Методы, стили и порядок властвования

Политическую власть на практике осуществляют разными конкрет­ными (порой индивидуализированными) способами, а стилистические черты (совокупность своеобразных приемов) властвования — важная осо­бенность политической системы как таковой. В самом общем виде про­цесс реализации власти включает в себя: 1) принятие политических ре­шений с выбором целей и средств их достижения; 2) проведение этих ре­шений в жизнь путем последовательных действий по мобилизации необходимых ресурсов и нейтрализации сопротивления оппозиции.

Методы властвования политологи классифицируют по разным осно­ваниям; их, например, ранжируют (т.е. выстраивают последовательный ряд) в зависимости от соотношения в управлении принуждающего насилия и согласия. Подходы к властвованию обычно распределяют на три группы: принуждение, убеждение, стимулирование. В основу каждого из этих методов могут быть заложены самые разнообразные средства и механизмы осуществления власти. Весьма характерно, что необходимый порядок от­ношений управителей и управляемых образуется за счет «конвертирова­ния» либо физических ресурсов (силы и других способностей, геополити­ческих преимуществ и т.п.), либо символических посредников из смежных с политикой сфер: денег (экономика), влияния (социальные связи), ценнос­тных ориентации (культура) и т.п.

Три основных метода в распоряжении властвующих групп: убежде­ние, материальная выгода и насилие. Насилие, видимо, наиболее эф­фективный в краткосрочной перспективе метод, однако он малоре­зультативен в качестве основного подхода к сохранению власти на длительный срок, ибо он принуждает (особенно в современных ус­ловиях) к ужесточению приемов властвования и все более широко­му распространению этой жесткости. Самым эффективным (иначе — самым дешевым) методом, конечно, остается убеждение. Однако все три приема — убеждение, выгода и насилие — всегда используются при всех формах правления.   Ф. Нойманн, «Подходы к исследованию политической власти»

При характеристике способов вла­ствования нередко учитывают черты сти­ля поведения правителей. Психологичес­кое разделение Макиавелли и представи­телей властей предержащих на «львов» (приверженцев прямолинейного господ­ства, склонных к насилию) и «лис» (пра­вителей скрытных и гибких) впоследствии было использовано в работах знаменитого итальянского обществоведа Вильфредо Парето (1848 - 1923) об оптимизации вла­сти, о ее организации и о важнейшей роли в этих процессах элит. Разработку стиле­вых характеристик продолжают специали­сты по политической психологии, которые предложили множество классификаций политических лидеров в зависимости от их стилевого подхода к правлению («знаменосец», «пожарный» и т.п.).

Кроме того, власть по способам осуществления часто подразделяют на явную (эксплицитную) и неявную (имплицитную). Выражением яв­ной власти будет ситуация, когда А совершенно определенным образом, не допускающим разночтений, укажет Б, что ему надлежит делать (или от чего воздержаться). При неявном властвовании Б делает то, что желает А, но без прямого предписания с его стороны. В этом случае Б знает (или догадывается) об устремлениях А и по разным причинам выполняет их.

Простые примеры подобного предугадывания желаний властной пер­соны дают неформальные отношения в относительно замкнутых группах (семья, команда политического лидера, клика, клиентела и т.п.). Для иллю­страции имплицитной власти иногда ссылаются на основанное на истори­ческих фактах предание. Английский монарх Генрих II(1133 - 1189), выве­денный из себя затяжным конфликтом с архиепископом Кентерберийским Т. Бекетом (1118 - 1170), однажды в гневе воскликнул: «Неужели никто не избавит меня от этого человека?!» Четыре верных рыцаря суверена той же ночью умертвили архиепископа, хотя явного, или эксплицитного, приказа сделать подобное они не получали.

Обратите внимание По мнению многих политологов, власти присуща изрядная хитрость: она сплошь и рядом прибегает к манипуляциям, создавая иллюзию автономии граждан. Вот лишь некоторые приемы правителей: игра на конформизме многих людей; демагогия; церемониальные эффекты; разделяемое с наролом сознание преступного характера неких ак­ций; возбуждение любви к тирану и т.д. Итак, отношения управи­тель/управляемый создаются не только насилием или принуждени­ем, но также правдой и ложью, пороком и угодливостью, ощущени­ем достоинства либо неполноценности, предательством и любовью. Очень трудно провести границу между принуждением и согласием, тем более что при демократии речь идет не о согласий всех, а о со­гласии большинства с действиями власти.

Есть еще одна важнейшая тема, связанная с порядком властвования, — принципы ограничения политической власти и ее распределения между сторонами властных отношений. В современной практике используется очень много таких подходов, однако основные (разделение властей, типология политических режимов и т.д.) подробнее рассматриваются в других главах, а здесь кратко изложены лишь те из них, что непосредственно относятся к основной проблеме этого раздела — порядок осуществления власти.

В прежние времена ни один монарх, какой бы всемогущей и абсо­лютной ни была его власть, не взялся бы единолично, без помощи промежуточных органов власти управлять всеми частями большой империи... Демократические народы...пришли к вещам очень стран­ным. Так, они полагают, что граждане не способны сами вести мел­кие дела в соответствии с простым здравым смыслом. Когда же речь идет об управлении целым государством, то этим гражданам они готовы доверить необъятную власть. Люди поочередно становятся то игрушками в руках правителя, то его повелителями, то больше, чем королями, то меньше, чем простыми смертными. А. де Токвиль, «О демократии в Америке»

Из желательных и возможных ограничителей верховной политичес­кой власти вслед за Алексисом де Токвилем (1805 - 1859) до сих пор назы­вают религию и нормы нравственности; промежуточные территориаль­ные органы и «образования патриотического сплочения» (т.е. входящие в государство провинции и регионы, местные общины); группы интересов и социальной солидарности (различные элиты, ассоциации, партии, лоб­бистские организации); общественное мнение; независимую судебную власть. Позже к этому перечню добавилась и информационная власть.

Самый значимый и известный принцип взаимоограничения полно­мочий управителей — разделение властей — будет рассмотрен в главе о законодательно-функциональной типологии политических режимов. Это означает, что институты и политические силы (включая отдельного граж­данина) обращаются не к обобщенной власти как таковой, но к такой вла­сти-посреднику, которая занимается специфическими обязанностями, — творит законы, исполняет уже принятые решения и законы, следит за их соблюдением. Честь формулирования принципа «власть останавливает власть» для политики принадлежит Шарлю Луи Монтескье (1689 - 1755).

Интерпретация Одним из первых философов политики, всерьез задумавшимся над вопросом, почему погиб Рим и как избежать его участи, был Мон­тескье. Он писал; «Несмотря на любовь людей к свободе, несмот­ря на их ненависть к насилию, большая часть народов все же под­чинилась деспотизму. И нетрудно понять, почему это произошло. Чтобы образовать умеренное правление, надо уметь комбинировать власти, регулировать их, умерять, приводить их в действие; под­бавлять, так сказать, балласту одной, чтобы она могла уравнове­сить другую; это такой шедевр законодательства, который редко удается выполнить случаю, и который редко позволяют выполнить благоразумию». По Монтескье, средство против вырождения де­мократии в тиранию — равноправие трех ветвей власти: «Чтобы не было возможностей злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы сдержи­вать друг друга» («О духе законов».1748).

МОНТЕСКЬЕ (Montesquieu), Шарль Луи(1689, Шато Лабред, близ Бордо - 1755, Париж) французс­кий философ-просветитель, политический мыслитель, правовед, писатель. Авторряда работ, посвященных политике, среди которых роман-трактат «Персидские письма» (1721; устами своего героя - молодого перса, путешествую­щего по Европе и направляющего письма на родину (всего 161 письмо), Монтескье обличал деспотизм, кри­тиковал пороки аристократии и духовенства; в 83-м письме излагается типичная для Просвещения концеп­ция справедливости и правосудия: опорная категория в этой концепции - добро­детель); «Размышления о величии и падении римлян» (1733); «О духе законов» (1748; работа над этим сочинением продолжалась более 20 лет) и др. Часть работ Монтескье не дошла до наших дней - например, сохранились только сокращен­ное изложение и некоторые фрагменты «Трактата об обязанностях» (1725). Вклад в развитие политической мысли.В отличие от многих мыслите­лей Просвещения, Монтескье при изучении явлений общественно-полити­ческой жизни применял не абстрактно-априорные методы, а методы непос­редственного эмпирического наблюдения и сравнения. Принципы социаль­ного и исторического детерминизма позволили Монтескье отойти от предшествующих рационалистических концепций и заявить о невозможности построить на основе теории естественного права (хотя общие посылки этой теории он разделял) универсальную систему общественных законов, посколь­ку условия существования народов различны. На первый план Монтескье ста­вил факторы, определяющие «дух законов», или «образ правления»: «Мно­гие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат этого образуется общий дух народов» («О духе законов»). Под «духом закона» Монтескье понимал отно­шения, характеризующие совокупность позитивных политических, граждан­ских и исторических законов. Различающиеся условия и факторы, характери­зующие «дух закона», определяют также и характер формы правления. Он выделил три формы - республиканская (демократическая и аристократичес­кая), монархическая и деспотическая. Этим формам соответствуют опреде­ленные этико-политические принципы: добродетель - для республиканской, честь - для монархической, страх - для деспотической.

Французский политолог Жан-Люк Шабо справедливо полагает, что каковы бы ни были претензии политической власти, она не может всеце­ло господствовать над управляемым ею обществом, а значит, ей обяза­тельно нужны «физические» противовесы в виде так называемого право­вого государства* и конституционных гарантий гражданских свобод.

За несоблюдение принципа ограничения политической власти следу­ют санкции: они налагаются либо в юридическом порядке, либо применя­ется коллективная защита управляемых от действий управителей. В кон­ституциях разных государств эти санкции прописаны неодинаково, вместе с тем их можно свести в некий краткий каталог: правовая защита управля­емых (оспаривание нормативных актов, в т.ч. подзаконных, высшей влас­ти, персональная, обычно уголовная, ответственность управителей); конт­роль конституционности (как правило, прямое обращение граждан в Кон­ституционный или Верховный суд); лимитирование права представителей законодательной и исполнительной властей апеллировать в ряде случаев к судам; отрешение от должности управителей с помощью специальной уго­ловной процедуры и т.д.

Интерпретация По мнению Шабо, изложенному им в учебнике «Введение в поли­тику» (1991), «очевидные преимущества писаного права— его определенность и всеобщая о нем осведомленность («никто не мо­жет отговариваться незнанием законов») — недостаточная гаран­тия его претворения в жизнь. Торжественность деклараций прав не является залогом уважения к ним в реальных действиях членов со­общества». Для эффективности норм права нужна совокупность трех условий: соответствие писаной нормы ценностям и соотношению сил в обществе; признание наивысшей ценности правовой системы норм (от конституции и ниже); наличие механизмов и ор­ганов, чья задача — эффективно обеспечивать законность по ее иерархии (т.е. контроль конституционности).

Ограничения политической власти ради защиты управляемых по­лучили действенную поддержку со стороны международно признанных правовых актов (Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г., и т.д.).

Теперь вопрос о распределении власти. Властные отношения оче­видно асимметричны: в них вовлечено правящее меньшинство и управ­ляемое большинство. Ряд политологов считают, что правящее меньшин­ство — это вневременная социальная категория, которая составляет от­носительно сплоченную группу — элиту*, — наделенную, по мнению ее представителей и с точки зрения общественности, выдающимися свой­ствами. Другие убеждены, что элиты — относительно недавние образо­вания, появившиеся лишь в Новое время благодаря высокой социальной мобильности и расслоению (стратификации) крупных массовидных об­ществ. Особо выделявшиеся до того группы традиционно воспринима­лись как объединения «лучших», «благородных», «либеральных» (здесь — свободных и щедрых), «чистых»; для них были характерны достаточно высокая замкнутость, нередко и единство происхождения.

Обладание властью обеспечивает правящей элите привилегирован­ные и господствующие позиции в обществе. Причем считается, что такое положение элиты в социальной структуре не зависит от персональных перестановок, частичного обновления ее состава, происходящих при со­циально-политических переменах и преобразовании способа организации власти (в т.ч. в случаях чередования у власти правящих и оппозиционных групп); почти неизменными остаются также ее социально-психологичес­кие характеристики.

Элиты, равно как прочие массовидные объединения (группы людей, выделяющиеся по определенному признаку — например, пенсионеры, школьники, избиратели какой-то партии и т.п.), некоторые ученые считают субъектами политической власти. Это спорная точка зрения. Возражающие ей спрашивают: могут ли все бизнесмены или рабочие, все женщины или любители пива выступать как единый политический актор? Ответ, по мень­шей мере, неочевиден, прежде всего потому, что в современных условиях один человек так или иначе включается в разные группы внутри общества. Более того, есть множество примеров, когда люди действуют вопреки инте­ресам своей группы или наперекор устремлениям большинства.

Однако в политике каждый отдельный человек, сложившиеся элиты и другие социальные группы, политические институты выполняют свойственные им роли и занимают определенные позиции при распределении власти. В традиционных политических системах они образовывали пирамидаль­ные структуры, когда вершину занимал самый мощный властитель, затем шли слои все менее значимых авторитетов, внизу же оказывались самые неавторитетные роли и институты. Тем самым возникали политические отношения иерархического типа. Для их описания удобна модель «верх — низ», «вышестоящие — подвластные».

При пространственном (территориальном) распределении власти та же логика может быть представлена с помощью модели «центр — перифе­рия». Она особенно удобна для налаживания функционирования более слож­ных, чем чисто иерархические, политических систем с гибкими принципа­ми организации. На основе этой модели продуктивное описание распреде­ления и циркуляции власти внутри Европы, отдельных национальных сообществ и субрегионов было осуществлено в 1970-1980-е гг. политоло­гами, интеллектуально объединенными выдающимся норвежским иссле­дователем Стейном Рокканом.

 

РОККАН(Rokkan), Стейн(1921, Ваган - 1979, Берген) — норвежский социолог и политолог-компа­ративист, видный представитель западной послево­енной политической науки; один из основателей и первый председатель Европейского консорциума политических исследований (ECPR). Авторряда работ, в том числе: «Граждане, выбо­ры, партии: подходы к изучению сравнительного раз­вития» (1970); «Экономика, территория, идентич­ность: политика западноевропейских периферий» (1983, соавт. Д. Урвин). Кроме того, Роккан выступил редактором ряда книг: «Демократия в условиях мировой напряженности» (1951, совместно с Р. Маккеоном); «Партийные системы и размежевание избирателей» (1967, совмест­но с СМ. Липсетом; представляет собой результаты исследования электо­ральных процессов в Италии, Франции, Испании, ФРГ, Финляндии, Норве­гии, Японии, Бразилии и Западной Африке); «Кливажи, партии и массовая политика» (1970, совместно с Э. Аллардом); «Политика территориальной идентичности: исследования европейского регионализма» (1982, совместно с Д. Урвином) и др. Вклад в развитие политической мысли.Важной сферой научных ин­тересов Роккана были электоральные исследования, в особенности электо­ральное поведение в Норвегии (участие в Норвежской программе). Перво­начальным образцом таких исследований для европейских ученых стали до­статочно эффективные американские методики. Было выяснено, что на электоральное поведение в Норвегии влияют отличающиеся от американс­ких партийные альтернативы. Для объяснения этих и подобных различий Роккан и его коллеги обратились к историческим и региональным (эколого-географическим) факторам, также оказывающим влияние на современные политические ориентации избирателей. По данной причине в электораль­ные исследования в Норвегии почти с самого начала был включен эколого-географический компонент. Роккан отмечал большое значение в долгосроч­ной перспективе процессов первичной массовой политической мобилиза­ции, которые, в свою очередь, испытывают значительное воздействие институциональных факторов, в особенности таких, как время и способы введения всеобщего избирательного права в соотнесении с возникновением парламентского или подотчетного парламенту правительства. В связи с элек­торальными исследованиями в сферу научных интересов Роккана попали социальные кливажи (фр. clivage, англ. cleavage — расслаивание, разделе­ние), т.е. достаточно широкие и глубокие расколы общества по различным основаниям (классовым, расовым, религиозным и т.п.) или фундаменталь­ные различия и конфликты, определяющие, в частности, размер и качество национальных партийных систем. Роккан предложил немало аналитичес­ких схем, объясняющих причины политизации таких расколов. Общей чер­той этих схем было немалое внимание к отношениям центр - периферия: в процессе нациеобразования между модернизирующимся национальным цен­тром и периферией имеют место многочисленные экономические, юриди­ческие, культурные и т.п. противоречия. Кливажи сопровождаются появле­нием устойчивых комплексов (политических) предпочтений, вокруг кото­рых формировались европейские партии. После возникновения базовых электоральных структур (институтов, в т.ч. правил голосования) происхо­дит «отвердение» (англ. freezing) кливажей (расколов) и электоральных структур (институтов), их стабилизация: «Партийные системы 1960-х го­дов отражают с немногими, но существенными исключениями структуру кливажей 1920-х годов» («теорема отвердения» была выдвинута Рокканом в 1967 г. совместно с СМ. Липсетом). В поздних работах Роккан рассматривал вопросы, связанные с наниеобра-зованием и формированием государств, намереваясь создать «топологическую и типологическую макромодель Европы», требовавшую систематического сравнения больших массивов географических, экономических, политических и т.п. данных по европейским странам. Предложенная им «концептуальная карта Европы» («теория Европы») основана на сочетании методов ретро­спективного и перспективного анализа, чрезвычайно насыщена политичес­кими сущностями и охватывает временной период в несколько столетий.

 

Пространственное распределение, функциональная специализация могут привести к такому усложнению процессов циркуляции (круговоро­та) власти, что гражданам и их объединениям, вступающим через испол­нение ролей в политические отношения, окажется трудно разобраться с многоликостью ее проявлений. В таких случаях возникают вполне оправ­данные ощущения многовластия, а с ними — и стихийного безвластия. Именно это в античности выражало понятие полиархии (гр. polyarkhia — власть многих) как рассогласованности управления. Когда же создаются специальные институты, которые регулируют процессы распределения власти, задают правила ее делегирования, возвращения и функциональ­ного преобразования, многообразие локусов (лат. locus — место) власти люди способны обратить себе на пользу.

Например, даже в централизованном, т.е. унитарном (фр. unitaire — составляющий единое целое), государстве есть общенациональная власть и периферия с местным управлением. Однако здесь все внутренние и меж­дународные полномочия сосредоточены в руках первой. По определению Шабо, если государство из центра с помощью своих представителей ру­ководит местными территориальными единицами, это — деконцентрация; если оно передает часть своих полномочий локальным сообществам и контролирует выполнение ими надлежащих функций, то мы имеем дело с децентрализацией. Гораздо сложнее распределение власти в федератив­ных (лат. foedus — союз) государствах, где существуют одновременно два постоянных и формальных уровня управления. Своеобразие этого уст­ройства состоит в том, что сама федерация обладает всей полнотой внеш­него и частью внутреннего суверенитета; ее участник (субъект) — лишь некоторыми, в каждом случае особыми, признаками внутреннего сувере­нитета. Еще более разнообразно устройство власти в конфедерациях или в таких наднациональных образованиях, как Европейский союз.