Как и ожидалось, из комнаты было прекрасно видно все, что творилось возле входа в бар. Мы погасили свет, пододвинули к окну два стула, уселись рядышком и принялись наблюдать.
Однако совсем скоро Асуна нахмурилась и произнесла:
— Слушай… это хорошо, конечно, что мы так серьезно настроены, но мы понятия не имеем, как этот Гримлок выглядит.
— Аа, вот поэтому-то я и хотел с самого начала, чтобы Шмитт пошел с нами, но ты же видела, в каком он состоянии, от него никакого проку… однако я разглядел с близкого расстояния того типа в плаще, который, возможно, был Гримлоком. Если только мы увидим высокого и мускулистого парня, мы его пригласим на дуэль, хотя это, конечно, немного рискованно.
— Э? — куда громче, чем раньше, воскликнула Асуна и распахнула глаза.
В SAO, если сосредоточить взгляд на другом игроке, рядом с ним появится зеленый или оранжевый индикатор — «цветной курсор». Но при первой встрече с игроком этот индикатор показывает только полоску хит-пойнтов — ни имя, ни уровень не отображаются.
Это, разумеется, сделано во избежание различных противоправных действий. К примеру, если имя игрока известно, другие игроки могут злоупотреблять функцией «мгновенных сообщений», заваливая его письмами. Если можно легко узнать уровень другого, низкоуровневые игроки могут становиться мишенью для высокоуровневых — даже в жилой зоне к ним могут приставать, а уж вне безопасных зон и подавно — их могут грабить и вообще всячески издеваться.
Однако именно из-за невозможности видеть имена других игроков слежка становится весьма проблематичным занятием. Если я хочу узнать имя игрока, которого вижу впервые, есть лишь один способ — дуэль. Короче говоря, я должен вызвать его на поединок.
Если я нажму кнопку «дуэль» в окне меню и наведу курсор в режиме выбора на игрока-цель, передо мной появится сообщение «Вы вызвали на дуэль игрока Имярек». Таким образом, я увижу написанное латиницей имя противника.
Однако в его поле зрения тут же появится информация, что я его вызвал. Так что, если я хочу таким образом узнать его имя, я не смогу скрыть свое; но главное — это считается очень грубым поступком. Очень вероятно, что противник обнажит оружие и примет вызов. Асуна, услышав мои слова, открыла рот, будто собираясь сказать что-то — полагаю, что-нибудь вроде «это опасно».
Однако она тут же закрыла рот обратно и с серьезным видом кивнула. Должно быть, поняла, что другого пути просто нет. И следом она сказала:
— …Но если ты собираешься говорить с Гримлоком-саном, я тоже пойду с тобой.
После этого заявления мне оставалось лишь проглотить готовые уже слова «а ты оставайся здесь».
Я нерешительно кивнул и проверил время. Было уже 6.40 вечера — самое время игрокам возвращаться в жилую зону, чтобы поужинать. На улицах постепенно становилось людно. «Наш» бар выглядел вполне нормально, но его дверь качалась на петлях туда-сюда, пропуская людей. Впрочем, пока что я не видел ни одного высокого и мускулистого игрока, который походил бы на того типа в плаще.
Сейчас мы можем лишь сделать ставку на этот бар — других зацепок у нас нет. Однако есть кое-что, от чего мы никак не можем отмахнуться. На постоялом дворе 57 уровня Шмитт пробормотал, что «в черном плаще был не Гримлок, Грим намного выше». Сомневаюсь, что Шмитт мог от страха ошибиться с габаритами; а если это так, то наша разведка не имеет смысла, и мы его не найдем.
И я всю ночь буду смотреть на дверь этого бара с репутацией отличного ресторанчика, не имея возможности даже перекусить…
При этой мысли я машинально погладил живот.
И тут же прямо у меня под носом что-то появилось. Это что-то было завернуто в белую бумагу и источало густой аромат. Не удержавшись, я перевел взгляд на эту штуку, а Асуна, не отводя глаз от входа в бар, произнесла:
— Держи, это тебе.
Я машинально переспросил:
— …Это, это мне?
— А кому еще, по-твоему, я могу это сейчас давать? Или ты решил, что я просто хвастаюсь?
— Нет, совсем нет. Был неправ. Спасибо.
Я втянул голову в плечи и быстро взял в руки бумажный сверток. Покосившись на Асуну, я обнаружил, что она, продолжая наблюдать за баром, проворно материализовала второй такой же сверток.
Быстренько развернув бумагу, я обнаружил внутри сэндвич. Пока я тупо пялился на качественно пропеченный багет, в который были вложены зелень и поджаренное мясо, Асуна спокойным голосом произнесла:
— Его прочность скоро кончится, и тогда он пропадет, так что лучше бы тебе поторопиться.
— Ээ, аа, ладно, поехали!
Раз сэндвич скоро исчезнет, значит, времени терять не стоит. Прочность съедобных предметов обычно очень мала, если только не применять специальных ингредиентов. У меня уже был печальный опыт, когда еда, которой я собирался пообедать, исчезала прямо в руках. Сохранить ее можно лишь в «Шкатулке вечного хранения» (но ее мог сделать только мастер высочайшего уровня); тогда еда не пропадет никогда — даже если ее отнести на поле боя. Имелась, однако, грустная деталь: в эти шкатулки влезала максимум пара орешков.
Так что я открыл рот и на максимально возможной скорости принялся запихивать туда багет, наслаждаясь текстурой пищи во рту. Вкус был довольно-таки простой, но вкусовые сосочки он стимулировал, вызывая желание откусывать еще. Прочность еды никак не влияла на ее вкусовые качества; пока съедобный предмет существовал, его вкус оставался неизменным.
Не отводя глаз от входа в бар, я быстро прикончил сэндвич и испустил глубокий удовлетворенный вздох. Потом повернулся к Асуне, элегантно жующей рядом со мной, и сказал:
— Спасибо. А кстати, когда ты успела купить бенто? Мы только что проходили мимо ларьков, но там ничего такого хорошего не продавали.
— Я ведь сказала уже, что прочность скоро кончится? Я заранее об этом подумала и все приготовила еще с утра.
— Хех… как и ожидалось от человека, который командует Проходчиками-РыКами. Я-то о еде вообще не думал… а, да, где ты их купила?
Сэндвич с хорошо пропеченным багетом, зеленью и жареным мясом — довольно высокоуровневое блюдо из тех, что продаются в моих любимых магазинах. Пожалуй, я буду их брать с собой в лабиринты. Подумав так, я и задал Асуне этот вопрос, но она лишь легонько пожала плечами и дала ответ, который меня малость удивил.
— Они не продаются.
— Э?
— Не продаются в магазинах.
И почему она замолчала? Эй, почему ничего не говоришь? Я задумался, склонив голову набок; однако дошло до меня не сразу. Если в NPC-магазинах это не продают, значит, она их сделала сама. Вот эта вот сублидер РыКов — их сделала сама.
Секунд десять я пялился в пространство, прежде чем понял, что у меня небольшая проблемка. Черт побери, что мне теперь говорить? Мне и так неловко, что я не обратил внимания на наряд Асуны утром. Повторить ту же ошибку просто нельзя.
— Ээ… эээ, как бы это сказать… ээ, жаль, что я его так быстро съел. Да, можно было бы его продать на аукционе на рынке Альгедо. Пожалуй, я бы на этом прилично заработал, ха-ха-ха.
ТУМ! Асуна своим белым кожаным сапожком с силой пнула ножку стула; я машинально выпрямился и задрожал. Следующая пара минут прошла очень напряженно; потом Асуна доела свой сэндвич и тихо сказала:
— …Он не пришел.
— Э, эм, да. Ага. Но если верить Шмитту, он вряд ли каждый вечер сюда ходит. И если тот тип в черном плаще действительно Гримлок, вряд ли он захочет есть сразу после убийства… нам, может, два-три дня его придется караулить.
Быстро проговорив все это, я поднялся и проверил время. Мы начали наблюдать всего полчаса назад, но я уже был морально готов ждать Гримлока столько, сколько потребуется… однако интересно, что по этому поводу думает Ее светлость сублидер.
С этой мыслью я повернулся к Асуне и обнаружил, что она откинулась на спинку стула и явно не намерена вставать.
…Только не говорите мне, что эти мои слова только что она поняла как «мы будем сидеть здесь два-три дня». Едва я об этом подумал, как у меня вспотели ладони. И тут Асуна прошептала:
— Слушай, Кирито-кун.
— Да… да?
К счастью — а может, к несчастью, — ее следующие слова не совпадали с тем, что я ожидал услышать.
— Что бы ты сделал? Если бы ты был членом Золотого яблока и к тебе попал суперредкий трофей, что бы ты сказал?
— …
Несколько секунд я думал, глядя в пространство, потом ответил:
— …Ты попала в яблочко. Я всегда терпеть не мог такого рода проблемы, потому и хожу в одиночку… в других ММО-играх, в которые я играл до SAO, я видел, как игроки прячут от других ценные вещи, которые выпадали из монстров, чтобы забрать себе всю прибыль, и из-за этого гильдии распадались…
Трудно отрицать, что основная мотивация игроков в ММО — чувство превосходства. Простейший способ испытать это чувство — стать «крутым» либо путем прокачки, либо с помощью редкого снаряжения, и побеждать монстров и других игроков. Возбуждение от игры вообще можно познать, лишь играя в онлайне. Я сейчас потому и прокачиваю свои характеристики, тратя немало сил и времени, что хочу, чтобы меня уважали и признавали одним из Проходчиков.
Если бы я был в какой-либо гильдии, если бы мы во время игры нашли какое-то суперкрутое снаряжение, если бы в гильдии нашелся кто-то, кому оно идеально подходит…
Смог бы я в такой ситуации сказать «бери его себе»?
— …Ох вряд ли, — прошептал я и покачал головой. — Я не скажу своим союзникам вслух, что я его хочу; но я не святой, я не смогу улыбнуться и отдать его другому. Вот почему… если бы я был в Золотом яблоке, я бы согласился с идеей его продать. А ты, Асуна?
Асуна ответила не раздумывая:
— Оно принадлежит тому, кому досталось.
— Чего?
— У нас, РыКов, такое правило. Любой предмет, который случайно падает в рюкзак кому-то из партии, ему и принадлежит. В SAO нет логов боя, так что мы можем лишь сами объявлять, что мы получили. Это единственный способ сделать так, чтобы не было споров и чтобы игроки не скрывали свои трофеи. И еще…
Здесь Асуна запнулась. Ее взгляд по-прежнему был обращен к входу в бар, но выражение лица смягчилось.
— …Именно из-за этой системы брак здесь — такое ответственное дело. Когда двое женятся, у них становится общий рюкзак, верно? А раз так, при браке невозможно скрыть от другого никаких ценных вещей. С другой стороны, если игрок хоть раз скрыл от согильдийцев редкий предмет, он уже не может жениться или выйти замуж за другого игрока из той же гильдии. Этот «общий рюкзак» — очень практичная система, но, по-моему, она и романтичная тоже.
Голос ее звучал как-то тоскующе. Я не удержался и заморгал. А потом — сам уж не знаю, почему — меня охватило возбуждение, и я, не думая, восторженно брякнул:
— В-вот как. Понятно. Тогда — тогда если я в следующий раз буду с тобой в одной партии, Асуна, я не буду скрывать ничего, что получу.
Бамс! Асуна вместе со стулом опрокинулась на спину.
Поскольку свет в комнате не горел, я не видел, какого цвета сейчас у Асуны щеки, однако в бледно-синем свете окна я заметил несколько быстро сменившихся выражений лица. Наконец Асуна подняла правую руку и выпалила:
— Кон… кончай пороть чушь! Такого и за десять лет не будет! Это, я, я насчет одной партии с тобой! Ты это, ты вообще наблюдаешь? Что если ты его потеряешь?!
После этого взрыва Асуна резко отвернулась вправо. Я, не отводивший глаз от входа в бар все это время, малость обиделся и захотел поспорить, возразить «я смотрю»; но тут мне внезапно подумалось вот о чем.
Интересно, то кольцо, из-за которого развалилось Золотое яблоко, — когда оно выпало из монстра, в чьем рюкзаке оно очутилось?
Сейчас, может, это не очень важно; однако если именно этот человек убил лидера и забрал кольцо, не проще ли ему было с самого начала это кольцо скрыть? Иными словами — тот игрок, который сказал изначально, что кольцо у него, не мог быть убийцей лидера.
Я подумал, что Шмитта следовало бы расспросить об этом поподробнее, и нахмурился. Ни я, ни Асуна не внесли Шмитта в список друзей, так что не могли сейчас послать ему сообщение. Человеку, которого нет в списке друзей, можно послать сообщение, зная лишь имя, однако такие сообщения доходят только в пределах одного уровня, и количество слов в них ограничено.
Ладно, спрошу при следующей встрече. Мы ведь сейчас расследуем не «случай с кольцом» полугодичной давности, а свежее «убийство в безопасной зоне». С этой мыслью я достал пергамент, который мне дал Шмитт.
Сказав Асуне, которая с недоверчивым видом глядела на меня сбоку, чтобы она не отвлекалась от наблюдения за баром, я прочел имена членов Золотого яблока, выписанные на листе.
Гризельда, Гримлок, Шмитт, Ёрко, Кэинз… имена были написаны прыгающим почерком. Трех из этих людей уже нет в парящей крепости.
Мы не можем допустить новых жертв. Мы должны во что бы то ни стало найти Гримлока и выяснить, как можно убивать в безопасной зоне.
Мысленно произнеся эти слова, я начал было убирать записку обратно в рюкзак, но, когда кусочек пергамента уже почти превратился в строчку в меню —
Мой взгляд зацепился за определенное место на листе.
— …Ээ?..
Я поспешно приблизил пергамент к глазам, и тут же сработала система фокусировки, так что детализация выписанных слов повысилась.
— …Что, что за…
Услышав мое бормотание, Асуна, не отводя глаз от входа в бар, спросила:
— Что там у тебя?
Я, однако, был не в настроении отвечать на ее вопрос; я лихорадочно думал о важности и причинах того, что только что обнаружил, и пытался понять намерение, которое за всем этим стояло.
…Несколько секунд спустя.
— А… ах!..
С этим возгласом я вскочил, пинком отшвырнув стул. Пергамент в моей правой руке сотрясся; впрочем, меня самого трясло не меньше.
— Ясно… вот, значит, что было! — выкрикнул я, тяжело дыша.
— Что? Ты обнаружил что-нибудь? — в голосе Асуны слышались одновременно сомнение, нетерпение и беспокойство.
— Мы… мы… — я зажмурился, с трудом выдавливая слова из глотки. — …Мы с самого начала не видели правды. Мы думали, что видели, но не видели. К этим «убийствам в безопасной зоне» оружие, навыки, логика — вообще никакого отношения не имеют!!!
Глава 9
Вот что мне рассказали позже.
Игрок-Проходчик Шмитт, лидер оборонительного подразделения АСД, даже вернувшись в штаб-квартиру своей собственной гильдии, не думал спать и даже не снял доспехи.
Его комната располагалась в самой глубине здания — впрочем, слово «форт» подходило лучше, — и все четыре стены были без окон. Благодаря системе никто, кроме членов гильдии, не мог войти в штаб-квартиру, так что в собственной комнате оставаться было вполне безопасно. Так Шмитт твердил себе раз за разом, однако не мог заставить себя отвести взгляд от двери.
Что если дверная ручка бесшумно повернется в ту же секунду, когда он посмотрит в сторону? Что если ангел смерти в плаще с капюшоном вплывет, как призрак, и подберется к нему со спины, а он даже не заметит?
Все окружающие считали его храбрым воином-танком, но на самом деле главной причиной, заставляющей его сражаться и удерживаться в числе лучших Проходчиков, был страх смерти.
В один прекрасный день полтора года назад — в тот самый день, когда началась смертельная игра, — он, стоя на главной площади Стартового города, лихорадочно размышлял. Нет, он был потрясен. Он пытался понять, что же ему нужно делать, чтобы не умереть. Лучше всего, конечно, было бы оставаться в Стартовом городе, никуда не уходить. Улицы города находятся под абсолютной защитой кода предотвращения преступлений, так что, если он останется внутри, его цифровая жизнь, его полоса хит-пойнтов не пострадает.
Но Шмитт, который в реальной жизни был онлайн-игроком и спортсменом, отчетливо понимал, что правила могут меняться. Может ли он с уверенностью полагаться на то, что правило «в городе безопаснее всего» будет работать вечно — ну, пока игра SAO не будет пройдена? Что если когда-нибудь «безопасная зона» перестанет быть безопасной, и через городские ворота хлынет лавина монстров? Игроки, никогда не покидавшие Стартового города, не заработавшие ни единого очка опыта, ничего не смогут поделать — будут лишь бегать в панике туда-сюда.
Поэтому, чтобы выжить, он должен стать сильнее. При этом он должен идти наиболее безопасным путем и исключить любые риски.
Шмитт размышлял целый день и наконец принял решение: «стать непробиваемым».
Сначала он направился в магазин снаряжения и купил самые крепкие доспехи и щит, какие только мог себе позволить, а на оставшиеся деньги купил алебарду. Затем он вышел из города через северные ворота, нашел среди множества собирающихся партий игроков ту, которая ставила безопасность превыше всего, и присоединился к ней. Впервые он вышел на охоту, когда десять человек собрались вместе, чтобы убить слабейшего монстра в SAO, маленького дикого кабанчика.
После этого Шмитт долгое время занимался охотой, набираясь опыта и прокачиваясь. Конечно, его уровни росли куда медленнее, чем у Битеров, которые охотились небольшими группами или в одиночку и выбирали более опасную добычу, но тем не менее его настойчивость и стремление стать «непробиваемым» привели его к высокому посту в сильнейшей гильдии Проходчиков, Альянсе Священного Дракона.
Благодаря упорному труду Шмитт был одним из сильнейших в Айнкраде в том, что касалось хит-пойнтов, защитного снаряжения и оборонительных навыков.
Он был убежден, что со своим длинным Копьем Стража в правой руке и ростовым щитом в левой сможет продержаться 30 минут, даже если на него спереди будут наседать три монстра того же уровня, что он сам. Он только одного не мог понять: все эти люди (вроде некоего игрока-одиночки в черном, с которым он общался несколько минут назад), которые носят кожаные доспехи, тонкие как бумага, и пользуются оружием и навыками атакующего плана, — у них что, не все дома? Вообще-то из всех персонажей самый низкий уровень смертности был у танков с крепкими доспехами. Ну, разумеется, им недоставало способностей уничтожать врагов, так что воевать они могли только в составе больших партий.
Шмитт, став «сильнейшим оборонцем», скинул наконец страх смерти, долгое время преследовавший его. По крайней мере ему так казалось.
Однако —
Нашелся убийца, не обращающий внимания ни на большой запас хит-пойнтов, ни на доспехи, ни на оборонительные навыки, ни даже на защиту системы. И мишенью этого убийцы стал он, Шмитт.
Призрак… конечно, на самом деле он не верил, что это призрак.
Нет, сейчас он ни в чем не был уверен. Сейчас даже абсолютный закон — код предотвращения преступлений — был сметен, как черный туман, ангелом смерти, который воспользовался коротким копьем и кинжалом, чтобы забрать жизни других. Быть может, это и впрямь электронный дух той женщины, которая, когда ее убили, послала волны ненависти через свой нейрошлем?
В таком случае, как бы крепки ни были стены форта, как бы тяжелы ни были замки, какой бы непроницаемой для чужаков ни была штаб-квартира гильдии — ничто из этого не поможет.
Она обязательно придет. Она обязательно придет, когда я буду спать, и убьет меня. Какое-нибудь третье зазубренное оружие воткнет в меня и заберет мою жизнь.
Шмитт уселся на кровать, обхватил голову серебристыми перчатками и задумался.
Оставался лишь один способ избежать ее мести.
Молить ее о прощении. Нужно пасть на колени, уткнуться лбом в землю, взмолиться о прощении, и тогда ее жажда мести угаснет. Нужно признать свою вину. Полгода назад он всеми средствами пытался стать сильнее. Он пытался стать сильнее, пытался попасть в более сильную гильдию, но совершил одну-единственную ошибку — и действительно очень сожалеет об этом. Если я это сделаю, она простит меня, даже если она всего лишь призрак. На меня тогда просто затмение какое-то нашло. Я поддался словам того человека и совершил такое маленькое преступление — нет, это даже преступлением нельзя назвать, так, маленькая грубость. Я не думал, что получится такая трагедия.
Качнувшись, Шмитт встал, открыл рюкзак и материализовал оттуда кристалл-телепортер — один из горы кристаллов, запасенных им на случай необходимости. Слабо сжав его правой рукой, он хрипло прошептал:
— Телепорт… Ралбак.
Его поле зрения залило синим светом. Когда свет рассеялся, Шмитта обдул ночной ветерок.
Давно пройденный уровень, время — больше десяти вечера. На главной площади жилой зоны 19 уровня было безлюдно. Жалюзи на окнах всех магазинов были закрыты, ни одного NPC снаружи тоже не было. Создавалось впечатление, что здесь не безопасная зона, а, наоборот, дикое поле.
До событий полугодичной давности гильдия «Золотое яблоко» обитала на краю этой деревушки — здесь у нее был маленький домик. При виде знакомого пейзажа у Шмитта возникло чувство, будто вся деревушка пытается его отторгнуть.
Тело под тяжелыми доспехами задрожало, и Шмитт направился прочь, с трудом передвигая разом уставшие ноги.
Шел он к небольшому холму в 20 минутах ходьбы от деревни. Разумеется, это было вне безопасной зоны, и код предотвращения преступлений там не действовал. Однако у Шмитта был очень серьезный повод идти именно туда. Он должен был сделать это, чтобы ангел смерти в черном плаще простил его. Иного способа не было.
Волоча ноги, Шмитт взобрался на вершину холма и оглядел то, что находилось возле деревьев. Он содрогнулся.
Перед ним был могильный камень, источенный ветрами и поросший мхом, — могила гильдии «Золотое яблоко», могила убитой мечницы Гризельды. Лунный свет, льющийся непонятно откуда, впечатывал в землю крестообразную тень. Порывы ночного ветра колыхали сухие ветви, издавая шуршащий стон.
И деревья, и могильный камень здесь были просто предметами ландшафта — прихоть дизайнера уровня. Однако через несколько дней после гибели Гризельды и распада Золотого яблока оставшиеся семеро решили считать это место ее могилой и похоронили здесь ее меч — точнее, закопали у подножия могильного камня; там его прочность постепенно снижалась, и вскоре он должен был рассыпаться естественным путем.
Так что никакой надписи на камне не было. Но если Шмитт собирается повиниться перед Гризельдой в своих грехах, никакое иное место не годится.
Шмитт молча опустился на колени — распростерся перед могилой, почти упал.
Приложившись лбом к песчанистой земле, он несколько раз стиснул зубы, не в силах издать ни звука, пока наконец, собрав все силы, не произнес неожиданно отчетливым голосом:
— Прости… это моя вина… прости меня, Гризельда! Я… я не думал, что все так закончится… я никогда не хотел убивать тебя!!!
«Вот как?»
Голос отдавался каким-то странным эхом. Как будто женщина говорила из-под земли.
Изо всех сил стараясь не потерять сознания, Шмитт робко поднял глаза.
В тени искривленных ветвей деревьев молча появилась черная тень. Фигура в черном как ночь плаще с капюшоном, с опущенными длинными рукавами; что именно под капюшоном, разобрать в темноте было невозможно.
Однако Шмитт чувствовал, что оттуда на него нацелен пристальный взгляд. Плотно закрыв рот руками, чтобы не вскрикнуть, Шмитт поспешно закивал.
— П… правда. Я ничего не знал! Я всего лишь… всего лишь следовал инструкции… всего лишь… самую малость…
«Что ты сделал?.. Что ты сделал со мной, Шмитт?..»
Глаза Шмитта расширились, он медленно проследил взглядом за тонкой, длинной черной линией, протянувшейся от правого рукава фигуры в черном.
Это был меч, но очень тонкий. Такие одноручные мечи почти никто не применяет — это было оружие пронзающего типа под названием «эсток». Клинок походил на большую иглу, но его по спирали опоясывало множество зубцов.
Третье «зазубренное оружие».
Из горла Шмитта вырвался сдавленный всхлип. В бог знает какой по счету раз копейщик прижался лбом к земле.
— Я… я только… в тот день, когда мы решили продать кольцо, я нашел у себя в поясной сумке записку и кристалл… и там была инструкция…
«Кто ее написал, Шмитт?»
На этот раз голос был мужской.
«Чья это была инструкция?»
Шмитт втянул голову в плечи и застыл. Потом попытался повернуть тяжелую, как из железа, голову и посмотреть вперед. Из тени дерева показался второй ангел смерти. Он был в таком же черном плаще с капюшоном, но немного выше первого ростом.
— …Гримлок?..
Чуть опустив голову, Шмитт еле слышно прохныкал:
— Ты… ты тоже мертв?..
Ангел смерти не ответил, но молча шагнул вперед. Из-под капюшона раздался зловещий искаженный голос.
«Кто… кто тебе приказал?»
— Я… Я НЕ ЗНАЮ! Я НЕ ВРУ!!! — завопил Шмитт. — В записке… в записке было только написано, чтобы я пошел за лидером… и что когда она снимет комнату и выйдет из нее поужинать, чтобы я незаметно туда вошел, настроил кристалл прохода на ее комнату и оставил его в хранилище гильдии. Это, это все, что там было… я, я больше ничего не сделал, кроме этого! Я Гризельду пальцем не тронул! Тот… тот тип, это он убил Гризельду и украл кольцо… я, я совершенно не думал, что так получится!
Пока Шмитт оправдывался, оба ангела смерти стояли неподвижно. Плащи и сухие ветви колыхались под ночным ветром.
Страх заполнял Шмитта, копейщик был уже практически на пределе. Внезапно он вспомнил.
В тот день полугодичной давности он достал из поясной сумки записку и прочел, и в первое мгновение он был просто в шоке — такое сумасбродство ему предлагалось; но в то же время столь изобретательный метод его изумил.
Комната постоялого двора в норме должна быть заперта, но, за исключением времени сна, дверь может открыть любой, кто значится как друг или согильдиец. Этим и можно воспользоваться, чтобы настроить кристалл прохода на внутренность комнаты и потом, когда человек будет спать, войти туда. Дальше нужно всего-то открыть окно торговли, подвигать рукой спящего, чтобы поместить туда кольцо, и нажать кнопку подтверждения.
Существовал, конечно, риск, что вошедшего обнаружат, но интуиция Шмитта подсказывала ему, что это единственный способ украсть кольцо внутри безопасной зоны. В конце записки было написано, что наградой Шмитта будет половина суммы, вырученной от продажи кольца. Если все выгорит, Шмитт получит вчетверо больше, чем ему причиталось, а если нет — если лидер проснется во время передачи кольца и увидит лицо вора, — это ведь будет лицо настоящего преступника, того, кто передал Шмитту эту записку. И если впоследствии тот тип захочет утащить Шмитта с собой, надо будет всего лишь настаивать, что он ничего не знает. Он только войдет в комнату и настроит кристалл прохода, так что никаких улик не останется.
Шмитт был в растерянности; но эта растерянность уже означала, что он предал гильдию и лидера — всего лишь ради того, чтобы побыстрее попасть в число Проходчиков. Ну, разумеется, если это ускорит прохождение игры, значит, в конечном итоге это поможет и лидеру. Оправдавшись таким образом перед собой, Шмитт последовал инструкции в записке.
На следующий вечер Шмитт узнал, что лидера убили. Еще днем позже он обнаружил у себя на кровати мешочек с деньгами.
— Я… мне было очень страшно! Если бы я рассказал всем об этой записке, как бы они на меня смотрели!.. Вот поэтому… и я понятия не имею, кто ее написал!!! Пожалуйста, умоляю, простите меня, Гризельда, Гримлок. Я, я никогда не думал, что стану сообщником убийцы. Пожалуйста, поверьте, пожалуйста!..
Шмитт завсхлипывал, не отрывая лба от земли.
Налетел порыв ночного ветра, ветви деревьев зашуршали.
Когда шорох ветвей утих, исчезло и зловещее эхо голосов ангелов смерти, как будто его и не было. Женский голос безо всякого эха еле слышно произнес:
— Я все записала, Шмитт.
Этот голос… он его уже слышал, и совсем недавно. Шмитт робко поднял голову, и его глаза чуть не вылезли из орбит.
Стоящая перед ним фигура откинула черный капюшон, и Шмитт увидел лицо девушки, несколько часов назад убитой ангелом смерти в плаще. Темно-синие кудри колыхнулись на ветру.
— …Ёрко?.. — произнес Шмитт настолько тихо, что это едва ли можно было считать голосом, и повернулся ко второму ангелу смерти — тот тоже как раз показал лицо. На грани обморока Шмитт прошептал:
— …Кэинз.
Глава 10
— Так это что, они, они оба живы?!. — потрясенно выпалила Асуна, и я медленно кивнул.
— Угу, они по-прежнему живы. И Ёрко-сан, и Кейнс-си.
— Но, но тогда… но.
Асуна сделала несколько быстрых вдохов-выдохов и, сцепив руки перед коленями, хриплым тоном возразила:
— Но… мы же сами вчера видели. Как умер Кейнс-сан… когда его проткнули копьем и вывесили из окна.
— Нет, — я помотал головой. — Мы видели только аватар Кейнса, а потом кучу разлетевшихся полигонов, и это выглядело так, как будто он умер.
— Так значит, значит, это была не «смерть»?
— …Ты помнишь? Вчера Кейнс-си, когда висел на веревке под окном церкви, все время смотрел в одну точку в небе.
Я показал перед собой правым указательным пальцем. Асуна чуть кивнула.
— На полосу хит-пойнтов, да? Он смотрел, как «Пронзающий Постоянный Урон» потихоньку съедает его хит-пойнты…
— Я тоже так подумал, но на самом деле это было не так. Он смотрел не на свои хит-пойнты, а на индикатор прочности своих доспехов.
— П-прочности?
— Угу. Сегодня утром, когда я экспериментировал с «Пронзающим Постоянным Уроном» в безопасной зоне, — помнишь, я снял левую перчатку? В безопасной зоне хит-пойнты не падают, что бы игрок ни делал, но к прочности предметов это не относится… как те сэндвичи, которые мы только что съели. Ну, конечно, прочность снаряжения не будет падать сама собой, как у еды, но только если оно не повреждено. Слушай сюда. Когда латы Кейнса проткнули копьем, у него вовсе не хит-пойнты падали, а прочность лат.
