Этния и национальность: как избежать путаницы[ю. Г. 4]. Т. К. Ооммен

Довольно просто дать дефиницию расе и перечислить ее основ­ные признаки. В противоположность этому понятие этнии не под­дается четкому определению отчасти потому, что в этой категории заключено столько разнообразнейших признаков, что учесть их все крайне трудно. Более того, этническое сознание часто прихо­дится выявлять с большим трудом, а иногда и просто воспитывать. Положение осложняет еще и тот факт, что многие социологи за­мыкают расу в этнию, тогда как другие объединяют последнюю с национальностью Происходит путаница. Отсюда возникает необ­ходимость выделить основные черты, присущие этнии (этнической общности) и этническим группам.

С точки зрения Вебера, первым давшим им определение, для этнических групп характерна коллективная вера в свое общее происхождение и некоторые наследуемые свойства. Подобное еди­нение можно оправдать наличием у них схожего фенотипа и (или) общей культуры, а кроме того — исторически сложившейся памя­тью о миграции или колонизации. Несмотря на то, что Вебер предпочитал термин "национальность", он сам называл его "крайне неосновательным из-за его эмоциональной окрашенности". Свое определение этнической группы дает и Белл (1975), называя ее коллективом индивидов, объединяемых одной культурой. Если со­держание этнии сводится только к культуре, тогда нет никакой необходимости и в концептуализации национальности, ибо по­следняя также имеет преимущественно культурное содержание. Попытка определить нацию (национальность) как политическую субстанцию несостоятельна, потому что: а) это ведет к еще одной концептуальной путанице, а именно — государства с нацией; б) это неверно эмпирически, поскольку приписываемый Наполеону прин­цип — "Каждой нации — государство, в каждом государстве — еди­ная нация" — не был осуществлен даже в пределах Западной Ев­ропы, т.е. колыбели мононациональных государств. Следовательно, мы должны вырабатывать совершенно новый концептуальный под­ход к категориям "нация", "национальность" и "этния", дабы избе­жать часто возникающей путаницы.

В других своих работах я возражал против того, чтобы видеть нацию (национальность) там, где есть общая территория и общая культура; нация — это обиталище народов, разделяющих единую культуру; этния же возникает там, где культура и территория не обязательно совпадают. Это результат завоеваний, колонизации, иммиграции. Народ, поселившийся на определенной территории, может в дальнейшем закрепить свои претензии на нее, а при удачном стечении обстоятельств способен даже стать нацией. Тем не менее совсем необязательно и исторически неверно полагать, что, добившись морального господства над какой-то территорией, на­ция захочет впоследствии предъявить юридические претензии на нее, т.е. что нация обязательно должна основать свое государство. В со­временном мире существует несколько многонациональных госу­дарств. Таким образом, с этой точки зрения этнию можно рассматри­вать как культуру народа-мигранта, характерными признаками ее яв­ляются религия, язык и жизненный уклад.

Принимая во внимание тот факт, что США — страна имми­грантов, можно понять, что там термин "этния" был бы самым подходящим для населяющих эту страну этнических групп. <...> Тем не менее это создает новые трудности. Во-первых, если считать этническими все группы, имеющие специфическую культуру, то придется игнорировать очень важное различие между привилегированными группами и теми, кто таких привилегий лишен. Чтобы не допустить этого, необходимо делать различие между символической и инструментальной этнией. Сим­волическая этния в основном есть результат конструирования и поддержания социокультурных рамок ее существования, т.е. это продукт постоянного поиска коллективной идентификации. Это делают все этнические группы, независимо от того, лишены они каких-то вещественных атрибутов (экономических или политиче­ских) своего статуса или нет. Их ущербность обусловлена либо действительной, либо надуманной потерей культуры. В противопо­ложность этому инструментальная этния формируется прежде все­го в борьбе за преодоление материального неравенства и ориенти­рована на эту борьбу. Поэтому этния, стремящаяся найти свой облик, свои культурные корни, качественно отличается от той, ко­торая борется за равенство.

Во-вторых, когда какая-то этническая группа слишком сильно рассредоточена географически и переплетается с другими этниче­скими образованиями (при том, что все они — иммигранты на но­вой для них территории), этния необходима для того, чтобы заяв­лять о своих человеческих, культурных, политических и экономи­ческих правах — как индивидуально, так и коллективно. Но в тех случаях, когда этническая группа-мигрант состоит исключительно или главным образом из представителей (выходцев) одной и той же территориальной общности, сильно возрастает возможность то­го, что эта группа объявит данную территорию своей исключи­тельной родиной, как это стремятся сделать сейчас французские канадцы в Квебеке. В этом и состоит процесс трансформации на­родности в нацию. Он прежде всего носит символический или же инструментальный характер в зависимости от того, что послужило причиной утраты прав этой группой; реже здесь наблюдается ком­бинация этих признаков. В последнем же случае имеет место та­кое сочетание символики и инструментальности, которое способ­ствует более ускоренному превращению народности в нацию. Од­нако, как уже отмечалось, нация отнюдь не всегда предпринимает попытки создать собственное государство.

И в заключение нужно сказать, что следует различать специ­фику этих двух культурных совокупностей — нации и этнии — и стараться не путать их друг с другом. Если нация — это культур­ное сообщество, имеющее законное моральное право на опреде­ленную территорию, то этния — это этническая группа, имеющая общую культуру, но существующая за пределами родины предков.

Эта группа пользуется, как правило, временным статусом в стране пребывания со всеми вытекающими отсюда последствиями, и пре­образится она в нацию или нет, зависит от множества факторов, самым главным из которых служит государственная политика. Так, если политическая линия в государстве позволяет мигранту в конце концов превратиться в постоянного резидента, а затем и в гражданина этой страны, это поможет ему выработать положи­тельное отношение к стране пребывания, принять ее как родину. Эти возможности в разных странах сильно дифференцированы.