Государственный банк и учредительская деятельность частных банков

 

В нашей литературе этот вопрос о ликвидности банковского актива, и в связи с этим о соотношении частных и государственного банков сравнительно недавно затронул в выше отмеченной брошюре г. Эпштейн.

По-видимому, толчком к этой работе послужили наделавшие много шума статьи Lumm'a в Bank-Archiv, посвященные в конечном выводе вопросу о соотношении между государственным и частными банками. В своем основном докладе четвертому съезду банковых деятелей*(155) Гельфферих не без остроумия замечает, что с тех пор, как появились статьи Лумма, потоки чернил затрачены на обсуждение этой темы. "На моем письменном столе появились такие горы работ, ей посвященных, что при всем своем уважении к специальным знаниям различных авторов, должен признаться, что мне удалось ознакомиться только с незначительной частью этой литературы".

Правда, в значительной мере шум, вызванный этой брошюрой, обусловливается тем, что автор этих статей лицо, занимающее выдающееся положение в Германском государственном банке, и таким образом выводы автора могли получить и отчасти получили практическое применение не imperio rationis, но ratione imperii. Ho, действительно, взгляды, проводимые автором, так распространены в литературе и столь удачно защищаются им, что и сами по себе заслуживают серьезного внимания. Прения на четвертом съезде деятелей германских банков постоянно возвращаются к взглядам, проводимым Lumm'ом, и сосредоточиваются на полемике с ним. К этой полемике с вниманием прислушиваются далеко за пределами мира банковых специалистов. И это не удивительно. Банки в настоящее время глубоко врезываются в самую гущу народной жизни. Не даром говорят англичане if we wisch to work safely, we must study our banking system, и совершенно справедливо замечает Hansen, что вопрос, как пользуются банки вверенными им колоссальными капиталами, становится вопросом социального законодательства*(156).

Как это часто бывает, однако, когда под влиянием каких-либо событий выдвигается новая теория, вопросу о ликвидности банковских активов придали преувеличенное значение.

Когда говорят о хозяйственных явлениях, в особенности в сфере кредитных отношений, необходимо различать отношения нормальные и ненормальные. Поскольку речь идет о ненормальных отношениях, необходимо выяснить их пределы: включают ли они только сферу деятельности отдельного предприятия, отдельной группы предприятий, или же всю область предпринимательской деятельности.

Это выяснение представляется особенно важным в сфере отношений кредитных, где все основано на доверии. Конечно, доверие должно иметь под собой твердую почву, соответствовать реальным отношениям, без чего оно может привести к катастрофе. Но так или иначе создавшееся доверие является решающим моментом в процессе оказания кредита. И пока распространено убеждение в устойчивости сложившихся хозяйственных отношений, вопрос о ликвидности банковских активов не имеет особого значения. Капиталы современных банков так велики, что потери на отдельных операциях не могут иметь никакого влияния на прочность существования банка.

Случай, когда при наличности доверия к устойчивости общих экономических отношений нарушается доверие к отдельному предприятию или к отдельной группе предприятий, встречается сравнительно редко. В общем, наблюдается излишнее доверие к солидности и устойчивости отдельных предприятий, пока есть уверенность в прочности всего уклада хозяйственной жизни. Но и этот случай по временам имеет место. Он, например, создается преувеличенными слухами о потерях, понесенных банком в связи с банкротствами его клиентов, о хищениях и злоупотреблениях руководителей банка и т. п. Так, когда произошла в Германии катастрофа с Лейпцигским банком, вкладчики Дрезденского, без каких-либо конкретных оснований, поддались такой панике, что банку пришлось в течение только одного дня уплатить около 7 мил. марок. И только когда таким образом блестяще доказана была ликвидность актива, публика успокоилась. Отсюда вместе с тем ясно, что в таких случайных, единичных потрясениях вопрос о ликвидности сводится, в сущности, к вопросу о солидности вексельного портфеля, или ценности дивидендных бумаг, легкости обращения их в источник получения свободных средств. Но когда выдвигается необходимость ликвидности банковских активов, когда указывают на опасность большой иммобилизации средств, находящихся в распоряжении банков, то имеются в виду не такие случаи, а тревога, поражающая весь хозяйственный строй, вызывающая усиленные требования возврата вкладов из всех банков и ставящая таким образом всю сеть учреждений краткосрочного кредита в тяжелое положение. Со всех сторон предъявляются к банкам денежные требования, а источников для их удовлетворения нет в такой момент никаких. Правда, банки принимают с первого взгляда весьма серьезные и целесообразные меры, чтобы несколько смягчить возможность такого одновременного требования значительных капиталов. Проводится различие между бессрочными вкладами, которые можно потребовать обратно без предупреждения, в любой момент, и срочными, которые можно потребовать по наступлению известного срока. Процентные ставки по этим последним вкладам несколько более высокие. Но когда наступает тяжелый экономический или политический момент, когда колеблется доверие к банкам, хотя бы и без всякой с их стороны вины, опасно делать различие и приходится беспрепятственно выплачивать срочные вклады и до наступления сроков.

Но, кроме того, банки, являясь посредниками между ищущими денег промышленными и торговыми предприятиями и публикой, ищущей помещения для своих капиталов, весьма заинтересованы в фондовом рынке. Будучи не только посредниками, но, кроме того, еще и обладателями весьма значительного количества дивидендных бумаг, будучи, кроме того, кредиторами на весьма значительные суммы по долгам, обеспеченным ценными бумагами, переданными им их должниками, банки, конечно, крайне заинтересованы в том, чтобы стоимость ценных бумаг не была чрезмерно поколеблена в минуту такого кризиса. Приходится таким образом не только воздерживаться от реализации имеющихся в портфелях банков весьма солидных ценностей, но отчасти даже приобретать новые от тех, кто оказывается слишком слабым, чтобы выдержать тяжелый момент падения цен на все бумаги. И действительно, напр., в тяжелые периоды депрессий 1901 и 1906 гг. берлинские банки энергично интервенируют, предупреждая публику против излишеств панического страха и приобретая бумаги, падавшие без всякого отношения к их действительной ценности*(157). Так поступали те самые банки, которые до наступления депрессии, в правильном предвидении таковой, обращались к публике и в своих докладах общим собраниям, и в своих циркулярных письмах к клиентеле с предупреждением о наступающем затишье в промышленной жизни и о необходимости соответствующей сдержанности в хозяйственной деятельности. И в то же время банки, несмотря на крайне затрудненное положение денежного рынка, не стесняли в пользовании кредитами те учреждения, которые были с банками связаны и, следовательно, имели основание рассчитывать на поддержку со стороны банков.

При таких условиях совершенно естественно, что самый ликвидный актив банка становится не реализуемым в тяжелые моменты хозяйственных испытаний. Наиболее ликвидным считается хороший вексельный портфель, особенно если векселя так называемого торгового или товарного происхождения. Банки считают этот портфель, и притом не без оснований, лучшим украшением своего баланса. И, однако, опыт доказал, что в моменты разыгравшегося кризиса и этот портфель оказывается плохо реализуемым. Векселя учитываются промышленными и торговыми предприятиями из нужды в оборотных средствах, а не для того, чтобы держать деньги в своих кассах. Поступившие от учета векселей суммы входят в хозяйственную конъюнктуру предприятия и немедленное изъятие их становится невозможным, не говоря о том, что кредитное учреждение до срока не имеет права требовать платежа. Таким образом все, что банки могут сделать с своим, по мнению многих, наиболее ликвидным активом - это несколько сдержать новый учет векселей. Но и это должно быть проводимо в высшей степени сдержанно, своим постоянным клиентам банк не имеет возможности отказывать даже и новых учетах, поскольку таковые направлены на поддержание обычной деятельности, в этом банки заинтересованы по соображениям как морального, так и материального свойства. Вексельный портфель может оказать одну только услугу - он может составить подходящий материал для переучета в эмиссионном банке.

Собственные бумаги, равно как бумаги, находящиеся на онкольных счетах, или, скажем общее и более правильно, в кассах банка в качестве обеспечения открытых банком кредитов, несомненно, более "ликвидны", чем предполагалось до последнего времени. Тем не менее, и они отнюдь не могут быть реализуемы быстро и в широком размере, ибо в такой момент паники все ценные бумаги падают значительно ниже действительной стоимости и покупателей все же найти невозможно.

Итак, при современном развитии банкового дела, как бы ни были солидны банки краткосрочного кредита, в критические моменты они не могут справиться с опасностью без посторонней помощи. Эта помощь может быть оказана только эмиссионным банком, опирающимся не на частный кредит, а на кредит государственный. Недаром не только деловые сферы, но и теория признают эмиссионный банк гарантией ликвидности банков краткосрочного кредита.

Необходимость создания гарантийного базиса, таким образом, вытекает не из односторонности или легкомысленности банковых деятелей (хотя наличности этих элементов, обостряющих тяжесть положения, отнюдь нельзя отрицать), а из самой постановки банкового дела, соответствующей интересам правильно развивающегося народного хозяйства. В момент кризиса задача эта становится исключительно тяжелой. Очевидно, потребность в деньгах, как средстве расчета, не уменьшается в эти моменты. Наоборот, большие суммы исчезают из оборота, прячутся "в чулок". Количество кредитных денег обусловливается размерами производства в связи с быстротой циркуляции. В моменты депрессии или, тем более, кризиса циркуляция замедляется, а производство не может так же быстро сокращаться. Поэтому, количество необходимых денежных знаков не уменьшается. И если эти "кредитные деньги", т. е. всякого рода ценные бумаги, выпускаемые банками, обесцениваются, их место должны заменить государственные бумаги*(158). Вместе с тем ясно, что в конечном результате пределы возможной поддержки банков краткосрочного кредита со стороны государственного обусловливаются пределами возможного для этого последнего выпуска банкнот.

Здесь мы, таким образом, подходим к сложнейшим вопросам денежного и кредитного обращения. В критические моменты поддержка, в которой нуждаются банки, заставляет предъявлять к эмиссионному банку требования, которые могут мешать основной его задаче - обеспечению твердого денежного обращения. Эта последняя задача стоит, конечно, на первом плане. Но равным образом эмиссионный банк должен быть обеспечительным резервом, в котором здоровое, само по себе, кредитное хозяйство должно в минуты потрясений находить верное убежище. Отсюда и возникает необходимость для эмиссионных банков не ограничиваться металлическим фондом, как единственным возможным базисом обеспечения выпускаемых банковых билетов. Однако эта необходимость стоит в прямом противоречии с теорией металлического обеспечения, лежащей в основе Пилевского банкового закона 1844 г., остававшегося до последнего времени руководящим не только в Англии, но и в большинстве стран континента. Но условия хозяйственного строя той эпохи, когда был выработан Пилевский акт, не имеют ничего общего с окружающими нас в настоящее время условиями*(159). На наших глазах достиг чрезвычайного развития процесс мобилизации всех хозяйственных благ через посредство денег, ценных бумаг и банков. Между условиями деятельности эмиссионных банков и теми границами, в которые эта деятельность ставится принципами Пилевского законодательства, оказывается непримиримое противоречие. В то время, как народно-хозяйственные обороты обнаруживают лихорадочный рост, в то время, как, следя за этим ростом и оказывая ему весьма существенную поддержку, банки увеличивают свои обороты и соответственно этому растут их обязательства, прежде всего по вкладной операции, средства эмиссионных банков изменяются в весьма слабой степени, так как мало изменяется металлический фонд, служащий базисом для выпуска банкнот. Так, в Германии за пятилетие 1906 - 1910 г. сравнительно с пятилетием 1891 - 1895 металлический фонд германского Имперского банка возрос всего на 46 мил., хотя рост промышленности, торговли и специально банкового оборота обнаружил поистине колоссальный прогресс. Не удивительно поэтому, что каждое напряжение банкового кредита, увеличивающее требования банков по отношению к имперскому банку, вызывает чрезмерное напряжение средств последнего и заставляет его заботиться о принятии мер к ослаблению предъявляемых к нему кредитными банками требований. Чрезвычайно поучительна судьба таких мер, предпринятых Германским имперским банком под сильным влиянием проводимых Луммом в вышеуказанных статьях взглядов о вреде увеличивающейся задолженности банков в конце каждой четверти года, когда, благодаря массе денежных расчетов, предъявляется к банкам наибольшее количество денежных требований. Посредством изменения процентных ставок Имперский банк затруднил пользование кредитом именно в эти сроки. В результате напряжение кредитов оказалось не только в определенные периоды, но оно стало затяжным.

Итак, между требованием значительного металлического фонда, как необходимого обеспечения бумажного денежного обращения и задачами эмиссионного банка, как последней гарантии исполнения банками лежащих на них громадных обязательств, оказывается серьезное противоречие. Определенный металлический фонд мог иметь серьезное значение, как гарантия, что банкноты будут беспрепятственно обмениваться на золото, когда банкноты были главным платежным средством, когда вкладная операция не играла сколько-нибудь значительной роли. Но и при таких благоприятных для эмиссионных банков условиях им приходилось нарушать закон о металлическом обеспечении. В настоящее же время в критические для кредитных учреждений моменты приходится считаться не столько с количеством имеющихся в обороте банкнот, сколько с требованием золота со стороны вкладчиков как эмиссионных, так и всех вообще банков краткосрочного кредита. Между тем, сумма вкладов в Англии, Франции, Германии и России приблизительно в 12 раз больше металлических фондов. И притом вклады не распределены между столь же значительным количеством лиц, как банкноты, и, следовательно, одновременно предъявляемые вкладчиками требования будут гораздо более значительны, нежели возможные требования владельцев банкнот. Конечно, эмиссионный банк не несет обязанности обменивать на золото вкладные билеты банков краткосрочного кредита. Но раз публика обнаружит недоверие к банкнотам, она пожелает всякие бумажные ценности, путем тех или других, всегда возможных, манипуляций, обменять на золото. Вкладчики банков краткосрочного кредита могут таким образом легко добраться до золотых кладовых эмиссионного банка.

Положение может значительно обостряться благодаря сберегательным кассам, в которых в настоящее время сосредоточены колоссальные сбережения громадной массы сравнительно мало достаточного населения, быстро реагирующего при первых тревожных политических или экономических известиях.

Последняя война с очевидностью для всех доказала, что, когда грозные политические события охватывают страну, не может быть и речи о том, чтобы частное хозяйство могло выйти из затруднений собственными силами. Война захватила почти все цивилизованные страны мира. Хозяйственные уклады, степень экономического благосостояния, навыки деловой жизни в воюющих странах весьма различны. И тем не менее всем им оказалась общей одна и та же черта: кредитные учреждения устояли, деловой оборот не был выбит из своей колеи только благодаря тому, что эмиссионные банки во всех решительно странах самым широким образом пришли на помощь кредитным учреждениям и через их посредство всей промышленности. И при этом можно констатировать, что поддержка банков отнюдь не создала эмиссионному банку серьезных затруднений. Правда, в первый момент после объявления войны задолженность банков эмиссионному банку значительно возросла*(160). Но, благодаря поддержке государственного банка, паника улеглась, промышленность и торговля поняли, что банки не потребуют от них возврата долгов и не закроют им кредитов, публика, видя, что банки продолжают беспрепятственно выполнять свои обязательства, не только перестала требовать возврата вкладов, но и начала вносить новые суммы, так как воздерживалась и от производительных затрат и от приобретения каких-либо бумаг. Вследствие этого задолженность банков государственному банку стала быстро падать. Падение началось с сентября месяца и к 1 мая 1915 г. спустилась до суммы 383 мил., т. е. задолженность стала меньшей, нежели накануне войны.

Трудно более рельефно изобразить благотворное влияние поддержки банков краткосрочного кредита эмиссионным банком, не остановившемся в этот момент на вопросе, в какой мере портфели банков являются ликвидными, ибо можно смело сказать, что в тот момент все портфели были в равной мере не реализуемыми. Успокоив же публику и деловые сферы широким кредитом, государственный банк, помимо сказанного, сохранил за частными банками возможность привлекать народные сбережения и таким образом облегчил реализацию последующих займов, которая в значительной своей части была произведена банками. Облигации лишь через их посредство, иногда после большого промежутка, были размещены среди населения*(161).

Аналогичная картина развертывается и всюду на Западе, как у наших союзников, так и у противников. Во Франции*(162) в течение первого года войны Французский банк выпустил 83/4 миллиарда франков, из коих около 6 1/2 миллиарда было дано банком государству, 1 1/2 миллиарда в качестве займа союзным государствам или их банкам и всего 3/4 миллиарда было кредитовано частному хозяйству, т. е. по преимуществу, конечно, банкам.

В Германии положение банков, которые признавались до того самыми солидными, тоже стало критическим. Требования возврата денег доходили до 15 - 30 % вверенных банкам сумм. Вот как сами немецкие экономисты рисуют создавшееся положение*(163): "Еще до объявления войны биржи стали бездеятельными. Даже английская Stock Exchange закрыла свои двери, так что о реализации наших иностранных ценностей нельзя было и думать. К нашим первоначальным противникам - России и Франции - присоединилась и Англия, и сделала самое серьезное употребление из средства, которое признавала и до войны - воспрещения платежей подданным неприятельских государств. Таким образом, из девиз на Лондон нельзя было сделать никакого употребления. При таких условиях естественно, что и немецкие биржи прекратили всякую деятельность... вся денежная организация оказалась связанной. Лучшие бумаги не могли быть продаваемы, и имперский банк стал не только последним, но вообще единственным источником денежных и кредитных средств. Имперский банк оказался вынужденным в конце июля и начале августа посредственно и непосредственно поставить в распоряжение банков кредит в размере до 2 миллиардов марок*(164).

Таким образом не только теоретические соображения, но и мировой опыт свидетельствуют, что весь строй современных торгово-промышленных отношений, неизбежно связанный с банковской организацией, должен иметь своей последней опорой возможность широкой поддержки со стороны эмиссионных банков в те минуты, когда не по вине частных кредитных учреждений, а в силу общих условий кредит оказывается подорванным. Поддержка не должна колебать бумажно-денежного обращения, но она является не менее важной задачей, чем обеспечение обращения. Возможность совмещения обеих задач давно доказала практика Французского эмиссионного банка. Максимум количества банкнот, который может быть выпущен французским банком, устанавливается парламентом, и этот максимум не находится в каком-либо неизменном отношении к металлическому обеспечению. А между тем за исключением франко-прусской и последней войн французский банк ни разу не оказывался в затруднении при выполнении лежащей на нем обязанности беспрепятственного обмена банкнот на золото. Конечно, могут наступить условия, когда и государственный кредит оказывается подорванным. Очевидно, если эмиссионный банк не в состоянии заменить кредитным учреждениям сократившийся частный кредит, то катастрофа совершенно неизбежна. Но можно ли отсюда сделать вывод, что необходимо предпринимательский строй организовать так, чтобы он был свободен от возможности такого рода катастрофы?

Ответить утвердительно, значит отказаться от всей крупнокапиталистической организации современного хозяйства, перейти к условиям до кредитного хозяйственного строя. Высоко ценя устойчивость и спокойствие медленно текущей и слабо изменяющейся жизни, можно предпочитать условия мало подвижного до кредитного строя отношений. Но трезво взвешивая условия существующего хозяйственного строя, нельзя не признавать неизбежности широкого развития кредитного хозяйства и громадных размеров мобилизации всех имущественных отношений путем овеществления их в ценных бумагах. А это делает не только целесообразным, но и совершенно неизбежным участие в современном предпринимательском строе эмиссионных банков в качестве, так сказать, гарантийной инстанции. Необходимо лишь найти средство, чтобы предупредить катастрофу и это средство оградить эмиссионный банк - прекращение свободного обмена банковых билетов, бумажных денег. Настоящая война с очевидностью доказала неизбежность этой меры. То обстоятельство, что к ней прибегли в равной мере и с одинаковой быстротой страны, столь различные по своему имущественному и финансовому характеру как Англия, Франция, Германия и Россия с очевидностью свидетельствуют, что это был единственный выход при сложившихся условиях. Оказывая поддержку частным банкам, эмиссионный банк должен, конечно, обеспечить себя от всяких потерь. Но с этой точки зрения на первом плане стоит не ликвидность, а солидность активов коммерческих банков. После того, как благодаря эмиссионному банку народному хозяйству удастся пережить тяжелый кризис, и жизнь возвратится к нормальным условиям, ликвидность активов автоматически должна восстановиться. Но совершенно иначе могут сложиться обстоятельства для недостаточно солидных банковских портфелей. Пережитый кризис легко может оказаться внешним толчком, который заставит как публику, так и деловые сферы совершить переоценку ценностей, находящихся в банковских портфелях и у публики. Это может оказаться гибельным для многих ценностей, а вместе с тем и для кредитных учреждений, в которых они окажутся сосредоточенными. Кредитные учреждения, которым эмиссионный банк оказал в период кризиса поддержку, должен обладать активами, которые дали бы им возможность расплатиться со всеми кредиторами, погасить все свои обязательства. Если в результате банк окажется без капитала, это с точки зрения народного хозяйства особого значения иметь не будет, это будет одним из тех колебаний в хозяйственной жизни, которые неизбежно связаны с предпринимательским строем, с хозяйством, построенным на спекулятивном начале. Существенно важно лишь, чтобы те элементы хозяйственной жизни, которые отнюдь не рассчитаны на несение риска в хозяйстве, не пострадали, другими словами, чтобы все кредиторы были целиком удовлетворены. С точки зрения государственных интересов важно далее, чтобы эмиссионный банк, оказавший кредит частным банкам во время кризиса, не пострадал тогда, когда жизнь войдет в нормальные берега и следовательно банкам окажется необходимым отказаться от тех чрезмерных кредитов, которые были неизбежны в минуты всеобщей тревоги. Но меры предосторожности для этого должны быть принимаемы не тогда, когда кризис разразился, а когда складывается та самая деятельность, которая в случае кризиса ведет к немедленной катастрофе, а без кризиса создает затяжную болезнь, непонятную для непосвященного. И так как в моменты тревоги приходится оказывать поддержку, совершенно независимо от того, заслужило ли того данное предприятие, данное кредитное учреждение, а просто потому, что это кредитное учреждение, гибель которого может увеличить всеобщую растерянность, то очевидно, что именно то учреждение, которое должно в минуты тревоги оказывать безусловную поддержку, имеет не только право, но и обязанность заранее позаботиться, чтобы сеть кредитных учреждений, хотя и организованная на началах частноправовых, но имеющая громадное государственное значение, не страдала большими недостатками.

Но государственность задачи, осуществляемой вмешательством эмиссионного банка в деятельность частных банков, еще не предрешает способов вмешательства. Деятельность этих банков относится к области частного права. Отношения их к эмиссионному банку складываются в сфере частноправовых отношений. Формы кредита, открываемого эмиссионным банком частным банкам - это формы банкового кредита, сделки совершаются на основе частного права. Эмиссионный банк, хотя бы и в виде государственного банка, по отношению к частным банкам это не власть имущее государственное учреждение, но учреждение кредитное, внешне действующее по тем же принципам, которые лежат в основе всего частного хозяйства. Оно кредитует эти банки в соответствии с степенью их кредитоспособности, взимая за предоставляемый кредит процент, соответственно условиям рынка. И эмиссионный банк должен поэтому интересоваться по преимуществу не ликвидностью банковского актива в предусмотрительной заботливости о возможном кризисе, но солидностью, действительной ценностью этого актива. Совершенно также действуют все кредитные учреждения по отношению к своим клиентам. Если бы банки, оказывая кредит промышленности, оценивали кредитоспособность предприятий только с точки зрения возможности быстрой их ликвидации, то огромное большинство предприятий оказалось бы заслуживающим кредита в размерах совершенно недостаточных. Поскольку, однако, ликвидность есть один из элементов солидности, указание на важное значение ликвидности имеет, конечно, свое значение. Так, напр., теория и практика с точки зрения ликвидности придавали громадное значение вексельному портфелю, т. е. торговому вексельному портфелю с двумя действительными подписями*(165). Такой портфель служит показателем осторожного ведения банком дела. Учет торговых векселей есть первая и прямая обязанность банков. Необходимость в оборотных средствах должна быть раньше всего удовлетворена и вместе с тем потребность в такого рода кредите может быть с наименьшим риском удовлетворена банками. Потери на этом портфеле так минимальны, что, строго говоря, банки не нуждаются в больших собственных капиталах, чтобы покрывать возможные и по этой операции убытки. Для этого достаточно скромного отчисления с сумм, взимаемых с клиентов по данной операции*(166).

В этом отношении значительно большую опасность представляет помещение капиталов в ценных бумагах.

Экономическая и юридическая природа ценных бумаг тесно связана с теми хозяйственными процессами, которые привели акционерный строй к блестящему развитию. Те условия, в силу которых возникла форма товарищеской организации с свободно меняющимся составом акционеров, должны были вызвать появление такого рода удостоверений о праве на участие в этой форме товарищества, которые могли бы свободно переходить из рук в руки, сохраняя за каждым добросовестным приобретателем бесспорность обладания, совершенно независимо от того, каково было юридическое положение его правопредшественника. Точно так же облегчается и возможность кредитовать, благодаря тому, что кредитор может свободно передавать принадлежащие ему кредиторские права третьему, который становится бесспорным кредитором должника, независимо от того, в какой мере была бесспорна правовая позиция его правопредшественника. Таким обр. ценные бумаги, являясь овеществлением прав весьма различной юридической природы, именно как овеществление прав, имеют много общих моментов в процессе обращения. Но овеществляемые права могут быть весьма разнообразны: тут права вещные, обязательственные, права на участие в тех или других предприятиях - права членские. Экономическое их значение весьма различное и различна, следовательно, степень риска, связанная с их приобретением. Если остановиться на тех бумагах, которые объединяются под одним общим названием фондов, то здесь надо различать кредиторские права, государственные и государством гарантированные фонды, с одной стороны, права на участие в акционерных компаниях - акции - с другой стороны. Конечно, и среди бумаг первой категории имеются ценности различной устойчивости. Так, напр., государственные или государством гарантированные бумаги представляют максимальную обеспеченность получения процентов по купону. Может быть только речь о колебаниях в расценке стоимости этих бумаг в зависимости от процентной ставки на рынке, в зависимости от новых кредитных операций государства, новых выпусков бумаг и т. п. Что касается облигаций публично-правовых организаций (земств, городов), закладных листов земельных банков и облигации промышленных предприятий (куда следует относить и негарантированные железнодорожные займы), то, если мы устраним совершенно исключительные случаи, риск потери тоже совершенно минимальный. Иначе это и не должно быть; при всем различии этих бумаг им свойственна одна черта: в них овеществлены кредиторские притязания, а таковые, в отличие от прав предпринимателя, не должны быть связаны с риском. Это и практически неизбежно. Ибо, хотя разные категории этих бумаг и приносят несколько различный процент, но колебания в размере этого процента, нормально, не превосходят размера 1 %, а по большей части далеко не достигают и этого размера. Эта разница настолько незначительна, что из-за нее не стоит принимать на себя серьезного риска потери ссуженного капитала. Таким образом, владение этими процентными бумагами не создаст серьезного риска для банков. Процент, приносимый этими бумагами, приблизительно равен тому, который банки платят по долгосрочным вкладам. Разница нормально равняется приблизительно 1 %, много - 2 %. Но нужно еще принять во внимание, что вкладная операция связана с известными общими расходами по ее ведению, и что размеры кассы банка, которая поглощает средства банка, не принося процентов, должны увеличиваться в известной пропорции к увеличению вкладной операции*(167).

Иное значение может иметь портфель дивидендных бумаг. Здесь колебания могут касаться не только рыночной оценки бумаг, но и действительной их стоимости. Доходность этих бумаг есть величина переменная и притом не вследствие возможности возникновения дутых предприятий, грюндерства, биржевой спекуляции. Владелец дивидендных бумаг, как уже указано, это предприниматель, хозяйственная функция которого заключается в том, что он несет риск, связанный с судьбой предприятия. Возможность убытков, поглощающих весь внесенный в предприятие предпринимательский капитал, есть неизбежное последствие роли акционера, как предпринимателя. Кредитное учреждение, становящееся владельцем акций, вместе с тем принимает на себя этот риск участия в предпринимательской деятельности. Поэтому в таком портфеле кроются опасности, которые должно принять во внимание и эмиссионное учреждение, поскольку оно вынуждается к кредитованию банков. Если заботиться только о безопасности этого кредитования, то нет ничего проще и вместе с тем действеннее, как запретить кредитным учреждениям владение дивидендными бумагами. Но не всегда наиболее простое есть вместе с тем и наиболее целесообразное. Непосредственное участие банков в предпринимательской деятельности является одним из необходимых условий преуспеяния народов в области хозяйственной жизни. Поэтому необходимо найти способ допущения участия без опасности для существования эмиссионного банка.

Как уже указано выше, потеря банками части и даже целиком своих капиталов еще не представляется, с точки зрения интересов народного хозяйства, бедствием, угроза коего должна бы понудить запретить банкам такие отрасли деятельности, которые, сами по себе, представляются полезными. Акционер, владеющий акциями банкового учреждения, тоже ведь является предпринимателем, изъявившим, следовательно, готовность нести предпринимательский риск. Он не должен претендовать, если в результате даже и потеряет часть своего капитала. В совершенно ином положении находится тот кредиторский капитал, который вверен банкам для получения, в виде эквивалента за пользование им, известного процента. Вверяющие эти капиталы не желают ими рисковать; вознаграждение, которое они получают, это эквивалент за пользование капиталом, но отнюдь не за риск, связанный с возможностью его потери. Хозяйственной роли этих вкладов совершенно противоречит возможность их потери. Потеря была бы хозяйственной несправедливостью по отношению к вкладчикам. А ввиду тех громадных размеров, которые приняла эта операция в современном хозяйстве, несправедливость вместе с тем внесла бы и большее замешательство. Поэтому риск, связанный с владением дивидендными бумагами, не должен быть настолько значительным, чтобы угрожать судьбе вкладов и вообще судьбе кредиторов банка*(168).

Таким образом, определенное соотношение между размерами собственных капиталов банка и его портфелем дивидендных бумаг должно соблюдаться. Но где критерий для его установления? Можно, конечно, сказать, что таким пределом должен служить собственный капитал банка, так как только им банки и могут рисковать. Такое ограничение не могло бы быть стеснительным для них, особенно, принимая во внимание громадные размеры основных капиталов. Но необходимо считаться и с тем, что не только портфель дивидендных бумаг может оказаться источником убытков.

Выше уже отмечен риск, связанный с онкольной операцией. Точно также и вексельный портфель связан со значительными опасностями, поскольку он не носит товарного происхождения. Так называемые финансовые векселя, в сущности, представляют форму кредитования, имеющую, с точки зрения риска, известное сходство с приобретением дивидендных бумаг. Деньги, получаемые путем такого кредитования, идут на пополнение мертвого капитала предприятия, и судьба их оказывается тесно связанной с судьбой предприятия. Часто такое кредитование предшествует дополнительному выпуску акций, который должен заменить вексельные обязательства*(169).

Нужно отметить эти особенности вексельного портфеля не только для того, чтобы напомнить об опасности, связанной и с другими операциями банков, но и для того, чтобы указать, что при всем разнообразии форм, все операции банков хозяйственно так тесно связаны между собой, что было бы опрометчиво искусственно парализовать какую-либо одну из них. Опасность не только не будет устранена, она может усугубиться вследствие стремлений так или иначе обойти запрет. В частности, финансирование предприятий в форме приобретения акций может быть легко заменено кредитованием предприятия в иных совершенно формах, но с тем же результатом исключительной заинтересованности банка в его судьбе.

Однако благоразумный банк и сам не решится весь свой основной капитал поместить в дивидендных бумагах. Применение страхового начала должно побуждать каждый банк краткосрочного кредита не затрачивать слишком большие средства на развитие одной только операции. А так как и другие операции требуют затраты частью собственных капиталов, а не только средств, предоставляемых вкладчиками, то естественно, что за пределы собственных капиталов затраты банка на приобретение дивидендных бумаг не должны идти. Соответственное требование закона не должно возбуждать практических возражений.

Несомненно, что благоразумная банковская политика требует в рассматриваемом отношении еще и дальнейших ограничений риска. Едва ли, однако, эти ограничения могут быть устанавливаемы формально*(170). Едва ли можно найти какие-либо постоянные объективные признаки. Здесь все зависит как от внутренней ценности портфелей, так и от всей постановки операций банка вообще. Поэтому меры чисто формального контроля недостаточны, надо дать возможность контроля фактического, следящего за действительным положением дела, а не ограничивающегося внешним подсчетом цифр. Фактический контроль вполне возможен благодаря тому, что, как уже было указано, деятельность банка краткосрочного кредита, и в особенности банка с значительным портфелем дивидендных бумаг, совершенно немыслима без поддержки банка эмиссионного. Пусть даже частный банк в нормальных условиях и не пользуется кредитом эмиссионного, ему все же должен быть обеспечен в тяжелую минуту кредит последнего. Поэтому эмиссионный банк вынужден учесть не только те кредиты, которые он оказывает частным банкам в условиях нормального течения дел, но и те, которые он окажется вынужденным им оказать в ненормальных тяжелых условиях.

Таким образом, эмиссионный банк должен заблаговременно иметь совершенно ясное представление о действительном балансе отдельных кредитных учреждений. На четвертом съезде банковых деятелей в Мюнхене представители банков энергично защищали принцип банковой автономии, протестуя против законодательных пут на эту деятельность. Но директора германских банков не шли так далеко, чтобы отрицать самый принцип невмешательства. Как справедливо указал один из ораторов, закон не устанавливает никаких правил для вмешательства банков в деятельность тех учреждений, которые он патронирует. Но из этого отнюдь не следует, что банки остаются равнодушными к тому, как их клиенты ведут свои дела. И если способ ведения перестает внушать банку доверие, он или закрывает кредит, или дает указания относительно дальнейшего их поведения. При этом банк сообразуется не только с кредитоспособностью клиента в данный момент, он предусмотрительно учитывает и будущие перспективы, учитывает, в каком положении окажется клиент при ухудшении деловой конъюнктуры, вынуждает своих клиентов к более солидной постановке дел, отлично понимая, что когда беда разразится, будет поздно стеснять кредиты.

Таково же должно быть отношение государственного банка к банкам краткосрочного кредита, по отношению к которым он является и должен являться последней опорой и достаточной гарантией ликвидности его актива, возможности получить под его обеспечение в тяжелый момент достаточные кредиты.

Соответственно действительному балансу банка необходимо заранее учесть возможный кредит в момент тяжелых потрясений и не допускать, чтобы кредит банка был исчерпан при нормальном положении денежного рынка. Дело частного банка распределить между отдельными операциями свои средства, но в зависимости от степени солидности распределения, от степени "ликвидности" банковых активов должен стоять и кредит со стороны эмиссионного банка. Доставление эмиссионным банком частным банкам средств для ведения текущих операций вовсе не составляет обязанности эмиссионного банка. Во всяком случае, необходимо строго различать кредит, который государственный банк признает возможным оказывать в нормальных условиях деятельности кредитных банков, и тот, который он вынужден оказывать в минуты катастрофические, когда речь идет не о том, чтобы оказывать содействие, а о том, чтобы спасать. Поэтому кредитование в нормальных условиях ни в коем случае не должно идти так далеко, чтобы частные банки могли исчерпать этот кредит в условиях нормального состояния денежного рынка. Английские банки считают для себя неприличным в повседневной работе прибегать к кредиту государственного банка*(171), и не потому, что они не умеют учесть той пользы, которую могли бы отсюда извлечь, а только потому, что они сознают, что им необходим в тяжелую минуту известный резерв, который нельзя исчерпать в обычных условиях работы. Мы заимствовали много западноевропейских навыков в области банкового дела. Широкое развитие банков в России, процесс концентрации, сделавший здесь в течение последнего десятилетия громадный шаг вперед, свидетельствуют, что многие приемы больших европейских банков хорошо нами усвоены. Тем более надо перенять и сдержанность и осторожность, к которым обязывает ответственное положение крупного банка. На Западе крупные банки, заняв решающее положение в области промышленности и торговли, вместе с тем усвоили себе сознание лежащей на них ответственности за их преуспеяние. Если интересы торговли и промышленности требуют со стороны банков известных жертв, они приносятся в правильном понимании действительных выгод, отнюдь не совпадающих со стремлением выдать как можно больший дивиденд и связанные с этим громадные тантьемы. В Германии, напр., где банки играют особенно заметную роль в промышленности, и именно с тех пор, как они заняли такую исключительно видную позицию, они уже задолго до наступления депрессии 1901 и 1907 гг.*(172), когда в промышленности еще раздавались торжествующие голоса, прославляющие ее рост, предупреждали публику о предстоящих годах испытаний и в своей деятельности проявляли крайнюю сдержанность. Наоборот, когда предсказания банков начинают оправдываться, когда наступает реакция, и паника охватывает всю публику, банки выступают в качестве умиротворяющего элемента со словами успокоения и активно вмешиваются, интервенируя всюду, где падение цен и закрытие кредита не оправдывается особенностями предприятия.

Такие навыки приобретаются только с годами под влиянием серьезного изучения дела, когда новые идеи получают достаточное распространение в общественном сознании, становятся силой, с которой приходится считаться банковым деятелям. Там, где традиции банкового оборота еще не находятся на такой высоте, где нет и достаточно влиятельного общественного мнения, где расширение оборотов является всепоглощающей целью, которой порою приносятся в жертву солидность ведения дела и обеспеченность в минуты серьезной опасности, там то учреждение, которое будет приходить на помощь в тяжелую минуту, заранее должно это учесть и не дозволить исчерпать кредитов в нормальное время.