Новые течения в литературе по вопросу о понятии предпринимателя 2 страница

Но как далеко должен простираться риск предпринимателя? Проф. Петражицкий, не колеблясь, а потому и не приводя доказательств, отвечает - на все его имущество. "С имущественной точки зрения, -говорит он*(94) - существенным и основным признаком предпринимателя следует признать ответственность всем достоянием, риск всего имущества".

Но последовательно проведенный, этот взгляд проф. Петражицкого должен был бы привести к выводам, которые произвели бы полный переворот в учении о предпринимательском строе. Когда спорят о том, имеется ли в конкретном случае предприниматель, или же простой веритель, или какой-то дестинатор товарищеской организации, то это очевидно спор не о словах, но о том, где же находится хозяин правоотношений, весьма сложных и длительных, к которому можно предъявлять известного рода требования и который имеет вместе с тем известные права. Если предпринимателем отнюдь не является участником предприятии (употребляя даже этот нейтральный термин, мы в сущности уже грешим против терминологии проф. Петражицкого), который не отвечает всем своим имуществом по делам предприятия, то из класса предпринимателей тем самым исключается не только акционер, но и участник всякого рода кредитных, потребительных и производительных товариществ, некоторых наших артельных организаций. Мало того, положение становится еще более сложным и затруднительным благодаря тому, что в некоторых формах товарищеских организаций от желания самих участников зависит установить либо ничем неограниченную ответственность участников, либо кратную к взносу товарища в предприятие, либо, наконец, ограниченную размерами сделанного взноса.

Итак, размеры ответственности - ограниченной или неограниченной, отнюдь не являются решающим моментом предпринимательского строя; тип предприятий, в которых нет неограниченно ответственных участников, весьма распространен, и притом к числу подобных предприятий относятся и такие, в которых личный элемент играет громадную роль. Чрезвычайно важно при этом, что имеются и такие товарищеские формы, в которых выбор пределов ответственности зависит от усмотрения самих участников, в остальном отнюдь не влияя на организацию товарищеского единения.

По-видимому, приведенный взгляд проф. Петражицкого, как и других исследователей, обусловливается слишком односторонним изучением одного типа акционерных компаний, вместо изучения всего предпринимательского строя. Между тем только такое сопоставление разнообразных форм соединения капитала и труда может дать основание для конечного вывода, кто же является предпринимателем. Но, даже оставаясь в сфере акционерного строя, можно назвать акционерные компании, в коих роль акционеров по необходимости отнюдь не такая пассивная, как ее обычно изображают. Таковы, напр., свеклосахарные германские акционерные компании, созданные специально для установления связи сельского хозяйства с промышленностью. Сельские хозяева известного района создавали выгодный сбыт своей свекловице, устраивая на акционерных началах сахарный завод для переработки производимого ими продукта. Соответственно такой задаче организации общества, акционером могут быть только сельские хозяева данного района, обязывающиеся вместе с тем обрабатывать свекловицу и притом в определенном количестве и определенного качества. Такой акционер отвечает лишь сделанным им вкладом, но трудно отказать ему в признании его также и предпринимателем только потому, что он не несет неограниченной ответственности по делам общества. Надо еще иметь в виду, что к этим акционерам неприменимы и соображения о том, что приобретение акций обусловливается переоценкой выгод их приобретения, так как отнюдь не соображения о возможной продаже акций по высокой цене являются стимулом, чтобы стать акционером такого рода предприятий*(95).

Ошибка проф. Петражицкого теперь особенно значительна, ввиду факта существования товариществ с ограниченной ответственностью германского и австрийского права. Основная задача новой формы товарищеского соединения заключается именно в том, чтобы создать организацию более эластичную, нежели акционерная компания*(96). Управление в товариществе с ограниченной ответственностью может быть основано как на принципе полного товарищества, так и на принципе акционерной компании; все зависит от усмотрения участников; требования закона в этом отношении сводятся к минимуму. Закон действительно предусматривает не только ответственность, ограниченную размерами доли участия в капитале товарищества, но и известным кратным к нему отношением, а так как установление такой усиленной ответственности есть вопрос желания участников и притом размер кратного отношения предоставлен в полной мере их усмотрению*(97), то очевидно, что можно говорить о существовании такой формы товарищеской организации, в которой ответственность ограничена размером пая в основном капитале, а организация построена на принципах акционерного строя, с допущением, однако, возможности большего или меньшего приближения к принципам полного товарищества.

Правда, этот институт пока еще не получил распространения в других странах. Но тот факт, что в Германии, где он был встречен весьма недружелюбно, равно как и в Австрии, он успел пустить глубокие корни, свидетельствует о его жизнеспособности. Эта его жизнеспособность в полной мере доказана в течение настоящей войны. Германское правительство признало наиболее целесообразным возложить на частноправные организации, конечно, под строгим контролем, осуществление многочисленных хозяйственных задач, вызванных трудностями войны. При этом выбор правительства пал, если не вполне, то почти исключительно на товарищества с ограниченной ответственностью.

Можно далее напомнить и историю горнозаводских товариществ. История эта чрезвычайно своеобразна, так как она тесно связана с правительственной политикой по вопросам разработки и эксплуатации горных богатств, которым не только правительство, как орган власти, но и правители лично придавали большое значение. Отсюда постоянное вмешательство в эту отрасль хозяйственной деятельности, доходившее местами до того, что все управление сосредоточивалось в правительственных руках, в руках органов администрации. Благодаря этому, история данных организаций в Германии много теряет в своей чистоте с точки зрения развитых товарищеских форм. Но несомненно, что и в этих предприятиях товарищами не были капиталисты, случайно привлеченные к участию в предприятии, в надежде на получение значительной прибыли через перепродажу приобретенных ими паев. Это были по преимуществу горнопромышленники, принимавшие непосредственное участие в самом предприятии и все же несшие ответственность, безусловно ограниченную размерами взноса в товарищеский капитал*(98).

Приведенная справка из истории и действующего права является достаточно убедительным доказательством, что нельзя признак неограниченности ответственности считать решающим при выяснении понятия предпринимателя.

Но этого мало. Не только с точки зрения действующего права, но и с правнополитической точки зрения нецелесообразно выдвигать на первый план момент неограниченной ответственности.

Ограничение ответственности по обязательствам известными пределами и вообще широко применяется в гражданском праве. Таков институт отступного, когда один из контрагентов или оба сохраняют за собой право ценой известной жертвы освободиться от выполнения обязательств. Весьма обширных размеров понятие (по существу) ограниченной ответственности достигло в области биржевых сделок. Таков же залог недвижимого и заклад движимого имущества с ответственностью ограниченной стоимостью заложенного имущества. Таков старый морской заем, когда предприниматель не нес никакой ответственности перед своим верителем сверх ответственности кораблем.

Принцип неограниченности ответственности по обязательствам вообще требует осторожного применения в области гражданского права. Ему, несомненно, принадлежит огромное значение и экономическое и этическое. Право должно с ним серьезно считаться и заботливо его культивировать. Но именно отсюда вытекает необходимость бережно с ним обращаться и не злоупотреблять огромным влиянием, которое оно должно оказывать на поведение людей.

Идея неограниченной ответственности заключается в необходимости для каждого держать раз данное слово, выполнять принятое им на себя обязательство до конца. Эта идея и этически и хозяйственно совершенно здоровая, ею надо дорожить. Русская пословица говорит: не давши слова - крепись, а давши - держись. Но как бы далеко ни идти в признании целесообразности этого принципа, это отнюдь не исключает возможности таких отношений, в которых принимающий на себя известные обязательства контрагент заранее оговаривается, что он не желает, быть может, не имеет возможности нести ответственность за известными пределами. И если другая сторона и при таком ограничении находит сделку для себя достаточно выгодной, то нет решительно никаких оснований ставить какие-либо препоны подобным соглашениям. Если же подобные соглашения контрагентов становятся типичными для данной категории отношений, как отвечающие их природе (им имманентные), то перед нами институт, в котором ограниченная ответственность участников является необходимой составной частью.

Конечно, гораздо сложней становится вопрос в товарищеских организациях. Характер ответственности имеет тут громадное значение не только для непосредственных участников, для товарищей, но для того неопределенного круга лиц, которые впоследствии будут вступать с товариществом в договорные отношения. Допущение полной свободы товарищеского соглашения представляется невозможным, и законодатель вынужден регулировать этот вопрос, исходя из двоякого рода соображений. Во-первых, характер товарищеского соглашения может быть таков, что нет разумных оснований для ограничения ответственности товарищей. Если товарищество представляется соединением деятельности нескольких купцов-предпринимателей, из коих каждый всю свою деловую энергию, все свое имущество вносит в предприятие, соединив эту деятельность и это имущество с другими лицами, на тех же основаниях вступающими в товарищество, то, казалось бы, нет оснований предоставлять каждому в отдельности право ограничить свою ответственность известными пределами только потому, что имеется сочетание сил и средств нескольких лиц. К тому же такое ограничение ответственности вовсе и не в интересах товарищей, ибо оно, очевидно, подрывает базис для кредита, который в современном предпринимательском строе является одной из основ успешной деятельности. Во-вторых, товарищество, как таковое, выступает в деловом обороте. На этом-то основано стремление многих теоретиков и практиков признавать каждое торговое товарищество, выступающее во вне, как одно целое, юридическим лицом. Хотя эта тенденция неправильна и даже опасна для надлежащего понимания существа отношений, тем не менее, он объясняется именно признанием внешнего единства, которое тут, несомненно, имеется налицо. Это единство, давая возможность выступления вовне, является основным моментом успешной деятельности каждой товарищеской организации. Но именно потому, что за внешним единством может скрываться весьма различная степень участия составляющих его единиц в общем деле, необходимо всегда точно знать, с кем контрагент в действительности имеет дело, в какой мере единство исключает личное участие или личную ответственность живых носителей прав и обязанностей, энергией и в интересах коих возникло это формальное единство данной товарищеской организации. Отсюда регламентация характера ответственности участников, которая исключала бы возможность ошибок со стороны хотя бы осторожных третьих лиц.

И с хозяйственной и с этической точек зрения следует настаивать на неограниченной ответственности участников предприятия во всех случаях, когда юридическая природа, предприятия такова, что участник имеет возможность своевременно знать все происходящее, своим вмешательством может вызвать или наоборот предупредить те или другие договоры, те или другие действия. В такое именно положение закон ставит полного товарища. Но если не только влияние на ход дела, но даже и ознакомление с ним возможно лишь в ограниченной степени, нет оснований требовать неограниченной ответственности за действия товарищества. В таком положении находится, напр., акционер по отношению к компании. Направление дел зависит всецело от большинства, меньшинство в вопросах хозяйственных обязано ему безусловно подчиняться. Мало того, отдельный акционер не имеет права непосредственно знакомиться с делами компании, для этого существует ревизионная комиссия, которая всюду является органом большинства. Поскольку же меньшинство имеет свое представительство в ревизионной комиссии, все же оно есть орган меньшинства, отдельный акционер лишен возможности даже ознакомиться с тем, что делается в предприятии. При таком положении вещей нет никаких ни этических, ни хозяйственных оснований к тому, чтобы отказать ему в праве отвечать ограниченно по обязательствам, заключенным от имени акционерной компании.

Понятно поэтому, что тенденция современного товарищеского строя к уменьшению пределов ответственности предпринимателя имеет свои глубокие основания. С одной стороны, предпринимательская деятельность, благодаря целому ряду совершенно очевидных причин, требует все большего и большего напряжения капиталистических сил, с другой стороны, капитал имеется теперь в больших слоях населения, которые желают не только сберегать, но и приумножать свои доходы путем обращения сбережений на производительные цели.

Задача разумной экономической политики заключается в том, чтобы привлекать капиталы, распыленные среди населения, к служению производительным целям. Для этого имеются разные пути, из них самый безопасный - предоставление своих средств взаем государству, городам, публичным союзам, товариществам и единоличным частным предпринимателям. Значительная часть народных сбережений и получает такое именно назначение. Но интересы народного хозяйства требуют привлечения капиталов к более непосредственной хозяйственной деятельности, со всеми ее выгодами и невыгодами. Пусть такой капиталист получит значительную прибыль при удачно найденном помещении капитала, при умелом использовании благоприятной конъюнктуры, но пусть же он не претендует, если весь капитал, в дело помещенный, погибнет. Чтобы по возможности избавить его от такой опасности, ему дают возможность оказывать известное влияние на самый ход дел. Ему принадлежат известные функции контроля и влияния на управление, весьма ограниченные соответственно его доле участия, составляющей ничтожную часть средств, вложенных в дело. И вместе с тем было бы несправедливо расширить его ответственность за пределы того, что он дал предприятию. Но это не может служить основанием к тому, чтобы не признавать его вместе с остальными такими же участниками предприятия предпринимателями, за общий счет ведущими общее дело.

Но помимо этого, нужно иметь в виду, что крайняя сложность теперешнего делового оборота, изменчивость конъюнктуры в отдельных его областях, придают элемент риска даже и самому верному предприятию. А между тем по мере культурного роста человечества, сопровождающегося ростом потребностей, даже и минимальный риск все потерять, оказаться неоплатным должником становится трудно переносимым для человека. Сравнивая предпринимательскую психологию в Америке и России, проф. Петражицкий чрезвычайно метко замечает, что американский предприниматель верит в колоссальный успех затеваемого им дела. "Этот наивный оптимизм, эти грандиозные оптимистические надбавки при оценке предпринимательских шансов создают чудеса в Америке"*(99). Совершенно обратная картина у нас. "Действующий здесь специфический правопорядок таков, что он, с одной стороны, ослабляет и устраняет экономический страх, страх обычных отрицательных последствий хозяйственного нерадения, а с другой, подкапывает и ослабляет экономическую надежду, надежду на достижение благосостояния в случае дельного и удачного поведения". Недаром сложилась русская поговорка: от тюрьмы и от сумы не отпирайся. И само собой, что психология американца не есть специфически национальная психология. Она свойственна современному культурному предпринимателю, и наоборот, психология русского крестьянина не составляет национальной особенности славянской нации, но опять-таки характеризует в общем отсталого, сравнительно мало культурного предпринимателя. Задача разумного законодателя и должна заключаться в возбуждении предпринимательской инициативы населения, в приобщении к ней возможно более широких его кругов. С этой точки зрения в противовес оптимистической тенденции к переоценке неизвестных шансов надо считаться и с пессимистической тенденцией переоценки шансов полного разорения в случае гибели предприятия. И если с одной стороны законодатель должен все сделать, чтобы разумно использовать оптимистическую тенденцию, то он может это сделать лишь при условии, что он не будет игнорировать и другую вполне законную эмоцию: пессимистическую тенденцию к переоценке опасности полного разорения.

Поэтому законодатель отнюдь не должен ставить искусственных препятствий распространению принципа ограниченной ответственности даже и по отношению к кредитоспособным предпринимателям, поскольку они по самой природе данной товарищеской организации не могут нести полной нравственной ответственности за ход дел в предприятии. Правда, положение кредитора представляется при ограничении ответственности тем худшим, чем меньше размеры ответственности участников предприятия. Но это компенсируется тем, что процесс обособления каждого предприятия, по необходимости связанный с усилением отчетности, принимающей более или менее публичный характер, дает возможность заинтересованным сферам следить за ходом дел гораздо более внимательно и с большим успехом, нежели за отдельным лицом. К тому же оборот создает и новые средства для ориентировки в вопросах кредитоспособности: таков институт справочных бюро о кредитоспособности, явление совершенно новое и имеющее огромное значение для делового оборота. Нельзя отрицать того, что ограничение ответственности предпринимателей имеет и свои неудобства. Но ведь каждое усовершенствование имеет свою оборотную сторону; распространение трамваев несомненно плохо отразилось на функционировании телефонов, распространение автомобилей портит воздух на улицах, вообще увеличивает опасность передвижения по ним. Все это неприятно, надо стремиться к уменьшению зла, но нельзя же из-за этого отказываться от более совершенных способов передвижения. Поэтому нельзя согласиться с мнением проф. Петражицкого, что, как предприниматель, акционер является каким-то монстром, так как он несет лишь ограниченную ответственность. Проф. Петражицкий замечает, что ведь и облигационер, приобретающий облигации предприятия, рискует, в случае его несостоятельности, ничего не получить. Но с юридической точки зрения тут огромная разница. Если облигационер ничего не получает по облигации, то это обозначает несостоятельность компании, не выполнение ей принятых на себя по отношению к облигационеру обязательств. Если же акционер ничего не получает, то ни того, ни другого нет налицо. Поэтому риск принимает на себя лишь акционер, облигационер должен получить обратно весь капитал, в противном случае он является жертвой акционера, не выполнившего по отношению к нему принятых им на себя обязательств. Конечно, экономист вправе не усматривать здесь существенной разницы. Если редки случаи, когда акционер теряет свою долю участия в предприятии, то с хозяйственной точки зрения нет значительного различия в положении акционера и облигационера. И этот вывод как будто подтверждается дальнейшими рассуждениями о том, что, если облигационер не имеет права на участие в управлении, то обыкновенно акционер фактически никакого участия в управлении не принимает. Типичный образец таких рассуждений представляет одна из новейших немецких работ на эту тему, именно работа Визера. Не только мелкие, но и средние акционеры, говорит он*(100) остаются, подобно кредиторам, чуждыми предприятию, в котором они участвуют. Следовательно, в крупных акционерных компаниях в действительности нет настоящих предпринимателей. Исключение составляют только те крупные акционерные компании и союзы предпринимателей, в которых проявляется личное влияние крупных руководителей.

Эти рассуждения вполне понятны в устах экономиста, который подходит к рассмотрению институтов с точки зрения их экономического существа и не интересуется их юридическим существом, который рассматривает под одним углом зрения явления аналогичные или друг другу близкие и потому слабо различает и порой даже смешивает явления, с формальной стороны весьма различные. Понятна также и философская точка зрения, интересующаяся общими задачами народного хозяйства, общими стимулами, возбуждающими человеческую деятельность в сфере народного хозяйства, и потому смешивающая институты, которые преследуют одни и те же задачи. Несомненно, такая точка зрения приносит свою долю пользы для более широкого понимания экономических и юридических отношений. Но истинная природа института может быть понята лишь в том случае, если мы внимательно отнесемся не только к экономическим его задачам, но и к тем средствам, коими задачи эти достигаются. К сожалению, узко экономическая точка зрения часто является господствующей при рассмотрении правовых отношений. Этим обусловливаются серьезные ошибки. Именно этой методологической ошибкой обусловливается отрицание многими ответственности, как характерного момента предпринимательства.

Так Визер относится довольно отрицательно к мнению, что прибыль предпринимателя в значительной мере обусловливается риском, который он несет в качестве такового. Как и многие другие исследователи, он исходит при этом из того положения, которое ярче других, как мы видели, формулировал проф. Петражицкий*(101), что в случае гибели предприятия и облигационер (как и вообще кредитор) может ничего не получить, и что вообще не следует преувеличивать момента риска в предпринимательском строе. С известной неопределенностью в будущем должно, говорит Визер, считаться каждое и простейшее натуральное хозяйство, как только оно приступает к заготовкам, рассчитанным на потребление в будущем. Этот риск становится еще значительнее для тех, кто принимает участие в разветвленном денежном хозяйстве, так как здесь все рассчитывается на одну какую-либо отрасль производства. Но, полагает автор, все это не имеет особого значения. Важно то, что в общем риск этот не так уже велик, так как в громадном большинстве случаев условия, при которых организуются предприятия, представляют все шансы на успех, число случаев неудач в общем незначительно. В риске принимает участие громадное количество лиц и помимо предпринимателя. Рискует и кредитор, рискуют и рабочие, рискуют даже в первой линии, так как они страдают больше всего, когда предприниматель вследствие дурного хода дел вынужден сократить свои обороты.

Отвергая значение ответственности, как критерия для различения институтов и предлагая со своей стороны заменить его убытком, который несет фактически каждый заинтересованный в предприятии в случае неудачи, Визер стирает грань между фактическим убытком, который может быть даже и результатом рефлекторного действия права, и тем убытком, который является результатом ответственности, принимаемой на себя предпринимателем по отношению к третьим лицам. Конечно, фактически одинаково тяжело, от чего бы ни потерпеть ущерб, от того ли, что разорилось предприятие, в котором лицо состояло на службе, бывшей единственным источником существования, от того ли, что предприниматель разорился и не выполнил по отношению к кредитору принятых им на себя обязательств, или же от того, что лицо легкомысленно приняло на себя ответственность за успех предприятия, обязавшись его риск отстранить от всех других. Но тождество последствий разорения не устраняет глубоких различий, хотя они и не проявляются в экономических эффектах разорения, естественно всегда одинаковых, какова бы ни была его причина. Предприятие, функционируя, вступает с целым рядом лиц в договорные отношения, принципиально между собой различные. В силу этих отношений предприниматель принимает на себя разного рода обязательства. Могут быть случаи, как справедливо указывает Визер, когда предприниматель, даже выполнив все свои обязательства по отношению к контрагенту, тем не менее, наносит ему вред, таков, например, случай не возобновления с приказчиком договора. Но можно ли поэтому говорить, что служащий, как и предприниматель, несет на себе риск предприятия? Его судьба связана часто с судьбой предприятия, но это не имеет ничего общего с тем риском, который является результатом принимаемых нами на себя по отношению к третьим лицам обязательств. Надо признать, что юристы сравнительно редко смешивают убытки, причиненные, хотя бы в связи с изменением в судьбе предприятия, но без какого-либо нарушения обязательств, с теми убытками, которые наносятся третьим лицам невозможностью для предприятия выполнить принятые ими на себя обязательства. Но смешение убытков, которые терпят облигационеры, с убытками акционеров очень распространено. А между тем с точки зрения юридической в обоих случаях имеется одинаковая ошибка: экономический эффект смешивается с юридическими последствиями принятия на себя известных обязательств. Служащий, пострадавший оттого, что потерял место вследствие гибели предприятия, терпит экономические невыгоды известных событий, не имеющих для него никакого юридического значения. Облигационер, пострадавший вследствие гибели предприятия, несет экономические последствия неисполнения контрагентом принятых им на себя обязательств. Смешивать эти два случая значит не отличать хозяйственных явлений от правовых.

С другой стороны, акционер, пострадавший вследствие гибели акционерной компании, является жертвой известного сочетания условий деятельности и особенностей организации данного предприятия, но отнюдь не действий своих контрагентов, неисполнения кем-то принятых им на себя по ведению данного предприятия обязательств. Конечно, в функциях облигационера, как и акционера, имеются общие моменты: тот и другой предоставляют предприятию средства и тем оказывают этому предприятию одинаковую услугу, дающую право на вознаграждение. Вознаграждение кредитора, как и облигационера, в одних предприятиях большее, в других меньшее, в зависимости от степени доверия к предприятию. Точно так же различен бывает и доход акционера, и здесь разница, пожалуй, даже большая, ибо, как бы ни конструировать в угоду новым течениям юридическую позицию акционера, его доход находится в полной зависимости от степени успешности дела. При значительной амплитуде колебаний в размерах доходов, легко может статься, что акционеры одних предприятий получат доход в размере, равном доходу облигационеров других предприятий. Мало того, в эпохи большей устойчивости народного хозяйства и особенно в тех его отраслях, где конъюнктура отличается большей определенностью, где техника дела и условия работы вполне сложились, разница в размерах доходов акционера и облигационера может стать весьма незначительной. Но это свидетельствует лишь о том, что те факторы, которые различно влияют на доходность акционеров и облигационеров, не могут рельефно проявиться в данных случаях. Ведь если риск предпринимателя влияет на доход акционера, то в предприятиях, где риск сведен до минимума, и вознаграждение за риск должно быть ничтожно, совершенно так, как ничтожна премия за страхование от пожара там, где риск пожара и размеры угрожающего убытка незначительны. В таких предприятиях акционеры и облигационеры находятся в условиях весьма схожих, и не только с точки зрения получения дохода, но даже и с точки зрения интереса к предприятию у того и другого есть одинаковая уверенность, что он получил определенный доход, а потому нет особых импульсов вмешиваться в вопросы управления. И хотя один вправе вмешаться, а у другого нет к тому импульса, разница эта не имеет никакого практического значения; практически важно лишь то, что тот и другой получают более или менее одинаковый доход, и тот и другой остаются далекими от непосредственного управления делами.

В этих пределах нет различия между акционером и облигационером. Но так как каждый из них преследует и свои особые задачи, то, чтобы понять действительные особенности каждого, надо присмотреться к ним в такие моменты функционирования предприятия, когда выдвигаются вперед именно эти задачи. Если акционер получает специальное, особое вознаграждение как акционер, потому что он несет риск, связанный с предприятием, то его доход должен чрезвычайно значительно колебаться: наряду со случаями, когда акционеры получают значительный дивиденд, имеются предприятия, в которых акционеры несут большие потери. Между тем облигационеры совершенно не желают нести риск потери капитала. Поэтому предприятия, вновь возникающие и связанные со значительным риском, не имеют никакой возможности выпускать облигационный капитал: облигационер, не рассчитывая на значительный доход, не желает нести значительный риск. За этот риск надо получить специальное вознаграждение. А так как облигационер этого специального вознаграждения не получает, ибо доход по облигациям более или менее равен доходу, приносимому капиталом, даваемым взаймы, то естественно, что облигационер и не желает нести риск, который неизбежно связан с ведением каждого предприятия, судьба которого еще не в полной мере определилась. Отсюда необходимость организовывать новые предприятия, лишь помощью акционерного, а не облигационного капитала. Совершенно очевидно, что за этот риск надо акционеру заплатить. Придавая, таким образом, принципиальное значение вопросу о доходах акционера, нельзя думать, однако, что анализ его размера может выяснить понятие предпринимательской прибыли в отличие от прибыли кредитора предприятия. К выяснению надо подойти путем анализа по существу, а не сопоставлением цифр, даже если бы они и не носили того случайного совершенно характера, который они имеют в труде проф. Петражицкого*(102).