Запись заключительного собеседования 6 страница

Я резко обернулась к нему, едва не расплескав кофе. Затем вынула из сушилки нож для масла.

– Кажется, у тебя начало появляться чувство юмора, – сказала я. – Молодец.

– У нас с тобой ничего не получится, если мы не сможем найти общий язык, – серьезно сказал он. – Я отвечаю за твою безопасность, и теперь, милостью Князя тьмы, моя физическая оболочка связана с твоей. Иначе говоря, если тебе будет плохо, то мне будет не лучше.

Его лицо оставалось равнодушным, но в голосе слышалась едва заметная насмешка.

– Угу. – Из тостера выскочил кусок хлеба. Я поставила на стол арахисовое масло. – Не повезло тебе, верно? – спросила я и отхлебнула кофе.

– Напротив, – ответил он. – Мне очень повезло. Насколько я понял, тебе нужен близкий человек, а мне нужна свобода. Мне кажется, я смогу терпеть твое присутствие, несмотря на твою грубость. Иногда ты ведешь себя крайне безрассудно, и вместе с тем ты не глупа.

Я бросила на него взгляд через плечо. Он стоял, вытянувшись по стойке «смирно», сцепив руки за спиной; его черное пальто было застегнуто на все пуговицы.

– Ну спасибо, – как можно суше сказала я. – Ты завтракал?

Он пожал плечами:

– Человеческая еда вкусная, но я в ней не нуждаюсь.

Я уже собралась сказать ему что‑нибудь язвительное, но тут зазвонил телефон.

– Чего надо? – рявкнула я в трубку.

Я всегда так отвечаю по утрам.

– И тебе доброго утра, милочка Дэнни, – защебетала в ответ Трина.

Она работала секретарем в агентстве, которое занималось оказанием паранормальных услуг; в это агентство обращались за работой многие парапсихологи Сент‑Сити. С тех пор как я начала заниматься расследованиями, Трина следила за моим рабочим графиком и выступала в роли буфера между мной и разными чудаками и придурками, которым вздумалось бы подшутить над парапсихологом. Сама я все время забывала, куда должна прийти и когда, поэтому Трина тщательно следила не только за мной, но и за моим компьютером, где хранились все деловые записи, особенно когда я выходила на задание. Магия требует полной отдачи, поэтому в наше время даже некромантам нужны секретари, а где его можно получить задешево? Разумеется, в агентстве.

– Как ты, готова?

– Что, снова работа? – спросила я и посмотрела на свой тост и кофе. – Сколько?

– Пятьдесят тысяч. Стандартов.

Так, теперь я смогу в течение некоторого времени не закладывать дом.

– Что за работа? – спросила я, глядя, как от чашки с кофе поднимаются вверх колечки пара.

– Завещание. Займет у тебя час‑другой, не больше. Умер один старикан по имени Дуглас Шантерн, а его завещание оспаривают. Там имущества на пятнадцать миллионов, платить будут наследники.

Я зевнула:

– Ладно, берусь. Где тело? Когда он умер?

– Его уже кремировали, он умер две недели назад. Останки находятся в адвокатской конторе на Дэнтол‑стрит.

Я поморщилась:

– Слушай, я этого терпеть не могу.

– Знаю, – сочувственно ответила Трина. – Но ты единственная на всем континенте, кто умеет вызывать души кремированных, ты ведь такая талантливая. Я запишу тебя на полночь, идет?

– Замечательно. Давай адрес.

Она назвала адрес. Я знала это здание; оно находилось в центральной части делового района. В сериалах показывают, что мир некроманта – это кладбища, завывания призраков и кровь, и мало кто знает, что большую часть времени мы проводим в адвокатских конторах и больничных палатах. Встретить некроманта на кладбище – большая редкость.

Не любим мы кладбищ.

– Ладно, – сказала я. – Скажи им, я приду с ассистентом.

– Не знала, что у тебя появился ассистент.

По голосу Трины было слышно, как она удивлена и заинтригована. Я никогда не встречалась с ней лицом к лицу, но всегда представляла ее себе в виде дородной матроны, обожающей кофе с печеньем.

– Это не ассистент, – сказала я. – Спасибо, Трина. Потом созвонимся. Пока.

– Созвонимся, – ответила она. – Пока.

Я повесила трубку.

– Ну вот, все замечательно. Нужно сделать одну маленькую работенку.

Демон шевельнулся:

– У нас мало времени, некромантка.

Я махнула рукой:

– Мне нужно оплатить несколько счетов. Сантино от нас не уйдет. Между прочим, он сбежал пятьдесят лет назад, а вы с тех пор ни разу не почесались. А мне что теперь – носом землю рыть? И вообще, мы сейчас пойдем к Абре, а Гейб к этому времени подготовит мне всю информацию, тогда и начнем охоту. А если тебя это не устраивает, то оплати сам мои счета за этот месяц.

– Ты не умеешь себя контролировать, – холодно заметил демон.

От его запаха у меня начинала кружиться голова.

– Слушай, Джафримель, сбавь обороты, – сказала я и взглянула ему прямо в глаза, давая понять: я знаю его истинное имя. – Я не собираюсь из‑за вас терять все, что имею. Не действуй мне на нервы, а не то я рассержусь по‑настоящему и пошлю всех вас к чертовой матери, и тогда посмотрим, как вы будете без меня выкручиваться.

Он уставился на меня своими ярко‑зелеными глазами. «Кажется, он тоже рассердился, – подумала я, – вон глаза сверкают, прямо как елочные огни. Или мне это кажется?»

Тарелка, на которой лежало масло, тихо зазвенела. Я продолжала смотреть демону в глаза, чувствуя, как воздух начинает наполняться энергией. Интересно, сгорю я в ней или нет? Мои кольца вздрагивали и тихо звенели, силовое поле вибрировало, реагируя на напряжение.

Наконец демон отвел взгляд.

– Как пожелаете, госпожа, – тихо сказал он.

Насмехается, как всегда.

Я пожала плечами:

– Я тебе не госпожа, Джафримель. И вообще, чем скорее я выполню свою работу и расстанусь с тобой, тем лучше. Я хочу только одного: чтобы ты не лез в мои дела, ясно? Но сначала объясни, что это значит – стать одним целым с демоном.

Он кивнул, глядя в пол:

– Когда я должен это объяснить?

Я вытерла потный лоб. Защитное силовое поле улеглось.

– После кофе.

Он кивнул. Влажные волосы упали ему на лоб.

– Как вам будет угодно.

– Возьми чашку и налей себе кофе или чего ты там хочешь, – буркнула я.

Пусть он мне грубит, я‑то должна вести себя прилично.

 

Глава 15

 

– Эштон Хаттон, – сказал адвокат, крепко пожимая мне руку. Он и бровью не повел, увидев мою татуировку и Джафримеля; ничего не скажешь, в век парапсихологии юристов ничем не удивишь. – Благодарю, что сразу отозвались на нашу просьбу, мисс Валентайн.

– Спасибо, мистер Хаттон, – улыбнулась я в ответ.

«Ишь ты, акула чертова», – думала я в это время.

Этот адвокат обладал некоторыми способностями в области парапсихологии; не такими, конечно, чтобы зарабатывать ими на жизнь, но и не такими, чтобы сбрасывать их со счета. Его светлые волосы были гладко зачесаны назад, открывая широкий лоб. Голубые глаза сверкали. У него была широкая обезоруживающая улыбка. И все же от него пахло чем‑то неприятным. Откинув голову, я глубоко втянула в себя воздух – пахло чем‑то отталкивающим и сухим.

«Да ну, не мое это дело», – подумала я и обвела взглядом приемную. За окнами было темно, но в комнате горел яркий свет; роскошный письменный стол адвоката – старинный, красного дерева – был так огромен, что на его крышке вполне можно было вырезать кита в натуральную величину.

Родственники покойного уже собрались: худосочная, сухопарая пожилая дама, вероятно вдова, в светло‑розовом элегантном костюме, с ниткой жемчуга на шее; и два сына.

Один – подросток лет тринадцати, прыщавый и круглолицый, с влажными глазами и сальными волосами, другой – учащийся колледжа, с коротко подстриженными волосами, как у Джаспера Декса в сериале. Откинувшись на спинку стула, парень барабанил короткими пальцами по гладкой полированной поверхности стола.

По другую его сторону сидела женщина лет тридцати пяти с блестящими, покрытыми лаком темными волосами и рубиновыми сережками в ушах. «Любовница», – подумала я. Но когда за спиной женщины я увидела двух копов в штатском, ситуация стала понемногу проясняться.

Я посмотрела на адвоката.

– А зачем здесь полиция? – спросила я, сразу забыв, что нужно улыбаться.

– Я тоже не совсем понимаю, – ответил Хаттон. – Мисс Шарпли особо настаивала на присутствии полиции. В завещании об этом ничего не говорится, поэтому…

Он замолчал и развел в стороны холеные руки.

Я кивнула. Другими словами, копы были здесь потому, что кого‑то в чем‑то подозревали; или, может быть, отношения между женой и любовницей были далеко не добросердечными. И опять же, не мое это дело.

– Ну ладно, – сказала я, входя в комнату и открывая свою сумку. – Начнем, пожалуй.

– Простите, я не понял, кто ваш ассистент, – сказал Хаттон. – Не расслышал его имени.

– Именами будем заниматься потом, – отшила я его. – Я пришла, чтобы вызвать дух покойного, а не болтать о своих ассистентах.

Я уже начинала жалеть, что связалась с этой работой.

Посреди стола стояла простая металлическая коробка с прахом покойного. Я слегка поежилась. Терпеть не могу кремированных, куда легче работать с телом… впрочем, тем, кому надо платить за дом, выбирать не приходится. Интересно, почему семья, которой старик оставил пятнадцать миллионов, не захотела разориться на приличную урну? Ладно, это тоже меня не касается. Мое дело – воскрешать мертвых.

Свое первое воскрешение я провела в Академии; тогда тоже был кремированный. Когда в комнате, где проводилось воскрешение, воцарилась мертвая тишина, я совершенно растерялась. Для воскрешения большинству некромантов требуется тело целиком, причем чем оно свежее, тем лучше; чтобы вызвать к жизни останки, нужен настоящий талант и огромная энергия. В Академии мы все много работали, но я оказалась единственным некромантом, кому удалось воскресить скорбные останки. Потом мне частенько приходилось этим заниматься; самым тяжелым был случай с башнями «Чойни тауэрс», когда в них врезался самолет и разрушил три башни. Я тогда целыми днями ползала среди обломков, собирая куски тел, и все же десятерых так и не нашли. Если уж я их не нашла, значит, они просто испарились.

Неприятно об этом вспоминать. Правда, моя репутация не пострадала, а после случая с воскрешением маги по имени Сент‑Кроули вообще стала прочной, как скала. Весь процесс тогда задумали снимать для телеканала «Головидео‑2004» и на всякий случай приготовили разные спецэффекты, но у меня все получилось – к великому удивлению собравшихся и моему собственному.

Больше всего на свете я ненавижу воскрешать сожженных покойников и мертвых парапсихологов. Согласно законам Гегемонии, умерших парапсихологов полагается кремировать, особенно маги и церемониалов, и все из‑за нахлебников.

Я поежилась.

Я зажгла свечи и расставляла их на столе, когда вдова внезапно закашлялась.

– К чему все это? – хрипло прошептала она. – Неужели это так необходимо?

– Успокойся, ма, – оборвал ее старший сын. Его голос оказался слишком писклявым для такого крепкого, коренастого парня. Раскачиваясь на стуле, он сказал: – Подумаешь, дым и зеркала. Больше мы ничего не увидим.

– Мисс Валентайн – лицензированная, дипломированная некромантка, – повысив голос, сказал Хаттон. – Лучшая в стране, если не во всем мире, миссис Шантерн. Вы же сами настоятельно просили меня устроить вам эту… встречу.

Женщина крепко сжала губы. Любовница не сводила темных глаз с металлической коробки. Она держалась ровно и спокойно, и только ее щеки немного порозовели, когда наши глаза встретились.

«А ты та еще штучка», – подумала я и перевела взгляд на копов. Эти мне незнакомы.

Я пожала плечами. Когда свечи были вставлены в подсвечники, я щелкнула пальцами, мои кольца вспыхнули, и вместе с ними голубым пламенем вспыхнули свечи.

Обожаю этот фокус.

Вдова ахнула, учащийся колледжа сразу перестал раскачиваться.

– Будьте добры, мистер Хаттон, выключите свет, – сказала я, вытаскивая из ножен меч. – Не волнуйтесь, мы скоро закончим.

Адвокат быстро пошел к двери, бросив тревожный взгляд на демона, который стоял в двух шагах от меня. Я вскочила на стол и уселась на нем, скрестив ноги, держа в одной руке меч, а вторую опустив на металлическую коробку. Теперь я была на голову выше всех – кроме демона и копов. «Зачем они здесь?» – снова подумала я.

– Данте? – внезапно заговорил демон.

– Все в порядке, – ответила я. – Жди. Если ты мне понадобишься, я тебя позову.

«Мы с тобой одно целое, – говорил мне демон, – и я должен тебя защищать. Если тебе будет больно, мне тоже будет больно. Пока ты носишь этот знак, я буду в твоем полном распоряжении. Если тебе что‑то понадобится, только скажи. И запомни: ты свободна в своих поступках, а я нет».

Теперь я начала кое‑что понимать. Так вот почему колдуны стремились связать себя с демонами теснейшими узами – чтобы получить рабов и охранников. Но мне‑то раб не нужен! Мне нужно, чтобы меня оставили в покое.

Я закрыла глаза. Глубокий вдох и выдох, меч лежит на коленях. Столько волнений за последние дни, зато как приятно заняться тем, что хорошо знаешь и умеешь. Эта работа по мне. Я медленно погружаюсь в свое подсознание, свечи горят голубым светом, моя рука лежит на металлической коробке.

В самой глубине моего существа начинают звучать слова:

 

«Agara tetara eidoeae nolos, sempris quieris tekos mael…»

 

Если бы вам когда‑нибудь пришлось записывать заклинание некроманта, вы получили бы набор бессмысленных слов, от которых вам не было бы никакого толка. Заклинания некромантов – это не особые слова и даже не язык, а просто ключи, персональные ключи, которые у каждого некроманта свои. Люди считают, будто это особый язык, и упорно стараются их записывать, чтобы потом подогнать под какие‑то грамматические правила. Но дело в том, что наши заклинания все время меняются.

Надо мной поднимается голубой свет, который постепенно охватывает меня всю. Кольца сверкают, испуская потоки, водопады искр, левое плечо отчаянно болит. Я оседлала поток энергии, вокруг меня поют хрустальные стены, я нахожусь там, где покоятся останки усопшего, я ищу его. Я чувствую на своем языке привкус обгорелых костей и пепла.

Вкус смерти… он горький, он такой горький, каким не бывает ничто живое. Эта горечь пронизывает меня насквозь, заглушая даже боль в плече.

Я вижу линии. Я творю заклинания, моя голова откинута назад, вокруг меня начинает кружить энергия; она двигается против часовой стрелки, все быстрее и быстрее, и вот я уже в сплошном потоке бледного света, в котором медленно возникает тело человека – вернее, то, что от него осталось.

Я откидываю назад волосы, мне все равно, заплетены ли они в косы или просто распущены по плечам. Изумруд на моей щеке сверкает и переливается, вспыхивая в такт бешеному вращению светового вихря, который возникает там, где открывается проход между миром живых и мертвых.

Клинок меча начинает жечь мне колени, руны перетекают по нему, как вода. Татуировка на моей щеке оживает, змеи начинают двигаться, они разевают пасти и шипят, обвившись вокруг жезла.

Голубой прозрачный свет. Со мной говорят боги, я протянула тоненькую ниточку, связывающую мир людей и духов. Я мост, по которому может пройти душа, чтобы ответить на вопросы, я колокол, к которому прикасается рука бога, чтобы нарушить вечную тишину царства мертвых.

Внезапно послышался глухой щелчок, и вдова в ужасе прошептала:

– Дуглас!

Я сидела, закрыв глаза. Трудно это – не давать останкам распадаться.

– Спрашивайте… – сказала я.

Кончики пальцев рук и ног совершенно заледенели. Я слышу, как что‑то говорит вдова, потом ее перебивает голос адвоката. Шуршание бумаги. Хриплый голос любовницы. Кто‑то вскрикивает – кажется, старший сын. Я упорно держу энергию, чувствуя, как ледяной холод медленно поднимается от пальцев выше, к кистям рук.

Адвокат снова что‑то спрашивает, призрак отвечает. Дуглас Шантерн говорит ровным замогильным голосом, как и все призраки. Все правильно – разве может привидение менять интонацию? Мозг еще работает, но сердца‑то уже нет.

Слышится еще один голос – мужской, немного гнусавый. Один из копов. Руки коченеют уже до локтей. Клинок жжет, обжигает колени. Левое плечо горит, словно в огне.

Призрак что‑то объясняет. Веки у меня дрожат, энергия режет руки, как холодная бритва.

Шорох, какое‑то движение. Резкий голос адвоката. Я не обращаю на него внимания, продолжая удерживать призрак. Наконец адвокат зовет меня по имени:

– Мисс Валентайн, я думаю, мы закончили.

Его голос звучит устало, от былой учтивости не осталось и следа.

Я слегка киваю и, набрав воздуха, издаю громкий свист, от которого энергия мгновенно исчезает. Исчезает и ледяной холод.

Поют голубые хрустальные стены, бог опускает бледное округлое пятно света – душу покойного – на свою обнаженную грудь, собака сидит неподвижно. Ее белые клыки поблескивают, глаза горят… собака внимательно смотрит на меня.

Неужели пришло мое время и сейчас Он заберет и мою душу? Что‑то внутри меня – наверное, душа – всколыхнулось при этой мысли. Покой этих рук, моя голова на его широкой груди, отпусти…

– Данте! – Голос резкий, как битое стекло. – Данте!

Я открыла глаза. Между мной и бледным пятном света, витавшим в воздухе, сверкал мой меч. Сталь тихо звенела, а светлое пятно втягивалось в металлическую коробку, и она начинала светиться изнутри.

Я потянулась и оперлась свободной рукой о полированную поверхность стола; в воздухе стоял резкий запах моей энергии. Я почти физически ощущала волнение демона.

Когда я наконец обвела взглядом полутемную комнату, один из копов стоял возле младшего из мальчишек – прыщавого юнца с сальными волосами – и защелкивал на нем наручники. Юнец только хлопал глазами. «Черт возьми, – подумала я, – если б я знала, что речь идет о преступлении, я запросила бы двойную плату. Обязательно попрошу Трину взять этого адвоката на заметку».

Вдова сидела совершенно прямо и неподвижно, но в ее широко раскрытых глазах стоял ужас, на щеках играл лихорадочный румянец. Лицо любовницы ничего не выражало. Старший мальчик смотрел на своего брата так, словно видел перед собой змею.

Я села, свесив ноги со стола, и вложила меч в ножны. Когда я хотела спрыгнуть, демон придержал меня за плечо. Мои пальцы ничего не чувствовали. «Сколько же я так просидела?» – подумала я.

– Сколько? – спросила я, с трудом ворочая языком.

– Около часа, – ответил Джаф. – Ты… у тебя губы синие.

Я кивнула:

– Ничего, это пройдет. Что там произошло?

Я намеренно говорила шепотом. Джаф меня понял и наклонился ко мне.

– В убийстве старика обвиняли любовницу, – тихо сказал он. – Но призрак сказал, что это сделал его младший сын, забил его до смерти железной палкой.

– Мисс Валентайн! – обратился ко мне адвокат, вновь сделавшись любезным.

Копы тем временем потащили юнца из комнаты. Он висел в их руках, как тряпка, и не сводил с меня глаз. Один из копов – темноволосый коротышка, наверное новоитальянец, – думая, что я не вижу, незаметно сделал знак, отвращающий дурной глаз.

На меня вновь навалилась апатия. Я пошатнулась. «Час? Я удерживала призрака целый час? Возродив его из пепла? Понятно, почему я так устала». Я дышала глубоко и прерывисто. Из‑за призрака в комнате стало так холодно, что изо рта у меня валил пар.

– Терпеть не могу кремированных, – буркнула я и обернулась к адвокату. – Вы, вероятно, случайно забыли, что дело было связано с преступлением?

– Ваша… э‑э… плата будет утроена.

Его глаза были широко раскрыты, светлые волосы растрепались. Наверное, я его здорово напугала.

Отлично. Теперь он дважды подумает, прежде чем облапошить парапсихолога.

– Спасибо, – сказала я и посмотрела ему в глаза.

Он был весь в поту, с белым как мел лицом.

– Я еще никогда… в смысле, я такого…

Адвокат явно не находил слов.

Я вздохнула. Какое это все‑таки удовольствие – как следует пугануть такого вот крючкотвора!

– Понимаю. Мне пора. Можете меня не провожать.

– О, ну что вы… мы бы могли…

– Не стоит беспокоиться.

Внезапно мне почему‑то жутко захотелось разнести этот роскошный, набитый антиквариатом офис ко всем чертям и убраться отсюда подальше, чтобы никогда больше не видеть его заикающегося, испуганного хозяина. Наверное, он не настолько привык к некромантам, как ему казалось.

Никогда раньше не подумала бы, что могу быть благодарна демону. Но Джафримель, которому явно надоела вся эта канитель, обнял меня за плечи и потащил за собой. Топая за ним, я слегка споткнулась – рука демона оказалась довольно тяжелой.

Но как только мы прошли приемную и оказались в передней, я вывернулась из‑под его руки.

– Спасибо, – буркнула я.

Колени еще дрожали, но силы быстро возвращались.

– Немного устала. Я же не знала, что им понадобится целый час, чтобы пообщаться с кучкой пепла.

– Да, ты действительно потрясающий некромант, – сказал Джафримель, убирая руку.

Его глаза так сверкали из‑под опущенных век, что даже кожа вокруг них казалась зеленоватой. И снова в глубине его глаз вспыхивали отблески незнакомых рунических знаков.

– Ну, не знаю, – сказала я. – По‑моему, я просто девчонка, которой нужно платить за жилье.

– Прости, что сомневался в твоих способностях, – продолжал он, стараясь идти со мной в ногу.

Мы сели в лифт; внезапно кабина дернулась, и я шарахнулась в сторону, но крепкие пальцы демона вновь схватили меня за руку.

– Ты что, Данте? Здесь никого нет.

– Я… это же лифт.

Кажется, я не выдержу, оказавшись в маленьком запертом пространстве…

Демон промолчал. Будь он человеком, я бы просто вырвала из его пальцев руку, чтобы не чувствовать огромной волны нахлынувших эмоций. Но он был демоном, и потому я покорно затопала за ним вниз по лестнице. Наши шаги гулко отдавались в сером пустынном коридоре.

– Значит, ты считаешь, будто я не такая уж и дуреха? – спросила я, чтобы разрядить обстановку.

Голос призрака все еще звучал у меня в ушах, действуя мне на психику, – низкий, хриплый. Я буду слышать его еще в течение нескольких часов, потом все потихоньку пройдет. Хорошая подготовка помогает смягчить воздействие шока, но полностью его не снимает.

– Я пришел к выводу, что тебе нужно близкое существо, кто‑то вроде брата, – ровным голосом сказал демон. – Ты производишь впечатление безрассудно храброго человека.

– Ничего подобного, я всегда очень осторожна, – возразила я. – Ты же видишь, я до сих пор жива.

– Просто тебе везло, – заметил он.

Я запнулась – мне казалось, на мне не сапоги, а бетонные колодки; демон поддержал меня, и дальше мы пошли рядом: я – громко стуча сапогами, он – совершенно бесшумно.

– Ты не очень мне нравишься.

– Я так и думал.

Когда мы добрались до первого этажа, мне стало немного легче, ноги вновь стали моими. Пронизывающий тело ледяной холод исчез, плечо по‑прежнему пылало огнем. Силы накапливались, меня наполняла энергия Сент‑Сити, возвращая меня к жизни. В холле было тихо, только у стены журчал комнатный фонтанчик. Как только я почувствовала, что могу идти, я отстранилась от демона и поправила на плече сумку. Хорошо, что слабость – это, как правило, ненадолго.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

Он открыл дверь, и мы вышли на улицу. Машин на стоянке почти не было; дождь перестал, и на асфальте блестели лужи. Я подставила лицо свежему ночному ветру. Заправив за ухо выбившуюся прядь волос, я взглянула на небо. Тучи расходятся. Уже хорошо.

– Эй, – окликнула я демона и остановилась. – Мне нужно сделать одно дело. Подождешь?

– Зачем ты спрашиваешь?

Его лицо абсолютно ничего не выражало.

– Затем, что тебе придется подождать, – ответила я. – Если только ты не умеешь кататься на сликборде.

 

Глава 16

 

– Привет, – сказал Конни, откидывая с бледного узкого лица прядь ярко‑зеленых волос. – Чего надо?

«Небесные руки» были наполнены ритмами нью‑регги; из кладовки, заваленной кипами ярких кожаных налокотников, наколенников и шлемов, тянуло сладким запахом гашиша.

– Привет, Конни, – сказала я и, перебросив через голову ремень сумки, передала ее демону. Когда он брал в руки меч, я почувствовала легкий привкус тревоги. – Мне нужен сликборд, на один час.

Конни откинулся назад и уставился на меня своими мертвыми глазами:

– А как у тебя с кредитом?

– Да пошел ты! – огрызнулась я, чувствуя отвращение к самой себе. – Дай мне борд, Конни. Черный.

Он пожал плечами:

– Полагаю, наколенники ты не возьмешь.

– У тебя же есть моя расписка.

Я провела пальцами по пыльному прилавку, выведя на нем глиф. Под прилавком поблескивали стеклянные трубки, которыми пользовались любители синтетического гашиша. Там были даже деревянные и металлические трубки и небольшая коллекция аромаламп. Стены комнаты были исписаны «кричалками» сликбордистов и уличных банд.

– Давай, Конни. Мне нужно работать.

– Знаю. – Он махнул унизанной кольцами рукой. Его короткие ногти были выкрашены в черный цвет: Конни играл на бас‑гитаре в группе неонеопанков, которая выступала в ночных клубах, а следить за пальцами, когда в зале вспыхивают разноцветные огни, дело нелегкое. – Опять у тебя этот странный вид. Кого выслеживаешь на этот раз, детка?

– Ты дашь мне сликборд или нет? – рявкнула я. Изумруд на щеке засверкал, кольца на руках начали отбрасывать искры. Демон напрягся. – Я его верну через час.

Конни быстро наклонился и извлек из‑под прилавка сликборд. Когда он снял мягкий замшевый чехол, я увидела гладкую черную «Валькирию».

– Я ее только что отыскал. До тебя заходил один маги и сказал, что скоро ко мне заявится мертвяк. Терпеть не могу предсказателей. А ты, между прочим, единственный мертвяк, который приходит в «Руки». И почему ты не хочешь держать эту штуку у себя дома?

Дрожащими пальцами я выхватила у него сликборд. Энергия города медленно, но верно вливалась в меня, восполняя ту, которую я утратила во время сеанса с Дугласом Шантерном. И все же мне до сих пор казалось, что я еще не ожила…

– Все, спасибо.

– Эй, а что мне делать с твоим парнем? – крикнул мне вдогонку Конни.

– Постарайся его не злить, – бросила я через плечо и захлопнула за собой дверь.

Налетел порыв холодного ветра; я нащупала кнопку включения и, поставив борд на землю, услышала его тихое гудение.

Я встала на доску, и борд, поднявшись в воздух, полетел вдоль улицы.

«Нет, не хочу висеть над тротуаром, – подумала я. – Хочу летать. Сегодня мне хочется летать».

Я откинулась назад, и борд сразу поднялся выше. Летать на сликборде – это все равно что балансировать на лестничных перилах, когда колени должны быть расслаблены, а руки раскинуты в стороны. Это очень напоминает астральный полет в невесомости, когда на тебя в то же время действует притяжение земли; для человеческого тела это очень непривычное состояние.

Я летела не одна. Мимо меня то и дело с шумом проносились машины. Перемещаться по воздуху – это как лететь на волне: один раз ухватишь нужный поток – и можешь скользить по нему до скончания дней. Это как впитывать в себя темную душу города и творить заклинания, наполняя их энергией.

Но если вам не повезет, или вы зазеваетесь, или чего‑то испугаетесь, то можете со всего маха шлепнуться на землю. Обычно машины на воздушной подушке снабжены системой слежения, которая не позволяет им сталкиваться в воздухе, поэтому управлять такой машиной – это всего лишь следить за показаниями на экране и нажимать кнопки, но сликборды – слишком маленькие устройства, чтобы на них можно было поместить панель управления. Во избежание пробок потоки машин в нашем городе контролируются с центрального пульта в режиме реального времени, но слики настроить на эту волну невозможно, поэтому они существуют как бы сами по себе, презираемые владельцами бордов «Sk‑8» и воздушными курьерами.

Слегка свесившись на сторону, я заставила свой слик проскочить между двумя тяжелыми грузовиками и заняла свою полосу, едва не столкнувшись с голубым авто. Адреналин будоражил мне кровь, стучал в мозгу, и моя «Валькирия» со свистом неслась вперед, ловко лавируя в общем потоке. Я летела, не думая ни о чем, действуя чисто интуитивно; скорость, скорость – вот что было мне нужно, когда я вылетела на полосу для грузового транспорта.

Двигаться по грузовой полосе гораздо труднее; грузовики – машины крупные и тяжелые, к тому же за ними образуются сильные вихревые потоки, поэтому лететь у них в хвосте – это супер. Тут требуется опыт и мастерство, поскольку грузовик – это вам не пассажирское авто. Аварии на пассажирских полосах у нас называют «блинчики», а вот когда сталкиваются грузовики, мы говорим «влетел в кучу дерьма». С грузовиками нужно держать ухо востро, поскольку их воздушная струя может сыграть с тобой злую шутку. Например, грузовик может и не убить на месте, а расплющить тебя в лепешку за три фута впереди себя или за шесть футов позади, к тому же никогда нельзя предвидеть, что он выкинет – сбросит тебя со слика или выдернет его у тебя из‑под ног.

«Внимание, впереди здоровенная фура, держись крепче; слик слегка накренился, держи равновесие, откинься назад, вперед!» Я стрелой пролетаю под огромным грузовиком; мои волосы едва не задевают его брюхо, кольца рассыпают золотые искры, полы пальто трепещут на ветру, и я ношусь среди огромных грузовиков, как москит среди альбатросов… Так вот что это такое – жить, жить, жить…