Модели социализма и альтернатива сталинизму

Теоретические воззрения А.П. Бутенко никогда не подстраивались под очередные колебания «линии партии», но всегда были в центре напряженной общественной дискуссии и были отражением (зачастую опережающим) запросов эпохи и общества. С особой наглядностью это проявилось в годы «перестройки». Во второй половине 80-х годов ХХ столетия Бутенко – один из бесспорных лидеров советской общественной науки. Его аудиторией становится вся страна.

Теоретические работы и публичные выступления Анатолия Павловича этого периода имеют самый широкий общественный резонанс и всегда вызывают большой интерес в среде профессиональных обществоведов и среди тех, кто пытается самостоятельно разобраться в сложных проблемах общественного развития. В своих книгах, статьях и лекциях он обращается к ученым, преподавателям высшей школы, простым советским гражданам и ученым стран «народной демократии». Его главной темой везде является тема социализма – социалистического идеала и реального исторического развития, деформаций политической системы социализма и социалистического самоуправления народа, моделей социалистического устройства и альтернатив сталинизму, проблем развития мирового социализма и ответственности ученых в условиях переломной ситуации.

Бутенко исходит из того, что перестройка представляет собой революционный процесс и потому должна не просто очистить старую модель социализма от извращений и ошибок, а способствовать созданию новой модели, принципиально отличающейся от прежней. Ядро нового мышления должны были составить не только глобальные и международные аспекты функционирования социализма, но и новая его концепция. Для него речь идет не только и не столько об отказе от сталинского понимания марксизма и возвращении к научной модели, разработанной Марксом, Энгельсом и Лениным, но прежде всего о том, чтобы поднять классическое понимание социализма на новый уровень, соответствующий современным условиям. Бутенко предельно четко обозначает свою позицию: «Тот реальный строй, который создавался на основе сталинской модели, многими до сих пор воспринимается как социализм. Пусть с извращениями, с отклонениями от исходной модели, но все же социализм. Но тогда получается, что социализм совместим с массовыми репрессиями, с раскулачиванием середняка. Я с этим не согласен. Убежден, что отождествлять созданные структуры с социализмом нет достаточных оснований» [19].

Бутенко настаивает на том, что основные структурные характеристики социализма (ликвидация эксплуатации, общественная собственность, самоуправление), намеченные Марксом, сами по себе не устарели. Но эти характеристики нуждаются в наполнении новым содержанием, опирающимся на исторический опыт ХХ столетия, поскольку многие из тенденций общественного развития времен классического марксизма перестали действовать и были вытеснены другими, более сильными тенденциями. Поэтому на современном этапе развития сделанные ранее выводы перестают работать, а теория нуждается в обновлении. «В Советском Союзе начала реализовываться ленинская модель социализма, - говорит Бутенко, - но на определенном этапе она была извращена, при этом извращена была сама суть социализма. По двум кардинальным вопросам – о власти и о собственности – сталинская модель ничего общего с ленинским пониманием не имела. /…/ марксистская идея сохранялась, но это была форма без содержания» [20].

Бутенко не считает приход сталинизма исторически неизбежным. В перестроечный период он исследует конкретные условия сталинской модели, однако не называет еще окончательных причин ее победы. Пока он лишь указывает на неготовность России – в силу общей ее отсталости – к директивному введению социализма в условиях, сложившихся после революции 1917 года. Тем не менее, уже был поставлен вопрос, ответ на который будет найден им позднее: «Не порождает ли сам переход к социализму стран с неразвитой экономикой и левацкую политику и связанные с ней извращения? Не являются ли все эти деформации неизбежным следствием самого такого перехода?» [21]. При этом Бутенко неоднократно ссылается на предостережения основоположников марксизма относительно негативных последствий такой ситуации, когда к власти могут прийти представители революционного класса, условий для господства которого еще нет [22]. Тема моделей социализма нашла свое логическое завершение в последних работах мыслителя, уже за рамками «реального социализма».

Обращаясь к исследованию истории советского общества, Бутенко отмечает тот факт, что «наши историки даже не заметили того, что несерьезно заниматься периодизацией советского общества, строительства в нем социализма, не определив, что такое социализм, о каком – сталинском или марксистско-ленинском – социализме идет речь? А ведь это – ключевой вопрос!» [23].

Исследуя проблему того, был ли у России реальный путь к социализму, Бутенко демонстрирует строгий метод изложения вопроса:

(1) речь должна идти не о каком-то уникальном «российском» случае, а о «конкретном вопросе в рамках общей теоретической проблемы – о переходе к социализму стран, не прошедших стадии высокоразвитого капитализма, /…/ о проблеме социально-экономического уровня, позволяющего начать продвижение к социализму»;

(2) «нельзя отождествлять /…/ установку на социалистическую революцию и захват власти и установку на непосредственное «введение социализма»;

(3) «история и логика вопроса всегда, а значит, и здесь – в послеоктябрьском развитии Советской России - не тождественны, не совпадают, однако здесь они не совпадают в гораздо более широком плане, чем обычно» [24].

Бутенко усматривает суть научной (ленинской) концепции перехода к социализму в том, что она отвергает положение о том, что социальную революцию рабочего класса следует ждать до тех пор, пока капитализм не исчерпает всего своего потенциала, как ошибочное, поскольку социально-экономическое противоречие, вызывающее революционный взрыв, и классовый характер новой политической власти, ее возможные действия не являются жестко связанными. Революционная власть, как ее мыслил Ленин, будучи результатом энергии масс, представляет собой относительно самостоятельную силу и ценность и является фактором, способным ускорять общественный прогресс. Данная концепция, считает Бутенко, была выработана Лениным путем проб и ошибок («военный коммунизм») и со значительным опозданием – с 1921 года – стала реализовываться на практике [25].

Напротив, сталинская модель социализма (сталинизм) – это, по мысли Бутенко, «вовсе не форма социалистического строительства, возникшая и реализованная в Советском Союзе /…/ сталинизм по своему существу, по своей реальной теории и практике был и войдет в историю как интернациональный способ модернизации страны, как крайне жестокий, варварский способ первоначального накопления и индустриализации, прикрываемый марксистско-ленинской фразеологией и выдаваемый за теорию и практику социалистического строительства в первой стране социализма, идущей в одиночку от отсталости к прогрессу /…/. Сталинизм в своем «социалистическом обличье» не просто есть фальсификация и извращение марксизма-ленинизма /…/ - его ревизия значительно глубже, ибо он пересматривает соотношение цели и средств и выступает как теория и практика построения социализма в любых условиях, любой ценой, как способ действий по принципу «цель оправдывает средства» [26].

Результатом утверждения сталинизма становится казарменный социализм (коммунизм) – «общественное устройство, которое из-за формального упразднения частной собственности и связанной с ней эксплуатации, в силу псевдоколлективистских форм организации производства и общественной жизни претендует на наименование социалистического, однако /…/ реально выступает как административно организованное общественное устройство, несущее с собой новые формы эксплуатации и гнета, принижающее всюду личность человека, низводящее его роль до роли выдрессированной рабочей силы, до «винтика» огромной бюрократической машины» [27]. Анализ данного явления Бутенко предлагает проводить по двум основным направлениям – 1) относительно цены того или иного исторического результата, 2) применительно к характеру задач, решаемых в ходе исторического развития, и причинам, их детерминирующих [28].

В своей последней книге – «О скрытых формах изменения социальной природы власти» - Бутенко в очередной раз вернется к анализу ленинской и сталинской концепций утверждения и развития советской политической системы. Его окончательный приговор таков: «сталинизм и его братья-близнецы представляют собой разновидности концепции, предлагающей левооппортунистические ключи для «решения» той неразрешимой дилеммы, связанной с противоречием между возможным и должным, о которой писал Ф.Энгельс, анализируя проблемы исторического забегания», «попытки исторического забегания не случайны, /…/ они имеют определенную предопределенность и то, что сталинизм якобы представляет успешный социалистический выход из исторического забегания, чем и объясняется его (сталинизма) живучесть, авторитет для верящих в чудеса» [29].

Во второй половине 80-х в поле зрения А.П. Бутенко по-прежнему остаются международные аспекты функционирования моделей социализма [30]. «Сегодня, как и в конце 80-х – начале 90-х гг., говорят о том, что, - напишет Анатолий Павлович через десять лет, в своей автобиографической книге, - революции, происшедшие в странах Центральной и Юго-Восточной Европы не оправдали надежд народов, свершивших их (творцы «бархатной» революции – чешские студенты – даже назвали ее «украденной революцией»,) о том, что многое в действительности оказалось не столь радостным, как предполагалось. В чем причины этих разочарований? Кто свершал эти революции и кто пришел к власти? Вот здесь и начинает приоткрываться «тайна украденной революции», ибо те, кто совершал «бархатную» или «нежную» революцию, и те, кого эта революция поставила у кормила власти – совсем не одни и те же социальные силы!» [31].

В этой связи совершенно необходимо провести одну важную параллель: массовые выступления венгерских избирателей в сентябре - октябре 2006 года в Будапеште, вызванные публикацией записи откровений социалистического премьер-министра Ференца Дюрчаня, прозвучавших во время закрытого заседания правительства, еще раз подтвердили прозорливость А.П. Бутенко. Звучащие на пленке слова премьера предельно циничны: «Мы напортачили. И не слегка, а по-крупному. Ни одна европейская страна до нас не поступала так тупо, как мы... Я чуть не умер, когда в течение полутора лет нам приходилось прикидываться, будто мы управляем. Мы врали — по утрам, по вечерам и по ночам. А вообще-то наша экономика держится на плаву лишь благодаря божественному Провидению, изобилию денег в мире и сотням уловок». Однако понятно, что утечка информации стала лишь поводом к взрыву общественного негодования. По мнению наблюдателей, причина общественного кризиса кроется совсем в другом. Социалистический премьер воплощал в себе мечту многих венгерских граждан, которые стремятся зарабатывать деньги и не терять те блага, которые им предоставляло социалистическое государство. Именно с обещаниями «социалистического рая» шел на выборы Ф. Дюрчань и победил [32]. Очевидно, именно к ситуациям, складывающимся в результате успеха «украденных революций», Бутенко и относил неизбежность появления политических явлений подобного рода. Можно добавить, что сходная ситуация сложилась в 2006 году и на Украине - после окончательного провала «оранжевого чуда».