Обычно они встречались за день до Распределения Наследников, но в этот раз Мила пропустила это событие, вызвавшись помочь Акулине навести красоту в их новом доме. Акулина, правда, пыталась ее отговорить и отправить дилижансом в Троллинбург, недоумевая, как можно не побывать на Пиру Грядущих Свершений, но Миле удалось настоять на своем.
В глубине души она понимала, что обустройство дома, по большому счету, просто повод отсрочить возвращение в Львиный зев и в Думгрот. Мила трусила и знала об этом. Сначала она не могла понять природу своего страха, но за день до Распределения ей стало ясно: между ней и тем, что она так сильно любила (друзьями, Троллинбургом, Думгротом), теперь незримо стоял призрак ее прадеда — Даниила Коровина, основателя ненавидимой и проклинаемой всеми магами Таврики Гильдии.
Мила словно боялась, что ее родственная связь с этим человеком, как клеймо, отпечаталась у нее на лбу, и любой может увидеть и узнать правду о ней. Ей было противно и стыдно — она сама себя стыдилась. Она чувствовала себя так, словно была заражена каким-то отвратительным вирусом через кровь своего прадеда, как будто ее кровь не чистая — кровь убийцы. Казалось, для того чтобы испытать к себе абсолютное презрение, ей не хватает самой малости: окончательно убедиться в том, что Лукой Многолик ее отец.
Однако, несмотря на все свои страхи, Мила была рада вновь оказаться в Думгроте и безумно счастлива видеть Ромку. За лето он как будто вырос, и теперь возникло ощущение, что Ромка выше ее на целую голову. Пытаясь определить на взгляд его рост, Мила не без ностальгии вспомнила, что, когда они познакомились с Ромкой три года назад, он был ничуть не выше ее.
— Лапшин, ты похож на индейца, — сообщила ему Мила, удивляясь непривычной смуглости Ромкиного лица.
— А ты позагорай три недели на ЮБК[1] — тоже станешь индейкой, — заявил Ромка.
Мила засмеялась.
— Сразу видно: сын шеф-повара, — фыркнула Белка и тоном учительницы добавила: — Правильно говорить — индианкой. А индейка — это птица.
— Не умничай, — улыбнулся Ромка. — Этим летом в Ялте стояла такая жара, что в индейцев превращались только те, кто загорал до полудня, а загоравшие после полудня уже превращались в индеек, причем сразу в индеек гриль.
В этот момент к ним подошли их однокашники.
— Видали, новый портрет появился, — сказал Мишка Мокронос, кивая в сторону стены с портретами учителей, исполненными в натуральную величину. — Кто это, никто не знает? Мрачный какой-то тип…
Мила проследила за взглядом Мокроноса. Новый портрет появился между портретом Акулины и крайней доской с объявлениями. Человек на портрете был в доспехах, но без шлема. В глаза Миле бросились массивные металлические наплечники, два скрещенных перед грудью меча из сверкающей стали и жесткий, полный спокойной угрозы взгляд из-под бровей. Словно под порывом ветра за спиной меченосца вздувалась черная накидка.
Воинственный вид изображенного на портрете человека не обманул Милу. Что-то затаенное, нерадостное в глубине знакомых серо-зеленых глаз и глубокая поперечная складка меж бровей подсказали, кто перед ней.
— Это Гурий Безродный, — вслух сказала Мила, — преподаватель боевой магии. Он должен был быть на Распределении. Вы разве его не видели?
— Хм, — озадаченно изрек Мишка, — точно, был. Только на портрете он выглядит по-другому. Как-то… внушительнее, что ли.
Мила догадалась, что вряд ли Гурий Безродный, такой, каким она видела его в Плутихе, мог произвести впечатление на студентов Думгрота.
— Кто там ближе к расписанию? — вытягивая шею, спросил Иларий Кроха. — Что у нас первым уроком?
Ближе остальных к доске оказалась Белка. Заглянув в расписание, она удивленно хмыкнула.
— Странно, но первым занятием нам сегодня поставили консультацию с куратором. Собраться в кабинете антропософии.
Мила вдруг почувствовала неясную тревогу, еще не понимая, с чем это связано.
— Что, прям так и написано — «консультация»? — спросил Мишка.
— Ага, — тем же озадаченным голосом протянула Белка, изучая расписание дальше. — После консультации сдвоенное искусство боевой магии и урок профессора Лирохвоста, а после обеда — тайнопись.
— Ну что, пошли на консультацию, что ли? — предложил Костя Мамонт. — Две минуты до звонка осталось.
Он, а вместе с ним Иларий, Яшка и Белка с Милой уже повернулись в сторону лестницы, как раздался голос Ромки.
— Можно не спешить, — глядя куда-то в сторону выхода из холла, сказал он. — Наш куратор нас пока не ждет.
Мила проследила за взглядом друга и почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. В противоположной стороне холла, окруженный компанией старшекурсников из Золотого глаза, стоял Гарик. Один из златоделов, наклонившись, что-то сказал ему на ухо. Гарик улыбнулся, но при этом почему-то состроил недоверчивую мину и отрицательно покачал головой.
Мила поймала себя на том, что не может отвести от него взгляда. Она не видела его все лето и успела забыть, насколько он привлекательный…
«Привлекательный!» — мысленно одернула себя Мила.
Да нет же, Гарик был невероятно красивым, а не просто привлекательным: высокий, широкоплечий, улыбчивый, с искрометными синими глазами, он выглядел уверенным в себе, но при этом в нем не было ни капельки свойственной красивым людям самовлюбленности. Заметив, что девушки из Золотого глаза, стоящие поблизости от Гарика, украдкой бросают на него влюбленные взгляды, Мила нахмурилась и добавила к внутренней полемике с самой собой:
«Просто возмутительно красивый! На такую внешность должен существовать какой-нибудь запрет — это же опасно для окружающих!».
Складывалось впечатление, что как минимум половина девушек-златоделов специально торчат в холле, не торопясь расходиться по аудиториям, чтобы подольше попялиться на Гарика.
Неожиданно он повернул голову в сторону Милы, и их взгляды встретились. Мила подумала, что он, вероятно, тут же отвернется — он должен быть обижен на нее за тот отказ на его приглашение вместе отметить окончание учебного года. Но вместо этого Гарик вдруг улыбнулся ей одними губами. Если бы это была его обычная открытая и ослепительная улыбка, Мила, наверное, отреагировала бы иначе: возможно, растерялась бы и отвела взгляд. Но улыбка Гарика была неожиданно мягкой и ненавязчивой, и смотрел он на Милу так, словно обрадовался, увидев ее. Завороженная этой улыбкой, Мила застыла, не мигая, будучи не в состоянии не то что отвести взгляд, но даже пошевелиться. Они стояли довольно далеко друг от друга, но ее не оставляло ощущение, что в этот момент он как будто совсем близко, буквально рядом с ней. На секунду ей даже показалось, что кроме них в холле больше вообще никого нет.
— Мила, привет.
Знакомый голос, принадлежащий Бледо Квиту, выдернул Милу из состояния неожиданно приятного оцепенения.
— Привет, Бледо, — машинально бросив мимолетный взгляд в его сторону, отозвалась Мила.
Она тут же снова повернула голову в сторону Гарика, но он уже не смотрел на нее, разговаривая с кем-то из своих сокурсников. Мила обратила внимание, что это была красивая глянцевая шатенка в форме Золотого глаза, и испытала неожиданный укол ревности, когда по мимике и слащавым ужимкам девушки заметила, что та банальным образом флиртует с Гариком.
Мила нахмурилась и уязвленно хмыкнула, но тут же опомнилась и отвела взгляд.
Какое ей вообще дело до того, что вокруг Гарика стадами… стаями увиваются девушки? Она еще три месяца назад для себя решила, что ничего между ними быть не может. Он слишком идеальный, а она… Мила тяжело вздохнула, чувствуя, что под грузом мрачных мыслей ее плечи поникли. Да, ей ни в коем случае нельзя забывать, кто она. Наследнице Гильдии не место рядом с таким парнем, как Гарик.
— Как п-провела каникулы? — Бледо все еще стоял рядом, и, судя по начавшемуся заиканию, в окружении одноклассников Милы он явно ощущал себя не в своей тарелке.
Мила заставила себя улыбнуться.
— Да ничего вроде, нормально. А ты как?
— У-уезжал домой на лето. В И-италию. Дядя остался, а я в-вернулся, — охотно ответил Бледо с робкой улыбкой на худом лице.
— Профессор Буффонади остался в Италии? — удивленно спросила Мила. — А монстроведение? Он разве не будет преподавать у нас в этом году?
Бледо, опустив глаза, отрицательно покачал головой — на его лице легко читалось огорчение.
— Н-нет, н-не будет, — ответил он. — У н-него д-другие дела. В И-италии.
Мила, тупо моргая, пялилась на Бледо.
— Подожди… А почему тогда ты не вернулся в школу на Сардинии? У тебя там, наверное, друзья, разве не здорово было бы снова учиться вместе с ними?
Бледо снова покачал головой и тяжело вздохнул.
— У м-меня там н-нет друзей. Дядя уговаривал меня ост-таться там вместе с ним, н-но… я с-сказал, что х-хочу жить здесь.
— О, — озадаченно и одновременно сочувственно выдохнула Мила.
Она знала, что во всем Думгроте у Бледо не было других друзей, кроме нее, но до этого момента даже не подозревала, что в Италии, откуда год назад приехал Бледо, дела обстояли еще хуже. Правда, там у него была няня, которая наверняка очень его любила, и дядя — Мила своими глазами видела, как волновался о Бледо Массимо Буффонади, когда их с ней похитил Некропулос, — он любил племянника и оберегал его. В эту минуту ей трудно было понять, какая причина вынудила Бледо вернуться в Троллинбург, где, после отъезда профессора Буффонади, у него не осталось ни одного по-настоящему близкого человека.
— А… — растерянно произнесла Мила, — кто же будет преподавать монстроведение?
Бледо пожал плечами. Он хотел что-то сказать, но в этот момент позади Милы раздался жизнерадостный голос, от которого ее сердце чуть не выпрыгнуло из грудной клетки:
— Привет, меченосцы!
Какую-то долю секунды Мила колебалась, но потом не выдержала и повернула голову — Гарик смотрел прямо на нее, улыбаясь одними глазами. Было очевидно: он этого и добивался — чтобы их взгляды встретились. Сглотнув подкативший к горлу комок, Мила быстро напомнила себе, что должна соблюдать дистанцию между ними, и резко отвернулась.
Взволнованно кусая губы, она наткнулась на грустный взгляд блекло-серых глаз — меньше, чем за десять секунд, Мила умудрилась забыть о присутствии Бледо.
— Н-ну, я п-пойду, — сказал Бледо. — Л-лучше не оп-паздывать.
— Угу, — промычала в ответ Мила. — Удачи.
Бледо кивнул и направился к широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж.
— Сейчас у вас моя консультация, — вновь услышала Мила голос Гарика; ей показалось, что в этот раз он звучал уже не так жизнерадостно, как несколько секунд назад. — Раз все в сборе, пойдемте в аудиторию.
Мила вынужденно повернулась — ну не пятиться же на второй этаж спиной, как рак! — и снова встретилась взглядом с Гариком. Он задержал на ней взгляд лишь на секунду — посмотрел хмуро и недовольно, а синие глаза больше не улыбались.
— Идешь? — спросил Ромка, поджидая отставшую от остальных Милу.
Она кивнула и поплелась вслед за другом.
* * *
Меченосцы расселись за парты, заняв привычные для каждого места. Гарик не стал садиться за большой дубовый стол Альбины, вместо этого, став сбоку стола, оперся рукой о столешницу.
— Как вы уже, думаю, знаете и без меня — в конце этого года вас ждут не совсем обычные экзамены, — начал Гарик. — Они будут либо переводными, либо выпускными, поскольку по итогам этих экзаменов вы либо поступите в Старший Дум, если оценки будут достаточно высокими, либо окончите школу, получив диплом Младшего Дума, — в случае недобора проходных баллов или отсутствия желания продолжать обучение в Думгроте.
— Кому же не захочется учиться в Думгроте? — недоверчиво произнес вслух Ромка, ни к кому конкретно не обращаясь, но Гарик услышал его реплику.
— Далеко не все, рожденные с волшебной силой, мечтают посвятить свою жизнь магии, — пожал плечами он. — Некоторых больше привлекает Внешний мир. Именно во Внешнем мире они продолжают образование и делают карьеру — не имеющую никакого отношения к магии или имеющую отношение косвенное. А для того чтобы на минимальном уровне владеть своими магическими силами, достаточно и Младшего Дума.
Ромка неодобрительно хмыкнул: он явно не мог понять, как можно родиться магом и не иметь желания жить в волшебном мире.
— Но это не все, что вас ждет в этом году, — сказал Гарик, окинув меченосцев интригующим взглядом.
Ребята заинтересованно воззрились на своего куратора.
— Кто-нибудь знает о том, что существует особый Думгротский реестр, именуемый «Лучшие из Лучших»? — спросил Гарик.
Многие утвердительно загудели в ответ. Мила тут же вспомнила, что имя ее прабабушки Асидоры было внесено в этот реестр — запись об этом имелась в ее дипломе.
— Большинство, — резюмировал Гарик, удовлетворенно кивнув. — Для тех, кто не знает, объясню: в реестр «Лучшие из Лучших» вносятся имена только самых лучших учеников Думгрота, о чем и говорит название реестра. Реестр этот ведется со времен основания школы, так что упоминаться в нем считается очень почетным. Есть только одна возможность сделать так, чтобы ваше имя попало в реестр «Лучшие из Лучших». Возможность эта выпадает дважды: в год окончания Младшего Дума и в год окончания Старшего Дума, то есть на четвертом и восьмом курсах.
Мила озадаченно посмотрела на одноклассников. Кое-кто, как и она сама, явно не понимал, о чем идет речь. Анжела с Кристиной обменивались вопросительными взглядами, а Мишка Мокронос непонимающе моргал и морщил лоб. Но были и такие, на чьих лицах не отразилось ни грамма недоумения. К числу последних относились и друзья Милы: Ромка и Белка.
Мила бесцеремонно ткнула Ромку локтем в бок и, дождавшись, когда он посмотрит на нее, вопросительно вскинула брови. Ромка наморщил нос и отмахнулся. Он выглядел безразличным, как будто его ничуть не волновало, о чем говорит Гарик. Но Мила слишком хорошо знала своего друга, чтобы не заметить, что его безразличие было нарочитым. Удивленно хмыкнув, она прислушалась к голосу Гарика.
— Возможность, о которой я говорю, — продолжал между тем куратор меченосцев, — называется Соревнования Выпускников. Они проводятся каждый год для четвертых и восьмых курсов одновременно. Участвуют в Соревнованиях шесть человек: по одному выпускнику каждого факультета Младшего Дума и Старшего Дума соответственно. То есть в этом году в Соревнованиях примет участие один из вас.
Меченосцы оживились, за некоторыми партами вспыхнуло возбужденное шушуканье. Мила бросила взгляд на Ромку, ожидая, что он, как и многие, выявит заинтересованность, но, к ее удивлению, приятель оставался невозмутимым.
— Четверокурсники, — говорил дальше Гарик, — будут бороться за Серебряный Тотем Факультета, восьмикурсники — за Золотой Тотем. То есть, если от четвертого курса победит кто-то из вас, его наградой будет Серебряный Лев. Кроме того, все шестеро освобождаются от экзаменов и, вне зависимости от результатов Соревнований, их имена будут внесены в реестр Думгрота «Лучшие из Лучших». Трое избранных от Младшего Дума также автоматически зачисляются на пятый курс и становятся студентами Старшего Дума.
Меченосцы оживились еще больше. Многим возможность поступить в Старший Дум с помощью участия в Соревнованиях, а не посредством сдачи экзаменов показалась куда более привлекательной. Особенно, учитывая тот факт, что для этого не нужно даже выигрывать Соревнования — достаточно лишь, чтобы для участия выбрали именно тебя.
— Гарик, а как будут выбирать, кому из нас участвовать? — спросил Мокронос.
Гарик улыбнулся и коротко кашлянул.
— Вы узнаете это в День Выбора. — Тут лицо Гарика стало серьезным. — Но сейчас вам нужно думать не об этом.
Серьезность Гарика не ускользнула от меченосцев: некоторые принялись обмениваться настороженными взглядами.
— Участие в Соревнованиях — дело добровольное. Ни о каком принуждении не может быть и речи, и на то есть причина.
Гарик сделал паузу, окидывая многозначительным взглядом своих подопечных, словно хотел, чтобы они отнеслись к его следующим словам с максимальной серьезностью.
— Каждый желающий вступить в борьбу за Тотем Факультета должен знать, что Соревнования могут нести в себе опасность для жизни. По сложности испытания будут приравнены к тому, с чем любой маг может встретиться, когда покинет стены Думгрота по окончании учебы. Во время испытаний никто из участников не сможет рассчитывать на помощь со стороны — страховки не будет. Рассчитывать можно будет только на самих себя. Повторю еще раз: тот, кто станет участником Соревнований, может столкнуться с опасностью, — а это случится; во время испытаний очень велика вероятность угодить в переплет, быть покалеченным и даже расстаться с жизнью, — вы должны твердо для себя усвоить, что помощи со стороны не будет.
Ребята нервно заерзали. После этих слов Гарика испытания предстали перед ними в несколько ином свете. На лицах некоторых отразилось внутреннее колебание.
— Соревнования могут быть опасны для жизни, — повторил Гарик. — Вы должны знать, на что идете, и можете отказаться. Для этого вам всего лишь нужно подойти в течение четырех дней к вашему декану и сказать, что вы отказываетесь принимать участие в Соревнованиях. Больше ничего. После этого ваша кандидатура просто не будет учитываться при выборе. Никто не скажет, что вы струсили, потому что никто, кроме декана, о вашем отказе знать не будет. И вы сами не должны думать, что отказаться — значит проявить трусость. Каждый знает, на что он способен, а что ему не по силам, чем он может рисковать, а чем — нет. В конце концов любой из вас имеет полное право не принимать Соревнования всерьез.
Мила заметила, как при этих словах Костя Мамонт с надеждой покосился на своего друга Илария, словно спрашивая совета (тот, впрочем, его взгляда даже не заметил, сосредоточив все внимание на кураторе), а Яшка Берман выдохнул и с облегчением откинулся на спинку стула. Мила поняла, что Костя и Яшка, скорее всего, от участия в Соревнованиях откажутся.
Гарик тем временем продолжал:
— Участие в Соревнованиях — не долг. Победа в них — не подвиг. Соревнования — это лишь возможность доказать всем и самому себе, что ты лучший. И ничего больше. — Гарик усмехнулся. — Хотя, разумеется, для каждого факультета почетно иметь своего победителя. Даже подсчет Тотемов ведется: как Серебряных, так и Золотых.
— И кто лидирует? — не сдержав любопытства, спросил Ромка.
— Среди Серебряных Тотемов больше всего грифонов. Среди Золотых — львов. Почему Серебряный Тотем чаще выигрывают златоделы, мне объяснить сложно, а что касается Золотых… — Гарик, задумавшись на мгновение, пожал плечами. — В Старшем Думе меченосцы гораздо больше времени уделяют изучению боевой магии, чем златоделы и белорогие, — в итоге они лучше подготовлены к Соревнованиям. А златоделы в Старшем Думе, напротив, больше думают о будущей карьере, которая чаще всего связана не с битвами, а с финансами или властью, поэтому их готовность к Соревнованиям ниже.
Гарик сложил руки на груди и присел на краешек дубового стола Альбины.
— Насчет Соревнований я вас проинструктировал, — сказал он. — А принимать в них участие или нет — решать вам самим. В вашем распоряжении четыре дня на размышления — до Дня Выбора. Вопросы есть?
— Ага, — протянул Мишка Мокронос, почему-то глядя на дубовый стол Альбины.
— И что за вопрос? — спросил Гарик.
Мишка важно шмыгнул носом и пальцем указал на импровизированное «сиденье» Гарика.
— Почему тебе можно на нем сидеть, а любого из нас за это просто убили бы?
Меченосцы ответили на шутку Мокроноса дружным смехом. Размышления на тему, принимать ли участие в Соревнованиях, когда и хочется и колется, сделали атмосферу напряженной, поэтому смеялись ребята с охотой. Их куратор хмыкнул, кинув на Мокроноса прищуренный взгляд синих глаз, и с улыбкой ответил:
— Все просто. Я дошел в этой школе до восьмого курса. Это говорит о том, что я чертовски живучий парень, и меня не так легко убить, даже за такое кощунство, как использование этого антиквариата, — Гарик похлопал ладонью по темной поверхности стола, — в качестве скамейки. Понятно, всего-лишь-студент-четвертого-курса Мокронос?
Мишка, сконфуженно улыбаясь, почесал в затылке.
— Ага, понятно.
— Так-то лучше, — кивнул Гарик. — Ну а если вопросов больше нет, то мне осталось только одно: разъяснить вам значение новых оценок, утвержденных на текущий учебный год. Хотите — записывайте, хотите — запоминайте.
Белка тотчас полезла в рюкзак за листом пергамента и пером. Полные чернильницы стояли на каждой парте. Другие тоже зашуршали: кто тетрадями, кто пергаментными свитками. Защелкали замки на рюкзаках. Мила с Ромкой, переглянувшись, дружно пожали плечами, молча, но единогласно решив, что потом можно будет все переписать у Белки.
Дождавшись, когда меченосцы подготовятся, Гарик приступил к разъяснениям:
— Итак, в этом году ваши знания будут оцениваться по шестибалльной системе. Первые три оценки — входящие в аббревиатуру МАГ — считаются положительными. Условное обозначение — «владение знанием» или «владение мастерством», то есть между понятиями «знание» и «мастерство» можете поставить знак равенства, одно подразумевает другое. Самая высокая оценка — «Меч». Ее значение — «разящее знание». Дальше по нисходящей: «Амулет» — «охраняющее знание», «Гримуар» — «открывающееся знание». Оценки, составляющие акроним ПАЖ, считаются неудовлетворительными. Условное обозначение — «вне знания». «Посох» означает «дорога к знанию». «Артефакт» — «у истоков пути», проще говоря, человек выбрал верное направление, но пока что не сделал даже первого шага к знанию. Самая низкая оценка — «Жезл», обозначает «отягощение знанием». «Жезл» — символ власти, но для пажа эта ноша слишком тяжела, все равно что обрядить ребенка в рыцарские доспехи — он будет погребен под их тяжестью. Оценка «Жезл» будет означать, что знания для вас непосильная ноша.
После того как Гарик замолчал, перья еще какое-то время скрипели, царапая бумагу и пергамент. Когда последней подняла взгляд от конспекта Анжела Несмеян, куратор сказал:
— Если вопросов больше нет, то консультация окончена.
Вопросов ни у кого не оказалось, и меченосцы, бросая пергаментные свитки и перья в школьные рюкзаки, начали подниматься из-за парт.
Стараясь не встречаться взглядом с Гариком, по-прежнему стоящим возле стола Альбины, Мила поспешила за потянувшейся к выходу цепочкой одноклассников. Она так торопилась, что в шаге от двери столкнулась с Костей Мамонтом. Высокий и массивный Костя столкновения даже не заметил, тут же исчезнув в дверном проеме. А вот у Милы появилась причина отругать себя, во-первых, за то, что второпях не надела рюкзак на спину, а потащила в руках, а во-вторых, за свою рассеянность — надо же было умудриться в первый день занятий выйти из Львиного зева, забыв застегнуть молнию на рюкзаке! В результате от столкновения с Мамонтом рюкзак Мила выронила, а так как он был раскрыт, несколько книг выскользнуло на пол.
Присев на корточки, Мила быстро собрала книги, но пока она это делала, все ее одноклассники уже вышли в коридор. В классе остался только Гарик. Мила поспешно поднялась с корточек и уже повернулась к двери, как он окликнул ее:
— Мила, постой!
Она боязливо покосилась на своего куратора. Лицо у Гарика было серьезное; он озадаченно прикусил нижнюю губу и шагнул в ее сторону.
— Можно тебя на минуту? — спросил он. — Я хотел…
Мила в сотый раз напомнила себе, что должна держаться от него подальше, и сделала шаг назад.
— И-извини, — заикаясь, точно Бледо, промямлила она, продолжая затравленно отступать. — Я… Мне… Меня друзья ждут! — наконец решительно выпалила Мила и пулей выскочила из кабинета, не дожидаясь, пока он подойдет ближе.
Шагая по коридору, где впереди маячили фигуры ее одноклассников, Мила чувствовала себя крайне глупо. Со стороны ее поведение наверняка выглядело очень странно. Но даже если и так, у нее просто не было иного выхода. Между ней и Гариком не может быть ни дружбы, ни… чего-то большего. Так будет лучше. Яростно громыхая ботинками по каменному полу Думгрота, Мила раз за разом, как заклинание, мысленно повторяла: Так. Будет. Лучше.
* * *
В задумчивости Мила шла так быстро, что очень скоро нагнала своих одноклассников, направляющихся на искусство боевой магии.
— Ну вот и скажите мне, — с недоумением в голосе вопрошал Костя Мамонт, — какой толк мне ввязываться в эту историю с Соревнованиями, если и пню понятно, что лучшим все равно выберут Лапшина?
— Кость, вот только не надо! — возмущенно фыркнул Иларий Кроха. — Лапшина… Это еще бабушка надвое сказала! Лично я участвую. Шансы у меня есть, я в себе уверен.
— А ты прав! — с энтузиазмом поддержал его Мишка. — Я тоже попробую. Попытка не пытка. Кто его знает, какие там качества они будут учитывать при выборе? Никто не знает. По крайней мере, сам себя я из списка вычеркивать не собираюсь. На Лапшине свет клином не сошелся.
— Молодец, Мишка! — хлопнул его по плечу Иларий. — Мы еще этому Лапшину нос утрем!
— Ребят, а ничего, что я тут рядом, а? — подал голос Ромка. — Я вам не мешаю меня обсуждать, нет?
— Нет, Лапшин, не мешаешь, не напрягайся, — невозмутимо отозвался Мокронос, бросив на Ромку ехидный взгляд.
Мила невольно подняла глаза, посмотрев на друга. Он улыбался дружеским подковыркам Илария и Мишки в его адрес, но при этом вел себя так, словно Соревнования ему нисколько не интересны.
— А я тоже считаю, что выберут Ромку, — скромно высказался Яшка Берман.
— Это потому, что ты трезвомыслящий человек, Яшка, — сообщил Костя. — Долой самообман! Кто считает, что из нашей группы выберут Лапшина?
Все, кроме Илария, Мишки и самого Ромки, как по команде подняли вверх руки, даже Белка, которая обычно с трудом выносила Ромкино превосходство по части магии.
— Эх, — с деланно несчастным видом вздохнул Мишка, — так хотелось подвергнуть свою жизнь парочке смертельных опасностей, но ничего не попишешь, придется уступить эту честь Лапшину.
Меченосцы засмеялись.
— Спасибо за щедрость, Мокронос, ты настоящий друг, — не без иронии оценил Мишкину «жертву» Ромка.
* * *
Войдя в аудиторию, где у них должен был состояться первый урок искусства боевой магии, меченосцы не без удивления обнаружили почти в полном составе группу белорогих с их параллели.
— А эти что здесь делают? — поинтересовался Мишка.
— А почему парт нет? — озадаченно спросила Кристина Зудина.
— Лично я не собираюсь сидеть на полу, — возмутилась ее подруга Анжела. — Мы же не в Китае, где народу больше, чем стульев.
Из группы белорогих кто-то приветливо помахал им рукой. Мила сразу узнала Анфису Лютик, к которой уже направлялся Ромка. Вслед за Лапшиным к центру класса потянулись и остальные меченосцы.
— Привет, Мила, — дружелюбно поздоровался с нею Сергей Капустин — парень, с которым год назад Мила очень враждовала из-за заклятия, поразившего Анфису. Правда, когда стало известно, что заклятие это наслала на Анфису не Мила, а одержимый местью некромант Мантик Некропулос, Сергей попросил у Милы прощения за свои нападки на нее, и между ними установился мир.
— Привет, Сергей, — отозвалась Мила. — У вас что, тоже сейчас боевая магия?
— И у вас? — удивленно спросил Капустин.
Мила кивнула.
Сергей озадаченно хмыкнул.
— Может, когда составляли расписание, что-то напутали и по ошибке поставили боевую магию и вам, и нам?
Видимо, эта мысль пришла в голову не только Сергею, но и Ромке, судя по донесшейся до них с Капустиным ответной реплике Анфисы.
— Надеюсь, что это не ошибка, — с улыбкой, от которой на ее щеках играли ямочки, говорила она Лапшину. — Было бы здорово провести вместе целую пару.
— Обижаешь, — выдав одну из своих самых обаятельных улыбок, ответил Лапшин. — Это же боевая магия, а с девушками я не сражаюсь.
— А если мне понадобится защита? — кокетливо поинтересовалась Анфиса.
— Если понадобится — можешь на меня рассчитывать, — приосанившись, заверил свою девушку Лапшин.
Анфиса тихонько захихикала и одновременно рядом с Милой кто-то громко критически хмыкнул. Повернув голову, Мила успела заметить не слишком приязненный взгляд, с которым Сергей смотрел на Ромку. Милу это озадачило: ей показалось, Сергей почему-то недолюбливает ее друга, но почему — она не знала.
От раздумий ее отвлек знакомый голос.
— Доброе утро! Рад приветствовать в этой аудитории моих первых студентов.
Мила невольно улыбнулась, увидев Гурия Безродного. Серо-зеленые глаза отыскали среди двух студенческих групп Милу и улыбнулись в ответ.
— Для начала должен объяснить, почему сейчас в этом классе собрались сразу две группы, — начал профессор Безродный. — Ничуть не сомневаюсь, что и в Белом роге, и в Львином зеве царит дружеская атмосфера.
Белорогие и меченосцы согласно загудели.
— А раз так, — продолжил профессор, — то настоящего противостояния не возникнет, если заниматься я буду с каждой группой отдельно. Нам же в обучении боевой магии не обойтись без противостояния. Чтобы наши занятия приносили плоды, вы должны видеть перед собой не друга, а противника. Именно по этой причине наши с вами занятия всегда будут проводиться для двух групп одновременно.
Он обвел взглядом студентов.
— Этот вопрос мы прояснили. Теперь давайте усвоим два важных правила.
Профессор поднял к потолку указательный палец.
