Этничность — объективная реальность[ю. Г. 7]. С. А. Арутюнов

<...> Согласно неоднократно высказывавшейся мною концепции в основе возникновения и самоподдержания этносов лежат сгуст­ки коммуникационных, информационных связей. Они же, несо­мненно, лежат в основе создания других общественных группиро­вок — религиозных, профессиональных, политических, спортив­ных, любительских и т.д. Однако все такие группировки основы­ваются на сгустках тематически выборочных инфосвязей, и только этнос базируется на лишенной всякой выборочности их всеобщей совокупности.

Используя весьма несовершенную метафору, можно образно представить себе этнообразующее пространство как сеть воронок. На стенах этих воронок на разной высоте, в зависимости от сте­пени избирательности инфосвязей, располагаются различные группы людей, неизменно построенные на различении "мы" — "они": мы — филателисты, мы — овцеводы, мы — евангелисты и т.д. Однако горлышко каждой воронки стягивает инфосвязи всех групп на общеэтнической основе — овцеводов, филателистов, евангелистов украинских, румынских, болгарских и т.д. Конечно/между евангелистами или филателистами разных стран есть свои гори­зонтальные связи, но, как правило, они структурируются как свя­зи между соответствующими национальными ассоциациями. Прав­да, национальные ассоциации обычно, хотя и не всегда, строятся по принципу гражданства, а не этничности как таковой. И, тем не менее, эти ассоциации прочно связаны с этнической окраской, т.е. языком, традициями, символами доминирующей в данном государ­стве нации как категории этнической.

Если какая-либо группа наберет очень большой вес своих свя­зей за счет нарастания доли тематически неспециализированной информации, она может как бы "пробить" стенку своей воронки, лечь на донный, этнический уровень и стать центром новой, собст­венной воронки. Так из первоначально конфессиональных делений сложились в полностью или почти полностью законченные этниче­ские общности югославянские этничности хорватов, сербов, босняков-мусульман, сикхи в Индии, мусульмане-хуэй в Китае и ряд других. Так выделились цыгане из профессионально-кастовых группировок средневекового североиндийскогр общества. Еще не этносом, но, во всяком случае, сгустком субэтнических, этнографических групп стали русские казаки, эволюционировавшие как локально-профессиональная, а затем профессионально-сословная общность.

Уровень этничности в ходе истории меняется волнообразно, то поднимаясь, то падая. Резко дискретные небольшие племена об­щинной эпохи растворяются в огромных, но рыхлых этносах ан­тичных империй типа "популюс романус". Последним на смену приходит дробность народностей средневековья, позже нередко сливающихся в более крупные буржуазные нации. В том или ином облике этничность существует всегда, это такая же необходимая форма для существования человека, как вид для остальной живой материи. У людей этнос изоморфен виду у животных, в чем и со­стоит причина биологизации этноса, как у Широкогорова или Гу­милева. Если этнос изоморфен виду, то субэтнические или кон­фессиональные, локально-профессиональные и другие подобщности изоморфны расам или фазам внутри видов. В этносах можно даже найти аналоги вавиловским гомологическим рядам, например, ин­дусский и мусульманский сегменты в большинстве индийских на­ций, равнинные и горные группы у этнических общностей стран Юго-Восточной Азии, оседлые и кочевые группы у народов Перед­ней и Средней Азии и т.д. <...>

Безусловно, каждый этнос стремится к экспансии. Расширен­ное самовоспроизводство — смысл существования любого вида. Кроме того, оно представляет собой смысл существования любой культуры как механизма групповой адаптации. Этнос стремится заполнить и расширить свою экологическую и социальную нишу если не путем расширения этнической территории, то путем соз­дания диаспоры. Однако диаспора, естественно, тяготеет к асси­миляции, к слиянию с окружающим этносом и объективно способ­ствует его росту. Этнос, осознавший предельность пространствен­ного и количественного расширения своего воспроизводства, мо­жет целенаправленно перенести упор своих усилий на качествен­ное улучшение самовоспроизводства — подъем образования, улучшение условий жизни. Вместе с тем любая тенденция к коли­чественной депопуляции воспринимается любым этносом, как пра­вило, крайне болезненно.

Конечно, порой можно встретить людей, которые гордо называют себя гражданами мира, людьми без национальности. Но пока это еди­ницы, да и то в большинстве случаев окружающие однозначно при­числяют их к какому-либо этносу, обычно главному этносу страны их гражданства, что в общем и соответствует их речевому, бытовому, этикетному поведению. Хорошо это или плохо, но внеэтнического языка, внеэтнических норм поведения (проксемики, кинетики, мими­ки, этикетики) человечество пока не выработало. <...>

Не знаю, кому как, а мне кажется, что красота европейского мира стала бы бесцветной и унылой, если бы из него исчезли ло­пари и баски. И она много выиграла бы, если бы в нынешней Тос­кане продолжали жить хотя бы 200—300 тыс. этрусков. Пусть даже экстремисты из их среды и создали бы свою террористиче­скую организацию наподобие баскской ЭТА. В целом не только вся Европа, но и конкретно Италия намного выиграла бы от нали­чия в ее культурной, художественной, литературной жизни, в ее экономике, политике, да и просто в туристической инфраструкту­ре живого этрусского компонента. Даже политически оформлен­ный этрусский анклав не помешал бы ей, как не мешает ей Сан-Марино. И уж безусловно, как армянин я был бы безоговорочно рад, если бы по соседству с Арменией, помимо 80 млн турок и азербайджанцев, к которым я лично не питаю, кстати сказать, ни­какой антипатии, жили бы и имели свои национальные государст­ва хотя бы по 2—3 млн хеттов, урартов и шумеров.

Увы, этим народам никогда уже не жить на Земле, точно так же, как не резвиться больше в водах северных морей стеллеровым морским коровам и беззащитным бескрылым гагаркам, безжалост­но истребленным человеком в XVIII—XIX вв. Продолжают выми­рать животные, продолжают вымирать и народы. Всего лишь не­сколько лет назад умерли последние убыхи, эяки, сиреникцы и камасинцы. Их уникальные языки больше не звучат. Кроме небольшого корпуса текстов, которые чудом успели записать не­сколько ученых-энтузиастов, сокровища их фольклора, традиций, мировоззрений для нас утеряны безвозвратно.

Все больше и больше животных заносится в Красную книгу. Все больше людей начинают понимать, что каждый вымерший вид — не­восполнимая потеря для генофонда планеты. Ценой огромных усилий энтузиастов, ценой немалых денежных затрат спасена и начинает восстанавливаться популяция эндемического гавайского гуся нене. Судьба арктического журавля стерха висит на волоске, все еще неяс­но, удастся ли его спасти от вымирания. Но неужели судьба кетского или нивхского народа, их языков, каждый из которых представляет собой особую семью и таит ключ ко многим загадкам древней этниче­ской истории Евразии, их абсолютно уникальных, бесценных для по­нимания архетипического мышления мифологий представляет для че­ловечества меньшую ценность, чем нене и стерхи?

Как реалист я понимаю, что и животные, и растения, и народы вымирают и будут продолжать вымирать. Но я понимаю также, что это происходит вовсе не в результате некоего оккультно-мистического "исчерпания своего исторического ресурса", а в ре­зультате наступления наглой, безответственной, всесильной, хищ­нической предпринимательской политиканствующей стихии.

Я понимаю, что усилия немногих патриотов и энтузиастов не мо­гут этой стихии эффективно противостоять, по крайней мере в бли­жайшие десятилетия, и особенно в России. Но понимать это больно. Еще больнее осознавать, что люди, работающие в нашей специально­сти, заслуженно носящие звание антрополога-профессионала, могут, прикрываясь псевдолиберальными фразами о "свободном самоопреде­лении на индивидуальном уровне" (как будто может оно сегодня быть для манси, кета или удэгейца!), всерьез пытаться уверить нас, что не будет большой беды в "прекращении воспроизводства историко-культурной традиции", что "это будет, наверное, лучше для людей, чем во имя сохранения этноса превращать его в музейный экспонат, ограждать от внешних влияний, сооружать этническое государство". Грустно жить на этом свете, господа!