Книга четвертая Темные моря 2 страница

Все глаза обратились к центру сквера, где, рассеивая темноту и туман, пылало пламя высотой в два человеческих роста. Это было воодушевляющее зрелище после мрака разоренного селения. Отряд потянулся к свету и теплу огня, словно стая мотыльков.

Однако Тайрус по-прежнему не позволял себе ослабить бдительность. Он окинул взглядом сквер, беседку, окраину города. Никакого движения. Никакой угрозы.

Впереди дрова пылали огнем, потрескивая, словно какой-то старик в кресле разминал онемевшие суставы. Только этот звук заполнял тишину.

Тайрус подал сигнал своим людям заходить с двух сторон. Блит оставался с ним, в то время как остальные рассыпались по парку, подходя к огню с разных сторон.

Оглядываясь, Тайрус жалел, что с ним нет его древнего фамильного меча, выкованного из мрильской стали, со снежной пантерой, украшавшей рукоять. Но он оставил его Кралу, который забрал меч в могилу – символ клятвы крови между замком Мрил и потерянными людьми горца. Сейчас в руках принца был меч из оружейной Алоа Глен, изящный старинный клинок, но он выглядел грубым по сравнению со своим предшественником. Пальцы Тайруса стиснули рукоять. Истинный мечник хорош с любым оружием, сказал он сам себе.

Он услышал, как его зовут, и посмотрел туда, где Хурл и Флетч стояли перед другой статуей. Флетч махнул своим луком, подзывая остальных.

Тайрус подошел.

Это была статуя из черного гранита, восхитительное изображение оленя, опустившего голову, чтобы отщипнуть листик с розового куста.

Флетч потянулся к камню, но Хурл отбросил его руку. Он повернулся к Тайрусу:

– Нам придется уйти.

Тайрус нахмурился:

– Почему?

Хурл взмахнул рукой:

– Посмотри вокруг!

В его глазах светился нарастающий ужас. Он быстро подошел к статуе, изображавшей двух детей, прячущихся за кустом. На первый взгляд, они играли в прятки, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить ужас на их лицах, который говорил совсем о другом. Дети прильнули друг к другу в испуге.

Тайрус изогнул бровь, глядя на соседние статуи: мужчина, застывший на бегу, три плачущих девушки, старик на коленях.

– Я не понимаю, – сказал он.

– Это жители деревни! – крикнул Хурл. – Превращенные в камень!

– Это смешно, – проворчал Блит.

Хурл продолжил:

– Статуя у входа – это Каменный Волхв. Он отметил сквер как принадлежащий ему.

– Почему? Кто этот Волхв? – спросил Тайрус.

– Мы должны уходить – немедленно! – Хурл пошел прочь.

Блит остановил его:

– Капитан задал тебе вопрос, парень, – в его голосе звучала явная угроза.

Хурл по-прежнему выглядел готовым унести отсюда ноги, но Флетч положил руку на его плечо. Это прикосновение немного успокоило мужчину, но он все еще дрожал.

Тайрус подошел ближе:

– Расскажи нам об этом Волхве. Я никогда о нем не слышал.

– Ты прожил свою жизнь на другой стороне Зубов или в Порт Роул, а не в тени Блэкхолла, как мой народ. – Глаза Хурла метались, ловя каждую мелькнувшую тень. – У нас, северян, есть поговорка: безмолвный язык говорит громко.

– Не время для безмолвных языков, – сказал Тайрус. – Расскажи нам, что ты знаешь о Каменном Волхве. Это друг или враг?

Хурл нахмурился:

– И то, и другое – ни то, ни другое. Я знаю лишь куски истории. Из тех, что рассказывают у костра. – Он обвел рукой сквер вокруг. – Но это и статуя у входа – это прямо как из тех историй.

– Может, ты лучше расскажешь нам эти истории?

Последняя дрожь прошла по телу Хурла. Он коснулся руки друга, черпая в этом прикосновении силу и собираясь с мыслями; когда он заговорил, его голос звучал тверже:

– Истории о Каменном Волхве относятся к тем далеким временам, когда Каменный Лес был зелен, а Блэкхолл не отбрасывал тень на наши берега.

– Что, было и такое время? – угрюмо пробормотал Блит.

– Было, – ответил Хурл. – В далеком прошлом леса на дальнем севере почитались всеми. В них в изобилии водились олени, кролики и лисы, и леса оставались зелеными даже тогда, когда весь остальной мир покрывал снег и лед, а жарким летом там было прохладно. Но, несмотря на все эти чудеса, было кое-что, связанное с этими темными лесами: ходили слухи о странном смехе, что слышался порой по ночам, и о блуждающих огоньках, что могли свести с тропы ничего не подозревающего путника. Иногда даже можно было увидеть крошечный народец ростом не больше руки – фэй-ни, так их называли.

Блит покачал головой:

– Бабьи сказки.

Хурл не обратил на него внимания:

– Из-за этих историй никто не осмеливался строить жилище в темном лесу. За исключением одного.

– Волхва, – предположил Тайрус.

Хурл кивнул, продолжив смотреть на сквер.

– В чаще леса великий целитель построил свое жилище – место, куда даже лесные звери могли прийти, чтобы получить исцеляющее прикосновение его руки. Он глубоко почитал деревья леса, поэтому устроил себе дом внутри холма – убежище из пещер в камне. Его дом согревало множество очагов, и их яркий свет лился из окон, что были прорублены прямо в холме. Сколько помнят люди, его дом всегда находился там.

Стикс заговорил. Для такого крупного мужчины у него был очень тихий голос:

– И крошечный народец не беспокоило то, что он живет в их лесу?

– О, отнюдь. Можно сказать, что фэй-ни были детьми Волхва.

– Что? – выпалил Блит.

Хурл не обратил внимания на удивление первого помощника:

– Говорят, будучи одиноким, он вырезал крошечных мужчин и женщин из дерева своей родины. И своим исцеляющим прикосновением и глубокой любовью к лесу он подарил фигуркам жизнь.

– Маленький лесной народец, – усмехнулся Блит. – Почему мы тратим время, выслушивая сумасбродные истории?

Тайрус нахмурил и знаком велел Хурлу продолжать:

– Что стало с этим Волхвом?

Хурл потер щетину на подбородке:

– Блэкхолл. Вот что с ним стало. Когда вулкан стал извергаться на северные берега, его пепел и жар иссушили леса, обратив дерево в камень. Волхва никогда больше не видели.

– И это конец истории? – Блит поднял руки вверх.

Хурл покачал головой:

– Нет. Столетие спустя это началось снова. Люди начали рассказывать истории о ком-то, живущем в каменном лесу. Фигура из камня, как и лес, но она крадется по своему мертвому дому с жаждой мести в холодном сердце.

– Каменный Волхв, – сказал Тайрус.

Хурл кивнул:

– Появилась некая секта, о которой говорят, что она взывает к Каменному Волхву с просьбой защитить их дом или селение.

– И ты думаешь, он был призван сюда?

Хурл оглянулся на разрушенное селение, укрытое туманом. Его голос упал до шепота:

– Возможно, да. Возможно, Волхв может обращать плоть в камень одним взглядом. – Мужчина снова посмотрел на пару прильнувших друг к другу детей. – Но истории различаются. Во многих появление Волхва такое же проклятье, как и благо, и он уничтожает не только зло, но и добро. Многие из историй кончаются такими словами: «Помни и никогда не забывай: сердце Каменного Волхва тоже обратилось в камень».

Тайрус нахмурился и повернулся к пламени, горящему в центре сквера.

– Ладно, Каменный Волхв или нет, но кто-то был здесь недавно, и я не хочу уходить, пока не выясню кто. – Тайрус махнул рукой в сторону костра. – Давайте-ка посмотрим, можем ли мы узнать, кто развел этот огонь, и уйдем отсюда.

– Есть, капитан.

Блит и остальные прошли через сквер и вновь подошли к костру со всех сторон. Пять пар глаз изучали пустынные окрестности, и люди снова повернулись спиной к огню. Тени легли во всех направлениях.

Блит нахмурился:

– И что теперь?

– Думаю, мы действовали слишком осторожно. Может быть, нужно что-то более решительное. – Тайрус прочистил горло, затем глубоко вдохнул: – Эй! – закричал он в туманную ночь. – Мы не причиним вреда! Нам нужно лишь узнать что-нибудь о наших пропавших спутниках! Если тот, кто разжег костер, поблизости, мы смиренно просим его показаться!

Его просьба эхом отразилась от обрыва и осталась без ответа.

Стикс проговорил, стоя у костра:

– Возможно, они сбежали, когда увидели, что мы идем сюда. После того что случилось с деревней, у них есть причины бояться чужаков.

Тайрус вздохнул. Если Стикс прав, все надежды узнать что-нибудь о судьбе Веннара и его армии кончались здесь. Но кто-то же разжег этот великолепный костер, и он сделал это, чтобы привлечь проходящих мимо: это был не маленький лагерный костерок, а сигнальный огонь, разгоняющий ночную тьму. Так зачем же прятаться теперь?

Тайрус встал, широко расставив ноги, и оглядел сквер. Возможно, кто-то из выживших членов секты Волхва развел костер просто в знак почтения, а затем ушел? Возможно, их ночные поиски были просто зря потраченным временем? Или здесь происходит что-то большее? Он оглянулся на Хурла:

– Этот Волхв, когда…

Приглушенный взрыв прозвучал позади них, затем за обрывом появилась вспышка. Все глаза повернулись к морю, где широкая полоса света протянулась по небу с ревом, затем исчезла.

– Корабль! – воскликнул Тайрус.

Они подбежали к краю обрыва. И их глазам предстало ужасное зрелище. «Безнадежное Безрассудство» стояло там же, где бросило якорь, но теперь его поглощало пламя, превращая корабль в огонь более яркий, чем тот, что был позади них.

– Ч-что произошло? – тихо спросил Блит.

Ответ пришел вскоре из воды, окружающей корабль. Освещенные пламенем темные фигуры двигались по воде, плывя к берегу при помощи перепончатых лап и змеиных хвостов.

Стикс указал одной из своих палиц на обрыв внизу:

– Там!

К ним взбиралось множество кожистых фигур. Чудовища карабкались по скользкой скале, цепляясь когтистыми руками и ногами. Будучи замеченными, лишенные волос твари обнажили острые зубы. Шипение, словно пар из кипящего чайника, поднялось над водой и обрывом.

– Морские гоблины! – хрипло прошептал Блит.

Тайрус наконец понял, что случилось с прибрежным селением – судьбу жителей, отсутствие тел. Он рискнул оглянуться и не был удивлен, увидев черные фигуры, выходящие из руин: сотни гоблинов. Он слышал стук их жестких шипов на конце хвостов – ядовитое оружие самок. Огонь здесь не имел ничего общего с Каменным Волхвом или исчезнувшими дварфами. Это была просто грубая уловка, чтобы привлечь добычу на эти берега.

Деревня, обрывы, бухта… это была кормушка для дракил – живущей в море расы гоблинов, и Тайрус слепо завел своих людей в нее.

Стая дракил приближалась.

– Мы в ловушке, – сказал Блит.

 

* * *

 

Каст и Хант, забившись в угол подземелья, искали способ спастись и какое-нибудь оружие, помимо меча Каста и факела Ханта. В запертой комнате эхом отдавались хлопки и треск открывающихся яиц. Вся кладка вылуплялась. Пустые скорлупки падали на каменный пол, а зеленый газ из разломленных яиц заполнял камеру, распространяя вонь кишащего червями мяса, от чего оба мужчины были близки к обмороку.

Перед глазами Каста все плыло; в ушах звенело.

Он старался сохранять бдительность, отбрасывая тварей с щупальцами, которые подбирались слишком близко. Мгновение назад одной удалось ускользнуть от меча и коснуться его руки. Каста обожгло ядом, и он отбросил тварь назад; затем его рука онемела, и ему пришлось сражаться с чудовищами левой рукой.

Сейчас он понял судьбу своей возлюбленной. Сайвин и брата Рина, должно быть, застали врасплох ядовитые газы и смертельные прикосновения щупалец твари, они были парализованы и отравлены, прежде чем смогли защитить себя, и позволили тварям заползти в их черепа и завладеть их разумом.

Хант тыкал горящим факелом в тварей, огнем сгоняя их с потолка и стен. Он захромал, одна нога была столь же бесполезна, как правая рука Каста. Но склизкие твари продолжали свое неустанное наступление, сотнями вылупляясь из яиц.

Повсюду в комнате чудовища ползли по полу, взбирались по стенам и висели на потолке. С каждым судорожным вдохом их число увеличивалось, пока у Каста не запестрило в глазах.

«Так много…» Он ощущал свою обреченность, но мысль еще более тревожная повергала его в отчаяние. В этой комнате склизких тварей было столько, что хватило бы, чтобы поразить половину обитателей замка. Так почему же столько чудовищ было использовано против его меча и огня Ханта? Только для того, чтобы получить дракона? Или здесь скрывалось что-то большее?

Каст посмотрел на свой меч. Он знал только один способ одержать победу: не дать врагу получить то, что тот хотел столь явно. Если ему придется отдать собственную жизнь, чтобы спасти Рагнарка, пусть будет так.

Он сжал рукоять меча крепче.

– Я… не могу держаться… дольше, – чуть слышно пробормотал Хант. Высокий Кровавый Всадник стоял, опираясь на неповрежденную ногу и шатаясь.

Каст подставил ему плечо, продолжая держать меч наготове.

Сайвин заговорила из-за двери.

– Дыши глубже, моя любовь, – дразнила она. – Вскоре ты снова будешь в моих объятиях.

Каст избегал смотреть на дверь камеры. Это было невыносимо – видеть лицо женщины, которую он любил, глядящей так нежно на его уничтожение. Но он проговорил со всей страстью:

– Сайвин, если ты слышишь меня, сражайся с демоном! Я знаю твое сердце! Ничто не сможет отнять его силу!

За дверью левый глаз Сайвин дернулся. Ее лицо напряглось.

Был ли он услышан?

– Сайвин, прошу, пытайся!

Его сердце болело за нее. Он послал ей остатки своих сил, и упал на колено.

Бесполезно. Словно океан после шторма, лицо Сайвин расслабилось, и шипящий смех, холодный и безрадостный, слетел с губ, которые ему так хотелось поцеловать.

– Такая любовь, – горько проговорил демон. – Но никто не может противиться приказу Господина.

Рядом с ним Хант со стоном упал на пол.

Каст попытался поднять его, но онемевшая рука не слушалась. Факел Кровавого Всадника отлетел так далеко, что до него было не дотянуться. Прежде чем Каст смог помочь, масса студенистых чудовищ упала с потолка на тело Ханта. Хант старался подняться, но парализующий яд множества тварей лишил его способности двигаться.

Оставшись без факела, Каст обнаружил, что его атакуют со всех сторон. Он не мог прийти на помощь своему спутнику. Его меч мелькал, словно молния, кромсая и рубя.

Хант лежал неподвижно. Даже его грудь не поднималась и не опускалась, но Каст видел по его глазам, что он в сознании. В сознании в мертвом теле. Страх в глазах мужчины был ярче любого факела.

Одно из ядовитых чудовищ взобрался по щеке Ханта, вытягивая щупальца. Кончик щупальца дотронулся до края его ноздри, утончившись и скользнув внутрь. Существо просочилось вперед, его тело перешло в более водянистое состояние. Не встретив препятствий, оно прошло внутрь вслед за щупальцем.

Сейчас Каст понял, что усовершенствования этого нового поколения давали более простой доступ в череп жертвы. Больше не нужно было просверливать отверстие. Несмотря на то, что сам был в опасности, Каст бросился другу на помощь. В глазах Ханта светилась паника и ужас… и что-то глубже – тихая мольба оборвать его жизнь сейчас, пока он еще принадлежит сам себе. Каст прыгнул к нему с мечом, не зная точно, что он собирается делать. Но, пока он медлил с мечом в руке над своим другом, оставшаяся часть существа просочилась в череп Ханта.

Слишком поздно. У него не было другого выбора.

Каст опустил клинок – но, прежде чем меч ударил, что-то приземлилось сзади на его шею, обжигая тысячью огней. Каст упал на Ханта, онемение распространилось с его шеи вниз. Меч выпал из его онемевших пальцев.

Он понял, что может двигать только губами и глазами. Он задыхался, пытаясь дышать, но словно какой-то огромный камень давил ему на грудь.

Затем дверь камеры распахнулась. Он увидел, как к нему подходят босые ноги, ловко обходя тварей с щупальцами. Он узнал эти лодыжки и крошечные перепонки между изящными пальцами. Сайвин заговорила хрипло:

– Собери сималтра. Нам нужно как можно больше, если мы хотим захватить и замок, и левиафана.

– И вторую партию яиц? – Это был Врент, капитан стражи.

– Они будут здесь к наступлению ночи. Так что мы должны получить остров, отрезав все средства связи, и идущего полным ходом левиафана к рассвету. Новые яйца должны быть распространены среди боевого флота, прежде чем он достигнет Блэкхолла.

Услышанное не умещалось в голове Каста. Демоны намеревались отправиться с Алоа Глен под масками верных друзей и распространить заразу среди всего флота. Увенчается их план успехом или нет, но это нападение ослабит флот и посеет недоверие в тот самый момент, когда больше всего нужно объединить силы.

Он старался придумать способ предупредить остальных. Но как? Его терзания, должно быть, отобразились на его лице. Сайвин опустилась на колени рядом с ним. Она держала одну из сималтра в руке.

– Не волнуйся, любовь моя.

Она наклонилась к нему.

Каст выдохнул одну последнюю мольбу:

– Сайвин…

– Слишком поздно умолять, любовь моя.

Несмотря на ее слова, Каст заметил легкую дрожь в ее левом глазу. Он молился Небесной Матери, чтобы был услышан. Он знал, что это возможно для одержимого – освободиться на краткие мгновения. Эльфийский капитан с оскверненного корабля смог предупредить Мерика и разбить свой корабль. Даже Сайвин сделала это тогда, в библиотеке. Сейчас ему было нужно, чтобы она сделала это еще один раз – всего лишь на мгновение.

Он встретил взгляд Сайвин, когда она протянула к нему руку с чудовищем. Он смотрел в ее глаза, пытаясь найти в них ответ, какой-то намек, как спастись. Должна была быть причина, по которой врагу понадобился Рагнарк. Он был уверен, что дело было не только в силе дракона. Учитывая все приложенные усилия, здесь должна была быть иная цель.

И он поймал отблеск того ответа, который искал. В глазах демона явно светились два чувства: страх и облегчение.

Он начал понимать. Они боялись дракона! Что-то, связанное с Рагнарком, ставило под угрозу их план.

Каст справился с тяжестью, давившей на грудь, и сделал глубокий вдох. Он собрал всю любовь и силу, что осталась в его душе, и произнес слова, которые, он надеялся, Сайвин могла понять:

– Ты нужна мне!

Вновь ее левый глаз дернулся. Рука, державшая шевелящую щупальцами сималтра остановилась, едва заметно дрожа.

– Ты нужна мне, Сайвин… – взмолился он снова.

– Каст? – голос был слабым, шепот на ветру, но для него он был подобен грому.

– Сейчас, любовь моя… Ты нужна мне сейчас!

Ее другая рука поднялась, неуверенно двигаясь к нему. Затем эта рука тоже остановилась. Сайвин сидела на коленях, застыв в безмолвной битве, с двумя вытянутыми руками – на одной ладони чудовище, что отравит его разум, на другой – спасение.

Каст пытался двигаться, но его тело не могло сопротивляться яду. Все, что он смог сделать – поднять шею, оторвав от каменного пола щеку, предлагая ей свою драконью татуировку. Это забрало остатки его силы. Ему не хватало дыхания, чтобы говорить, лишь его глаза умоляли исполнить желание его сердцу. Но вновь любовь проиграла железной хватке демонической магии.

Что-то умерло в глазах Сайвин. Рука, держащая чудовище вновь двинулась вперед. Хищная улыбка искривила ее губы, Каст попытался отклониться, но его тело было словно тяжелый якорь, не дававший ему сдвинуться с места. Сималтра коснулась его. Едкая слизь твари обожгла его лицо. Он закрыл глаза, понимая, что проиграл.

«Сайвин, я люблю тебя. Сейчас и навеки».

Он ждал, когда же отравляющий зеленый газ отправит его в забытье, заберет его прочь от его ужаса и потери. Но прежде чем он смог сбежать из реальности, пламя, в тысячу раз более обжигающее, чем прикосновение сималтра, опалило другую его щеку. Он почувствовал пальцы на своей шее, огонь распространялся от них, отмечая границы его драконьей татуировки.

Шепот долетел до него сквозь боль, и стал бальзамом, обратившим агонию в экстаз:

– Ты нужен мне…

 

Глава 16

 

Тайрус и остальные отступили к костру. Густой туман наползал с моря, укрывая прибрежные утесы и сжимая мир до границ небольшого сквера. Даже деревня оказалась проглочена туманами.

Но истинная угроза не могла скрыться так легко. Нескончаемое шипение, полное голода и жажды крови приходило эхом со всех сторон. Сквозь туман тут и там мелькали темные фигуры.

– Если этот супчик станет еще гуще, – пробормотал Блит, – мы собственное оружие-то в руках не разглядим.

– Сохраняйте бдительность, – предупредил Тайрус. Он поднял меч. – Пелена тумана может быть таким же благом для нас, как и для гоблинов.

– Как это? – прошептал Хурл. – Ты думаешь, мы сможем ускользнуть?

– Дракил – морские твари. Если мы сумеем пройти через деревню и отступить в лес за ней, чудовища не смогут нас преследовать.

Стикс потер свои палицы друг о друга, как люди потирают руки, чтобы согреть их.

– Если мы не сможем пройти через деревню, то нам придется прорваться сквозь нее.

Позади Стикса Флетч опустился на одно колено, натягивая тетиву и направляя стрелу на дракил, что подобрались к самым границам сквера.

– Почему они не нападают на нас? – тихо спросил житель степей.

Некоторое время никто не отвечал, затем заговорил Хурл:

– Этот сквер. Они чувствуют, что что-то здесь не так. Их чутье острее нашего.

– Мать Небесная, – выпалил Блит, – не надо больше этого лепета про проклятого Каменного Волхва.

Лицо Хурла помрачнело, но Тайрус заметил, как глаза мужчины метнулись к статуям двух испуганных детей.

– Ну, что-то их удерживает, – предположил Флетч.

С этим Блит не стал спорить. Чудовища действительно не спешили нападать. Но их шипение не смолкало и усиливалось.

Однако их нежелание нападать заставило Тайруса задуматься: если дракил так не хотелось заходить в парк, почему они разожгли ложный сигнальный огонь здесь? Костер, разожженный где-то в другом месте, точно так же легко привлек бы корабль, проходящий мимо.

В огне позади него поленья с треском упали. Тайрус подумал: а не было ли его изначальное подозрение, что это гоблины разожгли костер, неверным? Но если не дракил, то кто это сделал и почему?

Пока он думал об этом, морской бриз стих. Туман стал гуще – как раз то, чего ждал Тайрус.

– Готовьтесь, парни, – прошептал он, крепче сжимая меч. – По моей команде бежим к северной стене, перемахиваем через нее и бежим через деревню. Мы должны прятаться в тумане как можно дольше. Только покажись, и их на нас набросится столько, сколько блох на заднице шелудивого пса.

Все кивнули.

Тайрус нашел взглядом их лучника:

– Время тебе доказать свое искусство, мастер Флетч. – Он указал на юг: – Можешь подстрелить одного из дракил вон там?

Флетч повернулся:

– Есть, капитан. Будет мертв, прежде чем упадет на землю.

– Нет, – сказал Тайрус. – Прострели ногу или руку. Нам нужно, чтобы гадкая тварь кричала, как раненая птичка.

Флетч кивнул и прицелился.

– По моей команде, – повторил Тайрус.

Поняв, что один из них ранен, дракил хлынут на юг, решив, что их жертвы собираются прорваться на свободу там. Пока гоблины отвлекутся, Тайрус и его люди намеревались бежать в противоположном направлении.

– Готовься, – прошептал он. Темные фигуры двигались вдоль южной стены. – Сейчас!

Флетч отпустил стрелу с искусством степных кланов. Она просвистела в туманном воздухе, затем вошла в мягкую плоть. Крик боли прорезался сквозь постоянное шипение.

– Бежим! – прошептал Тайрус.

Указывая путь, он легко промчался по дорожке, мощенной камнем, огибая кусты и статуи. Другие следовали за ним так же бесшумно и быстро. Впереди из тумана показалась стена высотой до пояса.

Тайрус достиг стены и побежал вдоль нее, пригнувшись, чтобы быть менее заметным. В северо-восточном углу парка он жестом велел остальным прыгать через невысокую стену. Он подождал, пока Хурл, Флетч и Блит переберутся через стену. Стикс, согнувшись и держа палицы наготове, махнул ему, чтобы он шел следующим.

На той стороне сквера вопли раненого гоблина оборвались с булькающим звуком. Дракил не были милосердны по отношению к своим раненым. Повисла тишина.

Время стремительно уходило.

Тайрус повернулся к стене, прислушиваясь к суматохе неразличимой из-за тумана: драка, одиночный рык, быстрый вскрик. Тайрус чертыхнулся вполголоса.

Над стеной появилось лицо Блита.

– Гоблин, – объяснил он.

В его глазах отчетливо светилось беспокойство.

С обеих сторон поднялись крики и шипение. Когти скребли по камню все ближе. Дракил возвращались.

Тайрус перемахнул через низкую стену, за ним быстро последовал Стикс. Гоблин лежал у их ног. Его череп был рассечен надвое. Хурл стоял на коленях неподалеку, вытирая топор о траву.

Пригнувшись, Тайрус указал на ближайшую улицу деревни. Вновь он бежал первым прямо по грязи и траве. Он нырнул в узкую улицу и бросился бежать вдоль поросших сорной травой развалин. Улица разветвлялась, ее пересекали другие. Тайрус не останавливался ни на одной из развилок, не задумываясь ни на секунду. Он доверял своему чутью. Однако в густом тумане одна пустынная улица была похожа на другую.

Позади них орда дракил разразилась криками и яростными воплями: их мертвый собрат, должно быть, был обнаружен. Разъяренное шипение эхом отдавалось на улицах и мешало выбирать правильное направление. Временами казалось, что они скорее бегут на крики, а не прочь от них.

«Разве я уже не пробегал мимо этого сожженного остова здания?» Тайрус остановился, бесшумно ловя ртом воздух, и оглянулся вокруг. Три улицы вели отсюда.

Блит появился позади него.

– Капитан? – прошептал он.

Тайрус покачал головой, пожимая плечами и тем самым показывая свою неуверенность.

Где-то поблизости черепичная крыша обрушилась на обгорелые останки здания, но вновь эхо сыграло с ними шутку, и они не поняли, откуда донесся звук. Тайрус пытался ориентироваться по соседним крышам. Ничего кроме тумана.

Блит указал мечом в сторону одной из улиц, жестом подсказывая, что нужно идти туда. Но Хурл подошел и кивнул в другую сторону.

Прозвенела тетива, и гоблин вывалился на камни улицы из окна на верхнем этаже, оперенная стрела торчала в его глазу. Флетч выпрямился, доставая другую стрелу из колчана.

Стикс взмахнул палицей, указывая на улицы вокруг, напоминая, что любой путь лучше, чем стоять столбом.

Тайрус не мог поспорить с логикой гиганта и последовал его совету.

Они побежали, держась ближе к стенам. Улицы проносились мимо. То ли деревню полностью укутал чудовищный туман, то ли они и в самом деле несколько раз повернули не туда. Они бы уже должны были вырваться из деревни и оказаться в лесу.

Наконец крики гоблинов затихли. Но это только лишило их присутствия духа. Они вновь замедлили шаг, вглядываясь в каждую тень.

Наконец здания расступились с обеих сторон. Пройдя еще несколько шагов, они убедились, что покинули селение.

Блит с облегчением вздохнул. Тайрус устремился вперед, полный надежды. Обрадованный тем, что они спаслись из окутанной туманом ловушки, он врезался прямо в темную фигуру, внезапно появившуюся из тумана. Он не сумел удержать равновесие и упал к ногам незнакомца.

Вскочив, Тайрус увидел, что это было не живое существо, а еще одна статуя. Он смотрел в знакомое лицо: обветшалый каменный лик сурового старца, стоящего со скрещенными руками – та же статуя, что защищала вход в сквер у обрыва. Его сердце словно провалилось куда-то в желудок.

– Мы вернулись назад, – выпалил он, поворачиваясь к остальным.

Хурл отступил на шаг.

– Нет!

Тайрус подумал, что северянин просто издал возглас отчаяния, но Флетч выдохнул в ужасе:

– Здесь нет костра.

Глаза Тайруса расширились. Даже туман не мог бы скрыть огромного пламени, тем более на таком близком расстоянии. Он обернулся, и увидел, что руки статуи тянутся к нему.

Холодные каменные пальцы сжали его шею.

Его люди пришли ему на помощь с мечом и топором – суровые пираты, верные своему капитану. Но пальцы продолжали сжиматься, и он был поднят над землей за шею, словно котенок. В глазах у него потемнело. Меч выпал из его руки, но он пытался бороться, дергаясь и царапая пальцы, что поймали его. Тщетно.

Он начал задыхаться. В его ушах громко отдавался каждый удар сердца, а пальцы продолжали сжиматься. Окружающий мир растворился в темноте. Его ноги и руки стали тяжелыми, словно налились свинцом.

Но в следующее мгновение оказалось, что сравнение было неверным.

– Милосердная Мать… – голос Хурла прозвенел в его ушах, заглушив удары сердца. – Он превращает капитана в камень!

 

* * *

 

Сайвин пришла в себя, услышав рев дракона. Она заморгала, когда мир света и звука вернулся к ней. Темная пещера злобы, в которую она была поймана, больше не удерживала ее. Она была свободна!

Рагнарк взревел под ней: она сидела на его шее. Он вонзил свои серебряные когти в пол камеры и расправил крылья, расшвыривая яйца. Твари с щупальцами отшатывались от удара его когтей. Сайвин чувствовала жжение в стопах, разделяя ощущения дракона, когда он раздавливал мерзких тварей.

Она громко всхлипнула, одновременно от радости быть свободной и от боли в сердце, которая разрывала ее. Она помнила все злодеяния, которые совершила, и невинную кровь на своих руках. Одержимая сималтра, она помнила все, но была не в силах контролировать свое тело, пока злобные щупальца рылись в ее самых глубоко скрываемых тайнах и воспоминаниях. Ее воля исчезла, замененная чем-то столь же темным, как дно самого глубокого из морей.