Веннар стоял на краю дороги, кивая своим солдатам, по-доброму поддразнивая их, похлопывая кого-то по плечу. И колонны воинов все еще продолжали спускаться из Каменного Леса. Ни один солдат не нарушил строя, ни один не дрогнул. Бывшие рабами на протяжении столетий, они были полны решимости принести боль и страдания на порог своего бывшего хозяина.
И они маршировали по четверо в ряд, поток брони.
Тайрус переместился в седле, чувствуя, как волоски на его шее встают дыбом. Время шло, и солнце, укрытое серыми облаками, поднялось в небе. Солдат за солдатом проходили, полные решимости. Авангард армии был близок к середине арки, когда резкая, ломкая нота поколебала поступь армии.
Рог… затем другой рог… и еще один.
Тайрус повернулся, выдыхая воздух, который задерживал в легких все утро. Бледный туман поднялся из тысяч окошек и отверстий на пике. Тайрус выхватил бинокль и быстро навел его на угрозу.
Через бинокль он увидел, как в воздух поднимаются бледные крылатые твари. Их было легче различить на фоне черного камня – костяные крылья с когтистыми отростками. Даже на таком расстоянии они обещали яд и смерть.
Тайрус опустил бинокль и прикинул численность бледной армии, летящей вниз, чтобы защитить Черную Дорогу: сотни, если не тысячи.
– Скальтум, – проговорил Веннар.
Тайрус знал, что, когда солнце скрыто за тяжелыми тучами, твари защищены своей темной магией и неуязвимы для обычного оружия. Однако его это не устраивало. Оружие дварфов было смочено отравленной кровью скальтум, собранной после Войны Островов. Это позволит их оружию пронзать защиту темных тварей.
Одно только не было ни известно, ни полностью проверено.
Он оглядел мужчин, окружавших его. И получил кивки, которые ему были нужны.
Тайрус рванулся вперед, прорвавшись в колонну дварфов. Армия застыла на месте при звуке первого рога. По всей вулканической дамбе дварфы на дороге заняли предписанные им позиции.
Из четверых в каждом ряду двое крайних дварфов смотрели в пустой воздух, они стояли плечом к плечу со своими соседом, подняв копья вверх и в стороны, закрывая щитами головы и спины, и щиты смыкались друг с другом. Под аркой из поднятых щитов внутренняя пара дварфов стояла, согнувшись, готовая действовать.
Тайрус соскользнул со своей лошади, зубами срывая перчатки с рук. Он бросил их на землю, затем подошел к ближайшему дварфу, который возглавлял колонну щитоносцев по правую сторону дороги. Тайрус видел страх в глазах дварфа, совсем молодого паренька, лишь недавно облачившегося в доспехи.
Не дрогнув, Тайрус встретил его взгляд, пытаясь внушить ему свою веру, но юноша все равно трепетал, и его поднятое копье дрожало.
Тайрус поднял правую руку и поднес ее к обнаженному запястью дварфа. По их прошлым проверкам было установлено, что контакт кожи с кожей работает лучше всего, хотя это и не было необходимо.
Веннар проговорил у его плеча:
– Скальтум подходят!
Тайрус взглянул в небо, где стая чудовищ снижалась к Черной Дороге и ждущей армии. Резкие крики эхом разносились над водой, обещая кровь и смерть.
Вздохнув и набравшись решительности, Тайрус сжал запястье молодого дварфа. Он закрыл глаза и коснулся гранита внутри себя, призывая магию, дарованную ему Волхвом. Это легко было сделать, труднее контролировать и почти невозможно отменить.
И сейчас он призовет эти чары.
Магия окаменения хлынула наружу и в запястье дварфа. Он смотрел, как запястье обращается в темный гранит, затем действие чар переходит на остальное тело, превращая плоть, броню и оружие в камень. Магия не прекратилась на этом, а распространилась на его соседа, с которым они стояли плечом к плечу, и продолжила свое действие дальше по строю дварфов, обращая весь строй в камень – единую стену гранита. Тайрус вкладывал все больше и больше магии в строй, наполняя его энергией окаменения.
Когда ей больше некуда было идти, магия по поднятым щитам перешла на другую сторону, обращая в камень колонну дварфов с левой стороны.
– Поторопись! – предупредил Веннар.
Тайрус вложил последнюю частицу энергии, молясь, чтобы этого было достаточно, и разорвал контакт. Он упал, задыхаясь, его ноги подкашивались. Перед ним лежал длинный туннель из гранита, коридор, составленный из живых статуй. Внутри туннеля сгорбились остальные дварфы.
– Они идут! – крикнул Веннар.
Оглянувшись, Тайрус увидел, как скальтум атаковали дорогу, издавая жуткие крики. Но то, по чему они ударили, было всего лишь камнем. Многие налетели на гранитные копья, закричали и забились в агонии. Более осторожным путь преградили каменные воины, и чудовища не смогли добраться до тех, кто прятался под щитами внутри коридора. Скребли когти, и эхом разносились крики, но туннель устоял.
Изнутри выпрыгнули притаившиеся там дварфы и атаковали скальтум копьями, укрываясь за плечами своих каменных собратьев. Крики, полные жажды крови, обратились в вопли удивления и боли. Старательно прицеливаясь, лучники выпускали стрелы в щели между щитами, поражая цель с хладнокровием и точностью, сбивая скальтум, паривших в небе, словно стаю ворон.
Появился Стикс с лошадью Тайруса:
– Нам следует поторопиться; трюк не удержит их долго! – Гигант предложил Тайрусу руку.
Он почти коснулся руки друга, затем увидел черную краску на своих пальцах.
– Нет! – проговорил он хрипло – он еще не мог позволить, чтобы к нему прикоснулись. В нем все еще держалась магия окаменения. Сжав губы, он сосредоточился и отозвал свою магию назад. Камень медленно – очень медленно – обернулся в плоть. Потребовалась вся его воля и остатки энергии, чтобы удержать магию в узде; это было скорее проклятье, чем благо.
Обуздав магию, он сел в седло.
Веннар поднял рог, и пронзительный звук разорвал утро, возвещая начало следующего этапа наступления. Он посмотрел на Тайруса и его людей:
– Да защитит вас Мать!
Услышав звук тревоги, дварфы внутри коридора прекратили атаковать скальтум и устремились к Блэкхоллу. Они бежали под щитами своих собратьев и двигались с удивительной скоростью.
Тайрус пришпорил лошадь, ведя своих людей по живому туннелю.
– Пригните головы и прижмите руки к себе! – скомандовал он, когда они вошли в каменный коридор. – Я пошлю еще магию окаменения в туннель, и вы не будете знать, когда. Так что не дайте вашим кобылам задеть стену из щитов.
– Есть риск снова стать статуей? – спросил Блит. – Вряд ли. Есть только одна часть моего тела, которая, я бы хотел, чтобы превратилась в твердый камень, но только когда я вернусь в бордели Порт Роул.
Шутка вызвала грубый хохот у Стикса, который бежал за лошадьми, пригнув голову. Веннар вел оставшуюся армию дварфов через коридор за ними.
Вдалеке впереди снова прозвучал рог. Тайрус вздохнул с облегчением. Это был сигнал, которого он ждал.
Он вытянул руку и коснулся стены справа, посылая новую порцию энергии в гранит. Его чувства устремились вслед за его магией до конца туннеля. Там, как возвестил сигнал рога, новые стражи присоединились к своим братьям, принимая их пост, плечо к плечу. Магия прошла по ним и обратила в камень подошедших, продлив туннель к ужасающей горе.
Тайрус также почувствовал болезненное прикосновение несчастливых скальтум, которые случайно опустились на зачарованный коридор либо коснулись его. Они тоже были обращены в гранит и стали частью туннеля, гротескными статуями. Другие, расправив превратившиеся в камень крылья, упали и разбились о скалы внизу.
Тайрус разорвал контакт, и на его губах появилась жесткая улыбка. Время сжалось в ослепительное мгновение настоящего, и он мчался вперед, стараясь не касаться руками своей лошади.
Он услышал крики – чудовищ и дварфов. Когти пытались добраться до него через трещины в туннеле. Но он выхватил меч и вонзал его в тварей, которые оказывались слишком близко. В какой-то момент его стальной клинок обратился в каменный, но он не мог сказать – когда. Отравленная кровь, зеленая и ядовитая, стекала по всей длине.
Они продолжали мчаться по туннелю, преследуемые криками. Лошадь Тайруса вспотела и ржала от страха. Она держалась подальше от тел солдат, отравленных ядовитыми когтями монстров, и бежала вперед. Пути к отступлению не было.
Затем вдалеке прозвучал другой рог, и Тайрус вновь призвал свои чары. Черные пальцы касались камня. Энергия окаменения выходила из них. Кусок за куском живой туннель змеился по Черной Дороге, не останавливаясь.
Однако Тайрус не был обманут их успехом, не переоценивал свои возможности. Они мчались прямо к возвышающейся впереди горе страшного зла – Блэкхоллу.
Часть его души знала, что там они встретят свою судьбу, но он не мог удержаться от улыбки. В конце концов, он был пиратом.
* * *
Сайвин шла, спотыкаясь, по песку к лежащему дракону. Слезы текли по ее лицу.
– Рагнарк! – звала она тщетно, зная, что дракон погиб – и вместе с ним мужчина, которого она любила. Ее босые ноги резали острые, словно битое стекло, камни. Она не обращала внимания на боль, едва чувствуя, как соль обжигает раны, когда она с плеском пробиралась по мелководью.
– Рагнарк! – крикнула она снова. Ее сердце разрывалось.
Затем произошло чудо: в ответ на ее зов пошевелился один коготь. Затем его голова шевельнулась на отмели, словно он пытался поднять ее…
Ее сердце затрепетало. Все еще жив!
Сайвин пошла, спотыкаясь, к нему, с плеском входя в более глубокую воду. Холодная вода помогла ей прийти в себя. Она остановилась с рукой, протянутой к дракону, и ужасное осознание снизошло на нее. Она не касалась его… однако он оставался драконом!
Она боролась с нарастающей паникой. Затем она вспомнила, когда подобные странные обстоятельства случались прежде. Вскоре после Войны Островов Рагнарка ударило молнией во время лютого шторма, и он был очень серьезно ранен. Пока не выздоровел, он оставался в облике дракона, даже когда она не касалась его.
Конечно, похожее случилось и сейчас.
Рагнарк поднял голову на длинной шее. Темные глаза смотрели на нее.
«Сайвин?..»
Имя прозвучало в ее голове – знакомое чувство, но это был не Рагнарк.
– Каст! – она кинулась к дракону. – Что случилось?
Когда ее рука коснулась горячих чешуй, мир превратился в вихрь крыльев и дыма. Спустя несколько мгновений перед ней на отмели стоял Каст, и ее ладонь лежала на его татуировке.
Он стоял обнаженный, глядя на нее сверху вниз, и на его лице было изумление.
– Сайвин, что?..
Вздрогнув, она опустила ладонь. Едва ее пальцы покинули его кожу, магия вновь пришла в действие. Отброшенная ею, Сайвин упала в воду, и дракон снова появился, свернувшись рядом с ней, его грудь вздымалась, а крылья были широко раскинуты.
Сайвин нахмурилась. Что произошло?
Голова дракона нагнулась к ней.
– Каст? – настороженно спросила Сайвин.
«Да, это я» – пришел к ней ответ.
Она потянулась к его носу, из которого выходили облачка пара.
– Где Рагнарк? Он получил повреждения при падении?
Дракон очень по-человечески покачал головой.
«Нет. Я не чувствую его внутри меня совсем».
– Ты уверен? Может быть, он просто слишком утомлен.
«Сайвин, – в голосе Каста звучала обычная суровая твердость. – Я жил с драконом внутри меня свыше двух зим. Он не здесь. Его больше нет».
Сайвин прикрыла рот рукой:
– Как?
«Коснись меня», – велел он, вытягивая шею.
Она проглотила свой страх и протянула руку к переливчатым черным чешуям. Она закрыла глаза, но все равно почувствовала поток магии, пронзивший ее от макушки до кончиков пальцев на ногах.
– Сайвин?
Она открыла глаза.
Перед ней снова стоял Каст, а ее ладонь лежала на его щеке. Он схватил ее руку, прежде чем она убрала ее.
– Держи крепко, – предупредил он. – Я думаю, чары мираи каким-то образом изменились на противоположные. Теперь твое прикосновение призывает меня из дракона, а не посылает меня внутрь, как прежде. Не отпускай меня.
Она прильнула к нему. С этим последним приказом не было трудностей. Она никогда не хотела отпускать его.
– Что произошло? – спросил он.
В его объятиях она рассказала ему историю их полета, пустой гавани и тьмы, притаившейся во вратах.
– Мы были на пути назад к кораблю.
– Это все?
Сайвин покачала головой:
– Нет… Цветок Шишон…
Она бросила взгляд на берег. Пурпурно-алый цветок лежал на черном песке там, где она упала.
– Цветок Родрико. Шишон приснился сон о том, что его нужно поместить в дым, исходящий из горы.
– Зачем? – Каст нахмурился.
– Я не знаю. Это должно как-то помочь Ханту. Мастер Эдилл верил, что это важно, может быть, это пророчество. И поскольку мы и так направлялись сюда… – Она закрыла лицо руками. – Не следовало нам пытаться сделать это.
Она рассказала о последнем полете дракона, об ожоге от дыма, о падении с неба. Каст вывел ее с отмели, рука в руке – словно двое влюбленных, гуляющих по побережью. Он подобрал цветок с черного песка.
Сайвин ожидала, что цветок сильно поврежден, но лепестки распустились, открыв пламенеющую сердцевину. Цветок теперь пылал, словно уголь в жарком огне.
– Он цветет, – сказала она, удивленная.
Каст выглядел не менее потрясенным. Его глаза встретились с ее глазами, и он наморщил лоб.
– Что не так? – спросила она.
– Ты… Ты не одержима.
До нее не сразу дошел смысл его слов. В своей панике из-за Рагнарка она не заметила, что ее одержимость сималтра прекратилась. Сайвин с удивлением коснулась своего лба. Она все еще была собой. Она пыталась найти внутри своего разума зловещее присутствии твари с щупальцами. Там, где прежде перед ее глазами вставала непроницаемая, холодная, как лед, тьма, теперь она не чувствовала ничего. «Как такое может быть?». Она взглянула в подозрительные глаза своего возлюбленного.
– Оно ушло. Я не чувствую это внутри себя.
Ее слова не уменьшили сомнения во взгляде Каста.
– Я помню боль от дыма. Мы оба упали. Я ударилась и почувствовала ужасную тошноту.
Сайвин подошла к грязному участку песка, потянув Каста за собой. Среди крови и желчи лежала лоснящаяся кожа, словно сброшенная змеей. Каст подцепил ее концом ветви, похлопал по ней и потрогал щупальца.
Это была сималтра… или то, что он нее осталось.
– Я действительно свободна! – закричала Сайвин. Ее сердце захлестнула радость. Свободна! Она смотрела на Каста, который поднялся на ноги. Ее облегчение и счастье были ясны, слишком ярки, чтобы сомневаться дальше.
Он обнял ее так, что она едва могла дышать.
– Ты снова моя, – пробормотал он в ее волосы. Его тело охватила дрожь, когда он наконец поверил.
Спустя мгновение Сайвин отодвинулась достаточно, чтобы проговорить:
– Но что с Рагнарком?
Каст посмотрел на столб дыма.
– Я не уверен, но Шишон предупреждала меня кое о чем: она сказала, что мне придется убить Рагнарка, потому что в конце концов он будет представлять опасность для мира.
Сайвин вздрогнула при этих словах, почти вырвавшись из его рук.
– Почему она так сказала?
– Я не знаю. Как и она, – Каст смотрел на след дыма в небе. – Магия из сердца горы, должно быть, забрала чужеродную сущность из тела. Она забрала из тебя сималтра, оставив лишь кожу, которая позже вышла из тебя. И она вытащила из меня Рагнарка, оставив лишь шкуру дракона. Но чары, вытатуированные на моей плоти, как-то поддержали в этой коже жизнь, и трансформация смогла продолжиться.
– Но без дракона внутри…
– Это просто пустая шкура, – закончил Каст, бросив песок на склизкие щупальца.
– Не пустая, – возразила она, касаясь его щеки. – У нее по-прежнему есть душа… твоя душа.
Он вздохнул и посмотрел на поднимающиеся клубы дыма.
– Рагнарк поднялся из каменного сердца Алоа Глен в дымном облаке. Не дым забрал его – возможно, это сделала сама душа Блэкхолла.
Она услышала беспокойство в его голосе.
– Ты боишься, что он был обманут здешней магией?
– Рагнарк – дух чистой стихийной магии, это та глина, из которой Темный Лорд ваяет своих гибельных стражей. Я боюсь, что этот демон мог сделать что-то с энергией дракона. – Он вновь обвил Сайвин руками. – На Алоа Глен яйца из черного камня были доставлены с целью поймать Рагнарка. А теперь мы доставили его прямо к порогу Темного Лорда.
Сайвин пробормотала, уткнувшись ему в грудь:
– Тогда мы выменяли мою свободу на жизнь дракона.
Каст сжал ее крепче:
– Не говори так. Это благословение Матери, что ты свободна. Здесь не было обмена.
Сайвин прильнула к Касту, радость в ее душе померкла.
– В любом случае, – наконец пробормотала она, – мы должны вернуться на «Сердце Дракона», чтобы дать им знать о ловушке и о том, что случилось с нами здесь – и вернуть цветок Родрико, прежде чем ему станет плохо.
Он кивнул и сделал шаг назад:
– Тогда я должен лететь с тобой назад.
Сайвин покачала головой, ловя его руку:
– Нет. Я не могу лететь с тобой.
Брови Каста приподнялись.
– Ты забыл, что мое прикосновение делает тебя человеком, – объяснила она. – Тебе придется идти без меня.
– И оставить тебя здесь?
– Я спрячусь, – пообещала она. – Вести, которые ты принесешь, слишком важны. И Родрико нужен цветок. Я останусь здесь, пока ты не вернешься.
Каст огляделся, явно ища другой способ. Но ничего не нашел. Его глаза встретились с ее глазами, в них была неуверенность.
– Ты должен, – просто сказала она, вкладывая в слова всю свою храбрость.
– Но я по-прежнему буду драконом, когда достигну корабля.
– Ты найдешь способ передать сообщение. Вырежи его на доске когтем, раз ты должен сделать это.
– Я только получил тебя назад, – прошептал он.
Она поднесла его руку к губам и поцеловала ее.
– Доставь предупреждение. Пусть флот подготовится к битве с чудовищем у врат. Пока они делают это, вернись с Хантом сюда, и мы освободим его. Я буду в безопасности. Я никогда не попаду в рабство снова.
Глаза Каста сузились от тревоги, но он кивнул.
– Тебе лучше поторопиться.
Она начала отталкивать его, но он привлек ее к себе в стальном объятии.
– Я не упущу этот шанс, – прошептал он, затем наклонился и поцеловал ее.
Сайвин выдохнула меж его губ. Слишком долго. Она таяла под его теплыми губами, пробуя на вкус соль и его дыхание. Ее сердце сжималось в этот момент, и она не могла скрыть свой страх. Она черпала силу в его поцелуе, в силе его стальных рук, в твердости его губ, в шероховатой щетине на его шее. Она черпала в нем все, что могла.
Но это не могло длиться вечно. Со слезами в глазах она разорвала их объятие, оттолкнула его прочь.
– Иди…
«Пока я еще могу отпустить тебя», – прошептало ее сердце.
Он отступил назад, вытянув руки – только их пальцы касались друг друга. Его лицо покраснело: он разрывался между долгом и любовью.
– Иди, – повторила она.
– Будь осторожна, – велел он.
Она кивнула, не доверяя больше своему голосу.
И пальцы разомкнулись. Вспыхнула магия, вызвав небольшой вихрь песка. Спустя мгновение на берегу появился дракон, его серебряные когти глубоко вонзились в черный песок. Сайвин подошла и достала цветок Родрико. Она положила его перед драконом.
– Лети быстро, – прошептала она.
Каст смотрел на нее глазами дракона и видел, как по ее лицу текут слезы. Затем он осторожно поднял цветок зубами и раскрыл крылья.
«Я скоро вернусь», – безмолвное обещание наполнило ее душу и разум. Затем упругим прыжком Каст поднялся в воздух. Его полет не был таким ровным, как у Рагнарка, но Каст, видимо, перенял у него какой-то навык за те две зимы, что они были соединены. После нескольких слегка неуклюжих взмахов крыльев он улетел, перенесся через иззубренную Корону и умчался в море за отмелями.
Она смотрела на него, прижав кулак к сердцу.
Под ее ногами землю вновь тряхнуло, на этот раз более сильно. Спокойные воды лагуны подернулись рябью. Сайвин отвернулась от неба, чтобы посмотреть на пик позади. Сгустки дыма исторгались из расщелин, и огонь вырывался со страшным ревом из далекого жерла.
Сайвин никогда не чувствовала себя более одинокой. Она смотрела на удаляющегося дракона, наблюдая, как он исчезает, затем опустилась на колени в черный песок.
Она думала, что свободна, но сейчас все в ней сжималось перед гигантским черным жерлом и огненной лавой. Она смотрела на туманный горизонт.
«Сдержи свое обещание, моя любовь. Вернись ко мне скорее».
Глава 24
Штормовой ветер трепал «Фею Ветра», и Елена вцепилась в ограждение. Палуба приподнималась под ней, открывая более широкий обзор внизу. Колонны огров пробирались через грязь и валежник в сожженных фруктовых садах, двигаясь единым фронтом к яме. Над тлеющим в глубине развалин огнем и углями поднимался дым. Ни яростная буря прошедшей ночи, ни утренний непрекращающийся ливень так и не смогли погасить это напоминание о свирепом уничтожении фруктового сада.
– Они хорошо продвигаются, – сказал Эррил рядом с ней.
– Так далеко, – согласилась Елена – Но день только начался.
Она закуталась в свой плащ из кожи угря, и дождь стекал по нему. Одна ее рука покоилась на украшенной розами рукояти ее меча крови, ища поддержки в его стихийной стали. После битвы у Призрачных Врат она носила меч на поясе – тупая боль, постоянное напоминание о ее ответственности.
Птицы всех видов носились сквозь дождь внизу, придерживаясь скорости гигантов на земле. Лишь несколько разведчиков армии силура подобрались ближе к яме.
Елена изучала их цель.
Котлован оставался странно тихим в течение всей ночи. Постоянный столб дыма был погашен или залит дождем. Лишь густой туман висел над ямой, словно пар над кружкой горячего кофе. Он лежал, плотный, застилающий все, двигающийся в медленном водовороте. Зрелище было еще более зловещим, чем яростный дым вчера.
Корабль вновь приподнялся, заставив ее посмотреть на небо. Облака оставались низкими, тяжелыми от влаги. Стоял день, но трудно было сказать точно, когда на самом деле кончилась ночь. Мир превратился в бесконечные сумерки.
– Нам бы лучше оставаться на нижних палубах, – убеждал ее Эррил. – У нас есть дозорные в вороньем гнезде. При первых же признаках угрозы прозвучат рога.
«Тогда им бы следовало уже прозвучать, – подумала она. – Сам воздух пахнет опасностью».
Но она позволила отвести себя к палубному люку.
Когда он открылся, она обнаружила за дверью Джоаха. Она вздрогнула, но через секунду узнала его. Он махнул им посохом, призывая укрыться от дождя.
– Мы уладили все с приспособлениями в кормовом хранилище, – сказал он. – Тюки с дополнительными веревками, приспособления для того, чтобы взбираться, факелы, горшки с маслом. Каждый проверил свое оружие и все, что может понадобиться. Мы готовы спускаться в яму.
Эррил кивнул, отряхивая плащ.
– Я бы хотел проверить сам, – он повернулся к Елене: – Почему бы тебе и твоему брату не погреться на камбузе? Я скоро присоединюсь к вам.
Джоах посторонился, давая Эррилу пройти, затем странно посмотрел на Елену:
– Ель… ты и Эррил…
Елена повернулась спиной к брату, и румянец окрасил ее щеки. Он узнал о прошедшей ночи? Неужели это столь очевидно? Это написано у нее на лице? Она и Эррил вновь любили друг друга прямо перед рассветом, в последние мгновения, когда они еще могли прикоснуться друг к другу и исцелить все раны, что остались между ними.
Джоах продолжил:
– Ты любишь его, не так ли, Ель?
Она по-прежнему стояла спиной к брату:
– Конечно, люблю.
Он коснулся ее плеча.
– Тогда ты можешь понять, что я чувствую… что я чувствовал… к Кесле.
Он громко вздохнул. Елена повернулась к брату, поняв, что его вопрос касался не того, о чем она подумала. Она постаралась справиться с румянцем:
– Я знаю, как сильно ты любил ее.
Он нахмурился, услышав ее слова.
– Есть кое-что, о чем бы я хотел поговорить с тобой.
Он смотрел на носки своих сапог, словно мальчишка, – это казалось странным для мужчины средних лет.
Елена потянулась к его руке.
– Что это?
Она была рада, что Джоах наконец решил поговорить о боли в своем сердце. Возможно, его вновь обретенная со смертью Грешюма молодость исцелила не только его состарившееся тело.
Однако Джоах колебался.
– Может, мы лучше поговорим об этом в моей каюте? Там нас никто не услышит.
Он кивнул, явно с облегчением.
Елена повела его по пересекающимся коридорам в свою комнату. Оказавшись у двери, она стянула перчатку и нажала пальцем на полоску дерева. Завиток ведьминого огня вошел в замок и расплавил замерзший металл. Эррил предложил эту дополнительную предосторожность, чтобы защитить артефакт, запертый внутри: Кровавый Дневник. Елена широко распахнула дверь для Джоаха.
Войдя, она оглядела комнату. Меха и одеяла лежали ровно. Не было никаких следов того, что произошло тут прошлой ночью, но Елена чувствовала пьянящий мускусный запах их страсти. Она оглянулась на Джоаха, но он, казалось, был не здесь.
Ее брат подошел к маленькому очагу и раздул угли ярче. Когда пламя согрело комнату, Елена выскользнула из мокрого плаща и повесила его на деревянный гвоздь. Затем она потянулась к масляной лампе, висевшей на балке, и повернула фитиль, сделав пламя ярче.
Она повернулась и увидела, что ее брат стоит перед маленьким дубовым столом, на котором лежит Кровавый Дневник; его золотая роза едва заметно мерцала, возвещая приход середины лета.
Джоах смотрел на книгу, и на его лбу лежали глубокие морщины.
– Как говорит эльфийский капитан, луна взойдет рано. Она будет на небе даже прежде, чем солнце полностью сядет.
Не было нужды говорить об этом Елене. Магия, что крылась в ней, была настроена на постоянно изменяющуюся луну. Она знала ее передвижение так же хорошо, как биение собственного сердца.
– Луна и солнце вместе, – пробормотал Джоах. – Ты помнишь, как отец называл это?
Елена улыбнулась:
– Луна дурака, – она вздохнула. – Луна слишком глупая, чтобы знать, что солнце еще не село.
Джоах отвернулся от стола и облокотился на посох.
– И посмотри, куда мы направляемся под восходящей луной дурака. – Тень усталой усмешки появилась на его губах. – Кто же настоящие дураки?
Елена сняла свой меч с пояса и села на кровать. Она положила клинок в ножнах на колени. Джоах взял небольшую табуретку и сел, положив на колени посох. Она смотрела на него, вспоминая их Прошлое. Как они оказались в этой комнате, каждый отягощенный грузом магии?
Воцарилась тишина, и единственным звуком был шум дождя на палубе над их головами. Наконец Елена заговорила:
– Ты упоминал Кеслу.
Глаза Джоаха метнулись к Кровавому Дневнику. Он кивнул:
– Я думаю, я нашел способ вернуть ее.
Елена не могла скрыть потрясение в голосе:
– Вернуть из мертвых?
Джоах сглотнул.
– Она была сном, облеченным в плоть. Могло ли такое существо в самом деле умереть? – он поднял на нее глаза. – Мои способности усилились. Я думаю, я могу изваять ее вновь в этом мире. Но…
– Но следует ли? – мягко спросила Елена. – Вернуть дух в тело – это пахнет самой темной магией. Вспомни Рокингхема, даже Вирани. Мертвым нужно позволить быть мертвыми. Это последний дар Матери.
– А что скажешь о Нилан? Она умерла и вернулась.
Елена покачала головой:
– Она нимфаи. Она не умерла по-настоящему, только ее телесная оболочка погибла. Ее дух остался здесь, защищенный магией ее древесной песни.
– Но разве Кесла отличается от нее? Она родилась из магии Земли. Кто сказал, что ее дух ушел к Матери?
Елена нахмурилась. Джоах мог быть прав, но в душе Елена страшилась столь темного пути.
– О чем ты просишь… – пробормотана она, качая головой.
В его голосе появилось пламя.
– Я не говорил, что я чего-то прошу.
Елена встретила его взгляд. Его боль разожгла что-то более горькое: его пальцы сжались на посохе.
– Джоах…
– Что если бы это был Эррил? – выпалил он гневно.
Елена открыла рот. Ее первым порывом было отрицать, что она бы последовала по его пути. Но, сидя здесь, на кровати, где совсем недавно они познали друг друга – сердце, душу и тело, она не могла сказать с уверенностью, каким было бы ее решение.
– Как… почему ты думаешь, что можешь справиться?
Джоах сложил руки.
– Я уже сделал это. Я показывал тебе, как я могу создать убедительную иллюзию своей отсутствующей руки, но она была мертвым, ничего не чувствующим творением. – Он сжал кулак. – Но посмотри! Теперь она живая. Это на самом деле часть меня, снова.
– Ты сказал, что рука вернулась к тебе вместе с молодостью… после смерти Грешюма.
Он отмахнулся от ее вопроса своей новой рукой:
– Это было бы труднее объяснить. Неважно, что это случилось после смерти Грешюма; теперь я могу делать то, чего не мог прежде.
Елена чувствовала скрытый смысл в словах брата.
– Рука – это не человек, – сказал она просто. – Рука не обладает уникальной душой.
– Это может быть сделано, – настаивал Джоах. – У меня есть знания, способности. Мне… мне нужна лишь одна вещь.
– Что же?
Его глаза вновь нашли книгу на столе.
– Больше живительной энергии. Чары, способные даровать жизнь изваянному из сна творению, требуют больше энергии, чем есть у меня сейчас.
