Святитель Игнатий Брянчанинов 17 страница

56. Всякая молитва, приносимая тобою ночью, да будет пред очами твоими важнее всех дневных деяний. Не обременяй чрева твоего, чтоб не смутилась мысль твоя, чтоб ты, когда встанешь ночью, не был возмущен парением (развлечением мыслей) и не оказался исполненным женоподобного расслаб­ления; не только это приключается (по обременении чрева пищею), но и душа твоя соделывается помраченною, помыш­ления твои возмущенными, и ты никак не можешь по причине омрачения сосредоточить их в псалмопение твое, теряется в тебе вкус ко всему и не чувствуешь услаждения от стихов псалмопения твоего, тогда как ум обыкновенно, при легкости и светлости мыслей, со сладостию вкушает разнообразие псал­мопения. Когда благочиние ночное будет возмущено, тогда ум бывает смущен и в дневном делании, пребывает в омрачении и чтением, по обычаю, не услаждается: потому что на помышле­ния нападает как бы буря (и не престает волновать их), хотя бы ум прибегал и к молитве и к поучению. Сладость, подавае­мая подвижникам в течение дня, источается на ум чистый из света делания ночного. Каждый человек, не наученный опыта­ми долговременного безмолвия, да не надеется постигнуть от себя (от одного уразумения своего) что-либо особенное о бла­гах подвижничества, хотя бы он был и великим, и премудрым, и учителем, и имеющим много (других) добродетелей[1146].

57. Немощь твою и невежество твое от искреннего созна­ния в них исповедуй Господу в молитве твоей в противодей­ствие тонкому действию возношения, чтобы не быть тебе ос­тавленным и не подвергнуться искушению сквернами. Блуд последует гордости, и возношению — прелесть[1147].

Прелестию святые Отцы называют самообольщение, соединенное с обольщением, производимым бесами.

58. Христе, исполнение (полнота) истины! Истина Твоя да воссияет в сердцах наших, и да уразумеем шествовать путем Твоим по воле Твоей[1148].

59. Когда посеется в тебе какой-либо лукавый помысл, или из числа таких, которые приходят издалека, или из числа та­ких, которые приходят по закону предприятия[1149], и часто будет представляться уму твоему, тогда знай наверно, что он тайно уставляет сеть тебе. Но ты пробудись благовременно. Если же помысл принадлежит к десным и благим, то знай, что Бог хочет даровать тебе какой-либо образ (особенный способ) к получению живота вечного, и по сей-то причине такой помысл, вне обычая, движется в тебе непрестанно. Если же приходя­щий к тебе такой помысл — темен и ты приходишь в сомнение о нем, не постигая ясно, свой ли он, или тать, заступник ли, или наветник, скрывающийся под личиною благого, то уготовься относительно его немедленно прилежною, денно-нощною мо­литвою, со многим бдением. Не отринь его и не согласись с ним; но с теплотою и тщанием сотвори молитву о нем. Не умолкай, призывая Господа, и Он покажет тебе, откуда пришел этот помысл[1150].

60. Преуспеяние сердца состоит в непрестанном поуче­
нии его о надежде своей[1151].

61. Любящий беседу со Христом любит быть уединенным. Любящий пребывать в обществе многих есть друг мира сего. Если любишь покаяние, то возлюби и безмолвие: ибо вне без­молвия не бывает совершенного покаяния[1152].

62. И сие знай, о рассудительный, что не для изобильного совершения правил мы избираем уединенное с душами наши­ми жительство, безмолвие и затворничество: ибо известно, что жительство со многими более споспешествует совершению продолжительных и обильных правил, по причине телесного рвения. Если б нужны были продолжительные правила, то некоторые из Отцов не оставили бы собеседования и общения с человеками; напротив того, одни из них жили в гробах, другие избрали затвор в уединенном доме, — таким жительством приводя тело свое в особенное изнеможение, оставляя его не способным к исполнению своих правил, во всякой немощи и изнеможении; сверх того, они со сладостию терпели в течение всей своей жизни и тяжкие приключавшиеся им недуги, от которых не могли даже встать на ноги, чтоб принести обыч­ную молитву или славословие устами; они не совершали ни псалмопения, ни иного чего, исполняемого телом. Телесною немощию и безмолвием они удовлетворялись вместо всех пра­вил. Такой образ поведения они являли в продолжение всей жизни своей. И при всей этой мнимой праздности никто из них не пожелал оставить своей келлии и, по причине оставле­ния правил своих, искать полноты где-либо вне и увеселяться в церквах гласами и служением других[1153].

63. Некоторый из Отцов сказал: «Я стремлюсь в безмол­вие для того, чтоб усладились мне стихи чтения и молитвы. Когда по причине сладости уразумения их умолкнет язык мой, то я впадаю как бы в некое усыпление, в сосредоточение в себе чувств и помышлений моих. Опять: когда в самом том безмолвии удалением от всего успокоится сердце мое от смущения, производимого воспоминаниями, тогда посто­янно посылаются мне волны радости от глубоких помышле­ний, неожиданно и внезапно приходящих к услаждению сер­дца моего. Когда эти волны приближатся к кораблю души моей, тогда погружается она в истинные исступительные видения, при своем Богоугодном безмолвии соделываясь чуж­дою глаголам мира сего и животу плотскому»[1154].

64. Другой Отец сказал: «В сладостное делание себе из­бери всегдашнее бдение по ночам, которым все Отцы совлек­лись ветхого человека и сподобились обновления ума. В эти часы душа ощущает бессмертную жизнь, ощущением ее совле­кается одеяния тьмы и приемлет Святого Духа»[1155].

65. О, какое доставляется наслаждение, как увеселяется, соделывается радостною и очищается душа, когда она возбуж­дается бодрствованием (трезвением) своим при чтении и мо­литве![1156]

66. Святые не иначе дерзали на беседу с Богом и возвыша­ли себя к сокровенным таинствам, как при немощи членов тела, при бледности лица, происходящих от труда алчбы, при безмолвии ума и отречении от всех земных помыслов. Когда осенит тебя сила безмолвия по многом времени пребывания твоего в келлии, при делании и труде, при внутреннем хране­нии, при устранении чувств от всяких внешних впечатлений, тогда прежде всего встретишь радость, от времени до времени являющуюся в душе твоей без посторонней причины, и тогда, по мере чистоты твоей, отверзаются очи твои к видению крепо­сти твари Божией и красоты созданий. Когда ум будет настав­лен удивлением, производимым этим видением, тогда единым деланием его, и днем и ночью, будет созерцание славных чудес в созданиях Божиих. По этой причине сладостию этого виде­ния вкрадывается у самой души сочувствие к страстям[1157].

67. Любовь есть плод молитвы; любовь наставляет ум к вожделению видением своим, когда кто претерпит в молитве без уныния и молится только умом разжженно и с теплотою молчаливыми помышлениями. Молитва есть умерщвление мыслей о похотениях плотского жития. Прилежно молящий­ся равен умерщвляющемуся для мира. Ибо отречься от себя — значит терпеливо пребывать в молитве. Из сего следует, что любовь Божия обретается в отречении от души своей[1158].

Того же святого Исаака Сирского, о милости.

68. Хочешь ли духом твоим вступить в общение с Богом, приняв ощущение той сладости, которая не порабощена чув­ствам? — Последуй милостыни. Когда она вселится в тебя, тогда образуется в тебе святая красота, которою человек упо­добляется Богу. Милость, когда ею растворена вся деятель­ность, совершает в душе постоянное, всегда одинаковое об­щение со светлою славою Божества, а не по временам. Это духовное соединение есть незапечатленное памятование, воз­жигаемое в сердце горящею любовию, не имеющее расстоя­ний, приемлющее силу к союзу от пребывания в евангель­ских заповедях, не чрез незаконное нарушение законов есте­ства и не по законам естества[1159].

69. Нет иной стези к духовной любви, которою начертывается в нас невидимый образ Божий, если прежде всего человек не начнет миловать по подобию Небесного Отца, явившего нам Свое совершенство в милости[1160], как сказал нам Господь, заповедавший повинующимся Ему полагать милость в основа­ние богоугодного жительства[1161].

70. Стяжи мир в себе, и будут иметь мир с тобою небо и земля[1162].

71. Покрой согрешающего, если это не приносит тебе вреда: этим ты ободришь его к покаянию и исправлению, а тебя будет поддерживать милость Владыки твоего. Немоществующих и опечаленных сердцем, утверди словом и всеми средствами, на­ходящимися в твоей власти, и та десница, которая носит все, будет поддерживать тебя. Прими участие трудом молитвы и скорбию твоего сердца в огорченных сердцем, и отверзется источник милости пред прошениями твоими[1163].

72. Не променяй любви к брату твоему на любовь к какой-нибудь вещи: потому что любовию к брату ты стяжал внутри тебя Того, Кто драгоценнее всего в мире. Оставь малое, чтоб приобрести великое. Пренебреги излишним и ничего не зна­чащим, чтоб приобрести многоценное. Будь умершим в жизни твоей, чтоб тебе не жить для смерти[1164].

 

73. Душа милостивого сияет паче солнца и непрестанно увеселяется видением Божественных откровений[1165].

74. На всех изливай милость твою и от всех будь далек по телу[1166].

75. Некоторый брат был однажды обличен в том, что он не подал милостыни. Этот брат смело и с решительностию отве­чал обличившему: «Монахи не должны подавать милостыни». Обличивший сказал ему на это: «Явно и очевидно, какой мо­нах не подлежит обязанности подавать милостыню: это — тот, кто может открыто сказать Христу слова Писания: се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом [1167]. Это — тот, кто не имеет ничего на земле, не предается попечениям о теле, не занимает ума своего ничем видимым, не заботится стяжать что-либо, но если кто и даст ему что-нибудь, то берет только одно необхо­димое, не увлекаясь вниманием ни к чему излишнему, — кто жительствует подобно птице. На таком не лежит обязанность подавать милостыню: ибо как он будет подавать то, чего нет у него? Напротив того, заботящемуся о житейском, занимающемуся рукоделием, принимающему от других должно пода­вать милостыню. Нерадение о ней есть немилосердие, против­ное заповеди Господа. Если кто не приближается к Богу тай­ным подвигом, ниже знает служить Ему духом, притом не пе­чется о явных, ему возможных добродетелях, то какая может быть надежда для такового к стяжанию жизни вечной? Тако­вой неблагоразумен»[1168].

76. Брат! заповедаю тебе: на весах твоего рассуждения да препобеждает постоянно милостыня все прочие виды добра, доколе ты не ощутишь в себе той милостыни, которую имеет Бог к миру[1169]. Милосердие да будет для нас зеркалом, и да возможем мы увидеть в себе (при посредстве милосердия) подобие и истинный образ совершенства, находящегося в есте­стве и существе Божием. Этими и таковыми понятиями про­светимся и направимся чистым произволением к богоугодно­му житию. Жестокое и немилостивое сердце никогда не воз­может очиститься. Милосердый человек есть врач души своей: он, как бы сильным движением ветра, изгоняет омрачение стра­стей из внутренности своей. Милость есть благой долг наш Богу по евангельскому слову жизни.

1. Говорил авва Иперхий: «Трезвенный инок проводит ночь и день прилежа молитвам, принуждая сердце проливать слезы и призывать милость с неба»[1170].

2. Он говорил: «Как лев страшен для диких ослов, так страшен искусный монах для помыслов вожделения»[1171].

3. Еще говорил: «Пост есть монашеская узда для греха: тот, кто отвергнет пост, соделывается конем, неистовящимся на блуд»[1172].

4. Говорил: - «Не удерживающий языка во время гнева не возможет удержать и страсти»[1173].

5. Говорил: «Лучше есть мясо и пить вино, нежели злоречием снедать братию»[1174].

6. Говорил: «Иссушенное постом тело инока извлекает душу его из пропасти»[1175].

7. Говорил: «Целомудренный монах будет почтен на земле, — увенчается на небе пред Всевышним»[1176].

8. Говорил: «Монах, не удерживающий языка, никогда не возможет обуздать сладострастия»[1177].

9. Говорил: «Злых слов да не износят уста твои: лоза не плодоприносит терний»[1178].

 

10. Говорил: «Наговор змея вывел Еву из рая: таково и злоречие о ближнем. Оно губит душу слушающего, губит и душу говорящего»[1179].

11. Говорил: «Мысль твоя да пребывает постоянно в Цар­стве Небесном, и вскоре наследуешь его»[1180].

12. Говорил: «Сокровище монаха — послушание. Стя­жавший послушание будет услышан Богом и со дерзнове­нием предстанет Распявшемуся за нас: потому что Господь, распявшийся за нас, послушлив был до смерти» [1181]

13. Говорил: «Сокровище монаха — произвольная нище­та. Брат! сокровища твои скрой в небе: там наслаждение и слава бесконечны»[1182].

14. Говорил: «Духовная песнь и поучение да пребывают непрестанно в устах души твоей, да облегчается ими тягость встречающихся напастей. Возьми пример с путешественни­ка, труждающегося в дороге: если он, идя, поет, то этим скрадывается трудность путешествия»[1183].

Здесь поучением названа умная молитва, а духовною песнию — также умная молитва, осененная и действуемая благодатию Божиею.

15. Говорил: «Нам должно приготовляться к перенесению напасти прежде пришествия напасти, чтоб оказаться искусны­ми в то время, когда придет»[1184].

16. Говорил: «Истинно премудр не тот, кто учит словом, но кто наставляет делом»[1185].

 

17. Говорил: «Древо жизни, возрастающее до небес, — смиренномудрие»[1186].

18. Говорил: «Подражай смирением мытарю, чтоб не быть осужденным подобно фарисею; последуй кротости Моисея, чтоб избавиться окаменения сердечного и прийти к источни­кам вод»[1187].

19. Говорил: « Сколько имеешь силы, потрудись в избавлении ближнего от греха его, не укоряя его за грех: и Бог не отвращается от обращающихся к Нему. Злоба и лукавство да не вкрадутся в сердце твое, чтоб ты имел возможность говорить: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» [1188].

20. Говорил: «Жительством монах да уподобляется Ангелам: да сожигает он и истребляет в себе грех»[1189].

Совершается это со всею ощутительностию умною молитвою, пре­бывание в которой со всею справедливостию может быть названо жительством ангельским.

Святые скитские Отцы произнесли пророчество о послед­нем роде. Они предложили вопрос: что сделали мы? Один из них, великий по жительству, авва Исхирион, сказал на это: «Мы соблюдали заповеди Божий». Отцы спросили: «Что сде­лают те, которые непосредственно последуют за нами?» Он отвечал: «Они будут иметь делание в половину против наше­го». Отцы опять спросили: «А те, которые будут после них?» — «Эти, — отвечал авва, — отнюдь не будут иметь монашеского делания; но их постигнут напасти, и они, под­вергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших»[1190].

Поведали ученики аввы Ивиссариона о жительстве его следующее: оно было подобно образу жизни, которую проводит птица небесная, рыба или какое-либо животное земное. Он провел все время жизни своей вне молв и попечений. Не заботился он о келлии; не привязался он душою ни к какому месту; не возжелал он насыщения пищею; не возжелал стяжания имений; не носил он с собою книг. Вполне свободный от всех телесных пристрастий, питаемый надеждою получения вечных благ, вознесенный на твердь веры, он пребывал постоянно в некоем священном исступлении. Он переходил с места на место, терпя и наготу, и холод ненастной погоды, и зной солнечный, находясь всегда под открытым небом. То скитался он по стремнинам пустынь, как путник, потерявший дорогу, то носился по обширной песчаной степи, как по морю. Если случалось ему прийти в места, обитаемые человеками, к какому-либо общежительному монастырю единодушных братии, то он садился у ворот и предавался плачу, как бы пловец, выброшен­ный бурею на берег после кораблекрушения. Нередко кто-либо из братии выходил за монастырь и, найдя его сидящим у ворот, принимал за нищего, ходящего по миру и просящего милостыни. Умилосердившись над ним, брат подходил к нему и говорил ему: «О чем ты плачешь? если ты нуждаешься в чем, — мы дадим тебе все, что можем. Войди в монастырь, раздели с нами трапезу, утешься». Старец отвечал: «Невоз­можно мне войти под кров жилища человеческого, прежде нежели найду утраченные дом мой и имущество. Потерял я великое богатство по различным причинам. В дополнение ко всему напали на меня морские разбойники, я подвергся кораб­лекрушению, лишился славы своего рода, из знаменитых сде­лался презренным». Брат, приводимый в соболезнование старцу такими словами его, входил в монастырь и, взяв там укрух хлеба, выносил старцу; подавая ему, говорил: Отец! прими это, а прочее, о чем ты поведал, знатность и богатство, силен Бог возвратить тебе». Но старец предавался еще большему плачу и рыданию. «Не осмеливаюсь сказать, — говорил он при этом, — возмогу ли найти потерянное. Подобает мне усердно подчиняться непрерывающимся страданиям, быть в ежеднев­ной заботе по причине бесчисленных зол моих! Подобает мне окончить земное странствование в непрестанном скитании»[1191].

Подвиг аввы Ивиссариона принадлежит к исключительным родам подвигов, на поприще которых выводятся Промыслом Божиим редкие, которым самопроизвольное подражание, без особенного призва­ния Божия, воспрещено.

1. Приснопамятный и блаженный отец наш Иоанн Колов — прозвание это дано преподобному по малому росту его и зна­чит малый, — послушания воспитанник, оставил мир в юном возрасте. С родным братом своим Даниилом он удалился в Скит, где оба приняли монашество. Они поместились на жи­тельство в одной келлии и подвизались в посте и молитве. По прошествии некоторого времени Иоанн сказал брату своему Даниилу: «Я решился нисколько не заботиться о теле, не хочу употреблять пищи и пития, приготовленных на огне, но хочу пребывать в этой пустыне без попечения, подобно бесплотному Ангелу. Сказав это, он тотчас снял бывшую на нем одежду и нагой вышел из келлии в пустыню. В эту ночь случился сильный мороз. Не стерпев мороза, Иоанн возвратился в кел­лию к брату своему и начал стучаться в двери. Брат, желая вразумить его, долгое время не подавал голоса; потом сотво­рил молитву и сказал: «Кто там стучится так настойчиво в мои двери?» — Иоанн отвечал: «Это — я, брат твой Иоанн, не могу вынести мороза и возвратился послужить тебе». Да­ниил отвечал: «Не прельщай меня, демон! уйди: я не отворю тебе. Как смеешь ты говорить, что ты — мой брат? разве не знаешь, что брат мой — ангел, что он небрежет о теле, что не нуждается в пище? Уйди от меня!» Иоанн сотворил молитву и сказал: «Я — брат твой Иоанн! Ныне узнал, не стерпев мороза, что на мне плоть». Когда он покаялся, то брат отворил дверь и принял его в келлию, при этом сказав ему: «Брат! на тебе плоть: для нее ты должен трудиться о пище и одежде»[1192].

2. После этого Иоанн поместился к некоторому великому старцу, родом из Фиваиды, по имени Памве, и предал себя в услужение ему. Старец учил его послушанию, а Иоанн дал обет повиноваться старцу во всем[1193].

3. Однажды старец взял сухое дерево, воткнул его на горе и приказал Иоанну ежедневно поливать это сухое дерево вед­ром воды до того времени, как дерево принесет плод. Вода была далеко от них. Утром надо было идти за нею, чтоб при­нести к вечеру. По истечении третьего года дерево прозябло и принесло плод. Старец взял плод, принес в церковь к братии и сказал им: «Приступите, вкусите от плода послушания».

4. В некотором расстоянии от их келлии было кладбище. Там жила лютая гиена, умерщвлявшая человеков и скотов. Старец сказал Иоанну: «На кладбище я видел помет гиены: поди принеси его сюда». Иоанн сказал на это: «А что мне сделать, если гиена нападет на меня?» Старец, улыбнувшись, отвечал: «Если гиена нападет на тебя, то свяжи ее и приведи сюда». Вечером Иоанн пошел на кладбище; гиена напала на него. Он, по повелению старца, бросился, чтоб схватить ее; но она побежала от него. Иоанн погнался за нею, крича: «Оста­новись! отец мой повелел связать тебя». Она остановилась; Иоанн связал ее. Между тем старец сидел, ждал ученика. И вот! идет Иоанн, ведет за собою связанную гиену. Старец, увидев это, удивился; желая же смирить ученика и предохранить от превозношения, взял жезл и начал бить Иоанна, говоря: «Глу­пый; собаку ли ты привел сюда?» Старец развязал гиену и отпустил ее[1194].

5. Памво имел и другого ученика, Паисия, впоследствии знаменитого отшельника в пустыне Нитрийской, чествуемого Церковию между великими святыми ее. Старец скончался блаженною кончиною. Оставшись после него, Паисий и Иоанн жили некоторое время вместе. В жительстве их начало про­являться разнообразие: почему Иоанн дал совет Паисию при­бегнуть к Богу с прошением о даровании им извещения, какой род жизни каждому из них назначить благоугодно Богу. Они совершили всенощное бдение. К утру предстал им Ангел и повелел Иоанну пребывать на своем месте жительства и назидать братию, а Паисию удалиться в пустыню и там проводить жизнь отшельника[1195].

6. Авва Иоанн Колов говорил: «Если царь захочет взять неприятельский город, то прежде всего пресекает подвоз в него съестных припасов; граждане, будучи утеснены голодом и чтоб не погибнуть от голода, покоряются. То же бывает с плотскими вожделениями: если человек будет проводить жи­тельство в посте и голоде, — вожделения изнемогают в душе его»[1196].

7. Он говорил: «Врата Божий — смирение. Отцы наши из среды многих уничижений вошли, радуясь, в храм Божий»[1197].

8. Он говорил: «Я подобен человеку, который сидит под высоким деревом и видит, что приближается к нему множе­ство зверей и змей; если он не может противостать им, то взлезает на дерево и спасается. Так и я, безмолвствуя в келлии моей, вижу злые помыслы, восстающие на меня; когда не могу противостать им, — прибегаю к Богу молитвою и спасаюсь»[1198].

9. Он говорил: «Смиренномудрие и страх Божий выше всех добродетелей»[1199].

10. Он говорил: «Оставив легкое бремя, то есть самоукорение, мы возложили на себя тяжелое — самооправдание»[1200].

11. Авва Пимен поведал о авве Иоанне Колове следующее. Он умолил Бога, и отъяты были у него страстные вожделения.

Он ощутил ненарушимое спокойствие. Тогда он пришел к некоторому отцу и сказал ему: «Вижу себя спокойным, не имеющим никакой брани». Старец отвечал ему: «Иди и умоли Бога, чтоб возвратились брани и то сокрушение сердца и смирение, которые ты имел прежде: по причине браней душа приходит в преуспеяние». Иоанн испросил у Бога возвращения браней, и когда пришли брани, то он уже не молился об осво­бождении от брани, но говорил: «Господи! даруй мне терпение в брани»[1201].

12. Авва Иоанн говорил: «Безмолвствовать в келлии, уп­ражняясь в непрестанной памяти Божией, — то же, что быть заключенным в темнице. К такому жительству может быть отнесено изречение: в темнице бех, и посетисте Мене» [1202].

13. Поведали об авве Иоанне: «Когда он возвращался с жатвы, то ходил сперва к старцам для молитвы и назидания; потом упражнялся в псалмопении; после этого переходил уже к молитве. Такую постепенность в занятиях находил он нуж­ною для приведения ума в то состояние, в котором он нахо­дился до выхода из келлии»[1203].

Тому, кто имеет умную молитву, должно постепенно возвращаться к ней после того, как случится подвергнуться развлечению.

14. Авва Иоанн Колов сказал: «Невозможно выстроить здания, начиная строить с крыши и продолжая постройку книзу; но должно строить, начиная с основания и подымаясь кверху. Его спросили: «Что должно разуметь здесь под основанием?» Он отвечал: «Основание — ближний, когда пользуем и при­обретаем его: потому что на нем основаны все заповеди Хрис­товы»[1204].

15. Однажды некоторые из братии пришли испытать авву Иоанна Колова, зная о нем, что он не попускал себе развле­чения и не говорил ни о чем житейском. Они сказали ему: «Этого лета был обильный дождь; пальмовые деревья напое­ны и дадут много ветвей; братия получат в большом количе­стве вещество для рукоделия». Авва Иоанн отвечал: «Подоб­ным образом, когда Святой Дух низойдет в сердца святых, -они обновляются и пускают леторасли в страх Божий»[1205].

16. Поведали о нем, что он однажды сшивал две корзины веревкою. Он уже сшил одну корзину, но приметил это толь­ко тогда, когда, работая, прикоснулся к стене: потому что ум его был в духовном видении, производимом благодатною ум­ною молитвою[1206].

17. Однажды авва Иоанн сидел у церкви. Братия окру­жили его и вопрошали о своих помыслах. Увидел это один из старцев и, побежденный завистию, сказал ему: «Иоанн! чаша твоя преисполнена чарования». Иоанн отвечал: «Точ­но так, авва! ты сказал это, видя одно внешнее: что сказал бы ты, если б увидел внутреннее!»

18. Состояние души, желающей приносить покаяние, авва Иоанн изображал следующею притчею: «В некотором горо­де была красавица — блудница, имевшая много любовников. Князь сделал ей предложение: "Обещайся жить целомудренно, и я согласен, чтоб ты была моею супругою". Она обещалась. Князь женился на ней и взял ее в свой дом. Узнав об этом, прежние любовники ее совещались между собою так: такой-то князь женился на ней и взял ее в свой дом. Если мы пойдем прямо в дом, то князь подвергнет нас пытке. Вот что сделаем: пойдем сзади дома и свистнем ей. Она узнает наш свист и выйдет к нам: тогда уже мы не будем виноваты. Так и сдела­ли. Но она, услышав свист, заткнула уши, убежала во внутрен­нюю комнату и заперла за собою двери». Авва объяснял прит­чу так: «Блудница — душа; ее любовники — страсти; князь — Христос; внутренняя комната — вечная обитель; свистящие любовники — демоны. Если душа будет постоянно прибегать к Богу, то демоны и страсти, убоявшись, удалятся от нее»[1207].

19. Спросили авву Иоанна Колова: «Что значит инок?» Он отвечал: «Понуждение себя на всякую заповедь Божию со­ставляет отличительную черту инока. Жительствующий так — инок»[1208].

20. Авва Иоанн говорил: «Кто крепче льва? но и он из-за чрева своего попадает в сеть; тогда вся сила его не служит ни к чему»[1209].

21. Он говорил: «Отцы наши употребляли в пищу хлеб и соль. Они говорили: не попустим себе насыщения хлебом и солью. По этой причине они были сильны на дело Божие»[1210].

22. Он говорил ученику своему: «Почтим Единого, и все будут почитать нас. Если же мы презрим этого Единого, то есть Бога, то нас презрят все, и мы погибнем»[1211].

23. Он сказал: «Диавол начал уязвлять Иова во-первых, с имения его. Когда увидел, что Иов не предался печали и не отлучился от Бога, то вторую язву нанес уже на тело. Но доблестный страстотерпец не согрешил даже словом уст сво­их: он имел Божественное сокровище внутри себя и по причи­не его непрестающее радование»[1212].

24. Однажды авва Иоанн шел из Скита с другими братиями. Была ночь, и проводник их сбился с пути. Братия сказали авве Иоанну: «Авва! что делать нам? Брат сбился с пути: как бы нам не умереть, блуждая!» Старец отвечал: «Если скажем ему об этом, — он опечалится и будет стыдиться нас. Вот что сделаем: я скажусь больным и откажусь от дальнейшего путе­шествия, и останусь здесь до утра». Он сделал так. Сказали и прочие: «И мы не пойдем далее, но побудем при тебе». Они просидели на месте до утра и брата не обличили[1213].

25. Был в Скиту некоторый старец, сильный в телесном подвиге, но не сведущий в рассматривании помыслов. Он по­шел к авве Иоанну Колову попросить его о недуге забвения. Выслушав учение об этом предмете, старец возвратился в свою келлию и забыл сказанное ему аввою Иоанном. Опять пошел он к авве, спросил его о том же, выслушал то же учение, воз­вратился в свою хижину и опять забыл сказанное ему. Таким образом много раз ходил он к Иоанну и каждый раз, по воз­вращении в келлию, побеждаем был забвением. После этого, увидевшись со старцем, он сказал ему: «Знаешь ли, авва? я опять забыл, что говорил ты мне; но чтоб не беспокоить тебя, я уже не приходил к тебе». Тогда авва Иоанн сказал ему: «Зажги свечу». Он зажег. Авва Иоанн сказал: «Принеси еще других свеч и зажги от нее». Когда старец сделал это, авва Иоанн спросил его: «Убавился ли свет первой свечи от того, что ею зажжены многие свечи?» Старец отвечал: «Нет». Иоанн ска­зал на это: «Подобен первой свече Иоанн: если и весь Скит обратится ко мне, то не умалит благодати Христовой. Прихо­ди ко мне, когда хочешь, без всякого сомнения». За терпение обоих Бог отъял забвение от сердца старцева. — Таков был образ действования скитских Отцов: они споспешествовали преуспеянию тех, которые стремились к нему и понуждали себя к добродетели[1214].

26. Брат спросил авву Иоанна: «Что мне делать? часто приходит ко мне один из братии и берет меня на работу, а я грешен и силами телесными немощен: это обстоятельство поставляет меня в затруднительное положение. Как мне по­ступать в этих случаях, чтоб не нарушить заповеди?» Старец дал ему следующий ответ: «Халев сказал Иисусу Навину: четыредесяти бех лет, егда Моисей, раб Господень, из пу­стыни посла мя и тебе в землю сию, и ныне се, ми днесь осмьдесят и пять лет. Как тогда, тако и ныне могу входити и исходити на брань [1215]. Так и ты, если в силах входить и выхо­дить, — выходи; если же не можешь так поступать, — сиди в келлии твоей и оплакивай грехи твои. Когда будут заставать тебя плачущим, то не будут понуждать к выходам»[1216].

27. Некоторый старец пришел в келлию аввы Иоанна и застал его спящим. Ангел стоял близ его и веял над ним. Старец увидел это и ушел. Когда авва встал, то спросил ученика своего: «Не приходил ли сюда кто в то время, как я спал?» Ученик отвечал: «Приходил такой-то старец». И ура­зумел авва Иоанн, что этот старец равен ему по духовному преуспеянию и что он видел Ангела[1217].

28. Поведал авва Иоанн: некоторый духовный[1218] старец жил в затворе и был знаменит в городе, и в окрестности имел великую славу. Ему было открыто: один из святых приблизился к кон­чине: «Поди, простись с ним прежде его отшествия». Старец сказал сам в себе: «Если я пойду днем, то стечется ко мне народ и окажет мне великую почесть: лучше пойду вечером; тьма скроет меня от всех». При наступлении вечера, с намерением утаиться, он вышел из келлии,— и вот! явились два Ангела с пылающими светильниками, посланные от Бога, чтоб освещать путь старцу. Сбежался весь город на это зрелище. Сколько думал старец избежать славы, столько был прославлен! Исполни­лись над ним слова Писания: всяк смиряяй себе вознесется [1219].