Книга четвертая Темные моря 8 страница

Грешюм наклонился ближе, рассматривая розу, затем откинулся назад.

– Но в ней нет жизни. Она может быть и нарисованной.

Джоах нахмурился:

– И?

– Мы оба знаем, почему ты практикуешься так усердно, Джоах, почему ты сидишь со мной, выбирая частицы тайной магии из моих знаний. – Грешюм взмахнул рукой над изваянной розой, словно не желая ее больше видеть. – Если ты хочешь вернуть Кеслу, таким способом тебе это не удастся.

Джоах сглотнул, едва дыша.

– Тогда как? Как я могу создать жизнь из ничего?

Грешюм покачал головой:

– Ты берешь и берешь у меня, мой повзрослевший мальчик, но ты ничего не даешь. – Его голос понизился до шипящего шепота. – Ты всего в одном шаге от того, чтобы преодолеть последнюю границу между истинной жизнью и подобием ее.

Джоах не был дураком. Он знал, что темный маг передавал ему эти крохи магии в надежде заработать в конце концов свободу. Но было лишь одно заклинание, которое он хотел знать, последнее: как вдохнуть жизнь в свои создания. Однако каждый раз, когда он заговаривал об этом с Грешюмом, он наталкивался на ту же стену упрямства и сопротивления.

– Позволь мне показать тебе, – сказал темный маг с раздраженным вздохом. Он потянулся пальцем к розе.

Джоах предупреждающе вскрикнул, поднимая посох, чтобы не дать магу приблизиться.

Грешюм замер, его рука остановилась в воздухе.

– Не бойся. Ты знаешь, у меня нет магии. Я даже не могу похитить магию у тебя или твоего посоха. Эти проклятые чары и книга делают меня беспомощным.

Джоах опустил посох.

– Тогда покажи мне, что хотел, и покончим с этим.

Грешюм коснулся одного лепестка, затем выпрямился, потирая палец.

Джоах нахмурился. Казалось, с розой не произошло никаких изменений.

– И?

Темный маг указал рукой на растение:

– Приглядись.

Джоах наклонился, вытянул шею. Его позвоночник тут же выразил протест в виде боли.

– Я не… – и тут он увидел: уголки листьев изогнулись и стали коричневыми – начало увядания, которого не было мгновение назад. Но у Грешюма не было магии, чтобы исказить его изваянную розу.

– Теперь она живет, – сказал Грешюм, словно читая его мысли. – Она увядает со временем, как все живое. В жизни нет совершенства. Вместе с жизнью приходит и несовершенство.

– Невозможно…

Грешюм опустился на колени и, прежде чем Джоах успел вскрикнуть, вырвал розу из грязи и бросил ее Джоаху.

Это заметили стражи – изменяющие форму. На мага были тут же направлены копья, и его заставили сесть на место.

– Смотри! – зло проговорил Грешюм. – Ты не веришь своим собственным глазам?

Джоах знаком приказал стражам держаться позади, затем натянул перчатку, разрывая кровную связь со своим оружием. Окаменевшее дерево вновь стало серым. Он поднял грязную розу со своих колен; ее аромат коснулся его. Он стряхнул частицы земли со стебля. Корни! У розы были корни!

Его руки начали дрожать. Он не ваял корни. Зачем подобному созданию понадобились корни, если он сам был источником его роста? Он остолбенело смотрел на Грешюма:

– Как?

Темный маг сложил руки.

– Ты берешь и берешь.

Джоах осторожно держал розу. У Грешюма не было магии – как он мог сделать это? Джоах баюкал цветок, словно это была сама Кесла. Жизнь… Он вдохнул в нее жизнь… Он смотрел на темного мага и не мог скрыть страдания и надежды на своем лице.

– Я могу научить тебя, – сказал Грешюм. – И я могу подарить тебе половину твоей молодости. Я сохраню половину. Поровну и честно.

– Меня не волнуют мои украденные зимы, – выдохнул Джоах. – Только заклинание.

Грешюм поднял голову.

– Мой мальчик, если ты хочешь вернуть Кеслу, тебе понадобится и то, и другое.

Джоах нахмурился.

– Жизнь забирает жизнь, Джоах. Она не рождается из ничего.

– Что ты имеешь в виду?

Грешюм кивнул на розу.

– Этот цветок стоил мне тридцать четыре дня моей жизни. И, если ты захочешь вернуть Кеслу, потребуются не дни… Это заберет порядочный кусок твоей собственной жизни, – Грешюм окинул взглядом Джоаха сверху донизу. – Жизни, которую ты не можешь позволить себе отдать в своем нынешнем состоянии.

Джоах обнаружил, что не может дышать, как будто воздуха внезапно стало слишком мало.

– И сколько будет мне стоить такое знание?

– Нисколько, мой мальчик. Все, о чем я прошу, – моя свобода, и я уйду. Я даже не попрошу тебя уничтожить драгоценную книгу твоей сестры.

Джоах не смог скрыть удивления.

– Это сложная сделка, Джоах. Я понимаю, что ты не можешь или не хочешь предать свою сестру. Пусть будет так. Все, чего я хочу, – это свобода.

– Как я могу доверять тебе?

Грешюм пожал плечами.

– Связанный этой книгой, я лишен магии, по крайней мере, пока я не ушел достаточно далеко от нее… по меньшей мере, пять лиг, я думаю. Так что, если ты меня отпустишь, а я не выполню свою часть сделки, ничто не помешает тебе схватить меня снова. Я не могу быть честнее.

– Но война?.. Твои знания?..

Темный маг закатил глаза:

– Ты знаешь эти нагорья лучше, чем я. Я уже рассказал тебе все, что я знаю.

Джоах искал подвох.

– Ради твоей свободы ты откроешь мне секрет жизни и вернешь половину моих лет?

Грешюм кивнул.

Джоах не мог решиться заключить этот договор. Он стоял, по-прежнему держа в руках розу.

– Мне нужно подумать.

– Не раздумывай слишком долго, мой мальчик. Как только начнется финальная часть войны, я думаю, стальной стендаец решит, что я скорее опасен, чем полезен. Если ты будешь ждать слишком долго, то можешь обнаружить, что и твоя молодость, и мои тайны найдут свой конец под его острым мечом.

Джоах знал, что он прав. Если заключать сделку с Грешюмом, то на следующий день.

Он положил розу в карман плаща.

– Я дам тебе ответ к наступлению ночи.

 

* * *

 

Грешюм смотрел, как мальчик уходит. Он видел, с какой осторожностью мальчик обращался с розой. Все надежды Джоаха, связанные с его любовью, были заключены в этом цветке.

«Ты уже дал мне свой ответ, Джоах».

Он облокотился на стену обрыва. Полуденное солнце согревало его лицо; Грешюм закрыл глаза. Он искал мысленно Рукха, но если тот вместе с его костяным посохом и был где-то здесь, то все же слишком далеко, чтобы почувствовать это.

«Тебе бы лучше быть поблизости, мой верный друг. Если мой план увенчается успехом, мне понадобится посох».

Он вздохнул. Он выполнит свою часть сделки с Джоахом – отдаст ему назад половину его молодости и научит его привносить жизнь в свое искусство. Однако он не уйдет. Свобода свободой, но ему понадобится еще один предмет.

Тень Осоки.

Во всем мире нет более могущественного артефакта. Даже сам Темный Лорд не сможет противостоять магии этого меча. Сизакофа мудро избрала ограничивающее энергию звено Западных Пределов, чтобы спрятать его. Иначе Черное Сердце учуял бы меч с другого края света и начал охотиться за ним.

Но теперь он был досягаем! И Грешюм не уйдет без меча.

Маг грелся на солнце, уверенный, что это последний день его плена. Он вновь вспомнил Джоаха, кладущего в карман свою драгоценную розу.

«Ты снова мой, мальчик, и в этот раз ты, танцуя, пойдешь навстречу своей судьбе. Хотел ты или нет, я научил тебя самой могущественной черной магии из всех: искаженной силе любви».

 

* * *

 

Эррил стоял перед Толчуком, не в силах поверить в то, что он видит. «Невозможно», – думал он. Огр держал Сердце своего народа – тут не могло быть ошибок. Форма, размер… Однако оно изменилось, стало черным, пронзенным прожилками серебра.

– Это черный камень! – выдохнула Елена.

Толчук стоял спиной к проходу, согнувшись над камнем. Почти все члены военного совета покинули Пещеру Духов. Даже Хуншва и старейшина силура ушли, чтобы обсудить предстоящую разведку в нагорьях вокруг Зимнего Эйри. Джастон ушел с ними, предложив использовать крылатого ребенка, чтобы помочь при наблюдении. Единственными, кто остался, были члены их объединенного отряда: Нилан, Мерик, Арлекин Квэйл, Фердайл, Торн и дварф Магнам. Они собрались вокруг огра.

Толчук продолжал говорить тихо:

– Кровь Вирани изменила камень. Я не рискнул открыть Призрачные Врата. Яд в камне может распространиться.

Толчук уже рассказал о кольце из камня сердца в центре Северного Клыка и о духе, что связан с ним – Сизакофе.

– Лишь горстка людей знает об изменении Сердца, – закончил Толчук.

Елена вышла вперед и внимательно осмотрела камень, не прикасаясь к нему.

– Если он изменился однажды, должен быть способ изменить его еще раз.

Нилан поддержала ее:

– Его изменила кровь гибельного стража. Может быть, здесь и кроется подсказка.

Мерик кивнул:

– Отравленная кровь стихии изменила камень…

Нилан выпрямилась:

– Тогда, может быть, чистая кровь стихии сможет очистить его!

Глаза Эррила сузились. Может ли ответ быть столь простым?

– Я попробую, – сказал Мерик.

– Я не уверена, что стоит делать это, – предупредила Елена. – Гибельные стражи созданы черным камнем. Его прикосновение может повредить тебе. Вспомни Врата Плотины из черного камня, которые могли вытянуть душу из твоего тела.

– Но этот камень намного меньше, – сказал Мерик, приходя в возбуждение. – Кроме того, мне не придется его трогать. Я лишь брызну на него кровью.

– Стоит попробовать, – тихо добавила Нилан.

Эррил повернулся к Елене:

– Что ты думаешь?

Елена вздохнула:

– Это главная загадка. Черный камень и камень сердца. Если мы сможем найти ответ, это может помочь нам в грядущей войне. И по-прежнему остаются еще одни Врата Плотины, которые нужно уничтожить, чтобы освободить Чи, – она повернулась к Мерику: – Возможно, стоит рискнуть.

Эльфийский принц кивнул и снял кинжал с пояса.

Толчук осторожно положил камень сердца на пол пещеры и отступил назад.

Кусая губы, Мерик встал перед Сердцем. Он поднял глаза на Елену, она кивнула. Затем он посмотрел на Нилан. Нимфаи стояла, прижав сжатые в кулаки руки к груди.

Мерик взял лезвие кинжала и сжал руку. Единственным признаком того, что он почувствовал боль, было то, что его глаза слегка сузились. Кровь потекла из сжатого кулака. Он поднял руку над Сердцем и омыл черный камень своей кровью.

Капли ударились о кристалл и просто исчезли, впитавшись в камень.

Мерик нахмурился и сильнее сжал кулак.

– Может быть, нужно больше крови, – пробормотал он сквозь сжатые зубы.

Все ждали. Кровь лилась на камень, пока капли не начали падать на каменный пол. Но черный камень оставался черным, как и прежде. Лишь серебряные прожилки камня, казалось, стали сиять ярче, как если бы эта мерзость подпитывалась кровью Мерика.

– Хватит! – сказала Елена. – Это явно не действует.

Мерик не стал спорить; истинность ее слов была очевидной.

Нилан подошла к нему с полоской льняной ткани, оторванной от собственной рубашки, и помогла забинтовать руку.

Арлекин Квэйл покачал головой:

– Еще кровавые идеи?

Магнам заворчал. Дварф стоял со скрещенными на груди руками все это время. Он переводил взгляд с Толчука на камень.

– Может быть, мы неправильно подходим к делу. Мы мыслим недостаточно широко.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Мерик; в его голосе слышалась горечь из-за того, что он потерпел поражение.

Магнам опустил руки и начал расхаживать по комнате.

– Я не уверен. Но я думаю, что ты был на верном пути. Черный камень – это камень сердца, отравленный кровью гибельного стража. Но что такое гибельный страж?

– Искаженная стихия, – резко ответил Эррил. – Что ты хочешь сказать?

– Дай я скажу это. Черный камень относится к камню сердца так же, как гибельный страж – к стихии. – Магнам продолжал расхаживать по комнате. – Так что такое стихия?

– Существо, одаренное частицей магии Земли, – ответила Нилан, выпрямившись рядом с Мериком.

– И что такое камень сердца? – продолжал Магнам. – Старый Безумный Мимбли говорил, что это кровь самой Земли.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Эррил.

Ответил Мерик:

– Стихии владеют даром магии Земли. Камень сердца – это кровь Земли. Изменение стихии – это не изменение его крови; это изменение магии Земли в нем!

– И?

– Это не моя кровь нужна, чтобы очистить камень! Это кровь Земли!

– То есть камень сердца! – крикнула Елена. Ее глаза были широко открыты. – Ты говоришь, что камень сердца может исцелить черный камень?

Дварф пожал плечами:

– Если верить Безумному Мимбли, камень сердца способен побеждать тьму. Мы, дварфы, думали, что он бредит, но, может быть, на самом деле он говорил простейшую истину. – Магнам повернулся к Толчуку. – И мы видели, как Лорд Валун подтвердил эту самую истину – когда он освободил вас от Врат Плотины Мантикоры при помощи осколка скалы у наших ног.

– И Врата Плотины обратились в камень сердца! – сказала Елена.

– Но если это магия Сердца освободила вас тогда, – сказал Толчук, – почему здесь не так?

Магнам покачал головой:

– Это то, о чем мы все думаем. Но теперь я задаюсь другим вопросом. В Гульготе Сердце было пусто, в нем не было душ твоего народа. Разве ты сам не объявил, что камень мертв, что он лишь простой кристалл? В Сердце нет никакой дополнительной магии. Это просто камень сердца, кровь самой Земли… но очевидно, что этой магии достаточно.

Последовала потрясенная тишина. Если Магнам был прав, ответ лежал перед ними.

– Может ли это быть правдой? – спросила Елена едва слышно.

– Я помню кое-что еще, – пробормотал Толчук, поднимая Сердце с пола. – В подземельях Шадоубрука гибельный страж Торврен страшился Сердца. Он бежал от него. Я думал, его пугает магия в камне, но, может быть, он боялся самого камня.

В тишине, что последовала за его словами, заговорил Эррил:

– Все мы знаем, как это выяснить.

Остальные ответили взгляды от Сердца и посмотрели на него.

– Мы проверим это, – сказал Эррил. – Мы увидим, сможет ли камень сердца очистить Сердце.

Толчук взглянул на проход:

– Если расчет не оправдается, то мы рискуем потерять Врата.

– Я говорю, мы должны попробовать, – твердо сказал Эррил. – Если окажется, что это так, то у нас будут действенные средства, чтобы помешать планам Черного Сердца.

Елена подошла к Толчуку. Она коснулась его локтя:

– Я согласна. И я думаю, ты чувствуешь истину в словах Магнама.

После момента колебания Толчук кивнул, затем повернулся, чтобы указывать путь.

– Я отведу вас к Вратам, но я молюсь, чтобы мы были правы.

Елена встретила взгляд Эррила. В ее глазах он прочитал беспокойство. Это был явный риск.

Мерик и Нилан шли следом за Толчуком, дальше – остальные. Эррил шел рядом с Еленой. Когда она приблизились к проходу, ее рука нашла его руку. Пальцы Елены дрожали.

– Ты в порядке? – спросил Эррил.

– Может ли это быть тот ответ, который мы все так ждем? – пробормотала она. – Если камень сердца может очистить черный камень, может ли он так же исцелить гибельных стражей – Вирани, и Крала, и многих других? Если бы мы только знали…

Он сжал ее пальцы:

– Нет сомнений, что рок смотрит тебе в спину и задается вопросом, почему ты избираешь те или иные пути. У каждого есть лишь одна дорога, по которой нужно идти, и она лежит прямо перед ним.

Арлекин, шедший в нескольких шагах впереди, оглянулся. Он, должно быть, слышал их слова.

– Так это наш единственный путь? Отлично. Я слышал, как Толчук назвал этот коридор.

– Как? – спросила Елена.

Арлекин кивнул на коридор впереди:

– Тропа мертвых.

– Ох… – Елена едва не споткнулась.

Эррил прижал ее к себе теснее.

– Это просто название, не предзнаменование.

Однако, как и она, он знал, что лежит в конце этого прохода. Они могут либо исказить Врата, либо открыть – но кто знает, что будет хуже?

И Елена, и Эррил слышали прежде историю Толчука. Они знали, что ждет их по ту сторону кольца из камня сердца, в центре мира. Но никому из них не хотелось произносить это имя вслух.

Сизакофа.

 

Глава 20

 

Сидя в своей темной клетке, Могвид смотрел глазами Фердайла. Весь долгий день он смотрел и слушал…

И теперь она направлялись к Призрачным Вратам!

Теперь он смотрел на путь, которым они шли. Он много дней пытался убедить Толчука показать ему арку из камня сердца, но огр отказывался, боясь, что осколок черного камня окажется рядом с Вратами. И теперь наконец-то они идут туда, но он заперт в голове Фердайла, неспособный действовать.

Он проклял удачу, отвернувшуюся от него.

Совсем рядом был ключ от его темницы! Он вспомнил слова Темного Лорда, эхом доносившиеся из чаши черного камня: «Ты должен уничтожить Призрачные Врата… Они должны быть уничтожены кровью моего последнего потомка!». Могвид посмотрел на Мерика и Нилан. Толчук шагал широкими шагами, освещая путь факелом, поднятым над головой.

Кровь Толчука могла освободить Могвида. Все, что нужно было сделать, – это убить огра возле Врат, тогда Темный Лорд снимет с него проклятье. Конечно, была и другая цена, которую нужно будет заплатить за свободу.

«Мы выжжем волка из твоего сердца…»

Такова была последняя цена – жизнь Фердайла. По словам Темного Лорда, лишь один мог выжить после снятия проклятья. Одно тело – одна душа.

Но готов ли он сделать и этот шаг тоже? Вопрос давил его своей тяжестью все последние дни. Неожиданно он почувствовал, что не так уж и тяготится своим нынешним заключением. Запертый в черепе Фердайла, он был лишен выбора. Сейчас он был просто шпионом и мог продумать свои действия позже, когда в его душе не будет таких противоречий.

Удовлетворенный таким решением, Могвид переключил внимание на мир вокруг Фердайла – хотя большую часть времени его брат проводил, бросая взгляды в сторону своей спутницы со снежно-белыми косами.

Торн, дочь старейшины силура, двигалась по проходу с непринужденной грацией. Могвид ощущал волчье желание своего брата, то, как слегка расширялись его ноздри, когда он вдыхал ее запах, и то, как билось его сердце и пульсировала кровь.

Торн, сама волк в душе, почувствовала внимание Фердайла. Она замедлила шаг, чтобы он мог догнать ее. В глазах Торн пылало невысказанное. Затем слова наполнили его голову, достигнув обоих разумов: «Я должна поговорить с тобой… Я должна сказать тебе кое-что…»

Могвид потерялся в ее чувствах: страх, гнев, стыд, сердечная боль, желание, отвечавшее желанию самого Фердайла.

– О чем? – спросил Фердайл вслух; его слова прозвучали отрывисто. Гнев брата ослепил Могвида не меньше, чем чувства Торн.

Могвид улыбнулся, глядя на двух бывших влюбленных, неспособных высказать то, что у них на сердце. Он наслаждался их страданиями. Фердайл продолжал терзаться все время их изгнания из Западных Пределов по решению отца Торн. Тогда Фердайл умолял ее пойти с ним, но она отказалась, отвернувшись от него.

Торн уловила гнев Фердайла, и он явно разжег ее собственный. В темноте ее глаза запылали ярче. Она продолжила говорить мысленно: «Что-то, что я должна была сказать прежде. Ты должен знать».

Фердайл не ответил. Гнев не давал ему говорить, а сердечная боль удерживала от того, чтобы поделиться своими сокровенными мыслями.

Торн продолжила: «Была причина, по которой я не ушла с тобой из леса». Она неожиданно отвела глаза и заговорила вслух:

– Я хотела… Я действительно хотела… но ты не оставил мне выбора.

– Я? – восклицание Фердайла привлекло внимание Мерика. Эльф оглянулся. Фердайл понизил голос:

– Я умолял тебя на коленях. Я бы сделал все что угодно, лишь бы ты была со мной. Как я мог не оставить тебе выбора?

Ярость вспыхнула в глазах Торн… и гордость.

– Ты оставил меня с ребенком.

Могвид вздрогнул от удивления; трудно сказать, была ли это его реакция или Фердайла, они оба споткнулись и схватились за стену. Фердайл выпрямился. Он взглянул Торн в глаза. «Ребенок?» – мысленно переспросил он.

Она кивнула, не отводя взгляда. Возник образ: необузданный малыш бежит сквозь деревья, его голова покрыта короной из перьев, а пушистый хвост флагом развевается за ним.

Торн заговорила вслух:

– Я назвала его Финч, зяблик. Он остался в лесу с другими детьми и немощными.

– У меня есть сын…

Фердайл был потрясен не меньше, чем Могвид.

«Сын… от союза в ту ночь, когда они были прокляты!»

Но удивление Фердайла прошло, сменившись вспышкой гнева:

– Почему ты не сказала мне?

– Я не знала… до тех пор, пока мой отец не вынес вам приговор, – она отвернулась от боли на лице Фердайла. – Затем стало слишком поздно. Вам пришлось покинуть лес. Я знала, что, если бы я рассказала тебе о ребенке, ты бы отказался уходить. Я не могла уйти с тобой… с растущим животом и ребенком, о котором вскоре пришлось бы заботиться, – она вновь посмотрела на Фердайла. В ее глазах светилось чувство стыда.

Фердайл наконец осознал ее боль.

– И ты была напугана, – пробормотал он. – Боялась за себя и своего ребенка.

– И за тебя, – добавила она шепотом. – Я знала, что ты не мог остаться, иначе ты бы превратился в волка, в дикого зверя, не помнящего о том, кто ты. Но как же это было больно – видеть, как ты уходишь, не зная о своем ребенке в моем чреве… а я не могу и слова тебе сказать.

Фердайл подошел к ней. Могвид чувствовал, как их сердца ищут друг друга. Образы порхали между ними – слишком быстро для разума, но не для сердца: в этот момент они разделяли жизнь друг друга, радости и горести. Это был величайший дар силура: общаться столь близко через мысли, воспоминания, чувства.

Могвид парил поверх этих посланий. Он не мог проникнуть так глубоко в душу своего брата. Но он продолжал ощущать их мысли – едва видный отблеск яркого пламени.

Хотя Могвид и прежде завидовал брату, но никогда это чувство не было настолько сильным, как сейчас. Он ушел от них, но не для того, чтобы дать им побыть наедине, а гонимый стыдом и безымянной болью, разъедавшей его. Он отвернулся от огня их страсти в поисках холодной тьмы забвения.

И как только стены его темницы сомкнулись вокруг него, Могвид разжег огонь внутри себя. Он знал, что есть только один верный способ спастись из этой тюрьмы. Неважно, что цена была кровавой…

«Я должен освободиться».

 

* * *

 

Елена чувствовала, что коридор заканчивается.

Каждый шаг уводил их глубже под землю, на ее уши и грудь давило, дышать становилось все труднее. Она словно опять тонула в бездонном озере, где покоился Корень мира.

Эррил иногда говорил что-нибудь, но его слова звучали приглушенно. Она словно была внутри какого-то пузыря, отрезавшего ее от внешнего мира. Она чувствовала себя отделенной от всего и вся. Даже яркий огонь факела, который нес Толчук, стал более тусклым.

Остальные, казалось, не ощущали ничего подобного. Они продолжали разговаривать, как будто ничего не происходило.

Вскоре стены прохода начали мерцать тысячами святящихся червей.

– Мы близко, – сказал Толчук, оглянувшись.

Но Елена уже знала это. Давление усилилось до такой степени, что его было невозможно терпеть. Ее глаза болели, сердце колотилось в груди, но она продолжала идти.

– Ты в порядке? – спросил Эррил. Казалось, его голос прозвучал откуда-то издалека.

Елена кивнула:

– Это из-за магии здесь. Воздух тяжелый от нее.

– Ты выглядишь бледной.

– Я в порядке. – И она была в порядке. Она не ощущала никакого зла, просто давление чего-то большего, чем она сама. Но часть ее все равно страшилась огромности этого.

Эррил сжал ее пальцы, но даже это она едва чувствовала. Ничто не могло устоять перед магией здесь… даже любовь.

Толчук шагал дальше, и наконец коридор кончился – дальше была огромная пещера. Остальные вошли в нее следом за ним. Эррил и Елена – последними.

Все взгляды устремились к дальней стене. В гулкой пещере невероятно высоко возносилась ярко сверкающая арка.

– Призрачные Врата, – сказал Толчук то, что и так было понятно.

– С таким количеством камня сердца, – пробормотал Арлекин Квэйл, – мы могли бы просто откупиться от Темного Лорда.

Елена смотрела, ощущая благоговейный трепет. Если верить Толчуку, то, что они видели, – лишь часть целого. Арка была лишь половиной кольца из камня сердца.

Магнам подошел к Арлекину:

– Если бы у Темного Лорда было столько камня сердца, я боюсь подумать, какое зло он мог бы явить миру. Можешь представить арку такого размера, превращенную в черный камень? Да рядом с ней все четверо Врат Плотины показались бы стеклянными побрякушками шлюхи!

После слов дварфа на всех лицах появилось тревожное выражение, особенно у Толчука.

Огр смотрел на Призрачные Врата. Одна когтистая рука прикрывала сумку на его бедре, словно пытаясь спрятать ее от арки из камня сердца.

– Возможно, стоит еще подумать.

– Нет, – Елена подошла в Толчуку. – Я чувствую здесь магию: кусочек черного камня не представляет угрозы для этой мощи. Потребовалось бы что-то размером с Врата Плотины, чтобы бросить вызов здешней магии.

Она увидела, как сомнение промелькнуло в глазах Толчука. Она коснулась его руки, надеясь, что он поверит ей.

Он медленно кивнул. Тревожно нахмурившись, он сделал шаг к одной из опор арки, коснулся завязок сумки и потянул их, развязывая. Он смотрел на арку и потому был последним, кто увидел то, что он высвободил.

Чернильные потоки тьмы вырвались из открытой сумки, поднявшись высоко над плечом Толчука.

Елена выдохнула. Эррил схватил ее за плечо, оттаскивая назад.

– Мать Небесная! – воскликнул Магнам.

Видя их реакцию, Толчук обернулся. Он увидел черное облако, парившее под аркой.

– Триада! – воскликнул он. – Я думал, они ушли, когда камень стал черным!

Очевидно, это было не так.

Пока Елена смотрела, зазубренные прожилки серебра разбили клубящуюся тьму, словно молния. Но это не было обычным грозовым облаком – скорее туманом из черного камня. И смех, такой же черный, как и туман, из которого он раздавался, хлынул из колышущейся тьмы.

– Назад! – крикнул Эррил Толчуку и знаком велел остальным отступать к проходу.

Толчук стоял, сгорбившись, под облаком.

– Но Триада…

– Они изменились, как и Сердце! – крикнула Нилан, которую Мерик тащил назад вместе с остальными. – Как мои сестры, Мрачные духи!

Только Толчук не двигался.

– Но Врата! Я не могу бросить их!

Слова, полные мрачного веселья, донеслись из облака:

– Мы бы тебя и не отпустили.

Туман разделился на три обрывка тьмы. Два переместились к опорам арки, третий взмыл к вершине. Разделенные, они обрели смутные очертания огров.

– Нет! – крикнул Толчук, выпрямляясь. – Я не позволю вам причинить вред Вратам!

– Не мы намереваемся причинить им вред! – Слова, казалось, пришли сразу от трех теней. Иззубренные трещины молний вырвались из двух призраков у опор арки. Серебряные стрелы полетели к Толчуку и ударили в его руки.

Не в силах двигаться, он был поднят в воздух, и его потащило вперед. Толчук закричал и попытался бороться, но его руки были вывернуты под таким углом, что едва не выворачивались из суставов. За какой-то миг он оказался подвешенным в воздухе между двумя опорами под вершиной арки.

Эррил бросился вперед, выхватывая меч. Меч ведьмы сверкал, словно лед, его выкованный из стихийной стали клинок зазвенел, покидая ножны.

Елена стянула перчатки и взяла кинжал, висевший у ее пояса. Несколькими точными движениями она надрезала каждую ладонь и призвала свою магию. На обеих ее ладонях вспыхнуло пламя: ведьмин огонь и холодный огонь.

Она почувствовала, что Мерик и Нилан встали по обе стороны от нее. Остальные присоединились к ним. Никто из них не желал оставлять Толчука призракам.

Третья фигура швырнула в них серебряные стрелы с вершины арки, предупреждая их держаться подальше. Иззубренные копья ударяли с силой настоящей стали. Эррил увернулся от стрелы, откатившись в сторону. Там, где он только что стоял, от каменного пола отлетели кусочки камня. А на их группу были нацелены уже новые копья.

Они рассыпались по пещере. Удары эхом раздавались по пещере.

– Назад в проход! – крикнул Эррил, прячась за обломок скалы. – Я помогу Толчуку!

Елена заставила себя подняться с пола:

– Делайте, как он говорит.

Мерик встретил ее взгляд, в его глазах был вызов и гнев. Похожее выражение было и на других лицах. Даже Магнам, лишенный магии, покачал головой. Дварф получил удар в плечо, кровь стекала по его руке, но он все равно не хотел уходить.

– Поможем Толчуку! – убеждала Нилан. – Мы предложим ту помощь, что сможем!

Снова ударила молния. Елена выставила щит из холодного огня, останавливая эту энергию. Однако удар был такой сильный, что отбросил ее назад. Она попыталась сделать шаг, но новые удары посыпались на нее один за другим, заставляя отступать.

Боковым зрением она заметила Фердайла и Торн, перекинувшихся в двух волков – один темный, другой снежно-белый. Они зигзагами мчались по пещере мимо нее, и молнии преследовали их.

Отвлекшись на мгновение, Елена продолжила путь вперед. Она заметила Эррила за скалой, пойманного в ловушку в середине пещеры. Удары приходились по его укрытию, отбивая кусочки скалы и делая его убежище все меньше.