Содержание жизнедеятельности
Тот факт, что изначально состав семьи включает в себя не только кровных родственников, но и чужих людей, и животных, и даже вещественное окружение человека, говорит о том, что и ее воспроизводство представляет собой непрерывное воссоздание всего этого маленького мирка в целом. В том числе и его вещественной составляющей, и внезапная утрата, а то и просто деформация этой оболочки — не только экономическая катастрофа, но часто и тяжелейшая травма.
В этом нет никаких преувеличений. Сказанное не вносит ничего нового в известные определения человека, но лишь фиксирует качественные отличия животного от человека, а значит, и принципиальные отличия коммуникационных систем. Животное самым непосредственным образом связано со своей средой, это, в частности, означает, что все двадцать четыре часов в сутки среда входит в содержание его жизнедеятельности как ее ключевое определение, как единственный ее предмет и единственное же средство. Психика животного — это монолитный информационный поток, в котором нет ничего постороннего, не связанного с сиюминутно развертывающейся деятельностью. Между человеком же и природой встает барьер искусственно созданных вещей. Поэтому его психика соединяет в себе, как минимум, два параллельных потока. Один из них — непрерывный поток сигналов, исходящих от окружающей действительности, другой — большей частью внематериальная, внечувственная связь с совершенно иным кругом явлений. В него входят предметы, отстоящие от налично данной действительности во времени и пространстве, не существующие здесь и сейчас, нередко и вообще не существующие в природе, но которые могут — и должны — появиться на свет при выполнении определенных действий.
В целом производство и воспроизводство человека это производство и воспроизводство не одних анатомических и психофизиологических структур организма, но еще и вещественной и социальной его «оболочек» а также той информационной «ауры» в которой растворяется его жизнь. Впрочем, правильней было бы сказать, что это непрерывный процесс формирования и воспроизводства вещественного, социального и информационного измерений его собственного «тела». В этих измерениях нет ничего мистического, вещественная и информационная составляющая нашей природы — это синоним того, чему предстоит стать культурой, то естьнадбилогическим и вообще надматериальным измерением человека и его социума. Это измерение становится точно такой же константой, как и наша собственная органика, а следовательно, и второй поток психики протекает столь же непрерывно в течение тех же двадцати четырех часов в сутки. При этом отделить реалии одного потока от реалий другого чаще всего оказывается невозможным: все сиюминутно данное растворено в контексте целой иерархии еще не реализованных ценностей и целей, все же они непрерывно корректируются содержанием непосредственного окружения.
Добавим к этому, что человек не только разумное, но и социальное существо. А значит, производство собственно биологической массы в известной (разумеется, это нельзя абсолютизировать) мере лишь средство, но никак не цель. Человек не существует сам по себе; благодаря своим вещественным и социальным связям, он всегда инкрустирован в социум. Оборвать контакты с последним, значит не просто поставить его вне общества и созидаемого им мира материальной культуры, но разрушить все его сложносоставное «тело». В свою очередь, информационная составляющая — это специфический способ связи и с социальным и с вещественным его «продолжением» за пределы кожного покрова, которая осуществляется в практической деятельности индивида. Видеть в человеке только физическое образование, ограниченное контурами его анатомических структур, пусть даже и способное к овладению сложными стереотипами поведенческих реакций, характеризующих его личность, значит не увидеть практически ничего. Человек — это прежде всего деятельность. Поэтому устранение всего того, что при внешнем взгляде предстает в виде его «оболочек», равнозначно низведению его к бесплодной и даже инертной в аспекте культурного строительства биологической массе. Есть две группы доказательств этого. Первая — феномен Маугли, вторая — следствия строгой изоляции (одиночного заключения). Так, история знает многочисленные примеры того, как не прошедший социализацию ребенок стечением обстоятельств оказывался выброшенным из общества и находил приют у животных. По возвращении в человеческий мир с огромным трудом ему удавалось привить лишь элементарные поведенческие навыки, полная же адаптация оказывалась недостижимой. При длительной же изоляции уже вполне социализированного человека развиваются не только эмоциональные, познавательные, социальные, но и соматические расстройства, другими словами, происходит деформация самой ткани его тела[9].
Таким образом, действительное содержание процесса воспроизводства человеческого рода предстает прежде всего как наследование способа формирования и непрерывного жизнеобеспечения всего вещественного и социального микрокосма, в котором растворено его существование. И уже только потом — как простое деторождение. Поэтому и предмет нашего рассмотрения, семья — это в первую очередь информационная активность и уже только потом все, что связано с половой.
На первый взгляд, это совершенно необычная формулировка темы, но если мы погрузимся в далекое прошлое человека, то увидим, что детопроизводство вообще не входит в круг его целевых установок. Более того, само появление ребенка в первобытном обществе вообще не связывается с половой активностью индивида — этому препятствует уровень сознания, не позволяющего увидеть причинно-следственную связь событий, разделенных девятимесячной дистанцией. Б. Рассел, ссылаясь на Б. Малиновского, английского этнографа и социолога польского происхождения, пишет: «…у одного из островитян было большое стадо свиней; когда владелец стада кастрировал самцов, он никак не мог понять, почему в стаде не растет поголовье. Островитяне думают, что детей приносят духи, что дети имплантированы духами в матерей»[10]. То же, со ссылкой на Кенкеля (1971), пишет Н. Смелзер: «Жители Тробриандских островов вступали в контакт с иностранцами, и им известна "болтовня миссионеров", утверждавших, что зачатие происходит в результате полового сношения и мужчина играет важную роль в продолжении рода. Они считают эту "теорию" совершенно бессмысленной и приводят вполне убедительные, но не всегда логически обоснованные доводы, доказывающие ее полную нелепость»[11].
Таким образом, регулируемая преемственность поколений самым непосредственным образом связана с информационными процессами (которые, кстати, отнюдь не сводятся к деятельности сознания, нем еще предстоит увидеть это) уже потому, что нуждается в специфической способности преодолевать пространственно-временную дистанцию хотя бы между зачатием и рождением. Но и информационный аспект межпоколенной коммуникации (а именно она составляет самую сердцевину воспроизводства) не сводится к традиционному пониманию как обмена «словами».
У человека самое существо семейного строительства раскрывается в воспроизводстве духа и образа жизни рода. При этом лишь на поверхности явлений оно обнаруживает себя как наследование занятия, ремесла, на котором специализируются сменяющие друг друга поколения. Но уместно напомнить, что поверхностный взгляд не раскрывает всей истины, ведь этот аспект затрагивает лишь информационную составляющую единого кругооборота живой и неодушевленной материи.
Словом, сквозящая во времени семья (род) держится вовсе или, во всяком случае, не только передачей того, что в древних текстах именовалось емким понятием «семени». Нерасторжимая связь ее духа, ее дела, ее социального окружения, наконец, того вещного мира, в котором все это принимает осязаемые формы, прослеживается на всей истории ее развития. Непрерывный процесс взаимопревращения друг в друга таких, казалось бы, отвлеченных, но в действительности на протяжении всей истории формирующих самую суть нашего бытия материй, как слово, дело и вещь, составляет куда более фундаментальное измерение ее жизни, нежели магия «крови».
Именно этот кругооборот слова, дела и вещи на уровне отдельно взятого человека создает его социальное, вещественное и информационное тело, на уровне социума — его интегральную культуру. И, как социум мы определяем не людскими массами, но измерениями последней, так и каждая отдельная личность — это прежде всего то из единой культуры, что индивидуализировано ею в процессе вхождении в социум. Но если так, то и постижение существа первичной социальной группы не может быть ограничено рамками истории, социологии и уж конечно одной этнографии. Необходим более широкий междисциплинарный подход, который бы рассматривал институт семьи в контексте всего того, что созидается творческой деятельность человека. А значит, взгляд философа здесь более чем уместен.
