Книга вторая Возвращение домой 2 страница

Если бы он только мог понять их…

Джоах вздохнул. Столь много было закрыто для него! Он провел последние несколько месяцев в библиотеках, уйдя с головой в тексты, свитки и манускрипты. Если он надеется вернуть свою молодость, ему нужно понять, при помощи какой магии она была украдена. Но он был всего лишь учеником в том, что касалось Черных Искусств, а отсюда было далеко до истинного понимания. Ему удалось найти лишь одну зацепку: Рагнарк.

До того как соединиться с Кастой, дракон был замурован в камне в сердце острова в течение неисчислимых лет, впитывая стихийную магическую энергию и наполняя ею камни и кристаллы вокруг. Единственная надежда на возвращение молодости крылась в загадке магии снов. Джоах потерял свою молодость в пустыне сновидений – свою молодость и кое-что еще.

Он закрыл глаза, вновь почувствовав ток крови в своей руке, едва слышно отдававшийся в ушах.

– Кесла, – прошептал он в темноту пещеры мертвецов. Она, как и Рагнарк, была существом из сна.

Если все его беды пришли из страны сновидений, то, возможно, и исцеление лежит там же. Эта смутная надежда заставила его спуститься в глубь острова.

У него был план.

Используя свой посох как костыль, Джоах проковылял по костям и осколкам камня. Хотя Рагнарк давно покинул это место, дракон спал в этой пещере так долго, что каждый камень, каждый осколок кристалла был напоен его магией. Джоах намеревался использовать эту стихийную магию в своих целях.

Как и Грешюм, Джоах умел сплетать сны. Но, в отличие от темного мага, Джоах был и ваятелем снов: он обладал способностью создавать из сна нечто материальное. Если Джоах надеялся забрать свою молодость у Грешюма, ему стоило отточить свое искусство. Но для начала ему нужна энергия. Ему нужна энергия снов.

Джоах встал в центре полуразрушенной пещеры и медленно повернулся кругом, осматривая ее. Он чувствовал изобилие энергии здесь. Он повесил посох на сгиб своей покалеченной правой руки и достал кинжал. Зажав рукоять зубами, он сделал надрез на левой ладони. Когда показалась кровь, он выплюнул кинжал и поднял порезанную ладонь. Сжав кулак, он выжал кровь на каменный пол. Капли разбивались о его ноги.

Подготовившись, Джоах позволил своим глазам закрыться, переходя в состояние сна. В пещере становилось светлее, по мере того как камни и стены вбирали в себя мягкое свечение остаточных энергий – эхо драконьих сновидений.

Улыбка появилась на тонких губах Джоаха.

Используя магию в своей крови, он привязывал эти энергии к себе, сплетая их воедино – так, как он умел от рождения. Как только все было сделано, Джоах снова взял посох окровавленной левой рукой. Он поднял оружие и вновь медленно повернулся вокруг своей оси, втягивая магию в посох. Он поворачивался и поворачивался, у него кружилась голова, но он не останавливался до тех пор, пока последняя частица магии не вошла в кусок окаменевшего дерева, слившись с камнем воедино.

Посох стал холодным на ощупь, он подрагивал от переполнявшей его энергии. Кристаллы по всей его длине ярко сияли, разгораясь все ярче, хотя в пещере стало темнее.

Вскоре вокруг Джоаха не осталось ничего, кроме тьмы.

Удовлетворенный, он опустил посох и оперся на него, чувствуя, как подкашиваются ноги. Он пристально смотрел на свою опору. Зеленые кристаллы испускали явственное сияние. Плечи Джоаха расслабились. Он сделал это! Он привязал энергию к посоху.

Все, что осталось, – это привязать посох к себе, чтобы обрести полную власть над его возможностями. Сплетение Снов само по себе не могло дать ему ту привязку, в которой он нуждался. Была необходима более глубокая связь, и он знал способ: было одно старинное заклятье, правда, за него нужно было заплатить немалую цену – как и за все, что дает большое могущество. Но что такое несколько потерянных зим, когда столь многое было украдено у него? К тому же он уже сталкивался с этим заклинанием прежде, когда Елена наложила его на старый посох Грешюма, «перековав» его. Так почему бы и не попробовать еще раз? Почему не наложить его своей собственной рукой на этот новый посох, полный энергий сна?

Чтобы бросить вызов Грешюму, ему было необходимо мощное оружие и умение пользоваться им. И был лишь один способ быстро получить это умение.

Он должен превратить этот посох в оружие крови.

Джоах внутренне подготовился, сконцентрировавшись на красных каплях, стекающих по поверхности посоха. Это не было особенно сложное заклинание – проще, чем вызывание магического огня. Медлить его заставляло другое – цена. Он помнил, как внезапно старше стала Елена.

Но слишком поздно было отступать. Не дожидаясь момента, когда он откажется от этой идеи, Джоах высвободил заклятье в потоке слов и воли.

Эффект наступил незамедлительно. Он почувствовал, как часть его жизненной силы вышла из него и через его кровь ушла в посох.

Задыхаясь, он упал на колени. В глазах помутилось, но он отказывался отдавать себя тьме. Он дышал глубоко, хватая ртом воздух, словно тонущий человек. Наконец зрение прояснилось. Пещера медленно поворачивалась.

Джоах положил посох на колени и уставился на свою руку, сжимающую дерево. Как и его сестру, заклятие состарило его немедленно. Ногти на его руках стали длинными и загибались; кожа сморщилась. Действительно ли стоило приносить в жертву отпущенные ему зимы?

Он поднял свой посох. Серое дерево теперь стало белым как снег. Зеленые кристаллы, пылающие энергией снов, ярко выделялись на его поверхности, как и кровь, вытекающая из сжимающей его иссохшей руки. С каждым ударом его сердца кровь стекала по дереву дальше, связывая дерево и тело, приковывая посох к его владельцу.

Джоах заставил себя подняться на ноги. Когда Елена «перековала» старый посох Грешюма, Джоах стал искусным в обращении с ним. Будет ли это так и на сей раз? Даст ли это ему, как он надеялся, способность управлять магией сна, вплетенной в посох?

Закатав рукав плаща, Джоах стал рассматривать обрубок своей правой руки, которую он потерял из-за кровожадного чудовища Грешюма. Если Джоах сможет исцелить руку, тогда, возможно, есть надежда – не только для него, но и для них всех. Великая война наступала, и Джоах не хотел оставаться дома вместе с детьми и немощными.

Он потянулся к посоху. Когда обрубок его запястья коснулся окаменелого дерева, Джоах усилием воли направил свою магию – на этот раз не сплетая, а ваяя.

Из обрубка запястья возник фантом кисти. Призрачные пальцы сомкнулись на посохе. Ноги Джоаха подгибались, но он использовал свою связь с посохом через кровь, чтобы дотянуться до энергий сна. Постепенно эфемерная рука становилась материальной, обретая осязаемость. Пальцы, только что бывшие призрачными, вернулись на место. Джоах мог чувствовать ими дерево, из которого был сделан посох, и острые края кристаллического камня.

Он поднял посох своей изваянной из сна рукой и задержал ее в воздухе. Кровь продолжала питать посох через его призванную магией руку.

Сон действительно стал материальным!

Он чувствовал дрожь силы внутри себя. Темная магия и энергии сна, соединившись, были в его распоряжении! Он вспомнил девушку с глазами цвета сумерек, и его губы шевельнулись в клятве отмщения. Он найдет Грешюма и заставит его заплатить за украденное, заставит их всех заплатить за все, что Джоах потерял среди песков.

Джоах опустил посох, затем перевязал раненую руку, снова взял посох и сжал его, укрепляя связь между плотью и окаменевшим деревом. По мере того как кровь покидала белое дерево, оно вновь становилось серым. Отныне он будет хранить свое новое оружие крови в секрете.

Джоах поднял правую руку и пристально посмотрел на кисть, изваянную из стихийной энергии. Как бы там ни было, не стоит никому ее видеть. Возникнет слишком много вопросов… И, кроме того, это заберет драгоценную энергию. Взмахнув рукой, он распустил сплетенный рисунок, и, словно задутая свеча, кисть перестала существовать, вновь став всего лишь сном.

Опираясь на посох, Джоах направился к выходу из пещеры.

Еще придет время открыть свой секрет. Но сейчас ему следует хранить это знание внутри своего больного сердца, рядом с памятью о девушке с рыжеватыми волосами и самыми нежными на свете губами.

 

* * *

 

Елена сидела в кресле в своей комнате возле догорающих к утру углей. Остальные сидели или стояли возле камина. Трое слуг принесли кружки с кофе и расставили блюда, полные еще теплых овсяных бисквитов, нарезанных ломтиками яблок, сыра и свинины со специями.

Эррил встал возле ее плеча. Если бы Елена повернула голову, ее щека коснулась бы его руки, сжимавшей спинку ее кресла. Но сейчас было не время полагаться на его силу. Елена села прямо, сложив руки на коленях. Ее лицо выражало беспокойство. Один месяц…

Арлекин Квэйл ждал у огня, вглядываясь в угли, словно хотел увидеть какое-то знамение в их последних отсветах. Он теребил серебряный колокольчик на своем камзоле, ожидая, когда слуги уйдут.

Гам, поднявшийся на совете после сообщения чужеземца, сделал невозможным продолжение. Разразившись гневными выкриками и отказами верить, собрание оставалось глухо к попыткам его урезонить.

Но спустя минуту собрание было отвлечено тревожными колоколами. Весть о том, что эльфийский корабль-разведчик упал в море, дошла до них быстро. Елена объявила, что военному совету необходимо сделать перерыв.

Эррил что-то пробурчал, стоя рядом с ней.

– Где Мерик?

– Он будет здесь, – ответила Елена.

Словно доказывая ее слова, раздался стук в дверь. Один из покинувших до этого комнату слуг открыл дверь, впустив эльфийского принца. Мерик вошел и поклонился, обведя присутствующих быстрым взглядом.

Верховный Килевой Кровавых Всадников сидел в кресле напротив Елены, перекинув свою длинную черную с проседью косу через плечо. Его сын Хант стоял рядом с ним. Он был высок и держался очень прямо, а его татуировка в виде сокола блестела в свете очага.

Другое кресло, ближе к огню, занимал Мастер Эдилл из мираи. Стройный, беловласый старец держал дымящуюся чашку в своих перепончатых руках.

Мерик поприветствовал кивком каждого из правителей; затем его пристальный взгляд на миг остановился на одетом подобно шуту иностранце, стоящем рядом с лордом Тайрусом.

Приподняв одну бровь, он повернулся к Елене.

– Прошу прощения, я опоздал, – сказал он с холодной учтивостью. – Потребовалось время, чтобы уладить некоторые дела в гавани.

Елена кивнула.

– Что произошло? Мы слышали, что разбился корабль.

– Корабль-разведчик, возвращавшийся с севера, капитаном на котором была моя родственница.

Хотя лицо Мерика хранило обыкновенное бесстрастное выражение, Елена заметила муку в его глазах и скорбь в изгибе губ. Еще один член семьи ушел. Сначала его брат погиб в пустыне, затем его мать, которая отдала свою жизнь, чтобы спасти последних беглецов из родного города Мерика. Эльфийский народ был рассеян, и Мерик был единственным, кто должен был нести бремя своего народа здесь, – последний из королевского рода. Слово «король» не раз шептали за его спиной, но он отказывался облачаться в мантию. «Не раньше, чем наш народ воссоединится», – отвечал он всем, кто пытался уговорить его. И теперь еще одна смерть.

Елена вздохнула.

– Мне жаль, Мерик. Эта война заставила кровоточить всю Аласию.

Верховный Килевой проворчал со своего кресла:

– Тогда, может быть, нам следует дать бой Блэкхоллу до того, как мы истечем кровью досуха.

Елена знала, что Дреренди стремились повернуть свой могущественный боевой флот к Блэкхоллу. Но сейчас Елена проигнорировала вызов, прозвучавший в словах Верховного Килевого. Она продолжила разговаривать с Мериком:

– Что произошло с кораблем твоей родственницы?

Мерик нахмурился и уставился на пальцы своих ног.

– Сейчас Сайвин вместе с Рагнарком исследует остатки крушения.

Елена чувствовала, что есть еще что-то, что беспокоит Мерика.

– Что-то не так?

Голубые глаза Мерика сверкнули из-под серебристой челки.

– Я разговаривал с Фрелишей в тот момент, когда корабль падал. Моя родственница погибла, предупредив нас. Предупредив нас о предательстве.

– Предательство? – переспросил Эррил. Елена почувствовала, как рука стендайца сильнее сжалась на спинке ее кресла. – Что она имела в виду?

Мерик покачал головой.

– Она погибла, не сказав больше ничего.

Елена бросила взгляд на Эррила. В его серых глазах бушевала буря, но жесткое выражение лица смягчилось, и он поддержал ее обнадеживающим кивком.

Мастер Эдилл заговорил со своего места возле камина:

– Слова твоей родственницы предполагают, что среди тех, кому мы доверяем, есть тот, кому мы не должны доверять.

Взгляд Елены скользнул по увешанному колокольчиками чужестранцу. Она была не единственной. Чужеземец стоял спиной к ним, глядя на язычки пламени, но лорд Тайрус заметил их подозрительность.

– Я могу поручиться за Арлекина Квэйла своей головой, – сказал Тайрус, выпрямляясь.

Мастер Эдилл, похоже, не слышал слов пирата. Он смотрел в темные глубины своей кружки.

– Два послания с севера в один день. Одно говорит, что необходимо действовать быстро. Другое предупреждает, что нужно быть осторожными и подозревать каждого в нашем окружении. Хотелось бы знать, чему верить. Возможно…

Звон колокольчиков прервал старейшину мираи. Арлекин Квэйл повернулся на каблуках, чтобы видеть лица остальных. Его бледное лицо покраснело; золотые глаза метали молнии.

– Выбор? У вас нет выбора! Вы либо направите все свои силы против Черного Зверя до кануна Середины Лета, либо все будет потеряно.

Глаза мастера Эдилла расширились от ярости, но Верховный Килевой засмеялся низким голосом; это было больше похоже на гром, чем на смех.

– Мне нравится огонь в сердце этого парня!

Лорд Тайрус встал рядом с Арлекином, возвышаясь над более низким Квэйлом.

– Не судите по внешнему виду. Вы раните прекрасного человека, подвергая сомнению слова Арлекина. Когда я впервые прибыл в Порт Роул и пытался попасть в Гильдию, там был только один человек, чьему слову и сердцу я верил.

Тайрус положил руку на плечо Арлекина.

– Он сильно рисковал, чтобы выяснить, как Темный Лорд намерен защищаться от ваших армий. Вы можете сомневаться в нем, чужаке здесь, шуте, одетом в костюм с колокольчиками, но сомневаетесь ли вы во мне?

– Я не хотел никого оскорбить, – сказал мастер Эдилл. – Но в подобные мрачные времена приходить сомневаться даже в словах собственного брата.

– Тогда можно считать, что мы побеждены, еще не успев начать. Ибо если мы не верим тем, кто на нашей стороне, как мы можем надеяться на победу? Даже пираты доверяют своей команде.

– Но что делать со словами о предательстве, сказанными родственницей Мерика? – голос Елены прозвучал громко и отчетливо.

Тайрус глянул на эльфа:

– Не обижайся, принц Мерик, но слово твоей родственницы для меня ничего не значит.

Он снова повернулся к Елене:

– Пока мы не разработаем дальнейшего плана, я отказываюсь смотреть с подозрением на каждого своего друга.

Мерик неожиданно согласился:

– Когда я впервые ступил на эти берега, на меня смотрели с подозрением все и каждый, – тень печальной улыбки коснулась его лица. – Но я научился другому. Я видел, как друг превратился во врага, и видел, как тот же человек вернул себе доброе имя.

– Крал, – Елена кивнула.

Мерик склонил голову.

– Я согласен с лордом Тайрусом. До тех пор пока мы не узнаем больше о предупреждении моей родственницы, нам следует действовать с открытой душой. Если мы потеряем доверие друг к другу, мы потеряем все.

Взгляд Елены встретился с золотыми глазами чужеземца.

– Так скажи нам, мастер Квэйл, что ты узнал?

Все взгляды сосредоточились на невысоком человеке. Он заговорил неторопливо:

– Пока вы сидели здесь и зализывали раны, Черный Зверь трудился как пчелка в своем логове на вулкане. Хотя вы сбили с него спесь, разрушив его Врата Плотины, не обманывайте себя: вы не заставили его отказаться от цели.

– И что это за цель? – спросил Эррил.

– Ах, ты наконец-то начал думать своей головой, старый рыцарь. С тех пор как Темный Лорд подобрался к твоим берегам, вскипятив земную твердь в своем огнедышащем вулкане, ты пытался выпроводить его из этих земель, как захватчика, с которым необходимо разделаться.

– Да ну? – усмехнулся Эррил. – А что бы ты предложил нам сделать? Принять его с распростертыми объятиями? Пригласить на чай?

Арлекин рассмеялся лающим смехом:

– Я бы с удовольствием посетил подобное чаепитие.

Арлекин схватил кружку кофе, изящно изогнув руку. Его голос стал заискивающим:

– Еще сладкого печенья, господин Черное Сердце? Еще сливок?

Он выпрямился, его глаза были полны злого веселья.

– Может быть, твое чаепитие покончило бы с веками кровопролития.

Елена почувствовала, как Эррил окаменел рядом с ней. Она заговорила, не давая ему разразиться гневом:

– Мастер Квэйл, пожалуйста, что ты такое говоришь?

– Что вам никогда не заставить уйти Черное Сердце Гульготы с этих берегов, – Арлекин поставил кружку на каминную полку. – Никогда.

– Наши силы выдворили его с Алоа Глен, – проворчал Верховный Килевой.

Арлекин повернулся лицом к мужчине в два раза выше него:

– Вы выдворили его полководцев, полулюдей, у которых была лишь иллюзия величия, – не Черного Зверя. И при этом вы потеряли половину своих людей.

Елена внутренне похолодела. Странный малый был прав.

– По сравнению с Блэкхоллом этот остров – не более чем пробка в ванне, – он оглядел комнату. – Кто-нибудь из вас был в Блэкхолле?

– Я видел его издалека с границ Каменного Леса, – сказал Эррил.

– И у нас есть карты, схемы и морские карты, – добавил Хант, стоявший рядом с отцом.

– Морские карты? – Арлекин покачал головой и взглянул на лорда Тайруса, словно бы не веря в глупость того, что он услышал. Затем он снова повернулся к остальным. – Я прошел через его залы… как шут, дурак, развлечение для верхних этажей пустотелой горы. Там свыше пяти тысяч комнат и залов, лиги коридоров с чудовищными достопримечательностями на каждом повороте. Так послушайте же, что я скажу. То, что ты, Эррил из Стенди, видел… то, что ты нанес на карты, капитан Хант… это ничто.

Арлекин взмахнул своей пижонской шляпой.

– Это всего лишь облако на вершине истинного Блэкхолла. То, что вы видите над волнами, умножьте в три – нет, по меньшей мере в четыре – раза, и получите то, что лежит под морем, – он обвел пристальным взглядом остальных. – Это не остров, который вы собираетесь осадить. Это целая страна внутри, страна извращенных людей, огромных тварей и черной магии. Вот то, с чем вы столкнетесь.

Тишина повисла в комнате.

Затем один серебряный колокольчик зазвенел среди сотен, украшающих одеяние Арлекина.

– Я предлагаю вам ту помощь, которую могу.

Он повернулся к Ханту:

– Лучшие карты, более детальные схемы их укреплений. В столь исполинском месте, как Блэкхолл, легко не заметить такого крошку, как я, да еще и изображающего шута. Но даже я, со всеми моими умениями, мог попасть лишь на самые верхние уровни этого омерзительного места, словно воробей, прыгающий по черепице на крыше, – он оглядел комнату вновь. – Поверьте этим словам, если не верите остальным. Вам никогда не победить Блэкхолл.

Елене показалось, что мир вокруг потемнел.

– Ну и зачем нам в таком случае сломя голову кидаться навстречу року, да еще и чтобы успеть за один месяц, – спросил мастер Эдилл, – если все, что нас ждет, – это поражение?

Арлекин печально вздохнул.

– Потому что иногда утратить жизнь в битве – это не самый худший исход.

– Что же хуже? – спросил Верховный Килевой.

Арлекин посмотрел на владыку Дреренди так, словно тот был ребенком.

– Утратить мир.

Начали раздаваться пораженные голоса, но лорд Тайрус заговорил со своего места рядом с очагом:

– Послушайте, что он скажет.

Арлекин, казалось, не заметил реакции остальных и продолжил:

– Веками Аласия сражалась за то, чтобы скинуть Черного Зверя с этих берегов. Маги древнего Чайрика отдали всю свою кровавую магию, стремясь добиться этого. Армии теряли жизни своих людей на этих берегах, до тех пор пока земля не покраснела от крови. В течение пяти веков восстания жестоко подавлялись его черным кулаком. И для чего все?

– Освободить наши земли, – прорычал Эррил. – Скинуть тяжесть его ига с наших плеч!

– Но кто-нибудь спрашивал: почему?

Эррил открыл рот, чтобы ответить, но на его лице отобразилось замешательство.

– Что значит «почему»? – выпалил он.

Арлекин прислонился к каминной полке:

– Почему Черный Зверь пришел сюда?

Выражение замешательства на лице Эррила стало явственнее.

– Пять сотен зим ушло на то, чтобы узнать, что Черное Сердце не из Гульготы, что на самом деле он огр, предок твоего друга Толчука.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы не знаете своего врага; вы никогда не знали. В Блэкхолле вы видите остров и думаете, что вам все понятно, и не предполагаете, что существуют глубины, скрытые под ним. То же самое и с хозяином острова. Вы не знаете ничего. Почему этот огр покинул эти земли так надолго? Почему он появился среди дварфов? Почему он вернулся как завоеватель с войсками и магией? Почему он удерживал эти земли так долго? Почему он расположил Врата Плотины на местах стихийной магии вокруг Аласии?

Арлекин пристально вглядывался в каждого пылающими золотыми глазами.

– Почему он здесь?

После минуты потрясенной тишины Эррил откашлялся:

– Ну и почему?

Арлекин сорвался со своего места со звоном колокольчиков, перекувыркнулся через голову и, приземлившись на каблуки рядом с стендайцем, направил указательный палец на его нос.

– Наконец-то! Спустя пять столетий кто-то решил спросить!

Эррил отклонился от направленного на него пальца.

Елена спросила со своего места:

– Почему он здесь?

Арлекин опустил руки и пожал плечами.

– Небесная мать, если бы я знал.

Он отступил к очагу, уставившись на угасающие угли.

– Я просто подумал, что кому-то следовало задаться этим вопросом.

Елена нахмурилась.

– Я не понимаю.

– И никто из вас не понимает. Пока это не изменится, у Черного Сердца будет преимущество.

Мастер Эдилл выпрямился в своем кресле:

– Теперь, когда мы отчитаны за свою слепоту, возможно, ты расскажешь нам, что за нужда такая в срочных действиях.

Арлекин глянул через плечо:

– До полнолуния в канун Середины Лета Черное Сердце доведет до конца то, к чему он стремился последние несколько веков. Хотя разрушение Врат Плотины помешало ему, у него остались последние Врата, и он собирается использовать их, чтобы закончить начатое.

Елена вспомнила время, проведенное в ловушке на Плотине, когда она видела четверо Врат, тянущих энергию из самого мира.

– Он стремится иссушить энергию в сердце Земли. Но зачем?

– Зачем, зачем, зачем… – Арлекин повернулся и надел шляпу на голову. – Хороший вопрос. Ты учишься, моя маленькая птичка. В самом деле, зачем? – он пожал плечами и подмигнул ей. – У меня нет идей. Но я знаю ответ на другой вопрос.

– Что же это?

Он помахал пальцем.

– Нет, не что… а где.

Елена сумела скрыть свое замешательство.

– Где?

– Где Темный Лорд собирается действовать. Вот почему я убрал свой зад из тех черных залов как только смог. Я знаю, когда он собирается действовать – в следующее полнолуние, и я знаю где!

Эррил выпрямился.

– Где?

Арлекин переводил взгляд с Эррила на Елену.

– Можете предположить?

Эррил опустил руку на эфес меча:

– Довольно вопросов.

– Сказано истинным воином, – сказал Арлекин со вздохом. – Это именно тот подход к делу, который привел нас сюда. Ты что, не слушал? Вопросов никогда не бывает достаточно.

Елена сидела очень неподвижно в своем кресле. Последние Врата Плотины, эбонитовая статуя Виверны. Она вспомнила, как в последний раз видела это упакованным на корабле. Груз отправлялся… отправлялся…

– О Милосердная Мать! – воскликнула Елена, неожиданно поняв. – Врата Виверны направляются в мой родной город, в Винтерфелл!

Арлекин грустно покачал головой:

– Я боюсь, у меня новости похуже. Черное Сердце не сидит сложа руки, пока вы тут строите планы, рисуете карты и схемы.

– Что ты хочешь сказать? – сказал Эррил, положив руку Елене на плечо, словно желая защитить ее.

– Мне удалось взглянуть на письмо с поля боя, присланное командиром Темного Лорда, Шорканом, – Арлекин говорил, и ему вторил скорбный хор колокольчиков. – Врата Плотины не направляются в Винтерфелл. Они уже там.

 

Глава 2

 

Сайвин прижалась теснее к шее морского дракона, который мчался в глубине по широкой дуге, делая вираж на одном покрытом эбонитовыми чешуями крыле. Ее темно-зеленые волосы отбросило назад, и они стали такого же цвета, как и лес бурых водорослей вокруг. Здесь, вблизи от острова Алоа Глен, дно океана покрывало множество коралловых рифов, покачивающихся анемонов и густых зарослей бурых водорослей. Косяки стремительных рыбок и светящихся морских рачков крилей бросались врассыпную перед гигантским драконом. Сайвин прикрыла свои прозрачные внутренние веки, чтобы лучше видеть.

«Справа от тебя, Рагнарк», – послала она мысль своему скакуну.

«Я вижу, моя связанная… Держись крепче…»

Она почувствовала, как изменилось положение чешуек, чтобы она смогла удержаться на спине своего скакуна; затем дракон устремился вправо, почти перевернувшись брюхом вверх, чтобы сделать более крутой поворот. Сайвин захлестнула волна радости от ощущения стремительного движения воды по ее обнаженной коже, от сильных мускулов между ее ногами, от размытых очертаний океана вокруг. Ощущение отдалось эхом в мыслях дракона и снова вернулось к ней, окрашенное чувствами самого зверя: запахом водорослей, следом крови в воде от недавней акульей охоты, звонким эхом голосов других драконов в глубоких водах, где несли дозор громадные левиафаны.

Сайвин сконцентрировалась на их цели. Впереди большое облако ила замутило чистую воду. Эльфийский корабль, ведомый родственницей Мерика, должно быть, ударился с огромной силой, раз поднял столько песка и мусора. Она тихо побудила Рагнарка обойти кругом это место, прежде чем подойти ближе.

Дракон скользнул по мягкой, уходящей вглубь спирали к месту. Корабль, разбившись, пропахал борозду, протащив свой стальной киль по морскому дну. Все, что осталось от парящего над волнами корабля, – несколько деревянных ящиков, обломки мачт и разбросанные доски. Разбитый корабль бесформенной грудой лежал на дне.

Мерик отправил послание к мираи с просьбой о помощи. Сайвин немедленно покинула левиафана своей матери, где они с Кастом гостили. Она не знала точно, что Мерик хотел бы, чтобы она нашла, но она могла, по крайней мере, попробовать отыскать тело его родственницы и вернуть семье. Это был скорбный долг, но она бы не стала от него уклоняться.

Когда Рагнарк повернул к дальней стороне облака ила, стала видна корма корабля. Течение медленно относило песчаное облако в сторону. Корабль лежал на правом борту. Стальной киль, выкованный молнией, тускло мерцал в сумраке глубоководья. Когда корабли летели по воздуху, их кили пылали словно яркая медь на закате. Но больше такого не будет. Здесь была просто сталь, мертвая и тусклая.

Рагнарк сложил крылья и волнообразным движением скользнул к руинам. Большая серая скальная акула, исследовавшая корабль, устремилась прочь, как только тень дракона прошла мимо нее.

Сайвин не обратила внимания на хищника, ее взгляд был прикован к обломкам. Корпус корабля развалился пополам от удара. Мачты срезало, но паруса по-прежнему оставались в путанице такелажа, и течение шевелило их, отчего они напоминали призраков. «Что произошло?» – спросила она саму себя.

Но она не была одинока в своих мыслях.

– Странно пахнет, – прошептал Рагнарк. – Плохо. Мы уходим.

– Нет, мой милый гигант. Мы должны искать.

Она почувствовала тень его беспокойства, но и одобрение.

– Я должна взглянуть поближе. Ты можешь перенести меня к сломанной части?

Вместо ответа Рагнарк свернул тело в тугое кольцо и устремился на морское дно, к неровному пролому в корпусе корабля. Ил всколыхнулся под его брюхом и ноги процарапали песчаное дно.

– Ты сейчас уйдешь? – спросил Рагнарк, и в его мыслях слышалась печаль.

– Я должна. Ты же знаешь.

– Я знаю. Мое сердце будет скучать по тебе.

Сайвин проверила пару баллонов с воздухом и гарпуны за спиной. Удовлетворенная, она высвободила ноги из поддерживающих их чешуй. «Не бойся, моя любовь. Ты всегда в моем сердце».

Сквозь нее прошло ощущение теплоты, посланное драконом.

«Скоро увидимся».

Она выплюнула сифон, который давал ей возможность разделять запасы воздуха дракона, и позволила воде поднять себя с места. Как только она оторвалась от дракона, морское дно всколыхнулось тучей ила и песка. Глубокая тень пронеслась под ней, завихряясь и концентрируясь. Сайвин оттолкнулась ногами и замахала руками, чтобы удержаться на месте посреди вращающегося облака, и стала ждать.

Была еще одна причина, по которой Сайвин попросили исследовать останки корабля. У нее был свой собственный эксперт в том, что касалось кораблей и мореплавания.

Из облака позади нее внезапно возник Каст, обнаженный, с яростно ищущими глазами. Она поплыла к нему с улыбкой. Его черные волосы, не заплетенные в обычную косу, развевались вокруг лица, его татуировка в виде дракона сияла на щеке и шее. Его глаза встретили ее. Хотя она не могла мысленно разговаривать с ним, то же самое теплое ощущение прошло сквозь нее. То, что они разделяли, было более старой магией.