächsten Tag zum Stiefelsee zurückkehrte, standen dort bereits die ersten Autos, die das Gebiet zwischen Parkkinaund Bussenlager passiert hatten. Der Straßenbau machte sichtliche Fortschritte. Die Kolonne wurde nun jeweils zwischen dem Endpunkt der „Straße", zu dem die Autos durchkamen, und dem Herzberg eingesetzt. Einzelne Fahrzeuge und Pferde versanken im Sumpf. Obwohl herbeigeeilte Männer, bis zu den Knien im Sumpfe steckend, an der Bettung arbeiteten, waren sie nicht mehr herauszubringen. Die Pferde mußten getötet werden. Ein anderes Fahrzeug blieb mit zerbrochenen Bädern Hegen. Als einige Leute am folgenden Tag vorüberkamen, um es in Ordnung zu bringen, waren nur mehr Bestteile zu finden. Landser hatten sich alle Holzteile organisiert.
Когда колонка возвращалась на следующий день к озеру сапога, стояли там уже первые автомобили, которые прошли зону между Parkkinaund с автобусным складом. Дорожное строительство делало заметные успехи. Теперь колонка применялась соответственно между конечным пунктом "дорогы", к которому проходили автомобили, и горе сердцевины. Отдельные транспортные средства и лошади тонули в масляной ванне. Хотя прибежавшие мужчины, до поворотов работали в масляной ванне помещая, над балластом, их больше не нужно было выпускать. Лошади должны были убиваться. Другое транспортное средство оставалось с разбитыми ванными Оберегать. Когда несколько человек проходили в следующий день, чтобы приводить в порядок это, нужно было находить только большее количество Bestteile. Ополченцы упорядочили себе все деревянные части.
Auch die herumstehenden russischen Beutefahrzeuge waren schon völlig ausgeschlachtet. Besonders begehrt waren Sitzpolster als Unterlage in den bald längs des Weges entstehenden Stein- und Erdbunkern. Da die Front am Herzberg stehengeblieben war, bauten sich die Soldaten des Nachschubes längs der Vormarschstraße Behelfsunterkünfte.
Также стоящие русские транспортные средства добычи были уже полностью разбираемы. Подушки сиденья были особенно вожделенны как опора в возникающее скоро вдоль дороги накопление заготовок навалом камня и дерево-земляным оборонительным сооружениям. Так как передняя часть кузова в горе сердцевины остановилась, солдаты снабжения вдоль Формаршштрассе строили себе временное жилье.
Die Anstrengungen des Nachschubes wurden verdoppelt, denn vorne sollte der Angriff über die Liza fortgesetzt werden. Heiß waren die Tage, hell und kühl die Nächte, die eigentlich keine waren. Die Soldaten schliefen trotz der Tageshelle gut. Die Müdigkeit und das ununterbrochene Unterwegssein forderten ihren Tribut. Hatten diese Männer jemals Anerkennung für ihre Leistung? Kaum jene, die sie verdienten. Denn wie oft hieß es: „Oh, diese Mulitreiber!" Die Stellungstruppe hatte kaum eine Ahnung von den Strapazen dieser Männer, die ununterbrochen im Sumpf und ständig bedroht von feindlichen Fliegern und der russischen Artillerie unterwegs waren. Darum mußte der Leidensweg dieser Kolonne gesondert angeführt werden. Sie war aber nur eine von vielen.
Напряжения снабжения удваивались, так как впереди должно было продолжаться наступление о Лизе. Горячо были дни, светло и прохладно ночи, которые не были, собственно, никем. Солдаты хорошо спали вопреки дневному свету. Усталость и беспрерывное разъезжа требовали ее дани. Было ли у этих мужчин когда-нибудь признание для ее силы? Едва ли его, который они зарабатывали. Так как как часто сообщалось: „О, эти Mulitreiber!" У воинских частей положения не было предчувствия о трудностях этих мужчин, которые разъезжали беспрерывно в масляной ванне и постоянно находящееся под угрозой от враждебных выносных блоков на консоли и русской артиллерии. Поэтому путь страданий этой колонки должен был отдельно цитироваться. Однако, она была только одним из многих.
Der Krieg in der Tundra war zu einem einzigen Problem des Nachschubes und der Versorgung geworden. Hunderte von Jägern standen vorne in der Hauptkampflinie, tausende waren aber zur Versorgung eingesetzt. Mühsam und opfervoll war der Weg all dieser Männer durch die Tundra. Längs der Straße mehrten sich die Kreuze für die Gefallenen.
Война в тундре стала единственной проблемой снабжения и снабжения. Сотни охотников стояли впереди в переднем крае обороны, однако, тысячи были применены к снабжению. Дорога всех этих мужчин тундрой была трудной и полной жертвой. Вдоль дорогы крестовины увеличивали себя для убитых.
