ПЕРЕМЕНЧИВЫЕ НЕМЦЫ[Ю.Г.8]. Луиджи Бардзини

<...> Роль Аденауэра как отца-основателя была огромна. Он был достаточно стар, чтобы вспомнить и чтобы найти время про­анализировать все ошибки, допущенные создателями Веймарской конституции 1919 г. Он избежал их всех. Он создал новую Феде­ративную Республику как прочную, надежную и практичную ма­шину. Он вдохновил ее основные законы, направляющую филосо­фию, поведение и веру ее граждан. Он выбрал ее друзей и союз­ников.

Он сделал все это с легкостью и тщательностью, которые были удивительны для меня как итальянца. Я не мог, например, не вспоминать о той легкости и тщательности, с которой в XVIII в. немецкие князья переняли французские вкусы. Они говорили по-французски, писали по-французски, ели по-французски, танцевали по-французски, по всей стране строили имитации французских замков в стиле рококо, некоторые из них действительно по фран­цузским проектам. Или легкость и тщательность, с которой гамбургцы имитировали англичан. Или же легкость и тщательность, с которой, видимо, все немцы стали пруссаками почти за ночь после 1871 г. Или же легкость и тщательность, с которой Мюнхен был заполнен точными копиями флорентийских, венецианских и дру­гих зданий итальянского Ренессанса в прошлом веке. Все это, естественно, было возможно благодаря одному непостижимому качеству народа — его способности впитывать и улучшать чу­жие новшества и идеи. Разве не был и нацизм (среди всего прочего) тщательно усовершенствованной и эффективной копи­ей неорганизованного, упадочного итальянского фашизма, вплоть до римского (предположительно) приветствия? И, тем не менее, несмотря на замки рококо, палаццо Ренессанса, амери­канские небоскребы или застывшую поднятую правую руку, всегда было и остается что-то вечно и неизменно немецкое. Немцы называют это Deutschtum [немецкость. — А.П.]. Что это было? Что это означает теперь?

После того как д-р Аденауэр воскресил вильгельмовскую Гер­манию, новейшим образцом всему служили Соединенные Штаты — победившая сверхдержава, которая в 1945 г. уничтожила нацизм (и одновременно большую часть Германии) мощью своей промыш­ленности, эффективностью своих машин, храбростью своих людей, мудростью своих лидеров и безошибочностью своих политических идей. Это было не удивительно. Народы во все времена перенима­ли обычаи, моды, идеи доминирующей державы.<...> Американ­ские небоскребы, конечно, символизируют стремление принадле­жать современному миру, и не только в Германии, а повсеместно <...>. Точно так же аэропорты и супермаркеты американского стиля щедро разбросаны по всему миру. Но нигде имитация и стремление превзойти американские здания, манеры, моды, стиль, привычки, технические приемы не были столь тщательными, как в Западной Германии. Целые городские кварталы старательно от­страивались согласно выбранной модели. (Разумеется, при этом немцы говорили вам, что эта архитектура не чисто американская, но отчасти восходит к немецкому Баухаусу, создатели которого эмигрировали из Германии в США в начале 30-х годов. Возможно.)

Научные исследовательские центры (теперь их множество) с любовью проектировались как точные копии американских уни­верситетских городков. Специализированные здания, лаборатории, аудитории и библиотеки, разбросанные вокруг живописных помес­тий посреди обширных лужаек, искусственных озер, среди лесов, связаны не только дорогами, но и более короткими пешеходными тропинками, по которым ходят или ездят на велосипедах ученые, ассистенты, студенты, точно так же, как они это делают в подоб­ных заведениях в Соединенных Штатах. Все эти люди одеты оди­наково. По одежде невозможно сказать, какое место они занимают в иерархии. Летом они носят открытые рубашки лесорубов или тенниски, джинсы и широкие брюки, зимой бушлаты и эскимос­ские парки. Они называют друг друга по имени, хлопают друг дру­га по плечу. Они едят все вместе — нобелевские лауреаты, про­фессора, инженеры, швейцары, рабочие, почетные гости — в строго демократических общих кафетериях, почему-то называемых казино — по крайней мере в исследовательском центре, который я недавно по­сетил. (Название означает публичный дом по-итальянски, игорный дом по-французски и по-английски и полковой офицерский клуб по-немецки.) Никаких отдельных столовых для руководства нет. <...>

Как всегда, тщательное германское подражание США, как и другие немецкие имитации иностранных моделей, далеко превзо­шло оригинал. Совершенно определенно это было улучшение — версия Соединенных Штатов, какими те хотели бы стать и лишь изредка кое в чем были такими. Америка наверняка никогда не была такой аккуратной, чистой, законопослушной, дисциплиниро­ванной, хорошо управляемой, покладистой, пунктуальной, мето­дичной и процветающей страной, как Германия. Это стало воз­можным, среди прочих причин, благодаря вечному немецкому стремлению превзойти учителей. Немецкие фирмы закупили су­пермаркеты в Америке, но работают они у них лучше, чем у аме­риканцев. Немецкие издатели массовыми тиражами выпускают журналы для женщин на американском рынке — американские имитации немецких имитаций американских прототипов. Нельзя не вспомнить, как прусские военные мыслители, проанализировав успешные, но несколько однообразные и лишенные фантазии ма­невры Наполеона, раскрыли его секреты и в конце концов улуч­шили его тактику, или же насколько более эффективным и смертоносным был германский императорский флот в 1914 г. по срав­нению с британским флотом, который он должен был превзойти и уничтожить, но не сделал этого.

<...> Здоровую, мирную, демократическую и цивилизованную Германию — Германию швейцарского образца — не нужно было изобретать. Она всегда была здесь, иногда дремлющей, иногда скрытой за воинственными и свирепыми Вторым и Третьим рей­хом. Проведенная после второй мировой войны операция была простой — перемещение луча прожектора на демократические стороны страны — и совсем легкой, поскольку другая Германия была похоронена под развалинами бункера канцелярии.