Советское национально-государственное строительство

В декабре 1922 года создается Союз ССР. Сама парадигма советского национально-государственного строительства появляется несколько позже, когда идея экспорта пролетарской революции уступает место идее и практике укрепления пролетарского отечества, а в советском пространстве возникает иерархия национально-территориальных образований.

Административно-территориальная реорганизация края — один из элементов советского национально-государственного строительства. В этом «строительстве» реализуется комплекс советских идеологем, военно-политических и хозяйственно-экономических стратегий. Оно не предполагает заранее подготовленного плана с выверенной структурой территории и четким рисунком внутренних границ. В организации края с самого начала сталкиваются различные принципы экономического районирования, местные групповые интересы, политико-идеологические и хозяйственно-экономические приоритеты. В административную композицию края вносятся постоянные коррективы, принятые институциональные решения пересматриваются. Но в целом, в этот период реализованы две главные стратегии:

(а) формируются советские этнические автономии (постепенно идеологема самоопределения или этнической спецификации управления/территории разворачивается в диапазоне от национальных «союзных республик» вплоть до «национальных сельсоветов и колхозов»);

(б) реорганизуется базовые административные единицы государства (чего требуют приоритеты развития экономической инфраструктуры страны).

«Национальный принцип» и автонамизация

Принцип национального самоопределения воплощается в использовании этнического критерия при организации власти и территории. Тот же самый подход, определивший появление в 1921 году Горской АССР как формы национального самоопределения горцев, становится идеологическим основанием демонтажа республики. Кабардинская партийная элита во главе с Калмыковым, подталкиваемая угрозой перераспределения земель в пользу соседних округов, стремится выйти на более высокую и обособленную траекторию самоопределения, уже собственно кабардинского. Получив влиятельную поддержку в Москве, округ выходит из Горской АССР — со статусом Кабардинской автономной области (АО). Политическая идеологема использована здесь как инструмент защиты экономических интересов национальной группы: хотя и не в полной мере, но упреждается осуществление соперничающих идеологем (предполагающих уравнительное распределение земли). Выход Кабарды влечет за собой постепенную дезинтеграцию Горской АССР. В 1922 году от нее отходят последовательно Карачаевский, Балкарский, Чеченский округа и Грозный. Наконец, 7 июля 1924 года республика упраздняется с разделением на Северо-Осетинскую АО, Ингушскую АО, Сунженский округ и Владикавказ.

Именно внутренние противоречия в Горской республике определили ее краткую историческую судьбу: стратегия Москвы в данном случае следует за развитием этих противоречий. Отсутствие таковых в другой горской автономии — Дагестане, обуславливает там иной сценарий. К началу советской эпохи Дагестан избежал той меры политизации этнического соперничества, что оказалась свойственна Терской области. Хозяйственно-поселенческое «сползание» горских аулов в равнинные кумыкские районы еще не началось, и поземельные споры не имеют остроты и значения этнотерриториальных конфликтов. Оставаясь в своих горных ландшафтных ареалах, дагестанское население по-прежнему является ансамблем множества джамаатов и соответствующих им локальных идентичностей. Структура этого ансамбля политически более важна и психологически более существенна, нежели конфигурация этнических ареалов, которые лишь начинают прочерчиваться едва заметным политическим пунктиром. Композиция внутренних окружных границ ДагАССР почти полностью воспроизводит дореволюционную (также не «копирующую» рисунок условных этнических границ), что тоже не способствует упрощению ансамбля дагестанских джамаатов до состояния грубой этнической карты. Однако национальный принцип в административном районировании затрагивает и Дагестан: к 1928–29 году подготавливается и проводится реформа, основной целью которой является создание моноэтничных районов в республике.

Изначально национально-государственное строительство не форсирует образования новых автономий, но, скорее, конструирует в молодых институтах и практике советской системы уже очерченные ранее — в досоветских границах и соперничестве — политические проекты. Это конструирование автономий, их границ и статуса противоречиво: оно несет признаки колебаний центра и столкновения местных интересов и групп. В 1922–23 оформляются Юго-Осетинская и Нагорно-Карабахская автономии. Их образование, статус и границы есть паллиативное и во многом кулуарное решение острых конфликтов 1918— 1920 годов. Решение Кавбюро ВКП (б) по Нагорному Карабаху реализует «национальный принцип» (предусматривая образование автономии карабахских армян) и одновременно игнорирует его (оставляя территорию в составе Азербайджана). Это решение уже не столько большевистский реверанс в сторону кемалистской Турции, сколько внутренний компромисс. Территория, подконтрольная отрядам Нжде, после их вытеснения летом 1921 большей частью инкорпорируется в Армению: так возникает стратегически важный Мегринский перешеек, разделяющий Азербайджан с Турцией и Нахичеванью и связывающий Армению с Ираном. Между самой Арменией и Автономной областью Нагорного Карабаха возникает Курдистанский национальный уезд (т. н. Красный Курдистан) в составе Азербайджана. При образовании уезда создается анклавное положение автономии Нагорного Карабаха (вероятно, начальный проект предполагал стыковую границу между Арменией и АОНК и между двумя частями курдского Зангезура).

Появление вслед за национальными областями национальных районов можно назвать нисходящим копированием модели этнической автономии. Очевидно, что первые советские образцы автономизации идут «по следу» прежних конфликтов и соперничества. И лишь затем этот, уже собственно советский, опыт становится модельным: начинается воспроизводство автономий (этнической спецификации власти и территории) на уровне отдельных районов с компактным или относительно гомогенным этническим расселением. Но этот процесс не является автоматическим: в каждом случае присутствует группа факторов — от персонального упорства этнических лидеров и до социально-политической и экономической конъюнктуры. В 1922 из ряда адыгских анклавов в Кубано-Черноморской области образуется Черкесская (Адыгейская) АО. Причерноморские шапсугские аулы остаются за рамками этой автономии и все же определяются в 1927 в отдельный национальный район. В этот же период на Северном Кавказе образуются два армянских, туркменский, немецкий и греческий национальные районы. Создаются и национальные сельские советы. Процесс территориальной автономизации развивается не только в русском политико-административном окружении. Но аналогичные районные примеры в Закавказье быстро сходят на нет, как и русские (казачьи) районы и иноэтничные сельсоветы внутри горских автономных областей. Автономия русской Мутани или Духобории в рамках советской модели этнического самоопределения вообще немыслима. Отсутствие Талышской или Татской автономии (при наличии Курдской), наличие Аджарской (и отсутствие Мегрельской) показывает, что «национальный принцип» не работает самостоятельно и встроен в комплекс иных политических, культурных и экономических стратегий как на уровне общесоюзной, так и республиканских партийно-советских администраций.

Принцип экономической целесообразности и укрупнение регионов

Военные и экономические приоритеты в развитии советского государства обусловливают следование не-этническим принципам в административно-территориальной организации края и проведение соответствующих реформ. Первая из них осуществляется в 1923–24 годах. При этом композиция национальных образований и сам процесс этнической автономизации в РСФСР встроены в реформу «русских» территорий в качестве их относительно устойчивой периферии. Прежняя административная структура [область/губерния — округ/уезд — волость] сменяется укрупненной [край — округ+автономные области — район+национальный район]. В 1924 происходит слияние Кубано-Черноморской и Донской областей в Юго-Восточную, которая поглощает затем Ставропольскую и Терскую губернии и, включая все горские автономии (кроме Дагестана), оформляется как Северо-Кавказский край. Край составляется из округов, почти официально называемых русскими, и шести национальных автономных областей. Хозяйственно-экономические факторы существенно влияют на композицию самих национальных автономий. Включение в 1922 Балкарии в одну автономию с Кабардой — неизбежно по хозяйственно-экономическим основаниям (и нелогично лишь с точки зрения «чистоты этнического самоопределения»). Тогда же возникает Карачаево-Черкесская АО, вся последующая история которой — попытка комбинировать этнический принцип в организации власти/территории с социально-экономическим. Уже в 1926 автономия разделяется по национальному признаку на три части: Карачаевскую АО, Черкесский округ (с 1928 — АО) и русский Баталпашинский район, который отходит к Армавирскому округу. Хозяйственно-экономические аргументы лежат в основании значительного расширения территории Дагестана (присоединение Кизляра и огромного массива отгонных пастбищ в Ногайской степи). Сама ДагАССР воздерживается от вероятного перехода в состав Закавказской СФСР в 1924 году, во многом лишь столкнувшись с риском утраты этих земель: таким образом, данный локальный хозяйственный фактор сказывается на общем составе «союзных» республик и итоговой конфигурации национально-государственных границ.

Карта 23 (1926).