Примечание от переводчика: Тирион Ланнистер - герой Игр престолов. Как сами понимаетее, крайне невысокий. Мини-мы - карлик-клон Доктора Зло в Остине Пауэре. 7 страница

- Ньютон... хочешь немножко повалять дурака?

Напряжение вытекло из тела его партнёра. Ньютон слегка обмяк, и Герман испытал трепещущее чувство освобождения. Казалось, Ньютон очень долго задерживал дыхание, и, наконец, выдохнул длинным счастливым вздохом. Гейзлер всхлипнул, его глаза сияли за запотевшими стёклами очков.

- Мы оба слегка не в форме... Но ебать, если я не хочу попробовать.
Руки Ньюта, обнимавшие плечи Германа, тянули, пытаясь отклеить от кожи, его мокрый свитер. Повреждённая сторона лица двигалась так бешено, что Герман был почти уверен - он готов улыбнуться всем ртом. После неприлично долгой борьбы, Герману удалось стащить с Ньюта мокрую футболку. Он отбросил её в сторону и драная одежда приземлилась с влажным шлепком на голову Треспассера, скрыв ужасные челюсти и пугающие зубы кайдзю под выцветшим логотипом Металлики.

Ньют воевал с пуговицами нижней рубашки Готлиб, прилагая все усилия, чтобы не прекращать его целовать во время борьбы с упрямыми нитками и кусочками пластика. Он прижался губами к ключице Германа,и яркие пятна Театра Снов взорвались цветом в их общем мысленном пространстве. Призрак дрифта мерцал теми же упоительнами оттенками зелёного и розового, что и полярное сияние в их сне о Коллективном разуме. Вскоре для Германа стало невозможно отделить цвета, проносящиеся через его сознание и цвета татуировок Ньюта. Они слились воедино, и он смутно понял, что Ньют разорвал его рубашку в попытке её сдёрнуть.
- Ой, дерьмо, чувак, я просто как Халк какой-то с твоей рубашкой, вот дерьмо, прости!

Герман почувствовал золотой смех пузырящийся в горле. Дрожа, он осторожно гладил бока Ньюта, помня о его сломаных рёбрах. Он ощутил рубцы на спине партнёра, там, где кровь Котика сожгла кожу, и притянул Ньюта ближе.
- Чёрт с ней, с рубашкой...
Ньют поднял голову от голого костлявой плечо Германа, чтобы посмотреть на него. Он благоговейно прикоснулся к худой груди Готлиба и поморщился, проведя концом большого пальца по торчащим рёбрам.
Они постигали друг друга, с печальным упоением поклоняясь шрамам, наслаждаясь необычностью ощущений от касаний, которые принимали и отдавали.
- Герман! Я действительно тебя чертовски люблю.

Ньют горячо дышал в его ухо, когда Герман положил ему на грудь ладонь с расставлеными пальцами и мягко провёл ей вниз, к животу. Несмотря на остывший воздух часовни, Герман не ощущал холода, как раз наоборот. Казалось, будто внутри него, пыхтя разгоралась давно бездействовшая домна, возвращая его к жизни. Ньют пробежал ласковой рукой по больному бедру, задумчиво нажимая ладонью на ноющие мышцы, прежде чем добраться до молнии брюк. Герман растаял. Если бы он мог вернуться в прошлое на пять лет назад и сказать себе, что когда-нибудь займётся любовью с Ньютоном Гейзлером на алтаре Храма Кайдзю, то интересно, как бы отреагировал он-прошлый... Не обрадовался бы. Представив это, он усмехнулся, нетерпеливо скользя губами по шее Ньюта.

- Я знаю, что любишь.

Резные кайдзю слепо пялились вниз на двоих на алтаре. Глаза из стекла, краски и камня бесстрастно следили за тем, как они вцепились друг в друга. Герман ощущал их повсюду... даже когда лёг на спину, и Ньют прижался к нему сверху. Лопатки тёрлись о рубчатый бархат. Он закрыл глаза, увлекаемый вихрем аморфных форм и тяжёлого звука крови Ньюта, струящейся сквозь него, твёрдым осознанием ускорения собственного сердцебиения. Герман ускользал от мира в этих сенсорных ощущениях, теряя последнюю нить рационального мышления в кружении языка и татуировок.

В какой-то момент Герман был почти уверен, что он услышал слабый звук... знакомый музыкальный сигнал. Он едва отметил это, и его внимание было отвлечено практически мгновенно.

Похороненный в глубоком кармане рейнджерской куртки сотовый телефон звонил... без ответа.

Глава 25 "Strange Loyalties" (Странная верность)

- Мне не нравится, что ты намерен встретиться с этим чуваком в одиночку, Херм. Я не думаю, что это умно.
Облокотившись на маленький обеденный стол, Герман смотрел на заснеженный лес, проносящийся мимо окон кемпера. В фургоне было темно, внутрь из серого зимнего мира попадало совсем немного света. Голос Ньюта пробился сквозь ритмичный стук и взвизги "дворников" и поскуливающий шум гибридного двигателя, сломав вязкое молчание, в котором они ехали.
Ньютон оглянулся со своего пассажирского сидения. В сумраке Герман не мог разглядеть его глаза за стёклами очков, но он мог ощущать жар от взгляда, которым смотрел на него партнёр. Фары светили в снежный вихрь, и было трудно разглядеть путь в танце падающих перьев. Близнец Ватлей устало потёр глаза, и ответил Ньюту раньше Германа.
- Я предполагаю, у нас просто не было выбора. Они уже загнали нас в ловушку... Соня в интенсивной терапии, и хоббит пока на приколе. Мы не можем отсюда свалить. Никаких вояк не было, но я видел, как полицейские говорили с персоналом больницы.
Герман помассировал кожу головы. Он всё утро нянчился со своей мигренью, и беспокойство Ньютона не облегчало пульсирующую боль за глазницами. Соня перенесла последнюю операцию. Не вся, впрочем - она стала короче на несколько дюймов тонкого кишечника, но в остальном - целая. Другим органам Ватлей досталось меньше, но положение было серьёзным. Шок и кровопотеря убили бы большинство людей, но как заметил Балор "близнецы слишком упёртые и глупые, штоб помереть." Балору тоже было лучше. Стресс и недосыпание, среди прочих дурных привычек, наконец-то сбили с него спесь. Официальный диагноз звучал как "истощение", но Герман чувствовал, что настало время поговорить с человеком о его курении... или, по крайней мере, о выпивке.
- Нет. Мы хотим поговорить с PPDC, это может оказаться позитивно... нам пока ничем особенным не угрожали и в записке гарантировалось, что если я с ним встречусь, в больнице не появятся никакие солдаты, верно?
Не сводя глаз с дороги, Говард пожал плечами: - Это то, что он сказал, но я не знаю, что он подразумевал под этим. Я знаю только то, что передала медсестра на ресепшн. Она сказала, что подошёл хорошо одетый парень и оставил записку специально для "Германа Готлиба и компании." Он сказал, что из PPDC, поэтому я тебя и вызвал.
Ньют с сомнением взял записку и хмуро взглянул на неё, рассеянно трогая повреждённую сторону лица. Он зачитал часть из неё вслух, добавив к своему пронзительному голосу издевательскую растяжечку: - Уважаемый бла-бла-бла-бла... Пожалуйста, встретьтесь со мной для переговоров о вашей ситуации. Я чувствую, что я, как представитель PPDC, могу начать переговорный процесс между нашими сторонами... бла... В ваших интересах появиться ровно в... ах! Если вы примете решение уклониться, я могу предположить, что Вы не заинтересованы в мирном сотрудничестве и это докажет PPDC необходимость силовых мер... Тьфу на этого парня. Кто бы он ни был, одна манера письма заставляет меня захотеть врезать по его чёртовой морде.
Герман посмотрел на Ньюта и почувствовал теплый жар любви, обжигающий щёки.
- Не могу сказать, что не согласен, но ясно одно - если я не пойду, будет хуже, чем если пойду. Он настаивает, чтобы я встретился с ним в одиночку, значит так я и сделаю. Ньютон, так или иначе тебе необходимо провериться в больнице. Говард, спасибо, что приехали, чтобы нас доставить... не знаю, как бы мы добрались до города без вас.
Герман всё ещё чувствовал вину за пропущенный звонок Говарда, но он не сожалел том, что сделал с Ньютом. Он всегда думал, что если когда-нибудь совершит то, о чём мечтал... что отодвинул так далеко - то вероятно просто умрёт от чувства вины. Однако теперь, наблюдая игру затуманенного зимнего солнца на лице Гейзлера, он ощущал своеобразный покой... мир внутри себя. Встреча с этим неизвестным чиновником PPDC пугала его меньше, чем была должна. Не теперь, когда он перепрыгнул через самый высокий в своей жизни барьер.

- Видеообращение о встрече было размещено вчера вечером. Без сомнения, PPDC отслеживает всё, что выкладывает Куш. По его словам, любое, размещённое нами, немедленно становится вирусным. Ньютон, я был бы удивлён, если бы Новости не показали наше обращение к PPDC. Если они захотят причинить мне вред на этой встрече... хорошо. Мои угрозы не сработали, и это случилось бы так или иначе. Я к этому готов.
Яростно крутанувшись в кресле, Ньют снова взглянул на него: - Ладно, я счастлив, что ты к этому готов! А я думаю, что хотел бы побыть с тобой подольше. Вот так значит.
Покосившись на Говарда он заговорил демонстративным шёпотом по-немецки, что, вероятно, сделало предмет их разговора ещё более очевидным: < - Я предпочёл бы, чтобы то... что мы сделали в церкви... случилось больше одного раза,>
Герман облокотился на руку и взглянул на него, заломив бровь.
< - О, ты так хорошо о нас думаешь? >
Ньют не улыбнулся. Он прикусил ноготь и дёрнул ногой, с несчастным видом теребя свой ремень безопасности. Рассеянно барабаня по приборной панели фургона, он вновь заговорил по-английски: - Ебать, Герман, это не смешно. Это может быть Барлоу, поджидающий нас с компанией чуваков со стволами и чёрными вертолётами. Это может быть засада...
Он замолчал, и дрифт сказал всё за него. Герман мог ощущать темноту клубящегося красного страха и мягкие оттенки любви и беспокойства. "Я не хочу, чтобы ты шёл. Ты мне нужен. Я не хочу, чтобы ты шёл один."
- Я не думаю, что там будет засада, Ньютон. Им ни к чему так таиться... И я надеюсь, что это не Барлоу. Мы не слишком хорошо расстались.
Гейзлер смотрел вперёд опустевшим взглядом, словно отчасти успокоившись. Герман наблюдал за ним, пытаясь понять, был ли это один из провалов или просто нехарактерная для биолога потеря дара речи. Ньютон не заговорил вновь, и кабину кемпера заполнила плотная, неуютная тишина. Давящее ощущение между глазами усилилось, и Герман вздохнул, нетерпеливо потирая виски.
Говард свернул на главную дорогу. За окнами кемпера яростно кружился снег, ветер чуть успокоился, но снегопад не унимался. Говард широко зевнул - он, должно быть, устал. Близнец позвонил Герману как только получил записку и, когда тот не ответил, оставил длинное безумное сообщение. Время между побуждением на алтаре и этим моментом в фургоне было единым размытым разговором с Мако и Райли... объяснением видео с Кушем. Теперь они внезапно ехали в Абердин. Герман был просто рад, что рейнджеры Сорокопута остались со своим Егерем и Ульем. Даже если бы PPDC дали слово никого не трогать, у него было ощущение, что они не колеблясь допросили бы рейнджеров Возносящегося при первой же возможности.
Чтобы заполнить неловкую тишину, Говард включил радио, но его поприветствовал белый шум помех. Он прикрутил звук и нервно откашлялся: - Так... м-ммм... и куда мне теперь?
..................................................................................................................................................................................................................
Ввалившись в захудалый ресторанчик, Герман обрадовался внезапному теплу. Неведомый представитель PPDC проинструктировал в записке, что встреча состоится в маленькой блинной с названием "Пища Кастро". Низенькое здание находилось на окраине города и его было сложно не увидеть с дороги. "Кастро" был выкрашен в противный оттенок морской волны в разбеле и стоял возле единственного действующего отеля Абердина. Герман почувствовал уверенность, что это место было выбрано исключительно ради удобства.
Он закрыл за собой дверь и стряхнул снег с куртки. Если об этом месте вообще можно было сказать что-то хорошее, так это то, что система отопления у них работала. Осторожничая со своим самодельным костылём на гладкой плитке, Готлиб заковылял в выцветшей табличке "Подождите, пожалуйста - вас посадят". "Пища Кастро" пах так же древне, как выглядел. Это был стойкий запах кленового сиропа, пыли и жареного кофе - не самая неприятная комбинация. Стены с отстающими обоями и облезлой коричневой вагонкой были полностью покрыты безделушками на морскую тему. Деревянные чайки, пластиковые якоря и бутылки в осыпающихся ракушках стояли на покосившихся полках рядом с репродукциями, на которых шхуны плыли по бушующему океану. Столы были изрезаны, а в облупившихся пристенных кабинках сидело всего несколько человек.
Возле хозяйской стойки читала книгу официантка, выглядящая так, словно умирает от скуки и явно больше интересующаяся романом, чем работой. Она едва взглянула на входящего Германа, но недовольно вздрогнула от устроенного им сквозняка. Оторвавшись от драной книги, официантка завела привычную речь и наконец-то подняла голову, чтобы посмотреть на посетителя.
- Добро пожаловать в Пищу Кас...
Герман не заметил её заминки, оглядывая столы в поиски человека, с которым должен был встретиться. Очевидно, дальше был ещё один обеденный зал. Он сухо сглотнул. Кто бы это ни был - он был там. Что если прав Ньютон? Что если там Барлоу и он пришёл не один?
- Вы... Э-эээ... сэр?
Вздрогнув, Герман обернулся к официантке, просто излучавшей сияние, словно он был её давно потерянным другом. Оглянувшись, она прикусила губу, так будто ей было неловко за состояние собственного рабочего места.
- Я... я могу найти для вас прекрасную кабинку подальше от холода, я имею в виду... у нас для инвалидов... я имею в виду... Не то чтобы вы... ну, вы знаете... в нём реально нуждались, но если вам надо...
Он вежливо улыбнулся и сделал ещё один неуклюжий шаг к ней, впритирку разминувшись с неустойчиво сидящим при входе резным деревянным пиратом отвратительного вида.
- Я здесь, чтобы кое с кем встретиться. Боюсь, я не знаю его имени, но...
Она взглянула на него снова, широко раскрыв глаза, и Готлиб ощутил неуютное натяжение в груди, не понимая, что делать. Его глаза заметили что-то блестящее на её груди рубашке возле бейджика. Нет... Он заметил не сам - она направила его взгядом, намекающе посмотрев вниз. На мгновение Герман задался вопросом, не флиртует ли она с ним (и знал, что Ньют где-то хохочет оттого, что эта мысль пришла ему в голову). Он резко остановился и вдруг увидел то, на что она указывала.
Это был значок, маленький яркий и очень знакомый значок на булавке. Если бы Герман был в своей рейнджерской куртке, то очень похожий был бы на воротнике. Здесь же, на блузе девушки рядом с бейджиком бодро заявляющим "Привет! Меня зовут Бет!" было грубое подобие значка, который Ньютон подарил Готлибу в пустыне на стоянке для дальнобойщиков. Он выглядел самодельной неуклюжей копией с оригинала - словно какой-то художник невеликого таланта изо всех сил попытался скопировать обнимающихся джекелопов. Всё было на месте, даже слова "Lets Jackelope! ” неуклюже выведенные чёрным маркером.
- Как?
Официантка нервно ему улыбнулась и не ответила, Она повернулась, качнув светло-рыжим "хвостиком" и поманила его за собой, ведя за стену с бордюром из древних пластиковых кораллов и фальшивыми рыбацкими сетями, выполнявшими роль занавески.
- Там мужик в возрасте, который пришёл несколько минут назад и сказал, что кого-то ждёт. Я предполагаю, что он имел в виду вас. Я посадила его на стул у камина. Проходите в конец... Э-э-мм... осторожно, там лужа.
Она казалась смущённой. Не он ли заставил её волноваться? Или... Герман едва успел задуматься над загадкой значка, как увидел человека, пришедшего на встречу с ним, и это повергло его в панику. Он был очень высоким, широкоплечим и худым. Всё в нём было стройно, холодно и в высшей степени профессионально. Когда Герман подошёл, он, не сделав попытки подняться, взглянул на него тёмно-карими, почти чёрными глазами.
- Сын.
Герман остановился, почувствовав, что его сотрясает страх такой силы, что мурашки бегут по спине, и кислота сжигает желудок. Улей неловко корчился, и Ньют потянулся к нему всплеском синей тревоги. Из всех возможных монстров, которых можно было послать на переговоры в вульгарный старый ресторан, в PPDC выбрали наихудшего. Он с радостью бы встретился с целой компанией Барлоу... с целым стадом Дитрихов вместо... этого. Готлиб стоял так прямо, как мог, придав лицу пустое выражение в попытке скрыть несущийся сквозь него отчаянный страх.
- Отец.
Ларс Готлиб бесстрастно смотрел, как его сын прислоняет костыль к соседнему столу и усаживается на место. Официантка ("Бет" - вспомнил Герман) стояла рядом, вытянув руки в готовности поддержать, если понадобиться. Она помогла Герману придвинуть стул к столу, и хотя он был действительно признателен ей за доброту, выглядело это неловко. Его щёки покраснели, он глубоко вздохнул носом: - Благодарю вас, мисс.
Девушка улыбнулась, заработав на свою беду замораживающе-неприязненный взгляд Ларса.
- Не за что... гм-м... может быть принести вам выпить чего-нибудь тёплого, пока вы заказываете?
- Он выпьет чашку кофе, и мы не будем ничего есть. Я не ожидаю, что эта встреча затянется, юная леди.
Взглянув на Ларса, официантка вздрогнула, словно только что заметила его присутствие. Его тон был настолько непрятным, что она слегка запнулась, отвечая: - Вы уверены? Я... еда сегодня на мне. Я просто горжусь тем...
Пожилой мужчина прервал её, прищурив глаза: - Спасибо, кофе будет достаточно. Теперь, пожалуйста, оставьте нас.
Герман проследил за её бегством, и страх в его желудке сменился яростным гневом - тем гневом, что много лет был строительным материалом для подавленной ненависти.
- Я вижу, отец, ты по-прежнему вежлив с подчинёнными.

Ларс критически рассматривал Германа. Его глаза подмечали каждую морщинку на лице, неопрятные волосы, потрёпанную одежду, грубый самодельный костыль. Увиденное ему явно не нравилось.
- Герман, твоя внешность вызывает отвращение. Ты похож на нищего бродягу. Что ты с собой сделал?
Герман старался не съёживаться, но ничего не мог с собой поделать. Независимо от того, насколько слова отца были жестоки, они были правдой. Вероятно, он был сам на себя не похож - тень уравновешенного и опрятного математика, работавшего в стерильных лабораториях, часами вдыхавшего меловую пыль. Он ответил злым, истекающим сарказмом голосом: - Сожалею, что он соответствую вашим ожиданиям. Возможно трудно найти время для ухода за собой, когда бегаешь от военного ведомства.

Официантка поставила перед Германом парящую чашку горячего кофе и вновь сбежала. Он сосредоточился на чашке, потянувшись дрожащей рукой за сливками, отказываясь встречаться взглядом с отцом, Тот отрывисто говорил, ничем не выказывая, что заметил раздражение сына: - Итак, с бегством покончено. Я пришёл, чтобы попытаться тебя переубедить, прежде чем всё повернётся... неприятным образом.
Герман почувствовал себя маленьким мальчиком. Он был маленьким и его отец собирался читать ему нотации из-за незаправленной рубашки или плохой оценки... разве что наказание теперь будет не детское. Сопротивление PPDC обойдётся дороже, чем остаться без свободного времени или ужина.
- Я не сдамся. Я уверен, вы притащили с собой половину личного состава PPDC, но я этого не сделаю, слышите...
- Герман, здесь нет никаких военных. Это всего лишь я. Только я.
Герман удивлённо посмотрел на отца: - Что?
- Я здесь не как должностное лицо PPDC. Я здесь как твой отец. Я здесь, чтобы поговорить с тобой по-семейному.
На мгновение Герман утратил дар речи. Ларс отхлебнул кофе, нахмурился от его вкуса и всыпал ещё пакетик подсластителя.
- Зачем? Почему бы вам...
- Когда ты и твой идиот-биолог...
Гневно выдохнув, Герман стукнул по столу ложкой, которой размешивал сливки в кофе.
- Ньютон, отец! НЬЮТОН ГЕЙЗЛЕР! У него есть имя.
Ларс взглянул на него уничижительно-равнодушно. Никогда морщины вокруг глаз отца не выглядели так заметно. И было очевидно, что его тонкие волосы редеют. Когда он успел так постареть?
Следующие слова Ларс произнёс на сухом безрадостном немецком:
< - Пусть так. Дитрих сказал мне, что ты знаешь больше, чем имя этого человека.>
Герман мгновенно залился краской, и его болезненное смущение заставило Улей зашипеть в коллективной ярости. Ньют слал одну за другой вопрошающие волны синего света. Он отстранил их подальше.
< - Так и что, если знаю? Что если он хороший и заботливый человек? Я уверен, что у вас нашлись бы возражения независимо от того, с кем я решу... быть.>
Лицо Германа невыносимо горело, он стиснул зубы, бедро вспыхнуло болью и в желудке словно поселился рой ос. Он принимал обезболивающие регулярно, боясь остановиться, теперь он был рад, что не скупился. Он боялся этого момента и знал, что в конце концов он наступит.
Ларс только вздохнул, пренебрежительно махнув рукой: <- Независимо от того, какой ты. Независимо от того, каких противоестественных постельных привычек ты придерживаешься или с какой дурной компанией связался - ты всё ещё мой сын. Ты всегда был засохшей ветвью... гвоздём в башмаке, ты так и не раскрыл свой истинный потенциал. Я не могу согласиться с тем, что ты творишь, и не соглашаюсь... но я не хочу видеть, как тебя убьют.>

Герман смотрел на отца, приоткрыв рот. Он не знал что сказать в эту минуту - ни на английском, ни на немецком. Его отец обхватил голову руками и устало вздохнул: < - Герман, они хотят убить тебя и твоего идиота-биолога. Вы опасны. Сначала они решили, что от вас будет толк, что они будут вас использовать для поисков кайдзю... Они держали вас там, где могли полностью контролировать вашу жизнь - в Рейнджер-программе. Но вскоре оказалось, что вы слишком непредсказуемы и в хаосе Форта вами тяжело управлять. Тогда я предложил послать вас в Форт Буря - там должно было быть безопасно...>
Герман поперхнулся. В соединении бился Улей, и его бурлящий гнев заглушал все успокаивающие мысли, что пытался протолкнуть Ньют. Германа захлестнули эмоции такой силы, что он едва замечал голоса. кричащие в его голове. Он мог лишь смотреть на отца,поражённый его речью.
< - Контрабанда... Это неприятно, но, к сожалению, весьма важно. Пока программа была засекречена, в этом не было необходимости, мы могли продавать части напрямую. Теперь же у нас нет особого выбора. PPDC не достаточно финансируется, Герман. Это ничем не отличается от того, как латал финансовые дыры ваш любимый маршал Пентекост, продав права на части тел кайдзю. Кроме того, если кайдзю вновь начинают нападать, если Разлом вновь открыт - кого волнует, какая страна владеет Егерем? Не важно, кто их строит, если они строятся.>
<- Вы не сможете сравнивать... Отец, опасности нет. Кайдзю не будут нападать! Они не...>
Резко повернув голову Ларс издевательски усмехнулся, губы сморщились, обнажив зубы. Ехидный старческий голос яростно взлетел в мёртвой тишине пустого ресторанчика: <- МОЛЧАТЬ, МАЛЬЧИШКА! Даже если твои ручные кайдзю не убивают, они монстры и должны быть уничтожены! И если эти Егеря не нужны для войны с вашими порчеными кайдзю, откроется новый Разлом и обойдётся дороже. Мы должны быть бдительны... и в готовности! >
Герман отшатнулся назад, словно обожжённый этой речью и покачал головой: < - Вы и прочие PPDC чиновники безумны! СВШ и другие страны используют Егерей против людей!">
Сложив пальцы шалашиком, Ларс понимающе вздохнул, игнорируя сбивчивые возражения Германа.
< - Да... Всё это печально, но всегда есть жертвы. Теперь... вернёмся к нашему вопросу. Ты и твой биолог, после того, как вы оказались вовлечены в приграничные дела Бури...>
Герман почувствовал, что задыхается от невысказанных слов. Его сердце бешено билось, кровь закипала. Мать приподняла голову, заметив его состояние, Ньют вслепую пытался его успокоить. Кровь из ноздри Германа незамеченной капала на столешницу.
< - После схватки с Егерем СВШ, вопрос о вас двоих был поставлен на обсуждение в ООН. Ты вызвал кайдзю, все попытки вас контролировать оказались безуспешны. Было решено, что лучшее, что можно сделать - избавиться от вас. Несмотря на очевидные возражения, я счёл принятое решение мудрым. Я надеюсь, ты также понимаешь, почему это сочли нужным?
Ларс взял салфетку и рассеянно вытер пятна крови возле чашки Германа, пережидая, пока тот несколько восстановит своё душевное равновесие, прежде чем продолжить:
< - Кайдзю, которого ты вызвал на Калифорнийское побережье стал последней каплей, Герман. Ты должен взглянуть на это с точки зрения PPDC, вы контролируете огромную силу, у тебя есть возможность их вызывать, использовать... ты - оружие, выходящее за пределы понимания какой-то одной страны... ты - частное лицо с силой армии, атомной бомбы! Если какая-то страна подстегнёт тебя к решению это использовать..., >
С суровым лицом Ларс Готлиб повернулся к Герману, оценивающе его разглядывая. Как и обычно, взвешивая его ценность, прикидывая, как можно его использовать.
< - Я не хочу, чтобы ты погиб. Я предложил, что если будет найден какой-то способ, вам можно будет сохранить жизнь.. Отдел К-биологии Форта II предложил медикаментозную кому, и я увидел в этом способ сохранить...>
Закрыв глаза, Герман положил руку на столешницу, сильно стиснув другой рукой мышцы больного бедра. Глубоко дыша окровавленным носом, он использовал боль, чтобы сосредоточиться, несмотря на ревущий шум в голове.
< - Таким образом, я должен быть тебе... признателен? Я должен быть благодарен за то, что отец наконец-то нашёл время, чтобы вспомнить, что я его сын? Достаточно продолжительное, чтобы согласиться с решением запереть моего... моего партнёра и меня, вместо того, чтобы убить сразу. А я должен одобрить вашу договорённость медленно сгноить нас засунутыми в какой-то угол, пока вы обдумываете дальнейшее мировое господство?>

Несколько мучительных секунд Ларс молчал. На его лице не было никакого раскаяния - только ясное признание происходящего. Он не находил в этом преступления и не испытывал вины. Если в нём и было хоть немного любви для Германа, она была раздавлена чёрствым самодовольством и этой вечной гонкой по обеспечению великого наследия Готлибов. Неважно, сколько он накопил морщин и на сколько лет постарел - он ничуть не изменился. В груди Германа зародилось мучительное напряжение, этой боли он не чувствовал с начала своего пути без лекарств, снижающих давление. Он не мог позволить этому человеку довести себя до сердечного приступа... не после всего того дерьма, что он пережил.
< - В ближайшее время ни Ньютон, ни я не собираемся добровольно ложиться в кому - если это то, зачем вы пришли. Как бы я не ценил ваш внезапно вспыхнувший интерес к моему благополучию, я ни на йоту не верю в благородство ваших мотивов.>
Ларс покачал головой и раздражённо вздохнул.
< - Герман, если ты не сдашься сейчас, если ты не сдашься корректно, гарантируя, что кайдзю будут соблюдать дистанцию... PPDC вместе с союзниками тебя убьют. Тебя и твоего биолога. Игра заканчивается, Герман, Форт II уже обнаружили исходную точку кайдзю. Они знают, где может быть щель, откуда кайдзю приходят и уходят и достаточно скоро обнаружат всё, что в ней находится.

Поначалу Герман уставился на него бессмысленным взглядом, не уверенный, что понял его слова. Потом его разобрал неистовый смех - сперва тихий, а затем перешедший в маниакальное хихиканье. Он смеялся, пока из глаз не потекли слёзы, разгорячённая кровь кажется дошла до точки кипения. Конечно, они нашли Мать. Конечно, нашли - чего уж проще... ничего никогда не идёт гладко. Ньютон был в отчаянии - сейчас его беззвучный голос шептал в ухо Герману. Он чувствовал, как слова бьются в глубине его черепа: - Успокойся... успокойся, Герман... Улей... это слишком сильно, тебе нужно успокоиться.

Эта вспышка смеха стала неожиданностью для Ларса - он отшатнулся назад, глаза сузились, рука инстинктивно потянулась к поясу. "Должно быть, у него есть оружие", - подумал Герман. Он не чувствовал ни малейшего удиаления. Ларс не привёл с собой никаких военных головорезов, но он, конечно же, не отправился безоружным на встречу со своим чокнутым сынком кайдзю-любителем. Герман достаточно успокоился чтобы - всё ещё безумно улыбаясь - сказать отцу: < - Итак, вы её нашли? Ну... Я предполагаю, это был только вопрос времени. Должен признать... я думал, что вы всё ещё ищете. Если щель... трещина... называйте, как хотите, подвергнется атаке, кайдзю без колебания вступят с вами в бой. Я этого не рекомендую. Даже Ньют и я не сможем их тогда отозвать.>

Герман отпил большой глоток кофе, обжегшего пищевод. От грубого и резкого вкуса в горло поднялась кислота. Опуская руку в собственный карман, он напрягся, наблюдая за отцом, чтобы заметить если тот потянется за пистолетом, спрятанным, вероятно, в бедреной кобуре. Ларс не пошевелился, его лицо было бесстрастным. Вытащив телефон Говарда, Герман нашёл последнюю сохранённую видеозапись и помахал мобильником перед отцом.

< - Вы смотрели новое видео, которое я отправил? Разве штаб не поделился с вами сегодня утром?..>

Ларс сердито взглянул на экран и его рука медленно вернулась на столешницу. Он нетерпеливо забарабанил пальцами.

< - Да, Герман, я это видел.>

< - Таким образом, вы в курсе, что я сделаю, если вы попытаетесь причинить мне вред? Если вы попробуете навредить Улью? Атаковать Щель? Причинить боль Ньютону или любому рейнджеру, попадающему под озвученную мной защиту? Мир был бы рад узнать о многих вещах, которые вы сделали... и у меня достаточная аудитория, которую не сможет скрыть никакая медиа-цензура... Даже если я умру, я умру с сознанием, что посеял столько сомнений и недовольства, что PPDC больше никогда не поверят.>

Ларс тоже лающе рассмеялся. Он казался спокойным, но Герман заметил характерный нервный тик в углу рта.

< - Я старался, Герман, я хочу, чтобы ты об этом помнил. Я пришёл к тебе и пытался тебе помочь. Несмотря на то, что ты предал семью, я пришёл,предлагая спасти твою жизнь. Я искренне надеюсь, что тебе нравятся твои героические бредни, потому что ими ты сам вырыл себе могилу и теперь, сынок... придётся лечь в неё спать.>