— Мила, мы должны убираться отсюда, — сказал Гарик, переводя взгляд с одного окна на другое; он выглядел не на шутку встревоженным. — Найды рядом. Они чуют пустоту.
— Но, Гарик… — непонимающе моргнула Мила. — Наши лица… Мы ведь их видим!
Он резко повернул к ней голову. Его лицо было сдержанно-серьезным, но взгляд словно полыхал огнем, она буквально читала в нем предупреждение: «Опасность!».
Гарик указал кивком головы на что-то у нее за спиной:
— Посмотри на себя.
Мила послушно обернулась и в тот же миг оцепенела, скованная ужасом, позабыв об опасности. Перед ней стояла девушка в длинном плаще с откинутым капюшоном и растрепанными рыжими волосами вокруг размытого бесформенного пятна на том месте, где должно было находиться лицо. Мила с запозданием поняла, что увидела свое отражение в зеркале на стене, но ужас и оцепенение от этого только усилились — перед ней была не посторонняя девушка без лица, а она сама!
— Чары Бескровных Уз всего лишь помогают увидеть сквозь Чары Ховалы лица тех, с кем ты связан узами, но сами Чары Ховалы никуда не исчезают, — объяснил Гарик ошеломленной Миле. — Они по-прежнему лежат на нас обоих, значит, вместо наших лиц найды увидят…
— Пустоту, — осипшим голосом закончила за него Мила; она словно находилась в шоке и никак не могла оторвать взгляда от своего отражения в зеркале. Со смазанным пятном вместо лица она казалась себе каким-то демоническим существом: жутким, противоестественным.
А тем временем Блуждающий Дом Ветров не спал. С северной стороны комнаты распахнулась дверь, и внутрь ворвался очередной порыв ветра — дом словно играл со своими случайными гостями в кошки-мышки.
— Мила, бежим! — воскликнул Гарик и, не дожидаясь, пока она придет в себя, схватил ее за руку и потянул к другой двери.
В этот раз они, наконец, снова очутились в коридоре. Мила повернула голову и увидела знакомую лестницу.
Ш-ш-шу-у-у!
Со второго этажа на них уже неслась волна ветра. Ковровая дорожка взлетела над ступенями лестницы, вздымаясь волнами и хлопая краями.
— Выход там! — прокричал Гарик и потянул Милу в противоположном направлении.
Они опрометью бросились к двустворчатой двери, ведущей на улицу. Ветер гнался за ними.
— Как только окажемся на улице, — кричал на бегу Гарик, — сразу же надевай капюшон! Поняла?
— Да! — крикнула в ответ Мила, почти не слыша собственного голоса из-за свиста ветра в ушах.
Затылком она чувствовала, что ветряная рука уже перебирает пальцами кончики ее волос. Казалось, эта рука сейчас схватит ее и подкинет в воздух, как мячик.
Наконец дверь была рядом. Одновременно схватившись за дверные ручки и потянув на себя обе створки сразу, Мила с Гариком открыли двери. В этот самый момент ветер догнал их и, словно выставляя из дома, бесцеремонно толкнул в спины. Мила споткнулась о порог и чуть не упала, но Гарик успел ее подхватить. Не оглядываясь, они стремительно побежали вниз по лестнице. В тот миг, когда они оба спрыгнули с последней ступеньки, над их головами раздалось зловещее шипение.
Мила подняла глаза; ее сердце тотчас забилось так громко, словно звук исходил не из груди, а рождался прямо у нее в голове. Она не знала, как должны выглядеть найды, но, увидев этих существ, сразу же поняла, что это они.
Их головки были крошечными, как у грудных детей. И, наверное, они и выглядели бы как самые обычные младенцы, если бы не полыхающие алым огнем яблоки глаз, острые, как иглы, зубы, и лица, искаженные яростным голодом. Миниатюрные головы найд росли из покрытых струпьями тел, но сами тела сливались с призрачным, туманным шлейфом и словно тонули в нем. Вот почему эти существа могли передвигаться по воздуху: они были наполовину из плоти, наполовину из призрачного эфира.
С исступленным высоким криком, от которого в ушах Милы вспыхнула непереносимая боль, найды всей стаей бросились на них.
От ужаса Мила ничего не соображала. Она непроизвольно закрыла уши руками — ей казалось, что ее барабанные перепонки вот-вот лопнут. От боли и страха она была близка к тому, чтобы потерять сознание, но, несмотря на это, сквозь пелену, застлавшую глаза, заметила, как, метя прямо в лицо Гарика, на него несется одна из найд. Занятый попытками достать что-то из внутреннего кармана своего плаща, он не видел ее!
Почти не понимая, что она делает, ведомая страхом за Гарика, пересилившим все остальные ее чувства, даже боль, Мила бросилась к нему. Она смутно видела, как в руках у него что-то мелькнуло белой вспышкой, а всего лишь в нескольких сантиметрах от его лица сверкнули два ярко-красных огонька. Действуя почти машинально, Мила схватила лежащий на спине Гарика капюшон и молниеносным движением набросила его ему на голову. Ткань послушно скользнула по лицу Гарика, в последний момент скрыв его от найды.
Мила облегченно выдохнула, но в тот же миг дыхание застряло у нее в горле, когда она увидела, что горящие алым огнем глаза найды посмотрели в ее сторону. Из раскрытого рта с острыми зубами-иглами раздалось шипение. Найда бросилась на Милу, и почти сразу же Мила поняла, что пропала: со всех сторон на нее летели красные огоньки — глаза целой стаи голодных найд.
И в тот момент, когда Мила уже почти лишилась сознания от страха, случилось две вещи. Сначала рядом с ней раздался звон, словно разбилось что-то стеклянное, и тотчас все вокруг утонуло в белой вспышке, а потом чьи-то руки накинули ей на голову капюшон и крепко обняли.
Мир словно взорвался испуганным жалобным криком, и одновременно знакомый голос над ухом Милы зашептал:
— Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь…
А потом все затихло.
Какое-то время Мила стояла, боясь пошевелиться. Она уже понимала, что Гарик крепко прижал ее к себе, закрывая от опасности.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, — охрипшим от испуга голосом ответила Мила.
Гарик отпустил ее и посмотрел по сторонам.
— Кажется, они исчезли.
Мила вслед за Гариком покрутила головой — найд нигде не было видно.
— Кажется.
— Пойдем, — сказал Гарик. — До конца улицы осталось всего несколько домов. Час еще не истек, у нас есть время.
— Угу, — согласно промычала Мила и последовала за ним, на ходу оборачиваясь на высокое здание с большими буквами над карнизом террасы, складывающимися в название: «Гнезда Ховалы». У нее промелькнула мысль, что, если бы им вздумалось сейчас вернуться туда, то, возможно, на этот раз они действительно попали бы в гостиницу.
— Ты разбил тот пузырек, который купил в «Привратнике»? — спросила Мила, когда они отошли подальше.
— Да, — кивнул Гарик. — Можно было просто открыть, конечно, но так было быстрее. Я, честно говоря, не представлял, как еще его можно использовать, кроме как выпустить это белое вещество наружу. В любом случае, оно подействовало, как нужно, и помогло нам избавиться от найд.
Мила огорченно охнула, догадавшись, что к чему.
— Я тупица, — безапелляционно заявила она. — Я забыла, что найды слепы, помнила только, что они видят пустоту, вот и не подумала, что «Слепые — прозреют» — это о них.
Гарик улыбнулся.
— Пока ты так самозабвенно себя ругаешь, можно я скажу спасибо одной глупой девушке, которая только что спасла мою физиономию от съедения?
Миле понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит, но стоило только включить воображение… Ее передернуло, когда она представила себе, что осталось бы от их лиц, если бы найды все-таки добрались до них.
Мила благодарно посмотрела на Гарика.
— И тебе спасибо. За то, что мое лицо сегодня не стало обедом.
Вместо ответа Гарик взял ее руку — их пальцы переплелись. На секунду Миле показалось, что он хотел наклониться к ней, чтобы поцеловать, но передумал, видимо, сообразив, что для этого придется поднять капюшоны, а это было бы слишком рискованно.
— Ну что за дурацкое место? — пряча улыбку, проворчал Гарик вполголоса, словно обращался к самому себе. — Здесь даже девушку поцеловать нельзя.
Мила тихо засмеялась. Это оказалось неожиданно приятно — видимо, сказывалось напряжение от того переплета, из которого им только что удалось выбраться.
— Значит, от этого белого вещества они прозрели? — спросила она, возвращаясь к разговору о найдах.
— Всего на семь секунд, — ответил Гарик. — Они увидели мир, который их окружает. И одновременно они перестали видеть пустоту. Зрячий пустоту видеть не может. В эти семь секунд мы были в безопасности.
— А почему они так ужасно кричали? — опять спросила Мила. — Это ведь они кричали? Как будто им было… страшно.
Гарик пожал плечами.
— Думаю… Найды видят пустоту, питаются ею — это для них привычно. А когда они прозрели… Они увидели мир таким, каким в их представлении он не должен быть. Это испугало их.
Слушая Гарика, Мила посмотрела по сторонам: к концу улицы прохожие — неизменно прячущие свои лица под просторными капюшонами своих плащей — снова стали встречаться чаще.
— Ведь ты бы испугалась, если бы вдруг перестала видеть все, что видишь сейчас, и вдруг обнаружила, что вместо этого способна видеть пустоту?
Мила кивнула.
— Испугалась бы. Но страх — это чувство. Я думала, найды не способны чувствовать ничего, кроме голода!
— Ну… это немного другое. Их страх был скорее инстинктивный, чем осмысленный. Между прочим, их голод — это тоже инстинкт. Если верить «Онтологии нечисти», найды не могут похвастаться наличием ума, так что движут ими исключительно инстинкты…
Гарик вдруг остановился как вкопанный, и Мила, не сразу заметив это, обогнала его.
— Что случилось? — оборачиваясь, спросила она.
Он кивнул куда-то в сторону.
— Коричневые ботинки, — коротко сказал он, однако этого было достаточно, чтобы взгляд Милы метнулся в указанном направлении.
Почти сразу она увидела его — человека в сером плаще с капюшоном, чьи ноги были обуты в растоптанные коричневые ботинки с потертостями на пятках. Мила смотрела ему в спину, пытаясь по росту и фигуре угадать, может ли этот человек быть профессором Безродным. Несмотря на широкий плащ, было видно, что он довольно высок и худощав.
— Пошли за ним, — скомандовал Гарик, и оба они едва не бегом бросились вперед.
Они видели, как человек в коричневых ботинках зашел в какую-то дверь. Гарик быстро поднял голову и прочел надпись на вывеске:
— «Чайная».
Они вошли туда десять секунд спустя и застыли на пороге.
Тесно стоящие столики чайной почти все были заняты посетителями. Мила переводила взгляд с одного серого капюшона на другой. Гарик с досадой охнул.
— Н-да уж, кажется, нам придется заглядывать под каждый стол в поисках пары коричневых ботинок.
— Э-э-э-э… — промычала Мила; ее взгляд непроизвольно остановился на одном из капюшонов. — Думаю, не придется.
— Что ты хочешь… — озадаченно начал он, но, не дав ему договорить, она подняла руку и указала на человека, сидящего за третьим столиком от окна.
— Это он, — сказала она. — Профессор Безродный.
— Ты видишь его? — недоверчивым шепотом спросил Гарик.
Озадаченная не меньше его, Мила кивнула. Так оно и было — за тем столиком, на который только что указала Мила, сидел человек, чей капюшон казался Миле прозрачным. Она видела его лицо, и это был не кто иной, как Гурий Безродный.
Гарик посмотрел на Милу внимательным взглядом, словно пытаясь понять, не шутит ли она, потом развернулся и решительно направился к третьему столику от окна. Мила неуверенно пошла следом.
Поравнявшись с нужным столиком, Гарик еще раз с сомнением взглянул на Милу. Человек за столиком тем временем поднял голову в капюшоне. Гарик повернулся к нему и прямо спросил:
— Профессор Безродный?
Мила видела, как серо-зеленые глаза тронула улыбка.
— Гарик, — произнес знакомый голос; профессор повернул голову, посмотрел на Милу, кивнул, видимо, догадавшись, что это она, и встал из-за стола. — Поздравляю, вы выиграли второе испытание.
* * *
Уже на улице, когда они втроем вышли из чайной, профессор Безродный спросил:
— И как же вы меня узнали?
Гарик неуверенно посмотрел на Милу, и она поспешила ответить:
— Гарик рассмотрел ваши ботинки, профессор. Еще в баре «Проходной двор». А потом заметил их, перед тем, как вы зашли в чайную.
Гурий Безродный улыбнулся.
— Как же я упустил из виду, что меня могут выдать мои ботинки? — пожурил себя он. — Не могу не похвалить тебя за смекалку, Гарик. Вот уж поистине — все гениальное просто.
— Спасибо, профессор, — ответил Гарик.
Он снова покосился на Милу, но она едва обратила на это внимание. В этот самый момент она заметила… голубей. Их было много: сизых, что-то важно воркующих — они слетались прямо к ней, Гарику и профессору Безродному и, казалось, шли следом за ними.
— Э-э-э… Гарик, — останавливаясь, позвала Мила.
— Что? — спросил он.
Заметив, что Мила остановилась, то же сделали и он, и профессор Безродный. Мила молча указала рукой на птиц, которые образовали вокруг нее, Гарика и профессора замкнутый круг.
— Эти птицы ведут себя странно, — произнес профессор.
Гарик нахмурился, словно пытался что-то припомнить или сопоставить в уме.
— Помнишь, ты что-то говорил Капустину насчет почтовых голубей? — спросила Мила.
— Но… я, вроде как, шутил, — отозвался Гарик; он нахмурился еще сильнее и добавил: — А Фреди сказал, что Сергей куда-то пропал…
— После того, как зашел в аптеку, — добавила Мила.
— О чем вы говорите? — Профессор с тревогой смотрел на них, внимательно вглядываясь в их капюшоны, и конечно же не мог увидеть, какие эмоции сейчас отражаются на их лицах.
Мила подняла глаза на Гарика.
— Капустин действительно очень силен в зоочарах, — сказала она, перевела взгляд на профессора, потом посмотрела по сторонам. — Эти голуби… Посмотрите вокруг — на улице больше нет голубей, только те, что возле нас.
Гурий Безродный окинул взглядом улицу и, убедившись в словах Милы, нахмурился. Голуби продолжали ходить вокруг них кругами. В их ворковании слышалось беспокойство, которое невольно передавалось троим людям, удостоенным столь необычного внимания птиц. Сквозь прозрачную для нее ткань капюшона, скрывающего лицо Гарика, Мила видела, как расширились его глаза.
— Похоже на знак.
Мила кивнула.
— Профессор, — обратился Гарик к учителю, — кажется, у Капустина серьезные неприятности. Мы с Милой думаем, что это его голуби. И, похоже, это была единственная возможность позвать на помощь. А если он зовет на помощь, то…
Профессор быстро закивал.
— То у него действительно серьезные проблемы и он не может их решить сам, — закончил он вместо Гарика. — Где, говорите, он пропал?
Мила с Гариком переглянулись и в два голоса воскликнули:
— Аптека!
— Готов биться об заклад, что он оттуда не выходил, — добавил Гарик.
Гурий Безродный кивнул.
— Ну раз уж я сейчас нахожусь в некотором роде внутри испытания, то, думаю, это не будет расценено как помощь со стороны.
* * *
На дверях аптеки висела вывеска «Закрыто». Рядом, на оконном стекле, Мила заметила еще одну табличку: «Работаем без перерыва на обед и выходных».
— Как-то слишком неожиданно им приспичило закрыться, — сказал Гарик. — Подозрительно, по-моему.
— По-моему, тоже, — отозвался профессор Безродный.
Он оглянулся по сторонам и попросил:
— Прикройте меня.
Мила и Гарик загородили фигуру профессора от потока прохожих, движущегося мимо аптеки.
— Проникновение со взломом, профессор? — с иронией спросил Гарик.
— Апертус! — послышался тихий голос учителя боевой магии за их спинами.
Мила с Гариком обернулись — дверь в аптеку была приоткрыта.
— О чем вы, молодой человек? — не менее иронично ответил Гарику Гурий Безродный. — Первое правило торговли: «Клиент всегда прав», а я потенциальный клиент и я в своем праве. — Он небрежно махнул рукой в сторону оконного стекла: — У них написано «Работаем без перерыва на обед», а второй закон торговли гласит: «Все, что продавец обещает, он обязан выполнять». Что из этого следует? Только то, что у нас есть все основания войти, даже если дверь приходится открывать самим. Лично я не возражаю против самообслуживания. Держитесь у меня за спиной и смотрите в оба.
С этими словами Гурий Безродный толкнул дверь внутрь и вошел в аптеку.
В помещении было пусто. Окошко прилавка в высокой, до потолка, витрине опущено. За витринами, где на полках рядами были выставлены маленькие и большие пузырьки с самыми разнообразными средствами, — никого. Однако сквозь все эти стеклянные полки Мила увидела приоткрытую дверь, ведущую, по-видимому, на склад аптеки.
— Что ж, — задумчиво произнес профессор, — войти в аптеку — это одно, а вот влезть на склад… Если Сергея здесь нет, то за такое по голове не погладят. Как по мне, лучше нарушить правила и рискнуть получить взыскание, чем рисковать жизнью другого человека. Согласны?
Мила с Гариком, не раздумывая, кивнули.
— Это, кстати, главное неписаное правило боевой магии, — сообщил профессор Безродный; он подошел к дверце, ведущей за прилавок, и с помощью заклинания «Апертус» открыл ее. — На уроках я бы вам этого не стал говорить, конечно, но раз уж представился случай…
Втроем они зашли за стеклянную стену витрин и приблизились к приоткрытой двери. Щель, размером с толщину руки, казалась черной, как смоль.
— Свет! — шепотом приказал профессор своему перстню, и тот сразу же загорелся неярким сиянием.
Гарик и Мила последовали примеру учителя и вошли на склад следом за ним. Свет трех волшебных перстней осветил ряды стеллажей — на полках аккуратно были разложены пакетики с порошками, расставлены пузырьки с микстурами. Вдоль одной из дальних стен, под самым потолком, виднелись узкие, словно щели, окошки. Кожей Мила ощущала слабое движение воздуха и сделала вывод, что как минимум одно окно открыто.
Профессор Безродный двинулся вдоль стены к дальнему ряду. Ребята последовали за ним. На ходу Мила заметила небольшую нишу в стене. Все пространство ниши было заполнено пузырьками с ярко-красной жидкостью — точно такими же, какие Мила видела в магазине «Привратник» под табличкой с надписью «Алчущий — обманет голод».
— Профессор, Гарик, посмотрите, — привлекая внимание своих спутников, произнесла Мила и указала в сторону пузырьков.
Она оторвала взгляд от ниши и обернулась как раз вовремя, чтобы заметить тревогу, промелькнувшую во взгляде Гурия Безродного.
— Что-то не так? — озадаченно спросила Мила.
Профессор окинул взглядом ряды пузырьков, словно хотел сосчитать их, потом по очереди посмотрел на ребят. Вид его был серьезен как никогда.
— Не отходите от меня ни на шаг, — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Мы должны как можно скорее найти Сергея. Гарик, будь готов отразить нападение.
Гарик кивнул.
— Мила. — Гурий Безродный на миг остановил на ней тревожный взгляд. — Прием Тотем-оборотень — все время держи его в голове. В случае опасности — применяй не мешкая.
Как и Гарик, Мила ответила быстрым кивком, однако она все еще не понимала, что происходит.
Профессор устремился вдоль забитых микстурами и порошками стеллажей. Гарик мягко подтолкнул Милу вслед за учителем, а сам двинулся за ней, замыкая их небольшую процессию.
— Профессор, что происходит? — вновь спросила Мила, следуя по пятам за Гурием Безродным. — Эти пузырьки с красной жидкостью… Мы точно такие видели в магазине «Привратник». Они ведь для волкулаков?
— Для волкулаков, — не оборачиваясь, ответил профессор. — И этих пузырьков здесь не должно быть, особенно в таком количестве.
— Почему? — не отставала Мила. — Аптекарь, наверное, торгует ими…
— Нет, Мила, он не может продавать здесь это вещество. Лицензия на его продажу есть только у Привратников, и только они имеют право им торговать. Это сделано намеренно, чтобы легче было следить за оборотнями-волками.
— Что это значит?
— Это значит, что все волкулаки Троллинбурга на учете у Триумвирата — они слишком опасны, причем не только для магического сообщества, для Внешнего мира тоже. Каждый волкулак обязан регулярно принимать вот эту вот красную жидкость. Один пузырек действует только семь секунд и это помогает волкулаку остановить превращение. Иногда под действием сильных эмоций волкулак перекидывается вопреки своей воле. В таких случаях хватает и одного пузырька, конечно, если он окажется под рукой. Разумеется, это совершенно бесполезно в полнолуние. Но если средство принимать регулярно, то способность к превращению значительно слабеет — волкулак перестает перекидываться даже при полной луне. Следуя законам Триумвирата, каждый оборотень-волк на территории Таврики обязан регулярно приобретать у Привратников антиоборотное средство и принимать его.
— А кто такие Привратники? — спросила Мила и чуть не налетела на профессора — достигнув конца ряда, тот остановился и осторожно высунул голову из-за стеллажа, изучая проход.
— Привратники — это торговцы. Они обладают исключительным правом на продажу антиоборотного средства — той самой красной жидкости, которую мы только что видели. Все их магазины носят название «Привратник», вот их и называют — Привратники.
Профессор обогнул стеллаж, и Мила, следуя за ним, оказалась в соседнем ряду. Позади она слышала тихие шаги Гарика — он не отставал. Обернувшись, Мила увидела, как ее напарник бросил взгляд назад, словно ожидал угрозы оттуда. Она до сих пор не понимала, что так встревожило ее спутников. Впрочем, в голове промелькнуло смутное подозрение.
— Профессор, но если аптекарь не имеет права торговать этой красной жидкостью, то почему он хранит у себя на складе так много пузырьков с нею?
Гурий Безродный вдруг остановился, словно к чему-то прислушиваясь.
— Потому что, — понизив голос до шепота, ответил он, — этот аптекарь волкулак.
Мила нервно сглотнула.
— И этот волкулак уже очень давно не принимает антиоборотное средство, — продолжал профессор. — Причем он не делает этого сознательно, чтобы сохранить способность перекидываться.
— Но зачем?! — недоуменно прошептала Мила.
Профессор промолчал, то ли потому что был занят, пытаясь расслышать какие-то звуки в тишине хранилища, то ли потому что не хотел пугать Милу. Вместо него ей ответил Гарик:
— Потому что этот волкулак пристрастился к человеческому мясу.
— Я не думаю, Гарик, что тот, о ком мы говорим, делает разницу между плотью человека, гнома или эльфа, — приглушенным голосом мрачно прокомментировал Гурий Безродный. — Но, боюсь, ты прав — мы имеем дело с волкулаком, который не желает сопротивляться своему голоду.
— Профессор, Капустин наверняка где-то здесь, — снова бросая взгляд назад, сказал Гарик. — Может быть, еще есть шанс, что он жив.
От реплик, которыми обменивались ее спутники, у Милы волосы на голове встали дыбом. В сознание непроизвольно проникла мысль, что они, возможно, пришли сюда зря, и волкулак уже растерзал Сергея. От волнения ее горло сжало болезненным спазмом.
— Вы слышите? — спросил вдруг Гурий Безродный.
Мила видела, что он сосредоточенно вглядывается в сумрак впереди. Они стояли почти в самом начале ряда, и противоположный конец из-за слабого освещения плохо просматривался. Мила прислушалась, но ни единый звук не коснулся ее ушей. По лицу Гарика она видела, что он тоже ничего не слышит. Однако профессор выглядел настороженным. Вдруг он шагнул назад и медленно поднял руку на уровне плеча, словно загораживая Милу с Гариком от невидимой опасности. И в этот момент из-за стеллажа с противоположного конца ряда появилась огромная черная тень. Еще миг — и темная фигура загородила собой весь проем. От страха Мила перестала дышать. Она даже не осознавала, что начала пятиться, пока не наступила на ногу стоящему у нее за спиной Гарику.
Сначала она услышала тихое, приглушенное рычание. Оно показалось ей нерешительным, словно темная фигура в любой момент готова была отступить назад. Но уже в следующее мгновение в темноте полыхнули красной вспышкой налитые кровью глаза оборотня и рычание раздалось снова — но в этот раз в несколько раз громче.
— Назад, к проходу, — шепотом скомандовал профессор и, заметив, что никто не сдвинулся с места, уже громче воскликнул: — Назад!
Мила моментально вышла из ступора, когда Гарик схватил ее за руку, и они оба бросились бежать.
— Гарик, готовься бросать Серебрянку! — кричал сзади профессор, не отставая от Милы с Гариком. — Учили на последнем занятии!
— Помню, профессор! — на бегу отозвался Гарик.
Втроем они миновали ряд и выскочили на свободное пространство довольно широкого прохода. Гарик толкнул Милу в сторону, прикрыв своей спиной. Обернувшись, она увидела, как он и профессор вскинули вперед руки с волшебными перстнями. Пауза длилась не больше двух секунд. Впрочем, кажется, Мила даже не успела досчитать до двух, когда из-за стеллажей выпрыгнуло настоящее чудовище — ощеривший пасть с огромными клыками и громко рычащий волкулак.
За короткий, словно застывший, миг Мила умудрилась разглядеть темно-бурый окрас зверя и налитые кровью, красные глаза, от которых к спине тянулись длинные полосы белой шерсти. Чудовищные лапы коснулись пола, и волкулак, издав голодный рык, бросился в сторону профессора. И в тот же миг два голоса громко выкрикнули заклинание:
— Тенетаргиум!
Одновременно из перстня Гурия Безродного и золотого топаза Гарика вылетели две огромные серебряные сети. Из пасти оборотня вырвался яростный и оглушающе громкий рев, когда сеть профессора коснулась его морды. Вторая сеть, выпущенная Гариком, упала на мохнатую спину — и уже в следующий миг волкулак ревел и бился в опутавших его серебряных сетях.
Профессор знаком дал понять Гарику с Милой, чтобы они пока держались подальше. Рычание тем временем смолкло. На глазах Милы происходило превращение огромного волка в человека. Зрелище было жутковатым, но она не могла отвести глаз, выглядывая из-за плеча Гарика. Вскоре перед ними возник опутанный серебряными сетями мужчина. Мила увидела, что он совершенно голый, и поспешила отвернуться, однако успела заметить, что у мужчины были длинные волосы — темно-каштановые, но от висков тянулись две седые пряди.
Гурий Безродный что-то сказал Гарику, но его слова прошли мимо сознания Милы, поскольку в эту секунду она услышала раздающееся где-то позади нее еле слышное глухое мычание.
— Капустин! — догадалась Мила и, не раздумывая, бросилась на помощь.
* * *
Сергей сидел на полу связанный. При ее появлении он повернул голову, и Мила невольно отпрянула: его капюшон был откинут, и на том месте, где должно было быть лицо, она увидела светлое смазанное пятно.
— Капустин? — с сомнением в голосе спросила Мила.
Голова без лица кивнула, и тогда Мила заметила, что нижняя часть того, что должно было быть лицом Сергея, перевязана плотной полоской ткани. Бросившись к Капустину, Мила быстро развязала узел у основания его головы сзади и отбросила кусок ткани на пол.
— Теперь говорить можешь? — спросила она.
— Да, — слабо произнес он, и Мила без лишних разговоров накинула ему на голову капюшон.
Она вдруг испытала запоздалый ужас, когда поняла, что Капустин просидел так, без капюшона, довольно долго, тогда как под потолком склада имелись маленькие окошки, через которые в помещение могли залететь найды. То, что лицо Капустина до сих пор не было съедено, показалось ей чудом.
— Это я — Мила, — вспомнив, что Капустин не видит ее лица, сказала она. — Ты в порядке?
Сергей кивнул. Мила потянулась к узлам, чтобы развязать веревки, которыми были связаны руки Сергея у него за спиной, но в этот раз он остановил ее резким окриком:
— Не трогай!
Рефлекторно Мила отпрянула и изумленно уставилась на Капустина.
— Веревки пропитаны какой-то гадостью, — сказал он. — Когда пытаешься их снять, они ожоги оставляют.
Мила внимательно посмотрела на руки Сергея — его пальцы были покрыты уродливыми волдырями.
— Пытался развязать веревки на ногах, — сказал Сергей. — Дотянуться-то дотянулся, а потом…
Он простонал.
— Боль — не передать…
Сергей повертел головой.
— Где этот аптекарь гадский? Он волкулак, и он меня, кажется, сожрать хотел. Увидел, что я хромаю, и сказал, что у него есть средство, от которого я на время напрочь забуду о боли в ноге. Добреньким прикинулся. А я поверил, как полный дурак, и пошел за ним в это хранилище.
— Его профессор Безродный с Гариком поймали, не волнуйся, — ответила Мила и спросила в свою очередь: — Голуби твои были? Как ты их наколдовал с завязанным ртом? Ты же заклинания даже произнести не мог.
— Вы догадались, да? — Сергей был доволен. — Ох, не представляешь, как я боялся, что вы не догадаетесь. Создавать животных и заставлять их выполнять всякие поручения — это единственное, что я умею без заклинаний, пусть даже у меня руки связаны. Главное, чтобы перстень со мной был.
— Чего же ты тогда не наколдовал какого-нибудь дракона и не натравил его на оборотня? — облегченно улыбнулась Мила, убедившись, что Сергей в полном порядке.
Укоризненным тоном, решив, видимо, что Мила над ним насмехается, он ответил:
— Я только мелких животных умею создавать. Крупных пока не получается.
Послышались быстрые шаги, и вскоре из-за стеллажа появился профессор Безродный. Заметив Капустина, он окинул его быстрым взглядом и кивнул.
