В. История: познать мир и изменить его

Главной путеводной нитью в истории социальной политики как самостоятельного направления политической науки является стремление к тому, чтобы познать мир и одновременно изменить его. Несмотря на различия в позициях и эпохах, это стремление разделяли такие ученые, как Дж. Дьюи, Ч. Мерриам, Г. Лассвелл, Г. Саймон, Ч. Линдблом и А. Вильдавски. Ученым, специализирующимся по данной проблематике, при попытках проанализировать и объяснить практическую политику, в конце концов, удалось достичь хотя бы ограниченных обобщений (Nelson, Chowdhury, 1994). Однако они также верят в прикладные знания и связь теории с практикой.

Поиски ограниченных обобщений и знаний, которые нашли бы практическое применение, представляются похвальными уже сами по себе. Однако ими задачи политической науки не исчерпываются, более того, эти поиски не всегда составляют ее основную цель. По крайней мере, столь же важное значение имеет стремление к развитию «чистой» политической науки, которая ищет универсальные истины и недоверчиво, если не с откровенной враждебностью, относится к прикладному знанию.

История социальной политики как особой дисциплины определяется борьбой двух этих подходов. В этой борьбе основное место занимают вопросы, касающиеся приоритета научного познания перед другими его типами и роли суждений в решении социальных проблем. Сторонники научного подхода (как, например, У. Б. Монро и Дж. Катлин) полагали, что эмпирические исследования, подобные тем, которые используются в естественных науках, представляют собой лучшее средство познания политических истин. Применение же результатов этого познания на практике должно либо происходить само по себе, либо осуществляться кем-то, кто не имел отношения к их получению. В отличие от них те, кто обладал более «политизированным» складом ума, равно как и многие философы, опиравшиеся на принципы нормативизма, полагали, что, хотя для решения некоторых вопросов эмпирические методы вполне пригодны, однако набор инструментов, пригодных для проведения политического анализа, значительно шире, чем несовершенные версии методов, заимствованных из естественных наук. Важное место в числе этих инструментов отводилось опыту управленческой работы, гражданской активности, а в не-

которых случаях участию в политических движениях за социальные преобразования. Такой опыт не только обогащал научные (и гражданские) методы познания политической жизни, но и способствовал совершенствованию подходов, а может, и выработке навыков, необходимых для правильного ее понимания.

Дороти Росс писала о том, что все социальные и поведенческие науки в период своего становления сталкиваются с трудностями, если они одновременно осмысливают мир и пытаются изменить его (Ross, 1991; 1993). На протяжении тех десятилетий, когда закладывался фундамент дисциплины, в период, когда еще не сложился подлинно научный подход к проблемам, политологи стремились установить связи между методами естественных и социальных наук, не сбрасывая при этом со счетов их исторические корни и моральную философию. В. Вильсону без особых затруднений удавалось сочетать в повседневной практике исторические и философские подходы, сравнительный политический функционализм и управленческую науку (Wilson, 1993, р. 40). На самом деле интерес Вильсона к управленческой науке, основанной на «бухгалтерских» методах, определялся этическими соображениями, в частности, озабоченностью распространением среди чиновничества коррупции, а также верой в методы, присущие деловой практике.

Отделение управления от «политики» (в вильсоновском понимании этого термина) и вера в то, что управленческий опыт может помочь найти великие истины, стали исходными моментами становления социальной политики как дисциплины. В истории ее развития нормативной базе уделялось мало внимания. По мнению В. Вильсона, Ф. Гудноу (первого президента APSA) и многих других ученых, развитие профессиональных управленческих навыков в условиях современного государства столь же важно для нации, сколь и изучение политической науки. Было широко распространено представление о том, что государственные чиновники всех уровней погрязли в коррупции. Поэтому политологи, предлагавшие разделить политику и управление, считали, что это нововведение сможет обеспечить как взаимосвязь теоретического анализа и рекомендаций, так и применение результатов исследования на практике.

Однако благодаря некоторым общественным веяниям, равно как и ходу становления самой науки, в эту дисциплину были привнесены и иные взгляды. Проведение прогрессивных социальных преобразований привело к значительному повышению роли ученых, специализирующихся на социальных науках, в дискуссиях о государственном управлении экономикой. Развитие университетов и других независимых организаций, занимающихся анализом социальных проблем, изменило как личные, так и общественные позиции специалистов в области политических наук, которые обрели возможность совершенствовать знания о государстве и проводить исследования для его нужд, оставаясь независимыми от правительства. Эта возможность находилась в полном соответствии с критическими положениями, выдвигавшимися в адрес прогрессизма, которые были окончательно сформулированы в 1887 г. в известной работе В. Вильсона «Исследование управления» (Wilson, 1993). Развивавшееся в университетах научное направление, прочно вставшее на ноги к 1920 г., предложило новый набор стандартных процедур, позволяющих успешно анализировать управленческие проблемы и давать практические рекомендации⁶.

⁶ Сциентизм также предостерегал против рекомендаций, которые могли быть политически непопулярными в период после первой мировой войны, когда господствовали местничество и антикоммунизм.

Знания общего характера как таковые приобрели еще большую значимость, о чем свидетельствует повышение степени интегрированности системы высшего образования. Ко второму десятилетию XX в. политологи как группа профессионалов, имеющих корпоративные интересы, занимали прочные позиции в университетах и правительственных органах, причем зачастую интересы ученых и чиновников существенно расходились.

Какой тип научности был характерен для политической науки в период между войнами? Политологи проявили себя как более искушенные исследователи, чем эмпирики бэконовского толка, оставаясь при этом метафизическими реалистами. Как явствует из дискуссий о «политическом» и «экономическом» человеке, им удалось усовершенствовать бэконовскую приверженность методу наблюдения, соединив его с ньютоновской верой в возможность обобщения. Те из них, кто принадлежал к числу сторонников жесткого эмпирического подхода к дисциплине, придерживались принципов философии знания, основанной на метафизическом реализме, хотя и не использовали этот термин применительно к себе. В соответствии с постулатами метафизического реализма, существует реальная структура мира, благодаря науке познаваемая со все большим приближением к истине, и эта структура является фактической и истинной реальностью вне зависимости от того, познана она или нет (Nussbaum, 1992, р. 206; Putnam, 1978) ⁷

Один из путей, содействовавших оформлению социальной политики как дисциплины, проложил Ч. Мерриам. В работах «Современное состояние исследования политики» и «Новые аспекты политики» он очертил стоящий перед политической наукой круг проблем, в центре которого находится поведение отдельного человека (Merriam, 1921; 1925). Однако метод изучения этого поведения выходил за рамки обычного статистического сравнения — он основывался на учете воздействия на индивидуумов тех сообществ, членами которых они являлись, а также значения индивидуального поведения и убеждений для демократии. Если историки дисциплины заостряют внимание на том обстоятельстве, что Мерриам «указал путь, который со временем превратился в поведенческую теорию» (Somit, Tanenhaus, 1967, р. 113), то нам представляется, что значение его работы для развития социальной политики состоит в практических аспектах выводов Мерриама, в том внимании, которое он уделял принятию решений, в его дистанцированности от чистой научности и пренебрежении к академическому карьеризму. Несмотря на то, что в работах, подобных труду Ч. Мерриама и Г. Госнелла «Электоральный абсентеизм: причины и методы», описывался научный подход, который в силу его нейтральности было трудно применить на практике, в них звучала страстность, а их выводы отличала практическая направленность (Merriam, Gosnell, 1924). Эти качества позволили Мерриаму в значительной мере избежать участи быть подвергнутым обидным обвинениям, выдвигавшимся в адрес многих исследователей проблем управления, и сохранить принцип «научности в сочетании с практичностью», который является важнейшим для социальной политики и сегодня.

Мерриам является центральной фигурой в истории социальной политики как самостоятельного направления политической науки и по ряду других при-

⁷ Метафизический реализм представляет собой позицию, которую могут разделять также представители религиозной и моральной философии. Реальность мира определена Богом и вполне познаваема благодаря его всемогуществу, однако религиозные учения могут помочь отдельным людям в познании божественных законов физического мира.

чин. Свято веря в то, что наука должна служить человечеству, он внес большой вклад в развитие сферы социального управления, работая в Комитете Браунлоу, рекомендации которого были направлены на усиление профессионализма в работе федеральных гражданских служб и повышение компетентности их чиновников (Brownlow Committee, 1937). Действительно, Д. Кеттл писал, что в тот период чиновники, уезжавшие в Вашингтон и включавшиеся там в работу организаций, координировавших и направлявших военную деятельность, проходили «курс обучения «научной организации управления», который, в частности, был направлен на то, чтобы слегка отодвинуть в сторону политиков» (Ketti, 1993, р. 410). Кроме того, Мерриам прилагал немалые усилия к тому, чтобы повысить активность населения. В работе «Гражданское образование в Соединенных Штатах» он настоятельно подчеркивал значение «пропаганды, организации масс и манипулирования ими, выработки системы символов, самого процесса обучения гражданственности», а также роль «престижа руководителей, опоры на традиции,... продуманных решений... в работе представительных органов» в процессе перехода к такой демократии, которая создавала бы наилучшие условия для жизни граждан и отстаивала бы их интересы (Merriam, 1934, р. 125) ⁸.

Мерриам, как никто другой из выдающихся ученых, сыгравших важную роль в развитии социальной политики, ценил стремление к получению знания из самых разных источников (к этим источникам он относил и фундаментальные общественнонаучные исследования, не пытающиеся раболепно подражать методам естественных наук, и информацию, почерпнутую из опыта решения прикладных проблем, поставленных самой жизнью), а также преданность идее гражданственности, в основе которой лежала необходимость упрочения демократии. При решении проблем социальной политики он не уделял особого внимания изучению причин социальных движений. Д. Росс писала, что в тот период в подобных исследованиях основную роль играла не столько политическая наука, сколько социология и даже экономика. Лишь после оживления социальных движений в 60-е годы специалисты в области социальной политики стали при изучении политических процессов разграничивать их связь с социальными движениями, с одной стороны, и определенными группами интересов — с другой (Nelson, 1984; Evans, Nelson, 1989; Mansbridge, 1984).

Другим выдающимся представителем психологического подхода к политической науке является Г. Лассвелл, который учился у Мерриама в Чикагском университете. Как и Дьюи, он был прагматиком, как и Мерриам, верил в то, что наука может оказать неоценимую помощь в решении назревших проблем. Его главный вклад в развитие науки состоит в том, что в центр процесса

⁸ Мерриам с глубоким уважением относился к профессионалам (психиатрам, специалистам в области социальных наук, врачам, работникам социальной сферы), которые помогали донести до граждан результаты научно обоснованной социальной политики. Он постоянно колебался между убеждением в необходимости полноценного участия народа в решении важнейших проблем и верой в определяющее значение деятельности высокообразованных людей, направленной на улучшение положения народа и его образование. Представления Мерриама о компетентном участии в общественной жизни установили стандарт, который был и остается недостижимо высоким. Но и поставленные им цели тоже были высоки. В «Гражданском образовании» ощущается влияние, которое оказали на взгляды Мерриама международный экономический кризис, а также распространение в мире фашизма и коммунизма.

принятия решений он поставил исследователя, подобно тому, как Мерриам основное внимание в своих работах уделял отдельной личности. С его легкой руки в 40-е годы было пущено в оборот выражение «управленческие науки» («policy sciences»), которое стало неотъемлемой частью дисциплины со времени выхода в свет написанной им в соавторстве с Д. Лернером книги «Управленческие науки» (Lemer, Lasswell, 1951). Полное изложение идейных и организационных основ его концепции было дано в его книге «Введение в управленческие науки», изданной в 1971 г. (Lasswell, 1971)⁹. В том же году И. Дрор опубликовал «Проект управленческих наук», где рассматривались вопросы о том, где и когда при решении реальных проблем может быть полезен подход с позиций этих наук (Dror, 1971).

Г. Лассвелл, как и Ю. Хабермас, верил в то, что все спорные вопросы общественной жизни должны решаться демократическим путем. Он полагал, что правильные политические решения и оценки вырабатываются — в ходе обсуждения и на основе опыта — преимущественно хорошо информированными людьми, имеющими право на принятие решений. В соответствии с его подходом к исследовательской деятельности, здравые суждения так же важны, как и мультидисциплинарный, тесно связанный с конкретной ситуацией политический анализ. Р. Даль и Ч. Линдблом как в совместных работах, так и каждый по отдельности придерживались более широких взглядов на то, как должны обсуждаться проблемы, имеющие большое значение для развития демократии (Dahl, Lindblom, 1976). В частности, в работах Линдблома подчеркивается значение непосредственного личного взаимодействия между политическими деятелями и отмечается недопустимость недооценки важности понимания повседневных проблем (Lindblom, 1959; 1965). И Лассвелл, и Линдблом не разделяли общей разочарованности в общественном мнении, которая в свое время была распространена в среде прогрессистов с легкой руки У. Липпмана, а затем вновь стала предметом политических дебатов в Америке в эпоху разглагольствующих радиопередач и пристрастных телевизионных программ (Lippmann, 1922; 1925).

Любопытно отметить, что там, где Лассвелл подчеркивал значение общественного обсуждения, Дрор делал акцент на опыте управления, противопоставляя последний чисто научному подходу. В ныне широко известной работе Дрор перечислил области управленческой деятельности — сельское хозяйство, оборона и др., — а также сферы, где поведенческие науки были «бесполезны», «полезны» и «очень полезны» (Dror, 1971, р. 19—23). В итоге его мнение сводилось к тому, что решения по крупным управленческим вопросам — таким, как рамки южноафриканской конституции или совокупный уровень налогообложения, — всегда носят политический характер. Самую большую пользу управленческие науки приносят при решении проблем среднего уровня, таких, как прогнозирование последствий конкретных парламентских проектов или оценка экономического воздействия определенных предложений по налогообложению. В значительной степени книга Дрора является предостережением: с помощью технических средств нельзя выявить общественные ценности.

⁹ Р. Лайнберри высказал мнение о том, что управленческие науки имеют двойное происхождение: их истоки восходят к демократическому гуманизму Г. Лассвелла, а также к техническому применению в операционной теории, впервые осуществленному во время войны Т. Купмансом. Об этом говорится в работе де Леона и Овермана (Lineberry, 1982; Leon, Overman, 1989, p. 412).

Г. Саймон придерживался в этом отношении иного мнения. Его труд 1947 г. «Административное поведение» представлял собой попытку выяснить, в чем состоит суть принятия людьми тех или иных решений (Simon, 1947). Саймон хотел разработать науку о принятии решений в организациях и учреждениях. В ходе своего новаторского исследования он обнаружил, что отдельные люди принимают ограниченно рациональные решения на основе предварительно собранной информации. Д. Торгерсон характеризует работу Саймона как поиск путей преодоления ограниченности принятия решений, связанной с человеческим фактором. «Весь пафос работы [Саймона] сводится к тому, чтобы найти способ сочетания ограниченной рациональности индивидов с рациональностью организации, предполагающий выработку понятной схемы принятия решений... Саймон подчеркивает важность развития процедур запрограммированного принятия решений, которые должны вытеснить незапрограммированные» (Torgerson, 1995, р. 241). Идея оптимизации политических и управленческих решений с помощью специальных технических приемов имеет многочисленных сторонников. Из числа экономистов к ним можно отнести Эдит Стоуки и Р. Зекхаузера, книга которых «Основы управленческого анализа» продолжает начатые Саймоном разработки (Stokey, Zeckhauser, 1978). Среди политологов его подход продолжают разрабатывать авторы труда «Мир управленческого анализа» Р. Хайнеман, У. Блум, С. Питерсон и Э. Кирни (Heineman et al. 1990).

Если Саймон и другие ученые подчеркивают преимущества технического подхода к управленческому анализу, то Д. Кирп отмечает, что этот подход вызывает недоверие со стороны тех исследователей, кого беспокоит защита демократии (Kirp, 1992). Кирп заметил, кто политический анализ проблем, связанных с реформами, относящимися к вопросам выплаты пособий по безработице, часто бывал достаточно убедительным, и если бы эти выводы получили политическую поддержку, то можно было бы существенно улучшить положение нуждающихся женщин и даже ослабить сложившиеся в обществе отношения зависимости. В то же время, что касается непопулярных мер, то промежуточные решения долгосрочного характера не имеют политической поддержки. «Республиканцы, — пророчески замечал Кирп в начале 1992 г., — будут в розницу продавать пособие по безработице, все сваливая в одну кучу — В. Хортона, знамя и Американский союз гражданских свобод (ACLU)» (Kirp, 1992, р. 695). По сути дела, Кирп в данном случае разделяет точку зрения на народ Дж. Медисона. Техника политического анализа является, к сожалению, хотя и необходимой, но слишком слабой защитой от того потока словоблудия, которым мутят воду демагоги.

Развитие управленческого подхода к социальной политике, а также — хотя и в меньшей степени — возродившийся интерес к обучению гражданственности противоречат позиции сторонников технократической школы, которые стремятся улучшить политику посредством практики. В отличие от В. Вильсона, сторонники управленческого подхода пытаются осмыслить принципы неразрывной связи между политиками и чиновниками. А. Вильдавски рассматривает эту дилемму в книге «Скажем власти правду» (Wildavsky, 1987). Эта работа Вильдавски, впервые опубликованная в 1979 г., отчасти явилась реакцией на ситуацию, которую он оценивал как провал политического анализа, который произошел при привлечении социологии знания и социологии власти к решению проблем вьетнамской войны и разработке программ «Великого общества». Его точка зрения сводилась к тому, что не может быть аналитического

подхода, пригодного для разрешения конфликта соперничающих интересов вне политики.

Управление в публичной сфере отличается как от государственного управления, так и от управления в частном секторе. Эту разницу отметили Б. Бозман и Дж. Стросман, когда писали о том, что в отличие от управления в частном секторе, на управлении в публичной сфере лежит «печать авторитета самого общества» (Bozeman, Straussman, 1991, р. 5). Почти все исследования в этой области сосредоточены на выяснении того, как проявляется воздействие авторитета общества на правительственные организации. X. Рейни и Л. Линн объединили интерес к организационной теории с уроками, извлеченными из конкретных социальных ситуаций (Rainey, 1991; Lynn, 1987). Они обратили особое внимание на важность умения сохранить поддержку со стороны избирателей в ситуации, когда многие из них выдвигают невыполнимые требования к общественным организациям. Усиливающееся внимание к лидерству в общественном управлении также свидетельствует о большом значении работы с населением: создания избирательных округов, способности оценивать обстановку, быстро действовать, изменяя направленность действий в зависимости от поставленных целей (Doig, Hargrove, 1990; Behn, 1991). В исследовании, посвященном применению инноваций, М. Левин и М. Сангер показали, что успешно применявшийся на частных предприятиях подход, суть которого была сформулирована Б. Питерсом и Р. Уотерманом в словах «готовься, стреляй, целься», с не меньшим успехом можно использовать и при введении инноваций в общественном секторе (Levin, Sanger, 1994, р. 29—30, Peters, Waterman, 1982).

В специальной литературе уделялось недостаточное внимание проблемам управления в публичной сфере, связанным с деятельностью крупных общественных организаций, в работе которых должны сочетаться нововведения и преемственность. Интересно, что некоторые из лучших трудов на эту тему посвящены вопросам, связанным с вооруженными силами. Джудит Стайм в своих публикации рассматривает проблемы, связанные с выработкой и практической реализацией политического курса, в соответствии с которым женщин стали принимать в Военно-воздушную академию и разрешили их назначение на все посты в армии, не имеющие непосредственного отношения к ведению боевых действий (Stiehm 1981; 1989). Во время проведения большей части этих преобразований управляющим кадрами в армии был генерал Н. Шварцкопф. В его автобиографии рассказывается о подготовке, которую проходили в вооруженных силах (и более ни в каких общественных «органах») старшие офицеры, чтобы руководить именно такого рода подразделениями (Schwartzkopf, 1992).

Отдельные группы исследователей, работающих над проблемами вовлеченности граждан в политику и разработку политических решений, выступили как против анализа, делающего упор на полуавтоматическом принятии решений, так и против управленческого подхода, отдающего принятие решений в руки лишь профессионалов. В работе «Сильная демократия» Б. Барбер выступил за совершенствование гражданского порядка за счет достижения большей вовлеченности граждан в принятие решений насущных проблем (Barber, 1984). В отличие от трудов Ч. Мерриама и Т. Рида, вышедших в свет в 30-е годы (Merriam, 1934; Reed, 1930), нынешние сторонники усиления гражданской вовлеченности в политические процессы — такие, как Б. Барбер, Р. Белла и его коллеги, а также Сара Эванс и Г. Бойт, — не особенно полагаются на то,

что обучение в средних учебных заведениях и на специальных курсах поможет установить необходимое соотношение между отдельными индивидуумами, государством и полнокровной общественной жизнью (Bellah et al., 1985; Evans, Boyte, 1986). Они больше рассчитывают на подход, при котором основную роль играет способность разрешать конфликтные ситуации демократическим путем. Так, например, Г. Бойт выказывал озабоченность по поводу чрезмерного морализаторства, возникающего вокруг политических конфликтов, которое отчасти представляет собой наследие эпохи подъема общественных движений (Boyte, 1992).

В последнее время особенно пристальное внимание в социальной политике уделяется источникам возникновения и содержанию политических требований, выдвигаемых представителями общественных движений. Это направление исследований, содержащее в себе поистине неисчерпаемые возможности приобретения практических знаний, еще не получило достаточного освещения в истории развития отрасли. В работе, посвященной западноевропейской проблематике, С. Липсет и С. Роккан показали, что результатом глубинных социальных конфликтов стало возникновение комплексов предпочтений, вокруг которых сформировались европейские политические партии (Lipset, Rokkan, 1967). Эти социальные несоответствия оказались «замороженными» в тот исторический момент, когда были созданы парламентские системы, основанные на принципе «всеобщего» (хотя чаще всего оно распространялось только на мужчин) избирательного права. В последнее время в условиях как старых, так и новых демократических режимов старые разногласия стали вновь напоминать о себе. В том числе это стало возможным потому, что вновь возникающие проблемы и потребности не могут получить адекватного решения в рамках партийной системы, созданной в эпоху становления современного парламентаризма, а также потому, что иные формы снятия противоречий между различными интересами также не способны найти этим конфликтам удовлетворительное решение, устраивающее заинтересованные стороны¹⁰.

Барбара Нельсон писала, что в рамках мер, предложенных политическими партиями США для решения экономических проблем в период Нового курса, было невозможно вписать в партийные рамки считавшиеся тогда частными проблемы морального характера (Nelson, 1984; 1995). В работе «Политизация проблемы жестокого обращения с детьми» она отмечала, что сторонники правительственного вмешательства в ситуации, при которых имело место жестокое обращение с детьми, должны были доказать, что это новый тип проблем, для решения которых в 60-е и 70-е годы потребовалось «общественное вмешательство в случаях отклонения в частной жизни от норм» (Nelson, 1984). С тех же позиций Кристин Лукер в книге «Аборты и политика материнства» подходила к рассмотрению проблемы абортов, отмечая, что первоначально эта проблема была неявной и к ней относились с безразличием (Luker, 1984). В ходе формирования политической программы классовыми и региональными партиями в Соединенных Штатах возникли сложности, вызванные необходимостью учитывать отношение населения к моральной экономии (Scott, 1976). Исследования социальных движений часто основывались на этнографических, юридических и институциональных методах (в политической науке считается, что эти методы более правомерны при изучении элит — хорошим примером может служить анализ деятельности судей Верховного

¹⁰ Chowdhury, Nelson, 1994; Qffe, 1985; Dalton, Flanagan, Beck, 1984; Schmitter, 1981.

Суда), что позволило уйти от тех конфликтов, которые принесла с собой социология знаний.

Кроме того, эти исследования показали необходимость решения дилеммы: либо антиэтатистская позиция, либо политические инновации. В работах Джейн Мансбридж и Р. Браунинга, Д. Маршалла и Д. Табба рассматривается, как организации, возглавляющие общественные движения, в противоположность более традиционным группам интересов, пытаются воздействовать на практическую политику (Mansbridge, 1984; Browning, Marshall, Tabb, 1984). Авторы этих двух книг сходятся во мнении о том, что, несмотря на то, что с помощью прямых действий можно определить основные параметры дискуссий, тактика прямых действий не привела к определенным долговременным политическим результатам.

Развал старых политических коалиций в совокупности с выдвижением дополнительных политических требований представителями общественных движений в последнее время оказали существенное влияние на развитие исследований политического управления, на которые всегда оказывало влияние политическая обстановка. Интернационализация мировой экономики, ослабление власти национального государства, отход от соперничества сверхдержав на мировой арене, тенденция к созданию небольших правительств в условиях, когда численность населения планеты составляет уже более 5 млрд человек, падение общественной поддержки исследовательской деятельности, развитие «мозговых центров», давние противоречия между дисциплинами, опирающимися на общее гносеологическое основание (методологический индивидуализм в неоклассической экономике) и пестрота гносеологических оснований (большинство остальных социальных наук) — все эти обстоятельства будут определять направление развития отрасли в обозримом будущем. Одной из важных проблем, которая вскоре сможет вызвать серьезные расхождения во взглядах и потребует самого пристального внимания со стороны специалистов в области политических наук, вероятно, станет проблема «места». И в политической области, и в управленческом анализе старый локально-государственно-национальный триумвират все более явственно соперничает с двумя другими пространственными категориями: сельско-пригородно-городской и локально-регионально-международной.