От автора: Если бы Оккам был фильмом, то на этой главе кончился бы бюджет спецэффектов

Лирическое отступление от переводчиков:
С названием, как водится у автора Оккама, "всё не просто". Потому что это слегка порезанный фрагмент из сонета Перси Шелли. И если брать именно оригинальный кусочек из Шелли, то да - "Узрите, могущественные, и отчайтесь". А если принимать во внимание авторскую редакцию и орфографию, то запросто и "Узрите, могущественные и отчаявшиеся". Если честно, то по содержанию главы и так и эдак годится.)

Quot;Сурки, они, в основном, ну ты понимаешь - больше дрова бросают" - в оригинале "chucking wood" - отсыл к скороговорке: How much wood would a woodchuck chuck if a woodchuck could chuck wood?

 

Глава 18. The Road Not Taken ("Путь не окончен")

 

После неопределяемого количества времени, проведённого в одиночестве и темноте, Герман нашёл Ньютона. Не было никаких образов - только фрагменты ощущений: горящие свежие швы, хлопок постельного белья у кожи, противный стерильный запах больницы. Перед его мысленным взором стояла красноватая тьма - так бывает, когда яркий свет пробивается через закрытые веки.
Шипел кислород, проходя через клапан где-то возле уха. Боль была... но несомненно приглушённая мощными седативными. Все это - впечатления и тихий звук сердца Ньютона, слабо бьющегося в его раненой груди - пришло через нити, которые их связывали.

"...Так вы говорите, что это первый случай в истории наших столкновений с кайдзю, когда нападение обошлось без жертв?"

Герман всплывал сквозь тёплый суп из сна и воспоминаний. Он не хотел приходить в себя, он хотел остаться там, где ощущает Ньютона.

"... характер причинённого вреда был минимальный. Несколько слегка повреждённых зданий... несколько выбитых окон и разбитых автомобилей, но в остальном... Я видел землетрясения более страшные, чем этот кайдзю."

Герман медленно открыл глаза и попытался не двигая головой оглядеть максимально большую часть окружающего мира. Со всех сторон он был окружен тонким слоем прозрачного пластика. Это был не первый раз с начала военной операции, когда Готлиб оказывался в кислородной палатке. Ближе всего это было к D-Hoc в Форте. Палатка и старый потолок из грязных, перекошенных от погодных перепадов досок, подтвердили его подозрения. Он все еще был на базе... в холодном и вонючем лазарете Бури.

"Так странно... казалось, это существо старается никому не повредить. Клянусь, я видела, как он подождал, пока чёртова собака перебежит через дорогу. Это был словно и не кайдзю. Я не знаю, что думать."

Наконец Герман приподнял голову и посмотрел на древнее радио, болтающее само с собой на пустом сестринском посте. Лазарет Бури был огромной комнатой с тремя шаткими старыми койками. Всё было выкрашено белой краской, ставшей от времени грязновато-серой. Каждый сантиметр этого места пропах дезинфекцией и древесной гнилью, из окон тянуло сквозняком. Готлиб прислушался к ощущениям - болел прикушенный язык. Не с первой попытки, но голосовые связки согласились сотрудничать - голос дрожал, и слово прозвучало почти шёпотом: - Ньютон?
Все койки лазарета, кроме той, на которой лежал он, были пусты - он мог видеть их сквозь пластик плёнки... его напарника здесь не было. Радио продолжало болтать, жизнерадостный голос репортёра задавал восторженным свидетелям один дурацкий вопрос за другим: " - Мадам, а что думаете вы? Как лично вы пострадали от этой атаки?"

Герман неуверенно приподнял тонкую простыню, открывая ногу. В руке была игла капельницы, жидкость в трубке была красной - ему переливали кровь. Это не стало неожиданностью - ему казалось, что свою он потерял почти всю. Раненая нога выглядела не так плохо, как он ожидал - туго забинтованная, бандаж на колене и бедре. На бедре лежал пакет со льдом. Он ощутил первое прикосновение настоящей паники, когда понял, что не чувствует ногу ниже колена. Она была полностью онемевшей. Нет... не просто онемевшей. Омертвевшей.

«Я... я действительно не знаю, стоит ли называть это нападением. Я имею в виду, он просто прошёл. Когда я увидела запись с Сорокопутом, я просто... он даже не сопротивлялся. Сейчас... понимаете, у меня нет никакой симпатии к этим долбаным монстрам, моя бабушка потеряла дом во время нападения Нарушителя на Сан-Франциско... но это было совсем не похоже.

Герман проверки ради потрогал ногу, нажал пальцами на бедро - ответом была слабая колющая боль, но ниже колена нога ощущалась куском бесполезного мяса. Он даже не мог пошевелить пальцами. Готлиб закусил губу, повёл плечами, пытаясь сохранять спокойствие. Он не мог понять, является ли это побочным эффектом обезболивания и пройдёт со временем, или... или...

Из попытки утонуть в жалости к себе его вышибли неожиданно раздавшиеся громкие крики. Они доносились снаружи через боковую дверь лазарета, перекрывая голоса из радио.
Он напряг слух. Один из кричащих абсолютно точно опознавался по акценту. Он никогда не думал, что назовёт голос Балора Флуда успокаивающим, но сейчас грубый ирландский выговор и характерный кашель курильщика показались ему самыми прекрасными звуками на свете. С кем спорит Балор? Это спор про него? Он не мог понять... Ссора обострялась, и он смог расслышать обрывок выкрика: - Ты, хуй с бугра, да как ты смеешь?
................................................................................................................
Герман перетащил раненую ногу на край койки и опустил босые ступни на пол. Судя по тому, что голова была словно ватой набита, накачали его чем-то сильным. Вероятно, умеренная доза морфина - за много лет у него выработалась привычка к другим обезболивающим. Его вдруг ударило осознание тишины - несмотря на радио и крики за дверью он почувствовал, что задыхается от отсутствия шума. Улей... он не слышал Улья. И Ньютона. Не было даже признака мягкого гула кайдзю, а его связь с Ньютоном была очень слаба - чуть дрожала где-то в глубине сознания. Он словно внезапно обнаружил, что ему отрубили руки. Движимый слепой паникой, Герман попытался встать. Внезапная нагрузка на бёдра принесла вспышку ослепительно-белой боли, его онемевшая нога подломилась, и, пронзительно вскрикнув, Готлиб рухнул на кровать. Голоса в коридоре замолчали.

Дрожа, Герман снова лег, боль слегка разогнала туман в голове. Сделав глубокий вздох, он закрыл глаза и отчаянно попытался дотянуться и почувствовать Ньютона. Видение подсказало ему, что его партнёр жив, но на месте обычной дикой вибрирующей энергии он ощущал только приглушённую боль и серый страх. Улей же был просто вне досягаемости... Он почти физически чувствовал их - как слова, готовые сорваться с языка. Так близко, что можно попробовать.

- Пытались встать? Не слишком умно. У вас вывихнуто бедро, надорвана поясничная мышца... плюс значительная кровопотеря. И всё же, учитывая какие повреждения получила Бритва, я бы сказал, что вы почти не пострадали.

Готлиб резко повернул голову, пытаясь увидеть говорящего, и ощутил желание отпрыгнуть. Майор Барлоу стоял у противоположной стены пустой комнаты, сквозняк из двери шевелил полы его длинного чёрного пальто. Заложив руки за спину, он рассматривал рейнджера с отстранённым интересом, и в его тёмных глазах не было ни капли сострадания. Неспешно шагнув вперёд, он выключил радио. Тишина, последовавшая за этим, была невыносима.
- Доктор Готлиб, медсестра сообщила мне, что вы проснулись. Я хотел быть первым, кто вас поприветствует.

Герман вновь коснулась ноги... вывих бедра? Его заторможенный мозг пытался думать. Вероятно, врачи уже вправили вывих. В курсе ли они, что он не чувствует ноги? Краем глаза он заметил брата, стоящего в дверях лазарета, и его кровь застыла. Дитрих привалился к дверному косяку, скрестив руки на груди. Пожалуй, он выглядел раздражённым и оглядывался назад, на что-то за пределами обзора Германа. Заметив, что Герман на него смотрит, Дитрих широко осклабился: - Привет, младший братец. Я слышал, вы разбили своего робота. Вот жалость-то...

Барлоу нахмурился и раздражённо махнул на него рукой, прогоняя: - Готлиб! Идите и ждите меня в кабинете Блекберн. И Бога ради, уберите отсюда куда-нибудь это жалкое подобие человека. Скажите ему что угодно. С этой проблемой мы разберёмся потом.

Дитрих помахал Герману и подмигнул, уходя - дверь за ним громко хлопнула. Оскалив зубы, Герман заплетающимся языком спросил Барлоу: - Ньютон... где он?

- Да, как вы уже догадались, доктора Гейзлера здесь нет.

Голос Барлоу был холодным и острым, как металл. Он подошёл ближе к кровати, ветхий деревянный пол скрипел под его шагами.

- Ему не так повезло, как вам. У него сильные травмы грудной клетки и головы... внутреннее кровотечение. Всё это не смогли бы вылечить здесь.

Майор остановился в изножье постели Готлиба, разведя в сторону тонкие пластиковые стенки. Он смотрел на него холодно, тем же оценивающим взглядом, что в совершенстве освоил Михей Арп. Герман хотел спросить, почему он не отправлен в ту же больницу, что и Ньют, но что-то в выражении лица Барлоу его остановило.

- Я даже не знаю, с чего начать, доктор. Вами недоволен и я, и организация. Ваши действия нанесли ущерб вашему отделу, глубоко возмутили PPDC и привели к угрозе человеческим жизням.

Задыхаясь, Герман заставил тело сесть - ему было важно чувствовать себя не таким уязвимым. Его грудь стянуло, сбившийся пульс отдавался в ушах, попытка сделать глубокий вздох вызвала приступ далёкой боли - мерцающий призрак сломанных рёбер. Стараясь показать мужество, которого не ощущал, Готлиб сел так прямо, как только мог.

- Скажите мне, где мой напарник.

Несмотря на безучастное выражение лица майора, от него веяло холодом и абсолютной безжалостностью.

- Ваш отец много мне о вас рассказал. Кажется, у вас есть скверная привычка не делать выводов из полученных уроков. У вас и у этой жалкой пародии на биолога. Кайдзю... Это ведь были вы? Говорите, как вы его вызвали.

Герман сглотнул, адреналин пульсировал в его крови, разгоняя затуманивающие мозг обезболивающие. Упоминание отца было довольно болезненным, но то, что Барлоу догадался о его связи с Везувием, привело в ужас. Его память о времени в теле кайдзю была словно в тумане. Он постарался сделать вид, что не понимает вопроса, изображая полное замешательство.
- Боюсь, что не знаю, о каком кайдзю вы говорите. Было нападение? Я был здесь, совершенно беспомощный и не зна...

Высокий человек рванулся к нему стремительно, как змея. Одной рукой в кожаной перчатке он нажал на ноги Германа, а другой вцепился в воротник грязного дрифт-белья, в которое тот всё ещё был одет. Сильные пальцы глубоко вдавились в ноющую мышцу и безжалостно скрутили, их кончики пронзали до нервов. Герман закричал - больше от злости, чем от боли, и Барлоу, приблизив к нему лицо, сузил глаза и сказал низким, насмешливым голосом: - Не надо. Не надо мне лгать.

Бесчисленные часы оборонной подготовки пронеслись через тело Готлиба, и его реакция была не только немедленной, но и практически непроизвольной. Откинувшись назад, Герман с силой врезался лбом в нос Барлоу. Раздался громкий хруст, и одновременно с ним Герман испытал то же чувство, что и при столкновении кулака Оккама с лицом Егеря СВШ. Сейчас он был чем-то большим, чем учёный, притворяющийся, что управляет роботом. Он выдохнул и краем простыни стёр с лица кровь Барлоу.

- Это не... разумно... угрожать рейнджеру, майор... сэр.

 

Барлоу вытер окровавленный нос и уставился на Германа широко открытыми глазами, недоверчиво покачивая головой. Он отступил назад и заговорил слегка нетвёрдым голосом:

- К-научное подразделение Форта II так же, как и вы, следит за кайдзю. Совершенно очевидно, что вы что-то сделали с этой штукой, всплывшей в Калифорнии... Оно не только решило плыть к берегу, когда вы и ваш партнёр оказались в опасности, оно шло прямо к Юте. Его поведение резко отличалось от нормального и... оно знало, знало, кто пилотирует Возносящегося Сорокопута. Кайдзю не разговаривают, Готлиб. Кайдзю сражаются и умирают и...

Герман постарался не пустить страх в голос и сохранить непроницаемое лицо: - Ваша болтовня, майор, не имеет никакого смысла. Ньютон и я...

- Этот кайдзю шёл сюда, я знаю, что так и было! Он мог всплыть в любом месте, в любое время... Но он шёл сюда... шёл за вами. За вами и Гейзлероми. С момента первого дрифта с кайдзю вы стали частью их Коллективного разума! Вы можете подзывать их, как собак! Вы ничто иное, как монстры, правда? Монстры и предатели!

Майор с каждой секундой всё больше впадал в истерику, глаза стали диким, из носа хлестала кровь, в такт словам изо рта летела слюна. Герман отстранился, подозревая, что Барлоу вот-вот свихнётся окончательно.

- Майор... Я действительно не понимаю, о чём вы говорите... в этом нет никакого смысла.

 

Внезапно Барлоу остановился и замер, оглаживая волосы. Сделав несколько глубоких вздохов, откашлявшись, и вернув себе самообладание, майор вынул из кармана пальто платок, вытер разбитый нос и заговорил прежним спокойным и вкрадчивым голосом.

- Доктор... Я был терпелив после Онтарио и Котика в мусорном пятне... был осторожен с вами в Хельсинки... но моё терпение иссякло. Вы - мой. Вы и тот мелкий слишком умный говнюк, которого вы называете партнёром. Это я вам обещаю. Вы внимательно слушаете?

Герман слабо кивнул, когда показалось, что Барлоу не продолжит без его подтверждения. Он знал, что это будут угрозы.

- Если вы не будете сотрудничать, вы никогда... никогда не увидите снова вашего партнёра, Готлиб. Я могу делать с вами всё, что хочу. Поместить вас, куда захочу - поодиночке, как и сейчас. Семье Гейзлера уже сообщили, что он погиб во время пограничной перестрелки, а вы... Ваш отец точно знает, где вы находитесь, и ему плевать. Никто не будет вас искать. Если вы не расскажите мне о том, как связаны с кайдзю... если вы не поможете PPDC использовать их надлежащим образом, вы не увидите, что происходит с Гейзлером, но почувствуете это на собственной шкуре - до каждой мучительной подробности. Возможно, эта ваша боль и вызывает кайдзю. И мы сможем проверять эту теорию снова и снова.

Герман почувствовал, как всё внутри сжалось, словно чья-то рука сдавила его желудок и лёгкие, выжимая как пасту из тюбика. Его вновь изумила тишина внутри - Улей был нем, никаких голосов, никакого гула. Присутствие Ньютона обозначалось лишь шёпотом, и он не знал, наркотики или расстояние тому причиной. Но Ньютон был жив, а это единственное, что имело значение. Если он жив, его можно найти. Улей должен знать, где он... если Улей захочет с ним разговаривать. Он задыхался от гнева, в горле стоял ком. Ему придётся пересилить свой страх, независимо от того, что сказал Барлоу.

- Думаю, сейчас я выскажусь за себя и за Ньютона... Будьте так любезны, идите нахуй, майор Барлоу.

Майор аккуратно заложил руки за спину. Мгновение он выглядел почти сочувствующим Герману - это было мимолётным, но казалось более или менее настоящим.

- Я не понимаю, почему вы их защищаете. Может, они промыли вам мозги... если так, то вы весьма преуспели, стараясь выглядеть как человеческие существа. Может, ваша лояльность - что-то иное. В любом случае, вы будете нам помогать. Наслаждайтесь своей последней ночью в Буре, доктор Готлиб. Мы уедем отсюда завтра утром, и вы сюда не вернётесь.

Его сломанный нос всё ещё кровоточил. Барлоу повернулся и вышел, оставив Германа в тишине лазарета... в полном одиночестве.

..............................................................................................................................................................................................................

Мир был тёмным и душным. Герман сам не понял, что заснул, пока чьи-то руки не начали его трясти. Он был в том мёртвом для мира состоянии сознания, какое бывает под дозой сильных наркотиков.

- Парень... ПАРЕНЬ! да проснись... проклятье!

Рука слегка шлёпнула его по лицу, и он почувствовал застарелую сигаретную вонь.

- Мммм... а-лор?

Готлиб видел инженера, нависшего над ним. Тусклый свет лазарета поблёскивал на завитках его седоватых тёмных волос, пожелтевших зубах и седой щетине лица. Это был второй раз, когда Балор Флуд будил Готлиба посреди ночи. Только на этот раз не в себе был Герман, а вот Балор был на удивление трезв.

- Парень... я забираю тя отсюда. Мы съябываем. Ну, с тобой вместе. Я знаю, што у тебя нога ранена, но я прихватил твою трость и грузовик поставил близко. И ты можешь держаться за меня.

Герман потёр лицо, пытаясь сосредоточиться, в его затуманенном мозгу роился миллион вопросов.

- Идти... где... куда мы идём?

Балор вытащил из руки Германа иглу и метнулся к раковине за стаканом воды.

- Шшшш... ток тихо... ну... мы валим отсюда. Я слыхал, што эта грязная ебаная крыса те сказала. Может меня и отпихнули от двери, но он шибко тупой, штобы понять, какие у нас тут дырявые окна. Я тут до сих пор ждал... Сёстры на пару часов ушли... и мы с тобой уйдём, пока можно.

 

Он всунул в руку Германа стакан, нетерпеливо наблюдая, как тот вспоминает, как пить - вода ручейками стекала из углов рта.

- Нет... я не могу уйти... Ньютон.

Возвращая чашку, он помотал головой, глядя на Балора стеклянным взглядом. Его рот был пересохшим по-прежнему, но в этом не было ничего необычного.

- Не, если ты бушь в руках у Барлоу, то Кляксе не поможешь. А снаружи может што и выйдет. Смекаешь?

В этих словах, несомненно, что-то было, но Герман всё ещё с трудом понимал их, и акцент Флуда становился дополнительным препятствием. В конце концов он кивнул - да, это имело смысл. Находясь в плену, он не смог бы помочь Ньютону, но...

- Почему вы это делаете?
Балор бережно спустил ноги Готлиба с края кровати, и обул в старые теннисные туфли, которые когда-то дал ему Ньютон. Тратить время на носки он не стал. Потом старик накинул на плечи Германа рейнджерскую куртку и помог просунуть руки в рукава. Герман по-прежнему был одет в дрифт бельё, в котором его привезли. Он собирался столкнуться с миром в куртке, белье и теннисных туфлх. Это не было похоже на многообещающее начало.
- Они закрыли глаза на контрабанду. Я не смогу доказать, што они толкали контрабандистам детали, но они точно слили им график патрулей. Им надо, штобы строили больше Егерей. Не думаю, што они хотят закончить эту чёртову войну. Я теперь тож рискую - я ж попёр на Барлоу... но дело не тока в этом...

Балор натянул на уши Герману вязаную шапку, и удовлетворённо кивнул, любуясь на дело своих рук. Всунув в дрожащие пальцы Германа знакомую костяную ручку трости, он проверил окна, убеждаясь, что вокруг ничего не изменилось.

- Клякса и ты - мои пилоты. Ваш Мех и вы... ну... моя...
Он прервался, не в силах продолжать, но Герман был почти уверен, что его губы беззвучно произнесли "семья", хотя сложно было понять в темноте.
- Пфф... и я не дам тебя опять ранить - так или иначе. Срать, скока чёртовых кайдзю с тобою болтало, потом про это поговорим. Давай, Хромуля... давай, ходу...
Герман с трудом поднялся на больную ногу, пытаясь не нагружать раненое бедро и безжизненную голень.
- Балор, я не могу... не чувствую ногу ниже колена.
- Дерьмо... ладно... тут близко. Просто хватайся за меня - и доберёмся. Я уж спёр все обезболивающие, какие нашёл, и сныкал в машине. Надо мне к тебе ещё зайти и твоего барахла прихватить. Вон обувку и там всякое у тя в шкафчике нашёл.
Неуклюже и не без боли Герман запрыгал вперёд. Он был вынужден сильно наклониться, перенеся работу больной ноги на Флуда и опираясь на трость другой рукой. Им пришлось сделать несколько перерывов, чтобы Герман мог перевести дыхание, но наконец они добрались до двери изолятора и вышли в темноту. Герман понял, что уже раннее утро - после нескольких недель патрулирования на рассвете он хорошо знал запах утренней пустыни. Грузовик снабжения вхолостую урчал чуть поодаль, полускрытый за складом. Горьковатый холодный воздух почти очистил мозг Германа от медикаментозного тумана и, с кряхтением и мучительными прыжками, он и Балор смогли добраться до грузовика.

- Не думаю, што ты залезешь в кабину так, штоб от боли нахрен не скрючило... Давай-ка в кузов, пока я сбегаю за остальным.
Герман слабо кивнул.
- В нашей комнате есть вещи Ньютона. Мне бы очень хотелось получить его куртку... если она там... и, пожалуй, один из свитеров. Ещёего mp3-плеер, ноутбук и альбомы. Не могли бы вы взять это вместе с моими вещами? Ох... и мои очки для чтения. Они лежат на тумбочке.
- Што смогу - сделаю. Времени у нас до утреннего патруля всего-ничего. В любой момент потащат Егерей из ангара, а мне оттуда тоже кой-чего надо. Жди тихо,я скоро буду.

Буркнув что-то себе под нос, Балор, быстро перебирая короткими ногами, побежал к казарме рейнджеров и вскоре исчез за громадой ангара Егерей.
Готлиб безучастно посмотрел на кузов грузовика. Забраться сюда? С тем же успехом Балор мог попросить его покорить Эверест. Эта задача казалась огромной... невыполнимой.
Готлиб аккуратно положил свою трость в кузов и оперся всем весом на борт автомобиля. Он уже было собрался откинуть стенку кузова, но замешкался, вновь и вновь возвращаясь взглядом к раненой ноге. Он так увлёкся своей задачей, что не услышал шум шагов.
- Док? Мы так и подумали, что это ты. Какого чёрта ты тут делаешь?
Близнецы уставились на Германа. Соня шагнула к нему, широко раскрыв глаза.
- Ты... пытаешься залезть в кузов?
- Зачем?
- Подожди... ты уезжаешь? Почему ты уезжаешь?
- Ты должен быть в лазарете!
Готлиб сделал судорожный вдох, его руки тряслись, он не мог больше стоять. Он вновь попытался опустить борт, и Говард инстинктивно бросился ему помогать.
- Я уезжаю из Бури прямо сейчас. У меня есть для этого основания. Пожалуйста, не пытайтесь меня остановить.
Соня нетерпеливо крякнула и помогла брату бережно подхватить Германа и переправить его в кузов грузовика.
- Хорошо, мы не будем пытаться остановить, если ты скажешь - зачем.
- Почему ты уезжаешь?
- Ты собрался в Харрикейн?
- И, чёрт возьми, кто за рулём?
В горле у Германа стоял комок. Они смотрели на него недоумевающе и испуганно. Он не понимал их страха. Чего они боятся?
- Нет... Дальше Харрикейна. Настолько далеко, насколько смогу. Я... должен. У меня есть проблема... слишком сложная, чтобы рассказать о ней за оставшееся время. Мне просто нужно ехать. Балор и я...
- Балор?! - близнецы закричали в унисон, недоумевающе всплеснув ладонями.
Соня прикусила нижнюю губу, глядя так, словно готова его ударить.
- Ты доверился Балору, но не сказал нам, что что-то не так?
- Тебе кто-то угрожал? Кто-то пытался тебе повредить?
Говард склонился к кузову, и Герман с удивлением увидел, что его глаза наливаются слезами.
- Почему ты сначала не пришёл к нам? Почему бы тебе...
- Это PPDC. Они кое-что хотят от меня и Ньютона. Они думают, что мы можем помочь им это заполучить. Вас не удивляет, что я и Гейзлер вообще стали рейнджерами? Для этого была причина... Кайдзю.

Он заколебался, переводя взгляд с одного бледного озабоченного лица на другое. Кожа у каждого засыпана сотнями тёмных веснушек, словно усеяна звёздами. Звёзды... друзья, в которых он верил в детстве, ставшие сейчас людьми из плоти и крови. Они были живым воплощением тех друзей-защитников, о которых он мечтал в начальной школе. Это была смешная мысль, фантазия, вызванная обезболивающими, но он всё равно смотрел в эти лица, готовый прошептать: - Вы пришли слишком поздно. Вы опоздали на тридцать лет.

- Это неважно... вы оба - рейнджеры. Хорошие рейнджеры. Вы упорно трудились, чтобы стать ими, чтобы пилотировать Сирену...
Соня сказала сквозь зубы: - Герман, Бога ради... просто скажи нам, что не так, чтобы мы попробовали помочь тебе всё исправить. Ньют в порядке, так?
- Его отправили на лечение в большой госпиталь. Мы видели вертолёт, который за ним прибыл...
Из темноты материализовался Балор, задыхающийся и хрипящий. Он заметил близнецов, и на лице мелькнул ужас, прежде чем он понял, кто это. Хмуро оглядев Ватлей, он ткнул большим пальцем через плечо, указывая на ангар Егерей.
- Рановато для вашей чёртовой смены. Прощайтесь и валите в ангар, пока вас не увидал никто.
- Мы не могли спать. Мы волновались за Ньюта и дока... но это не важно!
- Гораздо важнее, что ты делаешь с доктором Готлибом в кузове грузовика?
- Ты совсем свихнулся?
Флуд проигнорировал близнецов. Сосредоточенно нахмурив брови, он бросил в кузов рядом с Германом два больших вещмешка, а потом - несколько небольших коробок, в которых лязгало что-то металлическое. Инструменты? Что-то в этом роде Герман и предполагал.

- Тут што мне нужно... не всё, што нужно, а скока смог поднять...и твоего дерьма в сумку поклал, скока смог.
- Вы... взяли те вещи Ньютона, о которых я просил?
- Схватил, што под руку попалось. У нас нет на них времени... - он указал на закипающих близнецов, - И Косеки скоро начнут патруль и база недолго останется тихой. Тебя скоро хватятся.
Соня покачала головой, но Балор отодвинул её, подняв и заперев борт кузова. Он забрался на место водителя и уже собирался захлопнуть дверь, когда Говард остановил его на середине движения, схватив за руку через боковое окно: - Куда ты поедешь? В Харрикейн? А куда дальше? Ты собираешься сам о нём заботиться? Он ранен! Он едва шевелиться может!

Балор вздохнул и нетерпеливо потер переносицу.
- Вы поедете, да? Раз вы поедете, эт будет самоволка. И вы больше не рейнджеры и никакого пилотирования, а сплошной позор. PPDC будет на вас смотреть, как на предателей. Хошь всё это потерять?
Близнецы переглянулись, и Говард медленно выпустил руку Балора. Соня несколько раз жалобно всхлипнула и поймала взгляд Германа. Она смотрела пронзительно и словно сквозь него, словно что-то ища.
- А как насчёт Ньюта? Ты просто уедешь и оставишь его?
- Нет... я должен сделать это ради него... Если я останусь, я его больше никогда не увижу.

Балор что-то торопливо зашептал Говарду. Всё внимание Германа было отдано Соне. Она плакала уже всерьёз, слёзы текли по щекам. Герман ощутил, как внутри него что-то сломалось. Он потянулся к ней, пытаясь успокоить: - Пожалуйста... мисс Ватлей... не плачьте, пожалуйста.
- Слишком быстро всё случилось. Ты... ты не оставил бы нас, если бы это не было так важно?
- Я абсолютно честен, когда говорю, что от этого зависят многие жизни... в том числе и моя.
Она опустила взгляд и отстранилась от него, прижав руки к груди. Грузовик пыхтя двинулся в холодное зимнее утро. Встав рядом с сестрой, Говард смотрел на Готлиба, его лицо выглядело измученным.
- До свидания мисс Ватлей... мистер Ватлей.
Они стояли, словно часовые, провожая взглядом автомобиль, пока не скрылись из виду. Потом пропал ангар. Сжавшись, Герман наблюдал, как всё это исчезает. Он поднял руку и помахал, окончательно прощаясь с местом, с людьми и, прежде всего...
- До свидания, Оккам...
.......................................................................................................................................................

 

Харрикейн шумел, как и прежде. Даже ранним утром его мир был заполнен деятельной суетой. Балор провёл грузовик мимо торгового поста... мимо заправочной станции. К счастью, в отличие от большинства автомобилей Форта Буря, на пыльном борту снабженческого грузовика не было невероятно узнаваемого логотипа PPDC. С тревогой Герман понял, что время от времени теряет сознание. Вот он вполне в разуме и пытается уберечься от толчков, посылающих волну боли по повреждённой спине, а вот затемнение... порой на несколько секунд, но чаще - на несколько минут за раз. Он помотал головой и глубоко вздохнул, набрав полные лёгкие морозного воздуха. Холод ужалил ранку на языке, обжёг ссадины на лице. Балор припарковал грузовик у шаткой металлической хибары возле длинной череды разбитых трейлеров, спрыгнул и, вздохнув, взглянул на Германа.
- Парень... мне надо сходить поторговаться... купить кой-чего нам нужного. А ты бушь сидеть тут и ждать... Ты ж можешь это сделать? Просто не шевелиться?
Герман издал усталый горький смешок: - Не шевелиться? Это забавно. Я думаю, что я... Я думаю сделать утреннюю пробежку.
Он плотнее натянул на свои тощие плечи рейнджерскую куртку, глядя на розовеющий горизонт, рассеянно огладил большим пальцем значок на воротнике.
- Ладушки. Раз можешь шутить глупые шутки, сможешь и посидеть. Просто... я уже скоро вернусь.
Герман только слабо кивнул, прижимая к груди свою трость. Он наблюдал, как в утреннее небо вырвалось солнце, рисуя полосы миллионов оттенков золотого, розового и красного.

Пошёл снег, он засыпал кузов, ронял мягкие, как пух, хлопья на его шапку и куртку, ложился на длинные ресницы и таял на бледной коже. Готлиб откинул голову назад, и закрыл глаза, неглубоко дыша. Теперь он позволил себе плакать. Вскоре ручеёк слёз перерос в задыхающееся от горя рыдание. Он не знал, кого оплакивает больше - Ньютона... Оккама... Везувия или себя. Герман вжался спиной в железо старого автомобиля и плакал, пока не обессилел.

Мягкая щекотка пробежала по затылку, шёпот коснулся кожи. Он медленно поднял голову и открыл глаза, раздирая смёрзшиеся от слёз ресницы.

Перед ним стояла миссис Мелеро. Она была одета в запомнившиеся ему вещи - куртку рейнджера, чёрные джинсы и поношеный свитер. Он ощутил её запах - она всегда пользовалась какими-то неброскими духами... когда была жива. Сирень. Он был почти уверен, что это сирень. Отсутствие запаха - вот первое, что он заметил после её смерти. Одна из тех мелочей, которые мозг улавливает без нашего участия. Мерцая и колыхаясь, как мираж, она склонилась к нему и обхватила под мышками. Она подняла его так, словно он вовсе ничего не весил, и притянула к себе. Она была... постойте, он ошибся. Он был уверен, что теперь она пахнет ванилью - это были духи Ванессы. Она всегда чуть трогала ими за ушами, а иногда мазала ему кончик носа и смеялась, когда он вздрагивал
Герман отстранился и, к своему удивлению, увидел вместо миссис Мелеро свою мать - эти высокие скулы он унаследовал, а яркие голубые глаза - нет. Образ матери сместился, рассеялся, вновь став миссис Мелеро. Она наклонилась и нежно поцеловала его в щёку - её губы были тёплыми. Мерцающий рейнджер превратилась в свою дочь Нету... теперь Ванесса... опять его мать, Соня Ватлей... Мако Мори... сестра Карла... Все женщины, которых он знал и любил в своей жизни.
Странное видение крепко обняло его, покачивая взад и вперёд, пока он не успокоился. Почти против воли он поднял руки, чтобы обнять её в ответ. Напряжение ушло из мышц, когда он уткнулся лицом в куртку Мако... халат своей матери... любимое белое платье Ванессы.
- Кто ты?
Она не ответила, просто продолжала укачивать его, как ребёнка. Он шмыгнул носом и вновь заплакал, не в силах остановиться. Кузова больше не было, они находились где-то среди размытой кобальтовой сини, в мире абсолютной тишины и голубого света.
Он чувствовал запах ванили, сирени, корицы и машинного масла. Им всегда приятно пахла Мако, и на ней этот запах не казался грязным... она носила его с гордостью. Его рыдания стихли, и он обнял их всех, убегая мыслями от холода грузовика, пустыни и своего изувеченного тела.
- Тихий голос... маленькие братья... так вас люблю...
Герман застыл, широко раскрыв глаза. Мечтательный покой покинул его загруженный наркотиками мозг, и он встряхнулся, пытаясь собрать мысли воедино и разобраться в ситуации.
- Мать?
Миссис Мелеро протянула руку и погладила его волосы. Это был такой знакомый жест - конечно, он был знакомым, ведь Мать взяла его прямо из воспоминаний. Все они были призраками из его памяти. Мако Мори прикоснулась к его щеке - она была совсем юной. Такой он запомнил её подростком, когда она приходила в лабораторию и они болтали. Говорили о коде Егерей, или о тех маленьких секретах, которые девочка-тинейджер может без страха доверить чудаковатому математику. Её волосы тогда были коротко острижены и лежали рваными прядями оттенка "розовый пикси". Он разыграл целый спектакль из своего недовольства... в то время это казалось таким важным. Мать говорила их голосами, всеми голосами, звучащими в унисон. Если бы она использовала собственный голос, она бы, вероятно, причинила ему боль, как раньше, когда он и Ньютон встретились с ней впервые.
- Мать здесь... любовь... покой... братья больны... братьям больно.

Когда она поняла это? Вероятно, ей помогли уроки, тот доступ в сознание, что они ей дали.

- Мать... Ньютона забрали, я не могу его найти. Быстро мыслящего. Я даже не могу его чувствовать... пожалуйста.
Его мать склонила голову и потёрла ему спину - сейчас она сделала так же, как когда он был совсем маленьким... и очень сильно болел.
- Быстро мыслящий? Чувствовать? Не знаю... чувствую боль.
Её голос звучал взволнованно и опечалено, и синий мир вокруг них потемнел почти до черноты. Она чувствовала, где он и Ньютон, Улей это мог, но Герман и Ньютон не переняли эту способность. Он знал, когда Ньютон был рядом, он знал, если они находятся в одном помещении, иногда, сразу после дрифта, он мог чувствовать его на небольшом расстоянии. Но он не мог отыскать его издалека. Он не мог просто ткнуть булавку в карту. Ньют, вероятно, и сам не знает, где находится. Скорее всего, они отправили его в Форт II... и как они туда попадут?
- Отправить больше братьев... помощь...
-Нет, Мать, никого! Везувий... большой брат умер из-за нас! Не шли больше братьев!
Она издала печальный шум, который не мог принадлежать ни одной человеческой женщине.
Саша Кайдановская мерцала сквозь Соню Ватлей, близнец покачала головой. Она оплакивала Везувия... весь Улей.
- Брат ушёл... скоро родится новый брат.
Она опять изменилась - рядом стояла Ванесса - беременная, с раздутым животом.
- Уже? Мать, я же говорил, что... не стоит.

Она взглянула на него и склонила голову, прислушиваясь. Её глаза были поразительно синими. Она так много узнала за столь короткое время, но сколько из этого она и Улей поняли? Он и Ньютон прорвались через боль для общения с Ульем, они упорно трудились, чтобы расслышать голос, скрытый за ним... Она боялась говорить с ними раньше, боялась им повредить - это было всего несколько месяцев назад. Но она адаптируется так стремительно... дети рождаются так быстро. Что если Создатели для чего-то запрограммировали их так быстро приспосабливаться и обучаться? Если так, то они с Ньютоном подтолкнули их на этот путь. Не в этом ли план Создателей? Это испугало его, он почувствовал себя слабым и неуверенным. А что если бы это были не он и Ньютон? Что если бы они связались с кем-то другим? Так ещё может случиться. Если бы они хотели угодить кому-то, вроде Барлоу так же, как хотели понравиться им? От этой мысли его затошнило. Лицо миссис Мелеро озабоченно сморщилось, и она прижала его голову к своей груди. Они плавали в синем свете. В Щели...
- Не надо детей?
- Мать... Я хотел, чтобы все кайдзю были мертвы. Я столько работал над убийством тебя и твоего рода. Я не лучше, чем другие люди. Даже после Котика, я думал... я думал, что всё, что я делаю, должно привести Улей к концу. Теперь всё, что я хочу - безопасности для тебя. Это то, что планировали твои создатели? Собираешься ли ты просто рожать детей до тех пор, пока не останется места для обоих видов? Если это так... я не могу больше тебя останавливать. Я даже не хочу. Я просто...
Он изо всех сил пытался уследить за мыслями, катящимися через голову, словно рассыпавшиеся мраморные шарики. Его голос прозвучал слабо и задавлено, почти шепчуще:
- Мне нужен Ньютон...
Мать - с сосредоточенным лицом Мако - серьёзно посмотрела на него, приложила руку к его губам и что-то нежно проворковала. Она так старалась понять....
- Не можем достичь Быстро мыслящего... не сейчас... недосягаем... не хочу сделать больно...
Она произнесла это так тщательно, с усилием подбирая точные английские слова... прядь синих волос скользнула по щеке. Поток картинок стремительно пронёсся сквозь ядро сознания Германа, иллюстрируя её слова. Возникла боль.Он был уверен, что снаружи у его сидящего на морозе тела пошла носом кровь.
- Понимаю, почему люди убивают... Создатели плохо... Нет... мы не они...
Готлиб взял ее за руку. Воздух со свистом вырвался из его лёгких. Он почувствовал себя опустошённым.
- Я... я знаю, вы не они. Прости... Я сожалею обо всем...
- Человек... Улей. Оба... жить вместе. Да?

Качая головой, он тихо всхлипнул и отвёл взгляд: - Я не знаю, Мать... Я не знаю, возможно ли...
Она что-то пробормотала утешающе и вновь обняла его: - Нет грусти... Нет боли... Помочь Быстро мыслящему... мои братья... мои дети... любовь... тихо...
- Я приеду к Улью. К воде. Пожалуйста, не посылай больше братьев. Я не хочу, чтобы из-за меня ещё кто-то умер.
- Не слать братьев... ты придёшь...
Саша стиснула его сильными руками. Миссис Мелеро прижалась щекой к его щеке. Ванесса что-то прошептал ему на ухо, но он не понял, что. Внезапный визг тормозов вырвал его прочь, прежде чем он успел расслышать её прощальные слова.
........................................................................................................................................
- Дерьмо!

Балор ударил по огромному рулевому колесу, и Герман, моргнул, выбираясь из бреда и пытаясь понять, где он. Его кожа была лихорадочно горячей... Он толкнул тело вверх, стараясь сесть, и понял, что находится в кемпере. На самом деле он полулежал на боковом пассажирском сиденье. Балор едва выглядывал из-за руля в кресле водителя (в любой другой момент это бы смотрелось забавно). Передняя часть кабины была заполнена вонючим дымом сигарет Флуда. Оглянувшись через плечо, Герман увидел остальной интерьер. Всё было очень древним и очень грязным. Сбоку стоял ветхий диван и маленькая кухня с микроволновкой и раковиной, ближе к входу - обеденный стол и шкафчики для багажа, кроме этого там была крошечная раздвижная дверь, которая - он был в этом уверен - вела в такую же крошечную ванную. Неряшливая спальня находилась в самом конце длинной и узкой кабины дома на колёсах. Всё покрывал слой грязи и пыли. Хаотичные кучи какого-то железа и электроники лежали на диване, столе и даже кровати - насколько Готлиб мог разглядеть в полутьме. Герман приоткрыл потрескавшиеся губы, вместо голоса звучал сухой хрип. Он так хотел пить....

- Балор? Где...

- А, проснулся? Поздновато, штоб помочь мне перетащить тя в кресло, конечно... нам надо через границу и в СВШ. И съябываем от Харрикейна подальше... всё у нас получалось, пока эти не появились.
- Через... кто... ой...

Перед ними неподвижно застыла Сирена Карпатии - её ноги полностью закрывали обзор через ветровое стекло. Егерь тяжело шагнул вперёд, качнув фургон. Тот подпрыгнул вверх с такой силой, что дверцы кухонных шкафчиков распахнулись, и кастрюли и сковородки рассыпались повсюду. Мех медленно опустился на колени, опираясь на руки, и склонил голову так сильно, что она оказалась в нескольких сантиметрах от капота старого кемпинга. Казалось, что Егерь пытается принять какую-то странную позу йоги. У Карпатии, как и у Бритвы, аварийный люк был на голове - точнее, на лице, сразу под глазным экраном. Щёлкнув, он с шипением открылся, близнецы вылезли по одному и спрыгнули на землю, освещённые жёлтыми фарами фургона - темнело и снегопад собирался усилиться. Сняв шлем, Говард помахал рукой и улыбнулся.

Вздохнув, Балор открыл дверь, выбрался из машины и пошёл им навстречу. Он не закрыл дверь, и Герман был этому рад - сквозняк остужал его горящую кожу, и он мог слышать разговор коротышки с близнецами.
- Явились, значит... Точно решили, што так и надо?
Соня сняла шлем и встряхнула волосами, убранными в хвост. Она взглянула на брата, и они оба болезненно улыбнулись, кивая.
- Я имею в виду... то, что ты сказал Говарду? О контрабанде...
- И док... Он не сбежал бы без причины.
Говард снова забрался в люк Карпатии и выкинул оттуда несколько вещевых мешков, упавших на землю с мягким шумом. Герман внезапно понял, что происходит. Собрав оставшиеся силы, он склонился к двери со стороны водителя и заговорил так громко, как мог, пытаясь привлечь внимание близнецов.

- Нет... Вы двое не можете... Вернитесь немедленно в Сирену.

Соня вздохнула и взяла один из мешков. Моргая от света фар, она пыталась разглядеть лицо Готлиба.

- Перестань, Герман. Мы чувствуем, что всё делаем верно.

Балор задумчиво посмотрел на Карпатию и обернулся к Герману. Песок хрустел под его ногами, когда он подошёл о чём-то пошептаться с Говардом. Соня сунулась в кабину, взглянула на Германа огромными глазами, и, сдёрнув перчатку, прижала ладонь к его лбу.

- Этот мелкий тупой тролль... У тебя же, блядь, жар!
- Мисс Ватлей, вы совершаете ужасную ошибку.

Рейнджер забралась в кабину, выглядя эффектно и неуместно в своей яркой аквамариновой дрифт-броне. Стараясь не потревожить ногу Германа, она закинула его руку себе на шею и повела его в сторону спальни.

- Да, я знаю... И Хови. Оба знаем.

- Я... я не ваш брат... Вы ведь знаете, что нет?

Это была первая вещь, заставившая рейнджера остановиться. Она вздохнула и продолжила движение по крошечной кухне, стараясь обходить упавшие тарелки и столовые приборы.

- Нет, ты не он. Уоррен мёртв, а ты, безусловно, ещё жив. Док, мы не дураки.

В спальне пахло так. словно кто-то неведомо зачем подпалил шторы. Ещё был запах истлевшей обивки и прокисшего молока. Соня сморщила нос и стащила с кровати инструментальный ящик и несколько мешков для мусора, набитых грязной одеждой. Простыни онарешила не отгибать, а просто уложила Германа поверх.
- Хорошо, что мы с Хови додумались прихватить одеяла... Всё это дерьмо надо перестирать. Оно воняет, как трусы футболиста.

 

Она осмотрела затхлую подушку, лежавшую на грязном ковролине, понюхала её, сморщив нос и, похоже, сочла относительно пригодной. Вытащив из своего набитого вещмешка какую-то рубашку, Соня подсунула её между головой Германа и засаленной подушкой, пытаясь создать подобие комфорта, потом взяла одно из одеял, привязанных к мешку, и развернула его, встряхивая.

- Я, когда была помладше, хотела стать медсестрой. Я тебе когда-нибудь говорила? Хови хотел быть врачом, а я - медсестрой. Мы шутили, что он будет ставить на место мозги, а я - чинить тела.

Она опять положила руку ему на лоб, стащив пропитанную потом вязаную шапку, про которую он забыл. Её пальцы были приятно прохладными. В бедре начала пульсировать боль, действие обезболивающих кончилось. По крайней мере, Балор не забыл захватить ещё.

- Я не...

- Да, мы оба собирались пойти в колледж сразу, как закончим школу. Но потом пришёл Нарушитель... и, ладно... планы могут внезапно измениться - вот прям как сейчас.

Она повозилась с бронёй и со стоном облегчения содрала грудную пластину: - Уфф... Эта штука УБИВАЕТ мои сиськи. Ну так вот... Всё это заставило меня задуматься. Кайдзю, с которым мы боролись - тот, которого ты отослал, чтобы нас спасти? Он с самого начала вёл себя странно. И в Калифорнии он никому не повредил. Это неправильно... Всё пошло не так, когда они позволили тебе с Ньютом дрифтовать и не помогли тебе выбраться. Это было опасно. Ты мог умереть, но их это не волновало. Я поверила, когда ты сказал, что тебе хотят причинить вред. Я имею в виду, если они сделают это... Мы должны спасти Ньюта, так ведь? Это то, что ты собираешься сделать?

 

Герман смотрел на нее, начиная дрожать под толстым одеялом.

- Спасение... да, я надеюсь на это.

Она сморщила нос и присела на край кровати.

- Когда тебе станет лучше, расскажешь мне правду?

- Она вам не понравится.

Она отвела волосы с его лба. Голоса Говарда и Балора приблизились, послышался металлический лязг.

- Мне не нравится, когда мне врут. Мы не собираемся потерять тебя и Ньюта, как потеряли миссис М. Я не позволю этому снова случиться. Даже если это значит перестать быть рейнджером, сказать моей бедной детке Сирене "прощай" и бог знает сколько времени прожить в вонючем прицепе с этим сучьим лепреконом. Усёк, профессор? Мы приспособимся?

Герман улыбнулся. Тепло заполняло его изнутри: - Приспособимся.

- Хорошо.

- Ты действительно сделана из звёзд.

Она подарила ему смеющийся взгляд и обернула его одеялом так плотно, как смогла.

- Думаю, если бы у меня был жар, я бы поняла, где тут смысл.

Она взяла его руку и сжала, дожидаясь, когда он заснёт.

- Эй... как бы то ни было, у нас будет чумовое приключение, правда?

Готлиб почувствовал, как Ньют двигается в его сознании. Он потянулся, ища Германа - растерянный, но вполне живой.

- Такое, что в книжках о мисс Ватлей будут писать.

 

Примечание от Ксы: как я уже говорила, с названиями глав у автора всегда не просто. Так что вот вам бонусом стихи Роберта Фроста: en.wikipedia.org/wiki/The_Road_Not_Taken и переводы на выбор: evreitor.livejournal.com/10427.html