Примечание от переводчика: Тирион Ланнистер - герой Игр престолов. Как сами понимаетее, крайне невысокий. Мини-мы - карлик-клон Доктора Зло в Остине Пауэре. 3 страница

- Зачем вообще возиться с ещё одной моей записью? Мы все знаем, что люди действительно хотят видеть.

Говард ухмыльнулся, не отрывая взгляда от телефона: - Оу, ты ревнуешь?

- Нет, ничто меня не радует больше, чем эта парочка в качестве основных звёзд наших роликов. Я говорю - дайте публике то, что она хочет.

- Не-а... Жевун говорит, что важно, чтобы тебя было в кадре не меньше, чем их.

Балор ни разу не показался здесь во время съёмок, он вообще почти не выходил на пляж. Готлиб был уверен, что кайдзю нервируют его больше, чем он способен признать. Впрочем, для него было лучше не попадать в камеру - кто-нибудь в Абердине мог бы узнать его во время выхода в город за покупками.

Говард несколько минут поиграл с настройками камеры, прежде чем с удовлетворённым видом кивнуть на установленный на камне телефон.

- Да, думаю всё получится... может в этот раз не будет так трястись. Ты не собираешься позвать кого-нибудь из оставшихся двоих, чтобы посидели с тобой рядом? Людям, наверно, будет интереснее, если возле тебя сядет кайдзю.

 

Герман посмотрел на воду. Он не знал раньше двух других кайдзю, появившихся в тот день, когда они нашли церковь. Они были немного крупнее Мадпаппи, что наводило на мысль, что они и старше. Проще говоря, они были кайдзю старого образца, потому что были не только крупнее, но и защищённее. Младшие кайдзю рождались с признаками, более приятными для человека - гладкая кожа, большие глаза, симпатичная окраска. Он задался вопросом - как Мать выбирает форму для каждого из братьев? Основывалась ли она на том. что видела через него и Ньютона, или на воспоминаниях, переданных Предшественниками? Ещё многое о ней и Улье было неизвестно.

 

Самый крупный кайдзю был крепким пожилым джентльменом с парой широких, как крылья, плавников по бокам гладкого, словно пуля, тела. В его голове странно соединились черты моржа и каракатицы, а морда щетинилась щупальцами, до смешного похожими на усы. Из верхней и нижней челюсти торчали четыре выступающих витых клыка, и он был похож на человека, способного смириться со многим. Говард прозвал его "Полковником" - это имя ему до странного подходило.

Другой - меньше, чем третьей категории, был не таким энергичным, как Мадпаппи и несколько стеснительным. Его угловатая голова напоминала голову рыбы-коровы, но балансировала на изящной конической шее. Его зубы прятались в клювовидной пасти, но самым удивительным в этом кайдзю была его кожа - она менялась, словно у осьминога - от сероватого оттенка океана до коричнево-пляжного в зависимости от того, где существо отдыхало. Идеальный камуфляжный рефлекс. Имя ему они до сих пор не придумали - тихие всегда были в хвосте.

 

Герман чувствовал себя несколько виноватым. Кайдзю по-прежнему сталкивались со старой проблемой. Они должны были уходить на охоту, но независимо от того, сколько братья ели, они никогда не казались достаточно сытыми. Готлиб жалел, что не может ничего с этим поделать. Сейчас вся троица была здесь, но вскоре им придётся уйти и поискать способ прокормить свои огромные тела. Им придётся уплыть на несколько дней, иначе они стремительно выловят всю рыбу на этом побережье.

 

- Как думаешь, Полковник согласится прибыть сюда и попозировать перед камерой? Я не думаю, чтобы он часто появлялся в кадре, разве что иногда в эпизодической роли.

Герман посмотрел туда, где огромный кайдзю лежал, купаясь в бледном свете слабого солнца - наполовину в прибое, все четыре глаза закрыты.

- М-ммм... я полагаю, что могу спросить.

Герман глубоко вздохнул и медленно потянулся к Коллективному разуму, сделав что-то вроде мысленного похлопывания по плечу.

- Брат мне поможет? Придёт? Придёт делать картины?

Полковник поднял свою голову величиной с дом, выпустил из ноздрей пар и пошевелил усами. Герман попытался объяснить кайдзю суть сэтой работы. Он прочитал лекции на темы "Видеозапись" и "Интернет", но, казалось, что ни один из них ничего не понял. Это не означало, что помогая они проявляли меньше готовности. Преданность этой компании монстров была просто поразительной.

- Да. Да, помогу Маленькому голосу. Иду.

У Полковника было четыре мощных ноги и две пары независимых плавников возле хвоста и плеч. Поднявшись на когти, он сделал к скале осторожный громыхающий шаг. Удар пошатнул телефон Говарда на его импровизированной каменной подставке, и близнец застонал. Ватлей не обращал внимания на подходящего к ним гиганта, он не встревожился даже тогда, когда нога с острыми когтями опустилась совсем близко от него, зарывшись в мокрый песок. Герман покачал головой. Он всё время удивлялся тому, насколько быстро близнецы привыкли к внезапному драматическому повороту в своей карьере. Полковник склонил голову, и один из усиков осторожно коснулся близнеца. Говард погладил его и нежно похлопал морду кайдзю.
- Эй, приятель... пришёл помочь?
Полковник пропел низкую трель, голосом настолько глубоким и переливчатым, что Готлиб ощутил вибрацию в костях. Кайдзю устроился, двигаясь так, чтобы обнять телом склон утёса. Он медленно приближал морду до тех пор пор, пока Герман не обнаружил, что скалу, на которую он опирается, обрамляют два голубоватых костяных бивня - он сидел словно на троне из витых зубов и извивающихся усиков.
- Так смотрится более впечатляюще?

Говард кивнул и вернулся к возне с телефонной камерой, пытаясь захватить в кадре настолько много кайдзю, насколько это возможно. Герман обернулся, чтобы вновь посмотреть на Соню и Мадпаппи. Она что-то прокричала во всё горло, и кайдзю опустился на землю. Герман не позволял ей относиться к нему, как к собаке. Они не были собаками. На самом деле, они не были даже животными. Они были... разными. Близнецы не понимали этого в полной мере, пока Мадпаппи, несколько раз наблюдавший их игру в крестики-нолики, не сделал свой ход. Он научился быстро, следуя примеру - как ребёнок. Герман не видел причин, по которым кайдзю не мог бы научиться читать и писать - для этого было нужно только время и терпение. Теперь Соня обнимала Мадпаппи за нос. Он прижался к ней, и Герман смог почувствовать издаваемый им низкий вибрирующий шум - почти мурлыканье.

- ОК, док... каждый раз, когда соберёшься двигаться... поворачиваем это...
Герман откашлялся и выпрямил спину, изо всех сил стараясь выглядеть уверенным и хорошо подготовившимся.
- Это - ещё одно послание человечеству, ООН и PPDC. Как я уже сообщил в предыдущих видео, мое имя - Герман Готлиб, и я - математик, рейнджер и бывший сотрудник Pan Pacific Defense Corps. В последние месяцы я был занят в операции на границе СВШ и...

Он запнулся от белой вспышки внутри головы. Дрожащей рукой Герман потёр лицо, прежде чем продолжить: - Я уже рассказывал о моём напарнике, Ньютоне Гейзлере, который был...

 

Боль была внезапной и сокрушительной. Она началась в бедре Германа и побежала вверх по позвоночнику. Это ощущалась, как прицельный удар током. Его лазерная точность была ужасно... профессиональной. Кто-то знал, где можно причинить максимальную боль, и они коснулись этой точки выдрессированными руками. Герман почувствовал, как дикий, бессмысленный крик рвётся из его горла, от языка до колена он весь стал вопящей глоткой. Тело обессилело, начались судороги. Это не был приступ, мозг просто отказался дальше контролировать тело. Не было способа договориться. Его мышцы превратились в желе, и, с трудом хватая воздух, он глухо ударился о песок.

Полковник поднял свою голову и открыл пасть. Его бивни задрались к небу, когда он издал рокочущий рёв, который эхом повторили его братья. Мадпаппи на шаг отступил от Сони, и вскинул две пары спинных конечностей в жесте страдания. Говард упал на колени. Забыв про камеру, он схватил Германа, глядя широко раскрытыми испуганными глазами.
- Док! Док, какого чёрта?!
Снова пришла боль - острая, как игла и стремительная, как бритва. Был затронут нерв глубоко в ноге, и Герман захлебнулся слюной и рвотой, не в состоянии описать агонию, сжигающую его нервную систему. Он думал, что в жизни не испытывал боли хуже, чем той ночью в Оккаме, когда нога застряла в скобках... Он ошибался. Говард подсунул руку под дико выгнувшуюся спину Германа, притягивая его к себе.
- Доктор? Что мне сделать?!

Яркая мягкая синева ушла из глаз Полковника. Увидев, что Говард коснулся его брата-по-Улью, он фыркнул и агрессивно наклонил голову - вся его ярость и растерянность нацелились на близнеца Ватлей. Готлиб, видевший всё как в тумане, понял это, и оттолкнул Говарда прочь. Он сплюнул рвоту, надеясь, что Говард поймёт его мертвенно-строгий тон. Он был в опасности. Полковник был сам ни свой... как и любой кайдзю сейчас. Они были напуганы, и Герман не был уверен, что пытаясь его защитить, они никому не повредят.
- Теперь... медленно... отходи.
- Что? НЕТ!
- Говард... немедленно.

 

Близнец мягко опустил Германа на землю, когда когтистая нога Полковника ступила рядом. Ударила новая волна боли, и Говарду пришлось откатиться, прижав руки к груди, спасая голову от удара бивня. Он отбежал на несколько шагов и позвал Соню, отчаянно старавшуюся успокоить Мадпаппи. Герман пытался восстановить дыхание. Песок сыпался на его лицо, царапал кожу, когда Полковник дёрнулся. Он снова и снова предупреждал кайдзю о кожном контакте, и понимал, что случится... и никак не мог остановить это. Мадпаппи слепо мчался к ним, взволнованно завывая... Первый контактный усик ласково, словно целуя, погладил щёку Германа. Шок был резким, как выстрел, и его утянуло под тёмную воду. глубоко, в чёрно-синий кровоподтёк на его мозге, в Коллективный разум.

Образы, эмоции и чувства перемешались. Где-то далеко... если понятие расстояния применимо к Улью, было обескураживающее присутствие Матери. Боль в ноге слабо пульсировала - она осталась позади вместе с телом. Она пришла от Ньютона... от Барлоу. Плывя против течения воспоминаний Улья, Готлиб чувствовал их голоса, слышал проносившиеся мимо обрывки мыслей кайдзю. Мадпаппи думал, что на них напали и хотел спасать близнецов и Германа. Полковник был просто в растерянности, а третий кайдзю на пляже фактически собирался удрать, выбрав безопасность открытого моря. Индивидуумы, действующие независимо друг от друга. Герман смутно заинтересовался, как долго они останутся "Общим разумом"? Может быть, когда-нибудь они просто станут... обществом.
Он бесконечно падал в темноту, не уверенный в своём положении с точки зрения времени и пространства... с точки зрения сознания. Что-то теплое поймало то, он подумал, что это была рука, и кружение остановилось. Герман медленно открыл глаза... или они уже были открыты... несмотря на весь прошлый опыт, он с трудом привыкал быть бестелесным потоком разрозненных мыслей.
..............................................................................................................................................

Он смотрел на Дом-на-озере - дом из детства Ньютона. Когда он попал сюда впервые, дом был наполнен солнцем и детским смехом. Во второй раз - тёмным, полным дождя и сырости... и страха гибели в воде. На этот раз встреча с домом была скучной и бесцветной. Озеро было словно зеркало. Весь цвет исчез из мира, как на рисунке гризайлью. Белый холодный туман из подобной лимбо темницы Ньютона, нашёл свой путь и сюда, прикасаясь к поверхности воды и жадно облизывая скелеты деревьев. В самом доме не было ни огонька, никаких признаков жизни. Герман медленно повернул голову, осознавая всё это и спрашивая себя - как он сюда попал? Зачем он пришёл сюда? Потом он заметил золотое мерцание в самом конце лодочного причала возле заднего крыльца дома. Причала, ведущего к середине спокойного серого водоёма... Готлиб сделал осторожный шаг вперёд - в мёртвой тишине под ногами невыносимо громко хрустели листья. Герман прокрался мимо тихого дома, и на причале туман попрощался с ним, напоследок заморозив кожу и заставив глаза слезиться.

Шон Патрик Флуд в полной дрифт-экипировке сидел на конце семейного причала Гейзлеров. Его тяжёлые ботинки покачивались над самой водой, отбрасывая на неё отражение, сияющее, как рой светлячков. Обернувшись, Флуд улыбнулся Герману. Впервые Готлиб настолько близко подобрался к этому... воспоминанию? воплощению?
Мёртвый рейнджер коротко салютовал ему.
- Эй, Герман! Пора нам встретиться, парень.
Герман остановился, решив, что сохранить между собой и этим золотым призраком некоторое расстояние будет неплохой идеей. Осторожным кивком дал понять, что узнал его.
- Рейнджер Флуд?
- Какие церемонии... зови меня Шоном.
Он ухмыльнулся, барабаня пальцами по лежащему на коленях шлему. Кровь не текла из глаз и носа, но было что-то тревожащее в разговоре с мужчиной, медленную и мучительную смерть которого Герман наблюдал.
- Очень хорошо... Шон.
Рейнджер опять улыбнулся ему. В его лице было много от черт дяди - тот же круглый короткий нос, те же густые брови. Он похлопал по мосткам возле себя и жестом поманил Германа поближе.
- Давай, садись сюда. Я не кусаюсь.
- Нет... всё в порядке... я просто... Чем именно вы являетесь?

Шон смотрел на него, его глаза мерцали синим светом.

- Возможно я остаток... вымысел... пережиток. Может быть, я што-то, разбуженное к жизни Ульем, щепка, оставленная дрифтом среди прочего, што живёт в голове Ньютона. По большей части я тень... фрагмент уже не существующего человека... то, што люди иногда называют "голос в моей голове". "Ангел на моём плече"... Сознание в подсознании Ньюта.
Герман приблизился на шаг.
- Это очень загадочно.
- Да... Парень-то твой биполярный. Может, я просто признак психического отклонения... или, может быть, Ерман, ты меня выдумал. Никогда про это не думал? Когда вы с партнёром шныряете в головах, только ты меня и видишь... и голос у меня звучит, как у дяди. Ты ж не слышал мой настоящий голос. Может это то, как ты меня представляешь.

 

Прикинув это, Герман пожал плечами и, наконец, подошёл, чтобы присоединиться к мертвецу в конце причала.
- Ну, если я сошёл с ума, я не удивлюсь.
Он медленно уселся, свесив ноги. Туман поднялся к его голеням и алчно лизнул спину. Избегая взгляда Шона Патрика, Герман посмотрел через озеро на деревья на другом берегу.
- Чем бы вы ни были... Зачем вы здесь?
- Ну, это... если я - это просто ты, может я тут, штобы подсказать тебе, как решить твою проблему. Ты-то сам, чёрт возьми, слишком занятой, штоб разглядеть. Может дело в том, што Ньют нашёл лазейку, про которую мне надо тебе сказать, но он от тумана тормозной и забывчивый. Такая головоломка.

Герман ощутил, как в груди робко расцветает надежда, и туман отступил от него, словно ожёгшись.

- Значит... у вас есть ответ? Вы можете мне помочь каким-то образом?

- Ммм... Возможно.

Шон Патрик достал из шлема сигарету и закурил. Яркое золотое пламя было слишком большим и ослепительным для крошечной зажигалки в его одетых в перчатку пальцах. Серое небо посветлело до голубого, едва он сделал первую затяжку. Герман наблюдал за ним, горя желанием задать вопрос.

- А Шон Патрик действительно курил, или я просто думаю, что он курил?

Призрак пошевелил бровями совершенно в манере Ньютона и выдохнул облако дыма, принявшее множество полузнакомых форм, прежде чем рассеяться.

- Думаю, док, тут я не в курсе. В этом сценарии я просто вымысел.

 

Шон Патрик сунул сигарету в зубы и кивнул на озеро, многозначительно указывая на отражения Германа. Готлиб посмотрел за край причала и приглушённо ахнул, разглядев себя в воде. Вместо собственного лица на него смотрело лицо Гейзлера. Его веки были прикрыты, челюсти туго сжаты. Герман мог видеть каждую прядь растрёпанных волос, крошечную часть татуировки, начинавшейся чуть ниже кадыка.

- Я... ладно, я думаю, в этом примерно столько же смысла, сколько в вас... или ещё в чем-нибудь в этом месте.

Голос Шона Патрика возле его уха был нежен. Какое-то мгновение он звучал, как у Говарда Ватлей.

- Ты входил в голову кайдзю... В Везувия. Ты заставил его говорить. Ты был в голове Котика и видел то, што он видит. Улей - это улица с двусторонним движением, Ерман.

 

Затаив дыхание, не в силах отвести глаз от своего отражения, Герман кивнул. Да, он начинал понимать.

 

- Они загрузили его мозг коктейлем из препаратов, поэтому нет связи с Ульем, но у тебя-то Улей есть. Я не думаю, што што-то в этом мире может не пустить к нему в голову тебя.

 

Вода и деревья на берегу начали меняться, окрашиваясь переливчато-розовым с отсветами мягкого оранжевого и приглушённо лилового. Солнце вставало в голове Ньютона... или Германа... или, возможно, сейчас это было одно и то же место. Общее пространство без начала и конца.

- Не могли бы вы сказать, куда мне идти дальше... пожалуйста.

Шон Патрик усмехнулся, выдув кольцо дыма, зависшее над водой.

- Эт зависит от того, куда ты хошь попасть...

- К Ньютону...

Рейнджер ухмыльнулся и сделал последнюю затяжку, закашлявшись совсем как Балор. Дым, выплеснувшийся из его носа, ненадолго принял форму Котика, прежде чем исчезнуть. Он бросил окурок в воду, и отражение Ньютона покрылось рябью...
- Ты всегда сможешь его найти, если хорошенько приглядишься. Я думаю, што любая дорога в конце концов приведёт тебя к нему. Нет неправильных дорог.
Прежде чем Герман успел понять, что происходит, рука Флуда легла ему на спину, сталкивая с причала вниз, в холодную воду.
- Удачи, Херм! - радостно напутствовал он, когда Готлиб полетел вперёд.

............................................................................................................................

 

Он едва услышал всплеск, падая лицом в отражение Ньюта. От стремительности падения перехватило дыхание. Несколько мгновений Герман пробыл под водой. Пузырьки воздуха проплывали между его бледными пальцами, пряди волос развевались... Он погружался, одновременно испытывая две вещи - мирное чувство возвращения домой... и страшную боль в груди. Это была не та боль, которую он обычно чувствовал сжимающейся вокруг сердца и лёгких. Это было что-то другое. Сломанные рёбра. Незнакомый голос пробормотал с акцентом, который он не смог определить: - Я не сомневаюсь, что он почувствовал. Я уверен, что он не щадил это бедро...

Темнота... Он проснулся... или, по меньшей мере, в сознании. Он легко мог бы открыть глаза, но остановил себя, удивлённый незнакомыми голосами. Он чувствовал, как тело вокруг его сознания тихо дышит через кислородную маску, закрывающую нос и рот. Где-то рядом звучали голоса, и он замер, вдруг осознав, где находится. Ньютон спал где-то в глубине его мозга, но Герман бодрствовал. Он бодрствовал в теле своего напарника. Потом он услышал майора Барлоу. Его голос был как скальпель, как выстрел шрапнелью в живот. Герман был уверен, что почувствовал, как его/Ньютона - пальцы дёрнулись в знак узнавания, но никто извне этого, кажется, не заметил.

- Значит, нам придётся этого придерживаться. Пресса требует реакции на видео. Пора ему напомнить, что в этой партии у него немного фигур.
- Мы должны действовать осторожно, чтобы не разбудить доктора Гейзлера до... Иначе Коллективный разум будет...
- Да, вы мне это уже сообщили.
Герман сосредоточился на глубоком дыхании, успокаивая пульс, чтобы тот его не выдал. Он слышал, как пищат приборы, фиксирующие жизненные показатели Ньютона. Сейчас никто не обращал на него внимания, но...
- ООН начинает задаваться вопросом относительно подлинности видео, и мы... Г-н Чой?
На этот раз Готлиб не смог ничего с собой поделать. Он услышал, как сигнал участился, и молча себя проклял. Рука прикоснулась к нему, и его... нет, он должен был помнить, что не его, глаз открылся. В него направили яркий луч фонарика, проверяя реакцию зрачков.
- Барлоу... сэр. Вы собирались на селекторное совещание с советом СВШ...
Герману хотелось закричать. Тендо знал... Как давно ему всё известно? Знал ли он в Хельсинки? Была ли в этом причина его усердного переманивания Ньютона и Германа в Форт II? Он не мог представить Тендо на жаловании у Барлоу. Об этом было больно даже подумать... но всё же, он был здесь.
- Благодарю вас, господин Чой. Есть ли... хоть слово с Возносящегося?
- Нет, сэр. Полная тишина в эфире.
Повисла неуютное молчание, наполненное шарканьем ног, и Герман почти увидел, как Барлоу взирает на Тендо недовольным ястребом.
- Держите меня в курсе.
- Конечно, сэр.
Фонарик убрали от второго глаза Германа/Ньюта, и векам позволили опуститься, вероятно, удовлетворившись увиденным.
Нужно было, чтобы все они ушли. Ему была необходимо уединение, чтобы разобраться.
- Продолжайте бить в этот нерв каждые три часа. Убедитесь, что Готлиб регулярно получает напоминание, что мы не намерены останавливаться. Когда он поймёт, мы найдём способ поговорить с ним так, чтобы нас не подслушал весь мир, и раз и навсегда разберёмся с этим бардаком.

Медперсонал... или кем бы ни были те, перед кем Барлоу поставил эту жуткую задачу, издал какой-то лепет. Если они собирались возразить, то спор прекратился не начавшись.
- Я ….. слушаюсь, сэр...
Был стук удаляющихся шагов - резких и раздражённых - Барлоу ушёл. Медики - судя по звукам, их было по меньшей мере двое, последовали за ним. Герман слышал, как щёлкнули металлические кольца шторки вокруг кровати. Это вернулся Тендо. Герман не сомневался, что Чой задержится. Он был прав - тёплая рука прикоснулась к лежащему на боку Ньюту. Тендо близко наклонился, шепча в ухо Гейзлера: - Как дела, дружище?.. Это опять я. Я поставлю музыку перед уходом, ОК? Их это, похоже, не волнует. Возможно, это ничего не значит. Возможно, ты и слышать её не можешь...

Горячая волна гнева обожгла Германа изнутри. Как Тендо хватает наглости так себя вести... как он смеет притворяться, что был другом Ньютона... был другом их обоих? Ему хотелось встать и так врезать технологу, чтобы его самодовольную бабочку завертело, как пропеллер. Чой должен был убраться. Герман почувствовал усталость... он не знал, насколько долго сможет удержаться в Ньютоне. Он это не контролировал.

- Ты выглядишь злодеем. Не в обиду... наверно, это не твоя вина. Я убедил их хотя бы опять давать тебе твои мозгоправные лекарства. Я просто...
Жёсткая обветренная рука крепко обняла Ньютона. Готлибу потребовалась вся сила воли, чтобы не вырваться. Где-то над ним, на высоте кармана, раздался писк какой-то электроники. Тендо убрал руку... свою единственную руку и с чем-то повозился - зашуршала ткань... куртки, скорее всего.
- Чёрт, Ньют... мне надо идти. Попозже ещё проверю, как ты, ОК? Не сдавайся, братан.
У изголовья кровати негромко включилась музыка. Любимый Ньютоном металл. Герман услышал других медиков... чиновников от медицины? Кем бы они ни были, они появились. Герман продержался в напарнике ещё сколько-то времени, пока они приспосабливали различные трубки к его/Гейзлера телу. Всего этого было слишком много, и его хватка ослабела. Он скользнул вниз... через густой холодный туман... под водой... и, наконец, назад, во тьму.
..............................................................................................................................................................

 

Первое, что осознал Герман, было мягкостью одеял, потом пришло понимание, что тёплое давление на живот происходит от грелки с горячей водой. Прохладные пальцы коснулись его щеки и скользнули по шее. Рядом звучал голос, знакомый до боли - он был мелодичным и женственным... и совершенно точно не принадлежал Соне. Он застонал и почувствовал, как горячая струйка крови стекает из носа в рот, где он мог ощутить её металлический привкус. Его голова пульсировала в такт неровным ударам сердца. Он услышал нечто, похожее на японский язык, тёплая влажная губка прижалась к носу, вытирая кровь. Герман попытался открыть глаза и тут же закрыл их с жалобным стоном - свет в комнате был приглушён, но всё равно слишком сильный.
- Герман... Ты не спишь?
Этот голос... Готлиб много раз слышал его в тишине лаборатории. Этот голос взволнованно говорил о реконструкции Егеря... о решении сложной математической задачи. Его голос был хриплым и сорванным от крика, когда он наконец нашёл в себе силы заговорить.
- Мисс... Мори?
Её рука положила ему на глаза холодный компресс, и он вздрогнул от внезапного давления.
- Да!.. Да, я здесь. Я здесь.
Герман не знал, что думать или делать. Ощущение нереальности происходящего заставило участиться дыхание. Сильные тонкие руки скользнули ему за спину, и Мако крепко обняла его, поддерживая затылок.
- Я должна была придти к тебе раньше. Если бы я поговорила с тобой, когда услышала, что ты вернулся... Нет, ещё раньше - на обеде, когда я тебя увидела...
Герман поднял трясущиеся руки и обнял её.
- Вы... не отвечаете за меня, мисс Мори.
- Нет... но ты мой друг.
Его веки затрепетали под прикрывающей их тканью - он так хотел увидеть лицо Мако.
- Зачем? Зачем вы здесь?
Она вновь опустила его в груду подушек, подоткнув одеяло вокруг его груди и плеч. Он высвободил руку, ища её пальцами.
- Чтобы помочь вам вытащить Ньютона. Помочь вашему делу.
- Я не понимаю...
- Это - правильное дело. Это то, что сделал бы Сэнсэй. Он всегда делал то, что правильно, независимо от степени риска... мы оба это знаем.
Дыхание Германа слегка успокоилось. От пребывания в теле Ньютона он чувствовал себя дезориентированным, и его так мутило, что могло вырвать в любой момент. Он выдохнул через нос, пытаясь подавить тошноту и собраться с мыслями... он так много хотел сказать.
- Да... но здесь? Как...
- Когда мы с Райли убили в Возносящемся того первого кайдзю, это ощущалось... неправильным. Всё меняется.
Её пальцы стиснули его руку, и она прошептала так тихо, что ему пришлось вслушиваться: - Это действительно был ты? Когда он сказал моё имя... это ты был в его голове?
- Да, но...
- В записях ты говорил о Коллективном разуме... Когда мы убили кайдзю... мы причинили тебе боль?
Она шмыгнула носом, горячие гневные слёзы звучали в голосе: - Ты, наверное, очень зол на меня?
- Нет, Мако, нет... Я просил его уйти. Он шёл на выручку мне и Ньюту... Я не сержусь на тебя... ты просто делала своё де...
- НЕТ. Сэнсэй никогда бы не принял такое оправдание. Есть работа... но есть и ответственность... за честь и долг и... семью. По мне это превыше всего. Посмотри, чего добились вы с Ньютоном оттого, что были верны себе?

Герман ощутил, как толчком заставляет тело сесть. Не обращая внимания на боль, он стащил с глаз компресс и взглянул в тёплые, тёмные глаза Мако Мори. Она протянула руку, чтобы вновь его уложить, и он схватил её за запястья. Её волосы были короткими, как прежде. Синие пряди, с которыми он видел её в последний раз, пропали... краски не было вовсе. В последний раз он видел у неё полностью натуральный цвет волос в её девять лет... когда они встретились в Токио. Она так его стеснялась, что не могла взглянуть в лицо, настороженно прячась за ногами Стэкера. Их общая застенчивость быстро прошла, и, прежде чем он понял, она стала такой же неотъемлемой частью его жизни, как Ньютон.
- Мы добились? Что? Чего мы добились? Мы теперь преступники... арестанты и преступники. Не та компания, с какой вам стоило бы водиться. Как вы попали сюда? Знает ли PPDC, где вы находитесь?
Он вспомнил, как Барлоу спросил Тендо о Возносящемся, и понял, что уже знает ответ на этот вопрос. Мако глубоко вздохнула и вытянула свои запястья из его пальцев, прежде чем он впился в них ногтями.
- Нет... Я клянусь тебе, что они не знают. Ляг опять. Я не буду об этом говорить, если ты не будешь отдыхать.

 

Мир перед Германом начал расплываться, и он прикрыл глаза, слегка задохнувшись от боли. Не в силах сопротивляться Мако, он позволил своему телу вновь упасть, устало выдохнув сквозь зубы. Он задался вопросом, как Балор и близнецы отреагировали на внезапное появление самых известных в мире рейнджеров и понадеялся, что встреча обошлась без драки. Как близнецам удалось справиться с Ульем в его отсутствии? Их гнев, вероятно, утих вместе с болью... но всё же.
- Кажется, что всё это было напрасно, мисс Мори.
Мако сидела рядом с ним в гигантской кровати. Она всегда была так тиха и терпелива - по этому он скучал больше всего. Она очень хорошо умела просто слушать.

- Ты не прав буквально насчёт всего. Ты здесь в изоляции, поэтому, в отличии от меня и Райли, не знаешь, какое влияние оказал на весь мир. Всё постепенно меняется... смерти в Хельсинки, кайдзю в Калифорнии и ваш бой на границе. Многие рейнджеры в Форте II начали спрашивать... начали задаваться вопросом...
Герман почувствовал как желчь вновь поднимается в горло. Он просто не мог во всё это поверить, казалось невероятным, что то, что он сделал, заставило поколебаться хоть кого-то, не говоря уж о рейнджерах, с которыми он никогда не встречался. Он издал давящейся звук, сдерживая позыв сухой рвоты... Улей глубоко в сознании был на удивлении тих. Они что-то мягко ему пробормотали, но казались умиротворёнными... и на том спасибо...

- Возносящийся... Где он?
- Мы спрятали Сорокопута в лесу и шли сюда пешком. Никто не должен был видеть.
- Как вы о нас узнали? И что делать, если нас найдут и другие? Что делать, если...
Она прижалась губами к его лбу, и он замолчал.
Он слышал голоса, говорящие где-то далеко в коридоре. Спорящие? Про это было трудно судить, но неповторимый ирландский акцент выделялся в приглушённой путанице. Близнецы не могли быть далеко... всё обошлось. Все были в безопасности.
- Сон. Следящее оборудование отключено, радио тоже. Нет сигналов ни внутрь, ни наружу. PPDC не может нас найти. При разработке Возносящегося мы использовали лучшие в мире маскировочные технологии... и надлежащим образом ими воспользовались. Райли и я можем инициировать дрифт без помощи технологов, если нам понадобиться его перепрятать.
- Вы... вы знаете, где Ньютон?
Мако медленно кивнула, и слегка прижала его плечи, опасаясь, что он снова попытается сесть.
- В Холодильнике - Шаттердоме в Анкоридже. Они только начали его восстанавливать... об этом мало кто знает. Он был кем-то выкуплен после закрытия, но недавно PPDC заполучили его обратно.
- Он... он должен хотеть оставаться где-то рядом с США. Он знает, что я где-то здесь.
Не удивительно, что Барлоу так параноидально пёкся об отделении Улья от сознания Ньютона. Вместе они разнесли бы анкориджскую базу за секунды. Нет, он бы этого не сделал. В процессе погибли бы и кайдзю и люди, и это разрушило бы всё, что он пытался доказать.