Китайская империя Хань с самого начала управлялась профессиональными чиновниками – благодаря трехвековой традиции светского гуманитарного образования, основанной Конфуцием. Напротив, религиозная компонента имперской культуры была слабо развита в Поднебесной ойкумене. Буддизм проник сюда из Индии вдоль Шелкового пути только в 1 веке до н.э.; он не стал популярен в Китае вплоть до распада империи Хань (3 век н.э.). Заменой государственной религии служил придворный этикет, восходящий к тому же Конфуцию.
Напротив, народные бунты в Китае происходили обычно под религиозными знаменами. Чаще всего таким знаменем служил даосизм: культ воли Неба, выраженной в законах Природы либо в стихийных движениях народных масс. Изредка даосизм окрашивался взаимодействием с той или иной мировой религией иноземного происхождения. Но до 19 века и массового вторжения европейцев в Китай все попытки ввести в стране государственную религию оставались бесплодны.
Первый кризис системы Хань наступил в начале новой эры. Лидером необычной «революции сверху» стал премьер-министр Ван Ман – убежденный конфуцианец, поклонник «доброй старины». Он решил, что кризис сложной имперской машины можно преодолеть, вернувшись к законам и нравам эпохи Чжоу. Тогда денежной экономики еще не было. Земля была неотъемлемым владением крестьянского рода, который платил властителям традиционный натуральный налог. Эту родовую стихию мастерски использовал первый державостроитель Поднебесной – Шан Ян, основатель военной монархии Цинь. Теперь Ван Ман попытался вернуть страну в 4 век до н.э. – забыв, что население Китая с тех пор возросло в 10 раз, и что любое искусственное упрощение государства сначала вызовет массовый голод и мятежи.
Так и случилось. Основав собственную династию, Ван Ман правил менее 20 лет. Затем его свергли и убили мятежные князья; эта гражданская война длилась около 10 лет и уменьшила население Китая почти вдвое. Затем принц Лю Сю восстановил империю Хань со всеми ее институтами еще на 150 лет – до конца 2 века н.э.
Внутренняя и внешняя политика Младшей Хань (23-183) почти не отличалась от ее предшественницы – но конец оказался иным. В 183 году разразилось массовое крестьянское восстание под лозунгом даосов: «Долой Синее Небо угнетения, да здравствует Желтое Небо справедливости!» Опять наступил паралич центральной власти: придворные евнухи (легисты, фа цзя) перегрызлись с конфуцианцами, тех и других перебили командиры гвардии. Но создать устойчивое правительство в столице военные лидеры не смогли. Власть на местах стала объектом борьбы крестьянских ополчений и феодальных армий, возглавляемых князьями.
Князья-победители разделили Поднебесную на уделы и увлеклись распрями. В одних княжествах министрами были легисты, в других – конфуцианцы, в третьих – даосы. К концу 3 века страна была объединена военной монархией Цзинь, где правил род Сыма. После этого в китайскую историю энергично вмешались соседние варвары – прежде всего, хунны, за 5 веков общения с Китаем усвоившие многие нормы китайской государственности. Князья хуннов объявили себя потомками (по женской линии) рода Лю, основавшего империю Хань, и начали покорение Северного Китая. В 313 году они взяли в плен императора Цзинь и объявили императором одного из своих вождей.
Этот дурной пример сразу заразил прочих сопредельных «варваров»: монголоязычных сяньби, кянов из Тибета, тюркоязычных тангутов и многих других. Почти 300 лет (4-6 века н.э.) заняты в Поднебесной ойкумене чехардой новых национальных княжеств, царств и империй. – подобно тому, как 5-3 века до н.э. были заняты распрями этнических княжеств и царств первого поколения. Но во второй эпохе «Борющихся царств» численное превосходство китайских пахарей над «варварами» (степняками, горцами или лесовиками) было столь значительно, что исход соревнования мог быть лишь один: растворение варваров-победителей в массе побежденных, сперва культурное, потом этническое.
Во второй половине 6 века национальные царства северных китайцев (Бэй Ци и Бэй Чжоу) начали одолевать варварские царства табгачей и иных чужеземцев. В 581 году китайский воевода Ян Цзянь сумел объединить оба северных царства в державу Суй, а в 589 году Ян Цзянь покорил Южный Китай. Традиционная Поднебесная империя была восстановлена новой династией Суй, которую вскоре сменила более устойчивая династия Тан.
Ближний Восток вступил в имперскую фазу развития гораздо раньше, чем Дальний Восток. С точки зрения потомственных вавилонян, даже ассирийские цари были варварами – пусть единокровными, но инокультурными, не ведающими столичного этикета в северных горах. То же самое вавилоняне думали об иноязычных персах, подчинивших весь Ближний Восток в середине 6 века до н.э. Но царь Кир сделал Вавилон одной из своих столиц: тем самым персы приняли на себя все имперские обязанности, как это сделали вожди Чжоу в Китае.
Строгая законность и полная веротерпимость персов в эпоху царей Ахеменидов вполне удовлетворяла запросы их разноплеменных подданных на Ближнем и Среднем Востоке. Но как только в эту ойкумену вторглись удачливые западные «варвары» - эллины и македонцы – те же вавилоняне подчинились им, как прежде подчинялись персам. Ни персы Ахемениды, ни греки Селевкиды не смогли навязать свою культуру в полном объеме жителям Ближнего Востока, которые были более развиты в социальной сфере. Преемники Селевкидов – ираноязычные парфяне из северо-восточного Ирана – даже не пытались навязывать свою культуру большинству подданных. Цари династии Аршакидов (-250/+226) сознавали, что налогоплательщики терпят их власть только за военные успехи Показательно, что религия парфян была «смонтирована» из культов разных местных богов: от вавилонских и иранских до греческих и сирийских.
Римляне могли бы заменить парфян в роли владык Ближнего Востока – если бы они решились сдвинуть центр своей державы из Средиземноморья в Двуречье, как сделал Александр Македонский. Но ни один римский правитель не был на это готов – ибо большинство римских граждан жило в Средиземноморье.
Революция Сасанидов в Иране (226 год н.э.) по форме была возвратом от правления парфян-многобожцев к правлению персов-единобожцев. Точнее, это было возрождение персидской нации после 5 веков чужеземной власти – вроде восстановления империи Суй на руинах варварских царств в Поднебесной ойкумене. Первые полвека власти Сасанидов отмечены крупными военными успехами в войнах с римлянами (в 270 году император Валериан попал в плен к царю Шапуру), а также интенсивной борьбой внутри персидской церкви. Здесь главными соперниками стали верховный жрец Картир и пророк-еретик Манес (Мани).
Первый из них был теократом и монархистом: благодаря его усилиям было оформлено Священное Писаие персов: «Авеста». Напротив, Мани был мистик и демократ. Он утверждал, что весь видимый глазу мир создан не светлым Ахурамаздой, но темным Ариманом. Поэтому человек должен бороться за освобождение своей души из оков тела – вплоть до самоубийства или убийства владык, привязывающих человека к материальному миру. Царь Шапур сперва терпел и поддерживал пророка Мани – видимо, стремясь сохранить некоторый плюрализм в рядах персидской церкви. Но потом царь казнил Мани и помирился с Картиром – ради нерушимого союза трона с алтарем.
Проповедники-манихеи ушли в подполье и последующие века стали лидерами многих восстаний, обычно безуспешных. Военная монархия Сасанидов успешно выполняла свои обязанности перед народами Ближнего Востока. Главная забота этих царей заключалась в противостоянии императорам Восточного Рима, которые ощущали себя преемниками Александра Македонского и Юлия Цезаря. Только в начале 7 века конфликт между Византией и Ираном довел обе державы до полного истощения – военного и экономического. Тогда на стыке Христианского мира и Персидского мира родился Исламский мир.
Римская держава стала империей в середине 2 века до н.э. – когда были побеждены Карфаген и Македония, и у римлян не осталось сильных соперников в Средиземноморье. Путь от Республики к военной монархии занял еще сто лет: от опалы Сципиона Старшего до диктатуры Суллы. Но даже Октавиан Август достиг высшей власти, не имея готовой кадровой администрации. В Республике не было школ или храмов, которые готовили бы будущих правителей. Все политики Рима учились ремеслу на горьком опыте – своем и своих коллег. Где же было Августу набрать себе способных и верных министров?
Он использовал вольноотпущенников – бывших рабов, успевших получить хорошее образование еще на свободе или уже в рабстве. Все они были не граждане Рима. но «кандидаты в граждане», обязанные по римскому закону пожизненной службой своему патрону. Большинство министров Августа (кроме его воевод – потомственных римлян) были родом греки или сирийцы – люди, чуждые римской толпе, не питающие симпатий к коренным римлянам. Военачальников Август старался набирать из своих родичей – или свойственников, выдавая дочерей и племянниц за способных молодых римлян, доказавших свою преданность императору.
В конце концов Август утвердил обычай усыновлять самого доверенного из сотрудников – с тем, чтобы завещать ему престол после своей смерти. Этому обычаю следовали почти все римские императоры 1-2 веков – с переменным успехом, ибо не каждый хороший воевода или секретарь способен стать хорошим правителем.
В римской системе гибкого наследования власти (в отличие от жестких систем Ирана и Китая) смена правящей фамилии не имела большого значения для работы государственного аппарата – даже если власть наследовалась путем цареубийства. Так случалось трижды в 1 веке (были убиты Калигула, Нерон и Домициан), дважды во 2 веке (Коммод, Пертинакс) и много раз в 3 веке – когда удачные перевороты в римской верхушке стали обычным явлением.
Между тем экономическая основа римской державы деградировала – особенно быстро в западных регионах, где свободные крестьяне разорялись в конкуренции с владельцами латифундий. Императоры не старались поддерживать фермеров-граждан, поскольку те не были ни главными налогоплательщиками, ни главными поставщиками солдат в армию. Большая часть налогов взималась к востоку от Италии; там же велись самые выгодные войны. В Европе после захвата Траяном Дакии (современной Румынии) и более раннего покорения Британии (при Нероне) имперская граница застыла вдоль линии Рейн – Дунай. Покорение Германии было остановлено, как нерентабельное дело. Германцев проще было вербовать в войска прямо из их независимых племен, чем покорять и «цивилизовать» их.
На востоке устойчивой границей между Римом и Парфией стала река Евфрат. Траян сумел ее форсировать, захватил парфянскую столицу на Тигре – но потом отступил, не найдя в Двуречье таких союзников, которым римская власть была бы милее, чем привычная власть парфян. Упадок Парфии и смена ее царством Сасанидов сделали политическую ситуацию на Востоке еще менее выгодной для Рима. В середине 3 века римская армия и администрация перешли к обороне на всех рубежах – в том числе на внутреннем фронте, где христианская пропаганда имела большие успехи.
