Великий полдень -- когда человек стоит посреди своего пути

Между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к закату

Как свою высшую надежду: ибо это есть путь к новому утру.

И тогда заходящий сам благословит себя за то, что был он

Переходящий; и солнце его познания будет стоять у него на

Полдне.

Quot; Умерли все боги; теперь мы хотим, чтобы жил

Сверхчеловек " -- такова должна быть в великий полдень наша

последняя воля! --

Так говорил Заратустра.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

-- и только когда вы все отречетесь от меня,

Я вернусь к вам.

Поистине, другими глазами, братья мои,

Я буду тогда искать утерянных мною; другою любовью

Я буду тогда любить вас.

Заратустра, о дарящей добродетели

Ребенок с зеркалом

После этого Заратустра опять возвратился в горы, в

Уединение своей пещеры, и избегал людей, ожидая, подобно

Сеятелю, посеявшему свое семя. Но душа его была полна

Нетерпения и тоски по тем, кого он любил: ибо еще многое он

Имел дать им. А это особенно трудно: из любви сжимать отверстую

Руку и, как дарящий, хранить стыдливость.

Так проходили у одинокого месяцы и годы; но мудрость его

Росла и причиняла ему страдание своей полнотою.

Но в одно утро проснулся он еще задолго до зари, долго

Припоминал что-то, сидя на своем ложе, и наконец заговорил в

своем сердце:

Quot;Что же так напугало меня во сне, что я проснулся? Разве

Не ребенок подходил ко мне, несший зеркало?

Quot;О Заратустра, -- сказал мне ребенок, -- посмотри на себя

в зеркале!"

Посмотрев в зеркало, я вскрикнул, и сердце мое

Содрогнулось: ибо не себя увидел я в нем, а рожу дьявола и

Язвительную усмешку его.

Поистине, слишком хорошо понимаю я знамение снов и

Предостережение их: мое учение в опасности, сорная трава

Хочет называться пшеницею!

Мои враги стали сильны и исказили образ моего учения, так

Что мои возлюбленные должны стыдиться даров, что дал я им.

Утеряны для меня мои друзья; настал мой час искать

утерянных мною!"

С этими словами Заратустра вскочил с ложа, но не как

испуганный, ищущий воздуха, а скорее как пророк и песнопевец,

На которого снизошел дух. С удивлением смотрели на него его

Орел и его змея: ибо, подобно утренней заре, грядущее счастье

Легло на лицо его.

Что же случилось со мной, звери мои? -- сказал Заратустра.

-- Разве я не преобразился? Разве не пришло ко мне блаженство,

Как бурный вихрь?

Безумно мое счастье, и, безумное, будет оно говорить;

Слишком оно еще юно -- будьте же снисходительны к нему!

Я ранен своим счастьем, все страдающие должны быть моими

Врачами!

К моим друзьям могу я вновь спуститься, а также к моим

Врагам! Заратустра вновь может говорить, и дарить, и расточать

Свою любовь любимым.

Моя нетерпеливая любовь изливается через край в бурных

Потоках, бежит с высот в долины, на восток и на запад. С

Молчаливых гор и грозовых туч страдания с шумом спускается моя

Душа в долины.

Слишком долго тосковал я и смотрел вдаль. Слишком долго

Принадлежал я одиночеству -- так разучился я молчанию.

Я всецело сделался устами и шумом ручья, ниспадающего с

Высоких скал; вниз, в долины, хочу я низринуть мою речь.

И пусть низринется поток моей любви туда, где нет пути!

Как не найти потоку в конце концов дороги к морю!

Правда, есть озеро во мне, отшельническое, себе довлеющее;

Но поток моей любви мчит его с собою вниз -- к морю!

Новыми путями иду я, новая речь приходит ко мне; устал я,

Подобно всем созидающим, от старых щелкающих языков. Не хочет

Мой дух больше ходить на истоптанных подошвах.

Слишком медленно течет для меня всякая речь -- в твою

Колесницу я прыгаю, буря! И даже тебя я хочу хлестать своей

Злобою!

Как крик и как ликование, хочу я мчаться по дальним морям,

пока не найду я блаженных островов, где замешкались мои друзья,

--

И мои враги между ними! Как люблю я теперь каждого, к кому

Могу я говорить! Даже мои враги принадлежат к моему блаженству.

И когда я хочу сесть на своего самого дикого коня, мое