Глава4. Влияние меньшинства

Экспериментальное подтверждение генетической модели...

вало одну и ту же очень незначительную сумму. Склонная к ком­промиссу часть меньшинства рано (во время второго раунда) или поздно (во время девятого раунда) склонялась к позиции большин­ства. К десятому раунду открытых обсуждений выяснилось, что по­следовательное меньшинство не оказало на результаты дискуссии никакого влияния (сравнительно с контрольным «жюри») и что по­шедшее на компромисс меньшинство в обоих случаях оказало значи­тельно большее влияние на публичные ответы (publicpesponses), чем последовательный помощник экспериментатора. Приватные реакции на обсуждаемую проблему не зависели от условий. Однако при обг суждении других аналогичных дел, тоже связанных с травмой, ре­зультаты непрямой оценки приватных реакций показали, что, когда меньшинство последовательно отстаивало свою позицию или поздно соглашалось на компромисс, сдвиг в его сторону был больше, чем в контрольных условиях или в условиях «раннего компромисса». Скла­дывается такое впечатление, что по меньшей мере на уровне «откры­тых реакций» лучшей стратегией для меньшинства является, скорее, не упорное, чреватое конфликтом поведение, а готовность к ком­промиссу.

Московичи и Магни полагают, что компромисс со стороны части меньшинства может иногда даже облегчить некоторым людям лич­ное принятие позиции этого меньшинства (Moscovici & Mugny, 1983, p. 59). Шарон Вульф, выполнив как прямые, так и косвенные оценки «личных реакций», нашла, что в аналогичных условиях непоследо­вательное меньшинство, которое может быть отвергнуто очень спло­ченной группой, оказывает большее влияние, чем последовательное меньшинство (Wolf, 1979). Эти результаты интерпретируются Мос­ковичи и Магни как свидетельство той роли, которую играет склон­ное к компромиссу меньшинство в уменьшении опасности его оттор­жения и раскола в обществе (Moscovici & Mugny, 1983). Результаты исследований, проведенных Вульф, свидетельствуют также о том, что в очень сплоченных группах меньшинство более влиятельно, чем в не очень сплоченных группах, и что последовательное меньшинство наиболее влиятельно в тех очень сплоченных группах, которые не могут отвергнуть его. Как и предполагал Фестингер, для влияния меньшинства сплоченность группы значит больше, чем простая по­следовательность (Festinger, 1950).

Склонность части меньшинства к компромиссу согласуется с од­ним из аспектов идеи, лежащей в основе генетической модели влия­ния и заключающейся в том, что влияние — это коллективные пере-

оворы о реальности, в которых люди выясняют свои социальные раз-;цчия и благодаря которым снижается угроза конфликтов, но она: ротиворечит гипотезе, согласно которой проводником влияния меньшинства является создание социального конфликта. Авторы ••!••)дели влияния меньшинства, основанной на конфликте, исходят из iiio, что бескомпромиссное, направленное на раскол общества пове-ц-ние должно быть более эффективным (Mugny & Perez, 1987; Perez.v Mugny, 1987). Проблема, однако, в том, что существует множество мггерпретаций разницы между поведением, свидетельствующем о

• •.лговности к компромиссу, и бескомпромиссным поведением. Пози­ция людей, не отвергающих возможности компромисса, может рас­сматриваться как.менее последовательная, менее догматичная, менее

ггличная — в том числе и в когнитивном плане — от того, что уже in ем известно, менее антагонистичная и отчетливая, или же как при­знак слабости этих людей, либо как проявление ими доброй воли, i)дна вполне обоснованная точка зрения заключается в том, что мень­шинство должно быть когнитивно отличным и последовательным, но _м-^• е должно провоцировать ни раскола в обществе, ни собственного

• 'тторжения последним (Moscovici & Mugny, 1983). Однако неясно, в кикой мере эти аспекты разногласий варьировались независимо друг мт друга. Не исключено, что причиной обычно невысокого уровня

• фямого влияния меньшинства как раз и становится направленность ма социальный раскол, заложенная в самой природе конфликта мень­шинства с большинством. Кроме того, возникает и такой вопрос: как меньшинство, идущее на компромисс, может оставаться последова­тельным, если под последовательностью понимается скорее нечто, имеющее отношение к стилю поведения и риторике, нежели к ин­формационному содержанию и последовательной защите существа позиции?

5. Стиль ведения переговоров

Результаты, полученные Магни и Папастамоу при изучении «гибко­го» и «непреклонного» поведения меньшинства во время перегово­ров, поднимают те же самые вопросы. Авторы доказали, что гибкое поведение значительно перспективнее жесткого, догматичного сти­ля (Mugny, 1975a, 1982; Mugny & Papastamou, 1980, 1982; Moscovici, 1980; Moscovici & Mugny, 1983; Papastamou, 1983; Ricateux, 1971).

Магни так определяет различие между жестким (ригидным) и гибким (переговорным) стилями поведения:

1 3 6 Глава 4. Влияние меньшинства

Мы называем ригидным такой стиль (rigid, R) ведения переговоров, ко­торый присущ чрезвычайно сплоченной группе, для которого характер­ны неизменные предложения и невыполнимые требования и при кото­ром невозможно достижение компромисса ни по какому вопросу. Стиль, противоположный ему по сути, отличающийся большей гибкостью и лег­че адаптируемый оппонентами, демонстрирующий готовность идти на уступки по определенным вопросам, не затрагивающим саму принципи­альную основу позиции меньшинства, мы называем «переговорным» (ne­gotiating, N) стилем (Mugny, 1975а, р. 211).

Основная идея автора заключается в том, что, если последователь­ное меньшинство не хочет «утратить свое влияние и быть названным догматичным, экстремистским и нереалистичным», оно должно стре­миться к компромиссу и к переговорам с теми, на кого пытается вли­ять (Mugny, 1975а, р. 211).

Проведя две серии экспериментов, Магни нашел, что одинаково последовательное меньшинство оказывается более влиятельным в том случае, когда на переговорах демонстрирует гибкость, а не жест­кость, и что неуступчивое меньшинство приобретает менее привлека­тельный имидж в глазах общества. В своих работах Магни проводит границу между «когнитивной» последовательностью меньшинства в том, что касается содержания его позиции, и его «межличностным» стилем ведения переговоров. Однако вопрос о том, манипулировал ли автор с жесткостью и гибкостью как с социальными стилями, не зависящими от воспринимаемого содержания позиции меньшинства, не до конца ясен. Так, ригидное меньшинство Магни представляет как сторонников более экстремистских политических взглядов (Mug­ny, 1975а, р. 217).

Магни и Папастамоу изучали также и влияние двух меньшинств, как «жестких», так и «гибких» (Mugny & Papastamou, 1980). Разде­ленное меньшинство более влиятельно, если оно проявляет гибкость, однако оба меньшинства более влиятельны при условии, когда про­являют неуступчивость. Общий вывод, который может быть сделан из этих исследований, заключается в том, что наименее влиятельным оказывается раздельное ригидное меньшинство. В другом исследо­вании Магни и Папастамоу испытуемые должны были в одной ситу­ации охарактеризовать авторов брошюры, в которой были изложены левые политические взгляды, «политическими», а в другой — «пси-хо-политическими» прилагательными. Испытуемые с более умерен­ными взглядами оказались подвержены влиянию только в первой,

а не во второй ситуации. По мнению авторов, во второй ситуации само задание «психологизировало» ригидное меньшинство (т. е. предста­вители меньшинства были унижены как не совместимые с остальны­ми по стилю и как психологические отщепенцы), что и снизило их влияние. Более того, в первой ситуации испытуемые имели возмож­ность «индивидуализировать» группу, которая была единственным ригидным меньшинством, т. е. интерпретировать ее отличия от боль­шинства с точки зрения ее уникальности и отклонения от нормы. Ин­дивидуализация и психологизация — тесно связанные стратегии, с помощью которых сами меньшинства признаются несостоятельны­ми, а аутентичная им информация отвергается как результат «твор­чества» людей, у которых «не все дома», фанатиков, лунатиков, экст­ремистов и т. п. (Papastamou, 1983, 1986).

Важным моментом является то, что должен быть именно когни­тивный конфликт, а не социальный антагонизм (Moscovici & Mugny, 1983). Московичи и Магни никогда не интерпретировали эти резуль­таты как противоречащие модели инновации, основанной на соци­альном конфликте, но возникает такое впечатление, что они огра­ничивают эффективность конфликта, создаваемого меньшинством, определенными пределами, по крайней мере, в том, что касается «пря­мого» влияния (т. е. немедленного, публичного влияния на релевант­ные параметры, поддающиеся прямому измерению). В других пуб­ликациях (Moscovici, 1980) высказана мысль о том, что ригидным меньшинствам свойственна тенденция оказывать не столько прямое влияние, сколько косвенное (т. е. такое влияние, последствия кото­рого проявляются не сразу и в виде приватных реакций на релевант­ные ему, но более общие параметры и которое не поддается прямому измерению). Судя по всему, решение этой проблемы, с которым со­гласны Московичи и Магни, заключается в следующем: поведение меньшинства, способное вызвать социальный конфликт, дает лучшие результаты, чем его неконфликтное поведение, но на уровне непря­мого влияния. Эта работа внесла определенный вклад в формирова­ние теории конверсии меньшинства (см. ниже).

6. Социальная идентичность и влияние меньшинства

Нет ничего удивительного в том, что под влиянием результатов изу­чения социальной идентичности (Tajfel & Turner, 1986; Turner, 1982) Магни предположил, что социальная идентификация с меньший-

138 Глава4. Влияние меньшинства

Экспериментальное подтверждение генетической модели.

ством облетает его влияние (Mugny, 1984a; Mugnyetal., 1984; Mugny & Papastamou, 1982). Воспользовавшись той же методикой, что и при изучении переговоров, Магни и Папастамоу показали, что меньшин­ства не должны допускать ни своей индивидуализации, ни психо­логизации. Если их станут воспринимать как людей, у которых «по­ехала крыша», их влиятельность уменьшится. Аналогично, вслед за Тернером (Turner, 1982), Магни стал утверждать, что влияние мень­шинств падает и тогда, когда их «категоризируют» как людей, нахо­дящихся вне группы. Попадая под влияние меньшинства, человек пересматривает свою социальную идентичность и присваивает себе некоторые из атрибутов, свойственные социальной идентичности меньшинства. Предположив, что социальная группа, к которой при­надлежит меньшинство, характеризуется негативно и что людям свойственно стремление к позитивной социальной идентичности, можно сделать вывод о том, что более влиятельными будут те мень­шинства, которых относят к категории «члены группы» (позитив­ные), а не к категории «чужаки» (негативные). Аналогичный прогноз был сделан также на том основании, что меньшинства-«чужаки» пользуются меньшим доверием, ибо воспринимаются как действу­ющие а собственных корыстных интересах (Maass & Clark, 1984; Maass et a]., 1982); на основании более общих соображений этот же прогноз был сделан теорией самокатегоризации (Turner, 1985; Turner et al., 1987; см. главы 3 и 6). В данном вопросе основной посылкой теории самокатегоризации становится личное принятие влияния, исходящего от членов группы. Возникает впечатление, что позиция Магнн тоже постепенно изменилась и он согласился с тем, что вли­яние «внутригрупповых» меньшинств — это влияние, вызывающее уступчивость (Mugny & Perez, 1987).

За исключением, быть может, результатов одного исследования (Nemeth & Wachtler, 1973), все экспериментальные данные свиде­тельствуют о том, что меньшинства, находящиеся внутри группы, более влиятельны, нежели меньшинства, находящиеся вне ее (David­son, 1988; Clark & Maass, 1988a, b; Maass & Clark, 1982, цит. по: Maass & Clark, 1984; Maassetal., 1982; Martin, 1988a,b, c; Mugnyetal., 1983; Mugny & Papastamou, 1982; Perez & Mugny, 1987).

Энн Маасе вместе со своими коллегами провела исследование с участием 120 консервативно настроенных мужчин, которым проти­востояли либо двое мужчин (из той же группы), либо две женщины («со стороны»), защищавшие либеральные взгляды на аборт и смерт-

ную казнь с позиций, которые соответственно отражали дух времени или противоречили ему. При обсуждении смертной казни ни одно меньшинство не оказалось влиятельным, если его позиция противо­речила духу времени. Однако при обсуждении проблемы абортов, когда меньшинства защищали позицию, соответствовавшую духу времени, меньшинства «со стороны» были восприняты как «лично заинтересованные» и оказали меньшее влияние, чем «внутригруппо-вые» меньшинства. Маасе и Кларк, которые воспроизвели эти резуль­таты, нашли, что меньшинство, образованное геями, выступающими за свои права, оказало на сплоченное и приверженное своим взгля­дам большинство меньшее влияние, чем сплоченное меньшинство, защищавшее их права (Maass & Clark, 1982).

Магни и Папастамоу провели исследование, в котором варьиро­вали степень близости позиций испытуемых и меньшинства по по­воду причин загрязнения воздуха и степень ригидности и «гибкости» меньшинства, а также, называя пять параметров, спрашивали у ис­пытуемых, сколько параметров, по их мнению, они имеют общих с меньшинством — один или пять (например, «мы все интеллектуалы», «принадлежим к одному полу», «все мы молоды» и т. п.) (Mugny & Papastamou, 1982). Наибольшее влияние на испытуемых оказали меньшинства, представители которых имели с ними по пять общих параметров (р < 0,06), по сравнению с теми, у кого был один общий параметр, причем этот эффект был наиболее заметен в тех случаях, когда взгляды меньшинства были ригидными и не сильно отличались от взглядов большинства и когда меньшинства вели себя «жестко». Интересно, что ригидные «чужаки», как и «чужаки», взгляды кото­рых не сильно отличались от взглядов испытуемых, не оказали на последних практически никакого влияния.

Позднее исследования в этом направлении были продолжены Мартином, изучившим публичную и приватную реакцию испытуе-м ых на влияние меньшинств, принадлежащих к их собственной груп­пе, и меньшинств, не принадлежащих к ней (Martin, 1988a). Испы­туемые — учащиеся средней школы — читали текст о «дотациях уче­никам», написанный ученическим меньшинством их собственной школы или школы, с которой они не имели ничего общего. Установ­ки испытуемых оценивались до чтения текста и после него либо в условиях публичности (испытуемые отвечали на вопросы в присут­ствии своих одноклассников), либо приватно (испытуемые опуска­ли анонимные «бюллетени» в урны для тайного голосования). Пуб-

140 Глава4. Влияние меньшинства

Экспериментальное подтверждение генетической модели...

личное влияние «внутригруппового» меньшинства оказалось более заметным, чем публичное влияние «внегруппового» меньшинства, однако «приватное» влияние оказалось примерно одинаковым. При­ватное влияние и внутригруппового, и внегруппового меньшинства проявилось сильнее, чем публичное влияние, но существенной эта разница была заметна только в случае «внегруппового» меньшинства. Наименьшим оказалось внегрупповое публичное влияние. Следова­тельно, усиление социального «отождествления» с меньшинством увеличивает только его публичное влияние, но не приводит ни к за­метному абсолютному уменьшению приватного влияния, ни к его су­щественному уменьшению по сравнению с тем влиянием, которое оказывает внегрупповое меньшинство. Впоследствии Мартин вос­произвел эти результаты (Martin, 1988b). Другие исследования, по­священные влиянию внутригрушювых и внегрупповых меньшинств, будет рассмотрены ниже, при обсуждении дуалистической модели (Clark & Maass, 1988a, b; Perez & Mugny, 1987).

Зависимость влияния меньшинства от того, является ли оно внут-ригрупповым или внегрупповым, обнаружили и в других исследо­ваниях, авторы которых трактуют социальное влияние с позиций социальной идентичности и самокатегоризации (см. главы 3 и 6) (Tur­ner & Oakes, 1989). В отличие от Магни и Переца, которые исходят из представлений о «позитивной социальной идентичности и внутри-групповом сравнении» (Mugny & Perez, 1987; Perez & Mugny, 1987), авторы не объясняют внутригрупповое влияние одной лишь уступ­чивостью, т. е. не считают, что оно ограничивается только публич­ным влиянием. Результаты исследований, скорее, свидетельствуют в пользу процесса тестирования социальной реальности (Turner, 1985), в котором люди, воспринимаемые индивидуумом как похожие на него в релевантных сферах, оказываются более убедительными, чем те, которые воспринимаются им как отличные от него (см. главу 6). Однако несмотря на результаты, полученные при проведении иссле­дований в других областях и свидетельствующие о том, что внутри-групповое приватное влияние больше, чем внегруиповое (см., напри­мер, Hogg & Turner, 1987a), внегрупповое меньшинство на самом деле оказывает приватное влияние даже тогда, когда факт этого влияния не признается публично. Эти данные подводят нас к обсуждению более общего вопроса: о роли принадлежности к группе и социальных норм в таком феномене, как влияние меньшинства.

7. Принадлежность к группе

Сторонники идеи «стиля поведения и риторики» исходят из решаю­щего значения не того, что утверждает меньшинство и почему оно это делает, а из того, как оно ведет себя и как именно высказывает свои суждения, однако экспериментальные данные предостерегают от безоговорочного принятия подобной точки зрения. Складывается такое впечатление, что имеет значение не только сам стиль поведе­ния меньшинства, но и все остальное: почему оно ведет себя так, а не иначе, что оно собой представляет, на кого хочет оказать влияние и что именно говорит.

Так, реакции меньшинства должны внушать доверие, они долж­ны быть определенным образом организованы (по атрибутационной терминологии Келли — «отличными от других», см. Kelly, 1967) и должны быть «объективными» (Moscovici, 1985), т. е. они должны быть следствием каких-либо внешних причин (реальности), а не чье­го-либо склада ума (или характера) или субъективных пристрастий. Предпочтительно, чтобы меньшинство было образовано членами той же группы, а не «чужаками», чтобы оно представляло собой часть сплоченной референтной группы (Wolf, 1979) и чтобы оно воспри­нималось как достигшая консенсуса подгруппа, а не как кучка «пси­хологизированных девиантов». Идеи меньшинства должны соответ­ствовать основополагающим нормам и ценностям и духу времени (Maass etal., 1982; Paicheler, 1976,1977, 1979). Меньшинство должно придерживаться «тех же принципиальных взглядов», что и большин­ство группы (например, оно скорее должно быть против загрязнения окружающей среды, чем за нее), оно должно быть пронормативным, а не контрнормативным, «гармоничным», а не «противоречивым» (Mugny, 1975b, цит. по: Maass & Clark, 1984). Авторы большинства исследований подразумевают под меньшинством и большинством представителей одной и той же единой группы (Davidson, 1987). Точ­но также как при изучении конформности всегда имеют в виду сход­ство с большинством, при изучении влияния меньшинства считается само собой разумеющимся, что речь идет о внутригрупповом мень­шинстве (вспомните изучение реакции испытуемых на голубые по­лоски).

Следует особо подчеркнуть, что перечисленные выше «требова­ния» к меньшинству — условия результативности его влияния. То, что в реальной жизни меньшинства, стремящиеся оказать влияние,

142 Глава4. Влияние меньшинства

Дуалистическая модель: уступчивость большинства и конверсия...

нередко оказываются вовлеченными в затяжные баталии и то, что при этом они нередко приобретают тяжелый и печальный опыт, отчасти связано с тем, что зачастую они начинают свою деятельность, не имея подобных преимуществ. Большая часть их усилий направляется на нейтрализацию пропаганды большинства и на то, чтобы завоевать до­верие населения, в то время как доминирующая группа постоянно называет их отщепенцами, аморальными людьми и «не похожими на других». Реальная жизнь отличается от экспериментальных сцена­риев тем, что в ней условия для эффективного влияния меньшин­ства — отнюдь не данность, а должны постепенно создаваться самим меньшинством. Не следует забывать простой истины, заключающей­ся в том, что реальные меньшинства нередко терпят неудачу.

Это утверждение не нуждается в пояснениях. Меньшинство, осо­бенно если это меньшинство — один человек, не член группы и откры­то возражающий против ее основополагающих норм и ценностей, вряд ли может оказать какое бы то ни было влияние, как бы последо­вательно он ни защищал свою точку зрения. Можно не сомневаться в том, что его настойчивость будет «психологизирована» как негиб­кость, догматизм и т. п. Скорее всего, стиль поведения, воспринятый меньшинством, «работает» только тогда, когда он вызывает пере­смотр социального имиджа человека и его отношения к группе. Та­ков смысл введенного Магни различия между поведенческим сти­лем и стилем ведения переговоров: влияние меньшинства облегчает не социальный, а когнитивный конфликт. Существует и альтернатив­ная точка зрения: допустим, социальный конфликт неэффективен с точки зрения прямого влияния, но как обстоят дела с косвенным вли­янием? Этот вопрос подводит нас к рассмотрению дуалистической модели, предложенной Московичи в 1980 году.