Касса Дар еще раз оглянулась. Черное пятно вырисовывалось на фоне темнеющего неба. Она нашла то, что искала. Не было сомнений, что за чудовище поднялось из дыма: черные крылья, острый клюв, свирепые глаза. Это была тень Виверны, последних Врат Плотины. Можно было с уверенностью сказать, что она находится в центре дыры.
С тяжелым сердцем Касса Дар летела над запустением. Через два дня она вернется – она и все остальные.
У них нет выбора.
Дрожь страха прошла через болотного ребенка, и далеко в башне своего замка Касса Дар вознесла тихую молитву:
– Небесная Мать, будь милосердна ко всем нам.
* * *
– Ты принял решение, мальчик?
Опираясь на посох, Джоах, нахмурившись, смотрел на Грешюма. Он сжимал свои затянутые в кожаные перчатки пальцы, подавляя желание стереть ударом это довольное выражение с лица темного мага. У Грешюма были знания, которые ему нужны.
Темный маг сидел на куче заплесневелой соломы в своей темнице – в маленькой пещере в конце заканчивающегося тупиком коридора, отходящего от основной пещеры огров. Его руки были связаны за спиной, и ноги тоже были связаны. Двое стражей, огров, вооруженных дубинами, охраняли единственный выход.
– Солнце только что село, – настаивал Грешюм. – Каково твое решение?
Джоах ссутулился, его старые колени болели. Он стоял только благодаря поддержке своего каменного посоха.
– Давай проясним ситуацию: если я освобождаю тебя, ты учишь меня тому, как вдыхать истинную жизнь в мои создания и возвращаешь мне зимы моей молодости, которые ты у меня украл.
– Половину зим. Половину, – поправил Грешюм. – Таковы были условия.
– И как только ты освобождаешься, ты уходишь отсюда.
– Ты думаешь, я хочу остаться? И снова быть пойманным?
Джоах сузил глаза. Мог ли он верить темному магу? Конечно, нет, но он не мог упустить этот шанс. Весь долгий день он смотрел на изваянную из сна розу, вдыхал аромат ее лепестков, касался зеленых листьев. На закате он посадил цветок на лугу возле пещер, где была свежая плодородная земля, подходящая корням растения. Он охранял цветок, пока солнце не скрылось за горизонтом. Роза в самом деле жила. Ради такой магии он мог рискнуть всем.
Пока он стоял, сгорбившись, он представил девушку с глазами цвета сумерек и кожей горячей, как пески пустыни. Он бы рискнул чем угодно, чтобы коснуться ее снова, увидеть ее улыбку в лунном свете.
Глаза Грешюма блестели в отсветах факелов. Едва заметная улыбка появилась на его губах, но в ней был и привкус печали.
Джоах понизил голос:
– Для начала расскажи мне, как ты вдохнул жизнь в цветок без всякой магии. Сделай это, и я перережу твои путы.
– А после этого?
– Я проведу тебя мимо стражи. Как только мы окажемся снаружи, ты вернешь мне мои годы, затем уйдешь из этих гор.
Грешюм кивнул:
– Мне понадобится лошадь.
Джоах задумался на мгновение, потом кивнул:
– Согласен.
Грешюм опустился на колени:
– Тогда начнем наш последний танец. Чтобы понять, что я сделал с розой, ты для начала должен понять жизненную силу, поток энергии, который отделяет живое от мертвого.
Темный маг посмотрел на Джоаха:
– Жизненная сила – это та же энергия, только она уникальна благодаря особенностям индивидуальной души. Душа насыщает эту энергию, делает ее особенной. Ваяет ее, если тебе угодно, делая чем-то уникальным.
– Какое это имеет отношение к розе?
– Я доберусь и до этого, мой мальчик. Хоть у тебя и лицо старика, терпение у тебя – как у нахального юнца.
– Продолжай, – попросил Джоах, раздраженный тем, что темный маг его ласково пожурил.
Грешюм вздохнул:
– Как ты знаешь, я похитил значительную часть твоей жизненной силы. Это состарило тебя, а меня сделало моложе.
Гнев охватил Джоаха, но он прикусил язык, продолжая слушать мага.
– Я отсек часть твоей жизненной силы, и это было непросто сделать… потому что жизненная сила, принадлежащая конкретной душе, остается неизменной. С этим ничего не поделаешь. Жизненная сила, которая поддерживает во мне молодость, по-прежнему остается твоей.
– Все еще моя? – Джоах задрожал от ужаса при этой мысли.
– И она хочет вернуться к тебе, подобно тому, как ручей стекает с гор. Ты более естественный сосуд для нее, но я удерживаю ее в себе силой воли, и ничем более. Для того чтобы она вернулась к тебе, мне потребуется лишь прикоснуться рукой и освободить ее от своей воли.
– Так просто? – Джоах не мог скрыть потрясения.
– Действительно.
– А роза?
– Ты создал ее сам. Она такая же часть тебя, как твоя рука или нога. Чтобы вдохнуть в нее жизнь, мне потребовалось всего лишь коснуться ее лепестков и пожелать, чтобы энергия, которую я удерживаю в себе, потекла в нее – энергия, измененная под тебя, и значит, и под твою розу. Как только пустой сосуд был заполнен, я остановил поток энергии и разорвал контакт. Но теперь роза жива.
Джоах сел, потрясенный.
– Так, значит, все, что я создаю из сна, я могу оживить, направив свою энергию в это, просто пожелав, чтобы оно жило?
Темный маг кивнул:
– Иногда сильнейшая магия – самая простая.
Джоах закрыл глаза. По его телу пробежала дрожь. Если это правда, то он может оживить Кеслу! Но мог ли он верить слову Грешюма? Ему сначала нужно было убедиться самому. Он положил посох на колени.
– Что ты делаешь? – спросил Грешюм.
– Проверяю, правду ли ты говоришь.
Джоах закатал рукав плаща и открыл обрубок своей руки. Он потерял руку по вине гоблина-прихвостня этого мага. Джоах положил обрубок на каменный посох, призывая магию, сокрытую внутри, призывая изваянный образ кисти, что крылся внутри посоха. Рука и пальцы материализовались – нестарые, такие же гладкие, как когда он был молодым. И хотя он мог шевелить пальцами, мог даже брать что-то тяжелое, эта кисть была холодной и нечувствительной, как если бы он носил перчатку изо льда поверх новой руки. Хотя Джоах мог придать ей иллюзию жизни, она все равно была мертвой.
Джоах посмотрел на Грешюма:
– Все, что мне нужно, чтобы оживить что-то, что я изваял, – это пожелать?
Темный маг кивнул, глядя на его творение с открытым ртом. Джоах заметил, как взгляд Грешюма метнулся к его собственному обезображенному шрамами запястью – темный маг тоже потерял руку века назад.
– Если бы у меня были твои способности… – пробормотал он.
– Что бы ты сделал? – спросил Джоах.
Грешюм рассматривал его руку:
– Ты должен дать части твоей жизненной силы перетечь в новое создание. Чтобы сделать это, тебе нужно просто пожелать. Измененная под тебя, энергия заполнит пустоту.
Джоах смотрел на сотканную из сна руку. Будет ли она живой? Может ли это быть так просто? Он закрыл глаза и вообразил себя целостным, здоровым. Он представил реку, текущую сквозь его кровь, распространяющуюся из его сердца во всех направлениях: вниз – в ноги, в стороны – в руки, дальше – в пальцы на руках и ногах. Он ждал, чтобы что-то произошло – но ничего не происходило.
– Не работает! – выпалил он.
– В самом деле? – спросил Грешюм.
Джоах вытянул вперед изваянную руку. Только сейчас он заметил на ней линии, голубоватые венки, тонкую, словно бумага, кожу. Она состарилась. Он сравнил ее с левой рукой. Они были одинаковы.
– Я не понимаю. – Он сжал созданные пальцы и ощутил боль в суставах.
– Ты оживил сон – по-настоящему оживил. Рука должна соответствовать возрасту твоей энергии. Ты стар, и она состарилась тоже.
Джоах прикоснулся новой рукой к посоху. Он ощутил грубую поверхность и острые грани зеленых кристаллов на ней. Рука была настоящей! Закрыв глаза, он вернулся к единственной надежде своего сердца.
– Кесла…
Грешюм, должно быть, прочитал его мысли.
– Это была хорошая работа. Но оживление чего-то столь сложного, как целая личность, заберет значительную часть твоей собственной энергии – энергии, которой у тебя нет.
Джоах открыл глаза:
– Но ты вернешь мне половину того, что ты украл, когда я освобожу тебя.
Темный маг кивнул:
– Таковы условия сделки. – На его губах появилась едва заметная улыбка.
Джоах знал, что Грешюм чего-то не договаривает, что он еще выкинет какой-то трюк, но с последствиями придется разбираться, когда они появятся. Он не может продвинуться дальше без помощи темного мага.
Повесив посох на одну руку, Джоах вытащил из-под плаща кинжал.
– Тебе бы лучше сдержать свое слово, Грешюм, или я использую этот же кинжал, чтобы перерезать тебе глотку.
Он наклонился и перерезал веревки. Грешюм потер запястья и вытянул руки:
– Что со стражей?
Джоах сделал ему знак отойти в сторону и указал посохом на то место, где Грешюм только что сидел. Он высвободил одно из двух заклятий, которые приготовил, прежде чем прийти сюда. На это уйдет кровь и большое количество его магических запасов, но юность стоила того, чтобы заплатить такую цену.
Магия сна затрепетала на конце его посоха. На камне появилась фигура, изваянная из энергии и призванная в этот мир. Это была точная копия темного мага, связанного веревками.
Джоах получил определенное удовлетворение при взгляде на потрясенное лицо Грешюма.
– Ты более талантлив, чем я думал, – пробормотал Грешюм. – Поразительно.
Копия лежала на камне, бездыханная, с синим лицом. В этом создании не было жизни, и никогда не будет.
– Они поверят, что ты мертв, – сказал Джоах. – Ты сможешь уйти, и никто не станет преследовать тебя.
Грешюм нахмурился:
– Нет, если они увидят меня разгуливающим на свободе.
Глаза Джоаха сузились.
– Они не увидят.
Он взмахнул своим посохом над сердцем темного мага.
Грешюм попятился, уворачиваясь от возможного удара, но Джоах использовал свое второе заклинание. Заклубилась магия сна. Джоах старался, чтобы его магия не касалась мага, иначе чары Кровавого Дневника высосали бы ее. Вместо этого он создал доспех вокруг Грешюма и призвал магию иллюзий, чтобы изменить его облик. Теперь темный маг выглядел как эльфийский мореплаватель, медноволосый и бледнолицый. Эта магия была не слишком сильной, и, если бы чья-то рука случайно задела доспех, она могла пройти насквозь, разоблачив подделку. Но пока было достаточно и этого.
Грешюм проговорил голосом мореплавателя:
– Неплохо сделано.
– Предупреждаю, я могу убрать чары в любой момент и призвать стражу, если ты обманешь.
Грешюм кивнул, то же сделал и его иллюзорный облик.
– Так давай закончим с этим.
Джоах подошел к выходу их пещеры и крикнул в проход:
– Стража! Быстро сюда! Что-то не так с пленником!
Послышался шум, затем один из огров-стражников неуклюже двинулся к ним.
Джоах указал посохом в угол темницы, где лежало, скрючившись, изваянное из сна тело.
– Мертвый, – сказал Джоах на всеобщем языке, говоря просто, чтобы огр его понял. – Мужчина мертвый.
Огр наклонился. Его ноздри расширились.
– Мертвый, – сказал он густым голосом.
Джоах кивнул:
– Пошлите кого-нибудь на летающий корабль. Дайте им знать.
Ему ответило рычание. Огр был только счастлив уйти: смерть пугала этих огромных созданий. В последний раз взглянув широко открытыми глазами на тело, страж бросился обратно в проход.
Джоах сделал Грешюму знак следовать за ним. Стражники уже видели его входящим вместе с эльфом, но это была лишь иллюзия, на краткое время изваянная им, чтобы одурачить их, – пустая скорлупка, в которой сейчас находился темный маг.
Едва покинув темницу, огр зарычал что-то на родном языке менее крупному сородичу. Проворчав, юный огр вприпрыжку побежал к выходу из пещеры.
Джоах проковылял мимо стражей и вывел Грешюма на открытое место. Звездный свет серебром сиял над высокогорными лугами, а горы темными великанами склонялись над ними. Совсем рядом поля были усеяны походными кострами расположившейся лагерем армии огров, а в соседнем лесу пылали костры войск силура. Хотя уже поднялась луна, в обоих лагерях царила суета, все были заняты приготовлениями. Проскользнуть незамеченными было совсем нетрудно.
Джоах кивнул вперед:
– Я отведу тебя к загонам. Затем я рассчитываю получить свои зимы обратно. И если будет какой-то подвох или мне будет угрожать какая-то опасность, чары рассеются. Тебя все увидят.
– Довольно честно, – прошептал Грешюм.
Джоах держался на шаг позади темного мага, готовый к любому обману, но Грешюм просто шагал к грубо сколоченному загону, где стояло несколько лошадей. У отдельного столба стоял привязанный Роршаф, бывший жеребец горца. Боевой конь встряхнул гривой и заржал при их появлении. Его ноздри затрепетали, и он забил одним подкованным сталью копытом по грязи, явно недовольный тем, что учуял.
– Я возьму кого-нибудь другого, не это черное чудовище, – сказал Грешюм. – Я бы не хотел спастись только для того, чтобы сломать шею на первой же тропе.
Джоах подошел к воротам загона:
– Для начала ты заплатишь за свою свободу.
Темный маг вздохнул:
– Да будет так, – он повернулся к Джоаху: – Просто прикосновение – как к розе прежде.
Джоах протянул свою новую руку.
Грешюм положил ладонь поверх руки Джоаха:
– Приготовься… Это может встряхнуть тебя.
Джоах напрягся, но ощущение не было тем, к чему он мог себя подготовить – даже если бы захотел. Теплый поток удовольствия хлынул в его ладонь и вверх по руке. Он расходился пульсирующими волнами по его телу в одном ритме с бьющимся сердцем. Наполнив его ноги, это чувство поднялось по его торсу и дальше перетекло в голову. На какой-то момент ему показалось, что он потеряет сознание; затем его зрение, помутневшее на миг, снова прояснилось. Грешюм отдернул руку. Джоах смотрел на темного мага, глядя сквозь иллюзию эльфа на мужчину, скрытого внутри. Грешюм состарился, из молодого человека превратившись в мужчину средних лет. Его каштановые волосы поредели на висках, и казались более тусклыми, нежели медные локоны, что украшали его прежде. Но все же Грешюм был далек от возраста старика.
– Как ты себя чувствуешь, мальчик? – угрюмо спросил Грешюм. Он немного нетвердо держался на ногах. То, что чудесным образом наполнило Джоаха, явно истощило темного мага.
Джоах поднял руки, восхищаясь их силой. Он выпрямил согбенную по-старчески спину и коснулся своего лица. Оно было гладким, кожа стала упругой. Смех слетел с его губ – вновь чистый, не хриплый. Он вдохнул полной грудью:
– Я вновь молод.
– Моложе, – сказал Грешюм. – Ты выглядишь как мужчина тридцати зим.
Джоаха это не волновало. По сравнению с тем, что он чувствовал мгновение назад, он ощущал себя юным, словно новорожденный младенец. Он вновь не смог удержаться от радостного смеха.
– Я могу уйти теперь? – спросил Грешюм.
Джоах подумал о том, чтобы предать его и вновь бросить в темницу; но Грешюм сдержал свое слово, поэтому и он сдержит.
– Иди, ступай отсюда. Никто не заметит тебя.
Грешюм открыл ворота загона и взял одну из лошадей, мерина чалой масти. Он был не оседлан, но Грешюм снял уздечку и поводья с крюка, на котором они висели, и быстро накинул на коня.
– Что насчет твоего нового облика? Другие ничего не заподозрят?
– Поэтому я и создал мертвого голема в твоем облике и оставил его там. Это освободит тебя от погони и объяснит, почему ко мне вернулась моя молодость.
Грешюм забрался на забор, чтобы сесть на спину лошади. Затем он направил ее к выходу из загона.
– Понятно. Ты скажешь, что украденная жизнь сама собой вернулась к тебе после моей смерти. Как удобно!
Джоах пожал плечами:
– Не возвращайся.
– Можешь не бояться этого. Я думаю, я и так злоупотребил вашим гостеприимством.
Грешюм оглянулся на Джоаха:
– Да, еще кое-что: наслаждайся своей молодостью, пока можешь.
– Что ты имеешь в виду? – Джоах почувствовал, как сквозь его радость пробирается страх.
– Если ты захочешь вернуть Кеслу, это заберет все, что я отдал тебе.
Джоах сжал кулак:
– Что?..
Грешюм поднял руку:
– Я человек слова. Я дал тебе то, что обещал. Ты можешь вернуть ее; после этого ты вернешься в тот возраст, который был у тебя только что – старик с согбенной спиной и седой бородой. Но Кесла будет жить.
Джоах расслабил руку. Хоть это ему и не нравилось, он знал, что темный маг прав. И поскольку он хочет вернуть Кеслу из ее песчаной могилы, что еще имеет значение? Отдать эти годы за ее жизнь – невысокая цена.
Грешюм вздохнул:
– Мне действительно ужасно не нравится видеть тебя столь несчастным. В благодарность за твою помощь я подарю тебе последнюю частицу знания просто так. Есть способ, при помощи которого ты можешь получить и Кеслу, и свою молодость.
– Как? – Джоах подошел ближе.
– Думай, мальчик. Почему я преследовал твою сестру столь упорно?
Джоах нахмурился.
– Книга! Кровавый Дневник! Он дает Елене бессмертие, это бездонный источник жизненной силы. Ты просто должен уничтожить книгу и вобрать в себя эту энергию. У тебя будет больше, чем нужно, чтобы дать Кесле жизнь и сохранить силу молодости. – Грешюм повернулся и пришпорил коня. – Ты вырос, мой мальчик! Не останавливайся на полпути к тому, о чем мечтаешь!
Джоах смотрел, как он уезжает. Он не знал, благодарить ему мага или проклинать его. Поэтому он просто повернулся и пошел обратно в лагерь. Ему нужно было о многом поразмыслить. Но, как только он начал размышлять, он оценил длину своих шагов, уверенность походки и силу во всем теле.
Ему в самом деле о многом надо было поразмыслить.
* * *
С опушки молодого леса Могвид наблюдал, как брат Елены широкими шагами уходит от загона с лошадьми. Чему же он только что стал свидетелем? Он прятался, пригнувшись, пока эльф на лошади не скрылся в горном лесу на западе. После этого он встал и посмотрел на пещеры огров.
Что это была за магия? Эльф коснулся Джоаха, и тот стал моложе на его глазах, его спина выпрямилась, следы прожитых лет сошли с его лица, словно листья опали с деревьев. Даже его волосы потемнели, из серебристо-серых став красновато-коричневыми, как у его сестры.
Могвид нахмурился. Возможно, это какая-то иллюзия. Брат Елены был искусен в магии снов, хотя трудно было заподозрить в нем подобное мастерство. Даже походка Джоаха, когда он уходил от загона, была уверенной и твердой. Могла ли простая иллюзия ускорить шаг старца?
Он покачал головой; это не его забота. Он пришел сюда на восходе луны, но по-прежнему не собрался с силами, чтобы сделать то, что должен. Он не осмеливался ждать дольше. Могвид скользнул назад в глубокие тени под деревьями.
Его сумка по-прежнему лежала в центре поляны, там, где он и оставил ее. Чаша из черного камня стояла на небольшом возвышении. Могвид дрожал от холода ночного воздуха. Он не смог разрушить Призрачные Врата, но это не смогли сделать и демонические призраки Триады.
Могвид закрыл глаза. После битвы он был измучен и провалился в сон внутри черепа Фердайла, очнувшись только на закате. Он обнаружил, что лежит рядом с Торн, обнимая ее обнаженное тело. Она спала, и он ускользнул. Похоже было, что Торн и его брат не только помирились, разобравшись со своим общим прошлым, но и вернулись к прежней страсти. Он сполз с мехов в отвращении. Он помнил глубину их союза – разума с разумом – в проходе и был рад, что проспал тот момент, когда их тела повторили этот союз, словно в зеркале.
Обняв себя руками за плечи, Могвид смотрел на чашу из черного камня. Если он хочет освободиться от Фердайла, ему придется набраться смелости и встретиться с тьмой, которую таит в себе черная каменная чаша. Он опустился на колени. Затем он вынул из кармана грязную повязку. Нилан перевязывала ею порез на руке – рану, полученную во время битвы у Призрачных Врат. После чудесного исцеления ей больше не нужна была повязка. Могвид наблюдал глазами Фердайла, как Нилан снимает ее. Пробудившись, он подобрал брошенную тряпку. Стихийная кровь Нилан сможет пробудить магию чаши.
Однако он колебался. Он закрыл глаза. Покалывающего ощущения чьего-то взгляда в затылок не было. Отлично. Фердайл все еще спит, явно удовлетворенный после спаривания со своей самкой-волчицей.
«Спи, пока можешь, братец. Теперь мой черед для свиданий в темноте».
Могвид бросил повязку в чашу, присев на пятки. Пока он ждал, он чувствовал, как ночной холод заползает под его плащ. Могвид дрожал. Затем воздух медленно изменился и начал напоминать холод заледенелого склепа. Вонь гниющих внутренностей и изъязвленных ран заполнила пространство, и поднялся темный туман, послышались стоны проклятых.
Могвид сделал шаг назад. Все внутри сжалось, а в горле встал ком.
Голос, мрачный, как каменная чаша, и холодный, как самая глубокая из могил, поднялся над туманами:
– Ты позвал снова, маленькая мышка, – ты, который подвел нас.
– Я… я… – Могвид боролся со своим неподвижным языком. – Я ничего не смог сделать.
Над чашей поднялись щупальца, сотканные из темного тумана. Могвид отпрянул, но руки из тумана выползли дальше и обхватили его в кольцо. Он дрожал в центре, зная, что даже легчайшее прикосновение черного тумана вытянет жизнь из его костей.
– Я покажу тебе, какова плата за промахи.
Могвид сжался еще сильнее. Что-то двигалось в тумане – существа более темные, чем самый черный из туманов. Он зажмурился, иначе вид этих крадущихся теней наверняка свел бы его с ума. Однако он не мог спастись от их бессвязных криков. Эти звуки пожрали стену здравого рассудка.
– Подождите, – крикнул Могвид. – У меня есть сведения, чтобы заплатить за мои промахи!
Сквозь крики чудовищ в тумане послышался древний голос:
– Тогда говори, или потеряешь все!
Могвид открыл один глаз. Туман отступил, но его по-прежнему окружала жутковатая мгла, и он находился в самом ее сердце.
– Я… знаю, когда ведьма нападет… я знаю их силы…
Его предложение об измене встретил ледяной смех.
– Маленькая мышка, не думаешь же ты, что мы не знаем всего, что творится в этих горах? Мы ждем ее даже сейчас – мы приготовили ловушку, от которой никому не спастись.
Вновь послышался смех, и бессвязные крики в тумане раздались снова. Могвид знал, что лишь один выдох отделяет его от того, чтобы быть задутым, как свеча.
– Личук! – выкрикнул он в отчаянии, назвав Темного Лорда его настоящим именем.
Смех, что затихающим эхом доносился из чаши, резко оборвался. Голос обрушился на него, кажется, сразу со всех сторон;
– Никогда не произноси это имя!
Туман соткался в бич и хлестнул Могвида по щеке. Боль вспыхнула на его лице, как если бы его кожу отделили от кости и рану полили кислотой. Закричав, Могвид упал на землю. Он схватился за лицо, однако там не было повреждений. Не было никаких ран, но боль оставалась сильной, затихая очень медленно.
Могвид старался заговорить:
– О-они знают все о тебе, не только твое истинное имя.
– Не имеет значения.
Но впервые Могвид услышал сомнения в голосе демона. Могвид поднялся с грязной земли. Сам он жил в мире страха, нерешительности и сомнений. Это была его территория; он знал эту землю лучше, чем любой другой, знал, как могут налетать такие сомнения и тревоги.
– Они знают все о черном камне и камне сердца, – солгал Могвид. – Ведьма из Врат открыла им. Они знают, что ты делал возле Врат накануне принесения своей клятвы.
Его слова были встречены тишиной. Могвид выпрямился. Он знал могущество открытых тайн, даже если это всего лишь подозрения. С самого детства Могвид закрывал свое сердце от других крепко-накрепко, держа свои сокровенные мысли при себе. Он знал, каково это, когда тайны узнают все – неважно, король ты, демон или простой человек.
Он начал поворачивать ситуацию в свою пользу:
– За то, что я принес тебе столь важные сведения, я просто прошу маленькую уступку, – он склонил голову. – Прости мне мои прошлые промахи и позволь служить тебе. Я буду твоими глазами и ушами здесь. Я знаю силу и слабость своих спутников… А они знают твои, – добавил он, умело торгуясь. – Позволь мне показать, что они из себя представляют. Все, что я прошу, – это мою свободу от этой тесной тюрьмы из плоти.
Тишина затянулась, но Могвид знал, что он тут не один. Наконец голос вернулся, сплетенный из инея и льда.
– Тогда докажи свои слова. Расскажи мне о самом уязвимом месте ведьмы.
Могвид быстро подумал. Ему нужен был удобный ответ. И хотя он бы предпочел торговать ложью, он знал, что должен сейчас рассказать и частицу правды.
– Сильнее всего она уязвима там, где уязвимы все женщины, – сказал он спустя мгновение. – Чтобы причинить ей самый большой вред, не пытайся воевать с ней напрямую. Есть место, где она может быть сломлена легчайшим прикосновением, – он задержал дыхание, делая паузу.
– Какое? – с раздражением спросил голос.
– Мы заключаем договор? – нажал Могвид. – Мои секреты в обмен на мою свободу?
– Для начала проверим тебя, мышка. Отвечай на мой вопрос; затем мы произведем обмен. Так что же это за слабое место ведьмы?
Могвид колебался еще мгновение; не для внешнего эффекта на этот раз, а беспокоясь о той черте, которую он собирался пересечь.
– Говори или умрешь прямо сейчас! В чем ее слабость?
Могвид склонил голову:
– Эррил… Мужчина с равнин Стенди. Он – все, что стоит между ней и ее поражением. Уничтожь его, и ты ранишь ведьму так, что никто ее не исцелит. – Могвид почувствовал, как что-то темное поселилось в его сердце, и не Темный Лорд был этому причиной, а он сам. Он знал, что только что пересек черту, из-за которой ему уже никогда не вернуться.
– Брат моего военачальника… – прошипел голос из тумана.
Могвид нахмурился, вспомнив, что демонический маг Шоркан некогда был братом стендайца.
– Вот знания, что я могу дать тебе, – продолжил он. – Доказательство, что глаза и уши, находящиеся так близко к ведьме, могут быть полезны.
Туман вокруг него расступился и вернулся в колодец чаши из черного камня. Голос снова заговорил:
– Ты дал нам кое-что, над чем стоит подумать. За это тебе будет позволено жить еще один день. Но за твою свободу от плоти потребуется заплатить более высокую цену.
Могвид мысленно чертыхнулся.
– Что? – спросил он вслух. – Все, что угодно.
– Ты должен стать не только нашими глазами и ушами… Но и нашими руками.
Могвид приподнял бровь.
– Это как?
Вместо ответа что-то черное вошло в мир из тьмы над чашей черного камня. Могвид в ужасе смотрел на это. В чаше лежала черная сфера, яйцо из самой мерзкой кладки на свете. Размером оно было с два кулака. По гладкой поверхности сферы ветвились серебряные прожилки. Черный камень.
Могвид знал, что лежит в чаше. Он слышал рассказы о том, как яйца из черного камня проникли на Алоа Глен, о тошнотворной кладке, которая была спрятана в подземельях замка, о заражении Сайвин и Ханта. Это был младший брат тех яиц.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал с этим? – спросил он ночь.
Из чаши полились слова, на этот раз приглушенные яйцом:
– Возьми это семя и посей его там, где мы велим тебе.
Могвид заподозрил, что, судя по маленькому размеру, это яйцо содержит только одно чудовище со щупальцами. Или, возможно, оно содержит что-то еще более мерзкое. Он дрожал от одного взгляда на него. Для кого оно предназначено? Когда он в последний раз связывался с демоном через чашу, ценой за свободу Могвида была жизнь Толчука. Значит, снова?
– Где ты хочешь, чтобы я это посеял?
Ответ пришел из чаши.
Могвид выдохнул, попятившись. Ответ заставил его похолодеть до мозга костей. Сейчас он желал, чтобы это был Толчук.
– Почему? – спросил он. – Это не имеет смысла.
– Тебе нужно не задаваться вопросом «почему», маленькая мышка, а поторопиться и делать то, что велят. Только затем ты обретешь свободу.
Могвид колебался – но выбора у него не было. Он кивнул:
– Будет сделано.
– Подведешь нас во второй раз – и твоим мукам не будет конца.
Могвид провел пальцем по ожогу на щеке. Он знал, что это не пустые угрозы. Он едва остался в живых в эту ночь. Но он получил второй шанс разбить оковы, которые привязывали его к брату. Он не провалится на этот раз. Он не посмеет.
Пока он стоял, сжавшись, с его плеч исчезла огромная тяжесть, и тепло заполнило пустоту. Могвид посмотрел в чашу. Темный Лорд ушел. Дверь между их мирами вновь захлопнулась.
Вздохнув с облегчением, Могвид сполз на землю перед черным яйцом. То, что потребовали у него, было непросто выполнить, но придется это сделать. Если он хочет освободиться от своего брата, ему придется противостоять своим страхам.
Он осторожно поднял чашу и яйцо и положил их в свою сумку, спрятав среди вещей. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, он встал и покинул рощу.
Выйдя из-за деревьев, он услышал голоса, доносящиеся из пещеры огров. Могвид быстрым шагом направился туда, предвкушая тепло пещер и яркий свет огня в очагах. Подойдя к зияющему входу, он увидел Елену и Эррила вместе с большей частью остальных их спутников, собравшихся внутри.
Мерик заметил Могвида и махнул ему рукой, чтобы тот подошел. Нахмурившись, Могвид послушался. Они все собрались вокруг Джоаха. Слышались изумленные фразы.
– Ты выглядишь на пять десятилетий моложе, – бормотал Арлекин, обходя Джоаха по кругу.
Джоах улыбнулся:
– А чувствую я себя еще моложе.
Могвид сделал вид, что удивлен. Он сам был свидетелем этого изменения. Но сейчас он предпочел казаться потрясенным.
