Часть I. Общее учение об обязательстве 15 страница

становится собственником денег.

Контракты, защищаемые исками bonae fidei, независимо от того, имеют ли они значение только в плане ius honorarium или вошли в ius civile (с I в. н. э. полностью), — недействительны, если заключены под влиянием dolus malus. В этом случае обманутая сторона имеет право на возмещение убытков в объеме своего ин­тереса не заключать такую сделку (негативный интерес).

Защита от негативных последствий от сделок, заключенных под влиянием введения в заблуждение, становилась все более определенной по мере развития преторских процессуальных средств. После lex Aebutia претор мог отказать в иске (denegatio actionis) или прибегнуть к praescriptio pro reo — предписать судье считать иск непринятым к рассмотрению, в случае если вы­явится, что сделка заключена по влиянием dolus. Цицерон (Cic, ad Att, 6,1,15) свидетельствует, что edictum Asiaticum, изданный Кв. Муцием-понтификом, предусматривал praescriptio pro reo как защиту против dolus malus. Очевидно, что в Риме эта практика получила распространение еще раньше. Такая защита, однако, носила эвентуальный характер, поскольку фикция отсутствия litis contestatio (будто процесс не был установлен) вела к тому, что иск, основанный на неправедном основании, не погашался и воз­можность повторных попыток добиться своего оставалась для истца открытой.

В середине I в. до н. э. Аквилий Галл составил формулы de dolo malo (Cic, de off., 3,14,60), имевшие значение в преторских судах. Так появились actio и exceptio de dolo (doli) — иск и иско­вое возражение об умысле при заключении сделки. Систематика преторского эдикта дает основания предполагать практику вос­становления обманутого в первоначальное положение — in integrum restitutio ob dolum.

¹⁴ Глоссема установлена О.Ленелем. Если эти слова и не принадлежа­ли Ульпиану, они адекватно увязывают порок сделки с умышленным введением контрагента в заблуждение: идея симуляции согласуется с определением dolus, которое дал Аквилий Галл.

Глава 4. Сделки, заключенные под влиянием обмана или насилия   143

Actio doli — штрафной иск (actio poenalis)¹⁵, по которому в течение года со дня заключения порочной сделки пострадавший мог получить утраченное обратно (или номинальную стоимость вещи: "quanti ea res est", — D.4,3,18 pr)¹⁶. Иск имел формулу, ос­нованную на факте (formula in factum concepta). Ответчик мог из­бежать infamia (бесчестия), добровольно отказавшись от выгод, полученных от порочной сделки, по предложению судьи (arbitri-um de restituendo). Actio doli давалась лишь при отсутствии дру­гих средств защиты (субсидиарность). Субсидиарность иска ска­залась также в том, что он мог принять ноксальный характер, если сделка, заключенная под влиянием обмана со стороны раба (или свободного подвластного — filius familias), была такова, что могла дать ход ноксальному иску (D.4,3,9,4а)¹⁷.

При обязательственных сделках вчинение actio doli было возмож­но только при частичном исполнении обязательства со стороны вве­денного в заблуждение лица. В противном случае следовало до­ждаться иска со стороны кредитора и парализовать его возражением о злом умысле (exceptio doli). При сделках вещного характера — вчи­нение иска становилось возможным с момента их совершения. Ко­нечно, если такая сделка составляла воровство со стороны обманщи­ка (как сказано выше), наличие исков из воровства (actio furti и condictio furtiva) исключало вчинение actio doli.

Штрафной характер иска предопределял невозможность его вчинения против наследников нарушителя. В этом случае претор давал иск об истребовании неосновательного обогащения — actio in id quod ad eos pervenit, который давался и против самого об­манщика по истечении года после заключения сделки (когда actio doli погашалась вследствие давности). Ко II в. н. э. это средство было распространено на защиту против любого умышленного на­рушения обязанностей по сделке (dolus в другом значении), а так­же — при умышленном срыве процесса (процессуальный dolus).

Exceptio doli, как и любое процессуальное средство такого харак­тера, вставлялась после intentio перед condemnatio в формуле иска кредитора и обусловливала вынесение обвинительного решения по делу. Эксцепция звучала (Gai., 4,110): "... si in ea re nihil dolo malo A ¹ A ¹ factum sit neque fiat " ("...если по этому делу ничего не было совер­шено и не совершается по злому умыслу Авла Агерия [истца]").

¹⁵ Штрафной характер иска проявлялся в том, что осужденный по
нему подвергался бесчестью (infamia). Позже actio doli считался смешан­
ным (actio mixta).

¹⁶ Претензия составлялась как неопределенная (intentio incerta), но в
condemnatio указывался максимум возможного присуждения (D.4,3, 18 pr).

¹⁷ Actio noxalis — иск, который ставил господина раба перед альтер­
нативой выдать его потерпевшему или возместить убытки.

144

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

Широкая формулировка временной характеристики dolus — "factum sit neque fiat" ("не было совершено и не совершается") — позволяла учитывать недобросовестное поведение истца как в про­шлом (в том числе при заключении сделки), так и в настоящем (при вчинении иска). С этой точки зрения различают exceptio doli generalis seu praesentis (общая эксцепция об умысле, или об умысле в настоящем) и exceptio doli specialis seu praeteriti (особая эксцеп­ция об умысле, или о предшествующем умысле). Exceptio doli specialis, то есть о том умысле, который был совершен в прошлом во­обще, включает и умысел при заключении сделки, и любое наруше­ние bona fides. Столь широкое определение делало exceptio doli уни­версальным средством защиты от недобросовестности.

Dolus praesentis — это тот умысел, который истец совершает в момент предъявления иска, то есть заключающийся в самом фак­те вчинения иска. Скажем, если наследник, которому предписано в завещании не взыскивать долга с должника наследодателя, тем не менее вчиняет иск, должник может уступить и затем судиться на основании завещания или попросить претора вставить в фор­мулу иска наследника exceptio doli praesentis, поскольку: "Dolo facit qui petit quod redditurus est " ("Кто требует того, что придется вернуть, действует с противоправным умыслом") (D. 44,4,8 рг). Этот вид умысла составляет особую фигуру и не от­носится ни к введению в заблуждение при заключении сделки, ни к умыслу как нарушению bona fides. Любая попытка получить неосновательное обогащение может быть квалифицирована как dolus praesentis. Таким образом, даже иск со стороны третьего ли­ца, пытающегося извлечь выгоду из сделки, заключенной под влиянием заблуждения, может быть опровергнут посредством exceptio doli.

При исках bonae fidei, в которых судье предписывается учесть в своем решении все обстоятельства дела, exceptio doli часто оказывается не нужна. В некоторых исках ее включение в формулу невозможно, что компенсируется тем, что само тре­бование истца может предполагать изучение обстоятельств де­ла и ответчик, таким образом, имеет возможность поставить решение суда в зависимость от признания сделки порочной с точки зрения формирования воли.

Введение в заблуждение не всегда означает такое нарушение интересов стороны в сделке, чтобы быть квалифицированным как dolus malus. Возможен и "dolus bonus", например, реклама това­ров (D. 4,3,37). Граница здесь достаточно тонка, но критерий dolus malus вполне определенный: введение в заблуждение должно со­ставлять condicio sine qua поп, то есть вызвать такой порок фор­мирования воли, без которого бы лицо сделку не совершило.

Глава 4. Сделки, заключенные под влиянием обмана или насилия   145

Цицерон (de off., 3,14,58) рассказывает об обмане, которо­му подвергся один римлянин, желавший купить усадьбу на Сицилии, еще до того как Аквилий Галл составил формулы de dolo. Хитрый сицилийский меняла пригласил римлянина в гости к себе в имение, которое он якобы вовсе не намеревался продавать, предварительно подговорив знакомых рыбаков уст­роить там демонстрацию своего улова. Привлеченный замеча­тельными рыбными богатствами местности, римлянин уговари­вает менялу за любые деньги продать ему усадьбу, а после заключения сделки узнает, что рыба поблизости вообще не водится.

§2. Насилие при заключении сделки (quod vi aut metus causa)

Теоретически порок волевого момента в сделке может определяться применением как абсолютного (когда воля лица совершенно подавлена), так и относительного насилия, однако первое представляет собой дидактическую ситуацию: напри­мер, силой вывести подпись на документе рукой другого ли­ца¹⁸. Практическое значение имеет относительное насилие, когда физической силой или угрозами лицо принуждается к совершению нежелательного для него юридического акта. Здесь агент сделки стоит перед выбором: исполнить неспра­ведливое требование или подвергнуться худшим испытаниям. Таким образом, волеизъявление субъекта имеет место, что и определяет действительность результирующей сделки.

Подавить волю лица и принудить его к заключению сделки можно прямым насилием (vis), в виде пыток (Paul., Sent., 1,7,9), похищения с последующим заключением (D. 4,2,22) и т. п., или иными методами, когда жертва не испытывает непосредственного воздействия на свое тело (но насилие, например, применяется к его близким), — однако в любом случае психологический эффект воздействия в отношении воли к совершению юридического акта одинаков: субъект действует под влиянием страха (metus).

Единство психологического основания отразилось в переме­не в преторском эдикте, отрицавшем действительность таких сделок.

¹⁸ Сделка под влиянием абсолютного насилия в римском праве воз­можна лишь в отношении перехода владения, когда захват совершается силой (D. 4,2,9 рг): здесь сделка совпадает с применением насилия. Одна­ко владение, начатое силой, порочно. Сама конструкция отношения (вла­дения) исключает применение абсолютного насилия.

146

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

Ulp., 11 ad ed., D. 4,2,1:

Ait praetor: ' Quod metus Претор говорит: "Я не буду счи-
causa gestum erit, ratum поп тать имеющим силу то, что со-
habebo '. olim ita edicabatur вершено под влиянием страха",
' quod vi metusve causa ': vis Прежде в эдикте говорилось так:
enim fiebat mentio propter "совершено под влиянием насилия
nicessitatem impositam con - или страха"; ведь упоминание наси-
trariam voluntati: metus in - лия делалось для указания на внеш-
stantis vel futuri periculi нее принуждение, противное воле;
causa mentis trepidatio ¹⁹. sed страх — это душевный трепет из-
postea detracta est vis mentio за настоящей или будущей опас-
ideo, quia quodcumque vi ности. Но позже упоминание силы
atroci fit, id metu quoque бьию изъято потому, что что бы
fieri videtur.                            ни совершалось под влиянием грубой

силы, считается, что это совер­шается также под действием страха.

Страх должен быть обоснован: опасность должна действи­тельно существовать (D.4,2,7 рг; 4,6,2,1: "поп supervacuo timo-ге" — "под влиянием небеспочвенного страха"). Понятие "metus" не распространяется на timor reverentialis (страх из почтения) и подобные явления. Уже Лабеон (Ulp. D.4,2,5) подчеркивал, что это понятие предполагает не всякую боязнь (timor), а подчинение во­ли именно из-за возможности большего зла (maioris malitatis): существенна ситуация вынужденного выбора. Угроза или приме­нение силы должны относиться к моменту заключения сделки: если нарушитель лишь добивается исполнения обязательства, прибегая к силе или угрозам, — уплата не считается совершен­ной metus causa, хотя к нарушителю применимы другие меры (D.4,2,12,2)²⁰.

Абстрактные и торжественные сделки, заключенные под влияни­ем страха, действительны. Автоматическое действие самой формы

¹⁹ Нарушение грамматического строя фразы, возможно, указывает на
то, что она переставлена со своего оригинального места, которое обычно
усматривают в начале следующего фрагмента (Ulp. D.4,2,3 pr), где де­
лается вывод, что фраза эдикта обнимает совершение юридических ак­
тов как под влиянием насилия, так и под действием страха. Тогда вос­
станавливается логика Ульпиана: понятие страха (в строгом смысле)
относится к будущим опасностям, а понятие насилия к настоящим.

²⁰ Декрет Марка Аврелия определял, что взыскание с должника по
обязательству помимо суда является vis (D. 4,2,13; 48,7,7). Это не означа­
ет, что такие действия подпали под статью преторского эдикта. Они
преследовались на основании lex Iulia de vi.

Глава 4. Сделки, заключенные под влиянием обмана или насилия   147

позже, с развитием понимания волевой природы сделки, не могло удовлетворить юридическую мысль. Это вызвало попытки оправдать наступление эффекта сделки, презюмируя волеизъявление самого субъекта. Например, в случае торжественного принятия наследства (aditio hereditatis) под влиянием страха Павел прибегает к следую­щему рассуждению (Paul., 11 ad ed., D.4,2,21,5):

Si metu coactus, adii here -     Если, принуждаемый страхом, я

ditatem, puto me heredem     принял наследство, то полагаю, что

effici, quia quamvis si libe -     я стал наследником, так как хотя,

rum esset, noluissem, tamen       будь въибор свободен, я бы отказался,

coactus volui.                         однако, будучи вынужден, пожелал.

Искусственность, вторичность и модернизаторский характер такой логической конструкции, связанной именно с поиском со­гласования действительности такой, порочной, сделки с новейши­ми мотивациями, демонстрирует и следующий текст Цельса.

Cels., 15 dig., D.23,2,22:

Si patre cogente ducit uxo - Если под давлением домовладыки
rem, quam поп duceret, si sui [подвластный] берет жену, ко-
arbitrii esset, contraxit matri - торую он бы не взял, если бы это
monium, quod inter invitos зависело от его усмотрения, то
поп contrahitur: maluisse hoc он заключил действительный
videtur.                                  брак, который не заключается

при полном отсутствии у сто­рон воли: считается, что он предпочел это.

Известно, что Цельс по вопросу о принятии наследства под влиянием страха придерживался взгляда, противоположного высказанному Павлом (D. 29,2,6,7)²¹, — исходя из необходимого волевого содержания акта, он отвергает действенность формы. В отношении брака, который по понятиям классической эпохи не­возможен иначе, как по обоюдному согласию мужа и жены, а также их домовладык (D.23,2,2), — оказывается необходимой фикция воли. Понятно, что в этом случае и речи нет о metus в техническом смысле, отсюда — допустимость оправдания порока формирования воли. Раз невозможно, чтобы брак заключался, когда одна из сторон "noluit" (non voluit) — "не хотела", следует сказать, что лицо "maluit" (magis voluit) — "предпочло" пусть даже

Текст испорчен, но смысл не подлежит сомнению.

148

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

нежелательное для себя поведение²². Идея воли, поставленная в зависимость от формы, оказывается формальной волей.

Порок воли в абстрактной сделке (когда он признан) рассматри­вается как порок формы. Gai., 2 leg. Iul. Pap., D.23,2,30: " Simulatae nuptiae nullius momenti sunt " ("Притворный брак ничтожен"). Ли­ца хотят заключить брак, но не для целей брака. Поскольку их воля не соответствует общепризнанным для таких целей намерениям, ос­тальные формальные аспекты теряют юридическое значение.

Сделки bonae fidei, заключенные под угрозой, ничтожны. Сделки преторского права — в зависимости от формулы. Если формула принимает exceptio metus, сделка оказывается оспори­мой, но действительной.

Важнейшим преторским средством защиты от насилия в обо­роте является восстановление в первоначальное положение — in integrum restitutio ob metum. Лицо, совершившее сделку под влиянием metus, может действовать, как если бы сделка была ни­чтожна; в случае заключения абстрактной сделки metus causa пострадавший получал право требовать ее расторжения (D. 4,2,9,4). Скажем, кто-то под влиянием обоснованного страха манципировал свою вещь. Претор даст ход его иску о собственности к любому вла­дельцу вещи, как если бы отчуждения не было. Заключивший stipulatio сможет добиться acceptilatio. Это средство действительно против любого третьего лица, чья юридическая ситуация зависит от порочной сделки.

Таким же многосторонним характером отличается exceptio metus, которая может парализовать иск любого лица, а не только того, кто применил насилие. Она имеет формулу in rem scripta: "... si in ea re nihil metus causa factum est " ("...если ничто в этом деле не было совершено под действием страха") (D.44,4,4,33). По­рочной считается сама юридическая ситуация, связанная со сдел­кой, заключенной под воздействием насилия.

Actio quod metus causa — преторский иск с формулой in factum concepta. По этому иску, предъявленному в течение года к любому лицу, получившему выгоду от сделки, заключенной metus causa (это actio in rem scripta: D.4,2,9,8), можно было взыскать 4-кратную стоимость вещи (позже — негативного интереса). Однако, как и actio doli, этот иск был actio arbitraria: ответчик мог избе­жать приговора, отказавшись от полученных выгод в пользу

Цельс не может признать, что подвластный действует по приказу, поэтому влияние домовладыки трактуется им как давление (cogere). Ср. Ulp., 6 ad Sab., D.50,17,4: "Velle non creditur, qui obsequitur imperio patris vel domini" ("He считается, что изъявляет волю тот, кто подчиняется власти домовладыки или господина").

Глава 5. Акцидентальные элементы сделки                                   149

истца на основе arbitrium de restituendo (D.4,2,9,8; 4,2,14,1). При этом нарушитель принуждался не только отказаться от прав тре­бования по сделке, но и восстановить все обеспечения (личные и реальные) на стороне пострадавшего. В случае получения вещи в результате порочной сделки он должен был вернуть все плоды и доходы от нее и т. д. (D.4,2,12 pr). Штрафной характер иска не по­зволял вчинить его против наследников нарушителя, у которых можно было истребовать лишь id quod ad eum pervenit — неосно­вательное обогащение. В отличие от actio doli, этот иск не субси­диарный, и его вчинение возможно, несмотря на наличие других процессуальных средств. Однако конкуренция исков в этом слу­чае не кумулятивная: в этом отношении actio quod metus causa имеет характер actio mixta. Требование 4-кратного возмещения ущерба делало невозможным вчинение вещных исков (если были: D.4,2,9,6). В отличие от actio doli, этот иск при любых обстоя­тельствах возникает на стороне пострадавшего сразу же после заключения порочной сделки — ради освобождения от негативных последствий акта — ad liberandum, говоря словами римских юристов. При Юстиниане actio quod metus causa совершенно слилась с in integrum restitutio, оставшись при этом арбитральной.

Глава 5 Акцидентальные элементы сделки

Наряду с реквизитами — сущностными элементами сделки, без которых она невозможна, сделка может включать и ряд привходя­щих (акцидентальных), необязательных для самого ее существования моментов, которые тем не менее определяют наступление ее эффек­та. Хотя по форме эти элементы представляют собой дополнитель­ные соглашения к основному содержанию сделки, важно, что они яв­ляются составной частью сделки и поэтому могут даже предопреде­лить ее ничтожность. Предусмотренный в таком дополнительном соглашении факт входит в само волеопределение и уточняет содер­жание воли в ее отношении к внешнему миру.

Римское право уделяет особое внимание таким акциденталь-ным элементам сделки, как условие и срок²³.

§1. Условие (condicio)

Условием называется соглашение, по которому наступление эффекта сделки ставится в зависимость от осуществления воз-

²³ Такой элемент, как modus, не получил в римской юридической науке значительного развития и поэтому здесь не рассматривается. См.: разд. IX, гл. 2, §2.

150

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

можного факта в будущем, в отношении которого неизвестно, насту­пит он или нет. При многосторонней сделке стороны намерены сог­ласовать свои интересы в настоящий момент, но при этом договари­ваются отсрочить определяемые сделкой изменения в юридической ситуации. При односторонней сделке субъект намерен сделать воле­изъявление сейчас, но хочет поставить его эффект в зависимость от некоторых будущих фактов. Волеизъявление как бы опережает си­туацию, которую оно призвано создать. Такой разрью во времени ес­тественен, когда волеизъявление делается ввиду близости смерти субъекта права — mortis causa: наследодатель не сможет пересмот­реть свое решение в будущем. Однако сущность условия состоит в том, что оно ограничивает само волеопределение, предназначенное внести перемену в права и обязанности вовлеченных лиц лишь при определенных обстоятельствах. Сам термин condicio (от "cum dicere" — "говорить вместе") указывает, что волевая природа условия не отли­чается от сущности основного соглашения.

Если социально признанное волеопределение формализовано настолько, что возможно лишь в виде торжественного акта, с кото­рым оно совпадает по эффекту, — дальнейшие ограничения исклю­чены. Здесь любая модификация воли означала бы изменение в форме правового ритуала. Наступление эффекта таких сделок не может быть произвольно поставлено в зависимость от внешних обстоятельств: их структура не принимает условия (или срока).

Рар., 28 quaest, D. 50,17,77:

Actus legitimi, qui поп red -                 Законные акты, которые не прини-

piunt diem vel condicionem,              мают срока или условия, как манци-

veluti mancipatio ²⁴, accepti -            пация, акцептиляция, принятие на-

latio, hereditatis aditio, servi          следства, отпущение раба, предо-

optio, datio tutoris, in totum                ставление опекуна, полностью те-

vitiantur, per temporis vel             ряют силу из-за добавления срока

condiciones adiectionem.                                                   или условия.

Категория actus legitimus, упоминаемая лишь в этом тексте, не может быть реконструирована полностью из-за выборочное™ представленного списка ("veluti") и позднейших изменений, кото­рые он претерпел в связи с отмиранием большинства торжест­венных сделок в юстиниановский период. Можно с уверенностью предполагать, что текст упоминал mancipatio, acceptilatio, cretio (а не "hereditatis aditio"), manumissio vindicta (замененное на "ser-

²⁴ Littera Bononiensis содержит "emancipatio", но Florentina дает "mancipatio", что, очевидно, соответствует оригиналу. Мы увидим, что и другие термины в этом списке подверглись изменению.

рлава 5. Акцидентальные элементы сделки

151

vis optio"). В отношении "datio tutoris" возможны различные объ­яснения. Указанная чуждость акцидентальных элементов торжес­твенным сделкам восходит к древнейшим принципам ius civile: сделка становится ничтожной, тогда как логика классического права предпочла бы считать, что условие не было поставлено.

Условие получает особое распространение в консенсуальных контрактах, которые имеют свободную форму, и в завещательных распоряжениях.

Различают собственно условия, когда вступление сделки в силу намеренно поставлено сторонами в зависимость от объективного бу­дущего события — condicio facti, и мнимые, когда реализация сделки обусловлена общими нормами — condicio iuris или знанием субъекта о своих правах — condicio praesens vel in praeteritum collata (условие, составленное в связи с настоящим или проЩлым). В последнем слу­чае условие формулируется так, что в нем указываются события настоящего или прошлого, о которых стороны неосведомлены. Ска­жем, "если царь Парфян жив", "если царь Парфян умер". Здесь место объективной неопределенности в отношении наступления со­бытия, которая существует при condicio facti, занимает субъективная неопределенность, которая не может поразить действительность сделки. Condicio iuris, напротив, определяет "подвешенное состояние" (in suspenso esse) эффекта сделки, подобно собственно условию, отли­чаясь лишь тем, что это препятствие было установлено не сторонами, а самой правовой ситуацией.

Iul, 31 dig., D. 35,1,21:

Большая разница, зависит условие от факта или от права, ведь усло­вия такого типа: "если придет ко­рабль из Азии", "если Тиция изберут консулом", хотя бы они реализова­лись, создают препятствие наслед­нику в отношении вступления в наследство до тех пор, пока он не знает, что они реализовались; в от­ношении же тех, что обусловлены правом, нельзя требовать большего, чем чтобы они были осуществлены. Например, если кто-то считает себя подвластным сыном, тогда как является домовладыкой, может принять наследство; также и лицо, назначенное наследником в доле, ко­торое не знает, вскрыты ли таб­лички с завещанием, может при­нять наследство.

Multum interest, condicio facti an iuris esset: nam huiusmodi condiciones 'si navis ex Asia venerit' 'si Titius consul foetus erit', quamvis impletae essent, impedient heredem circa ade-undam hereditatem, quamdiu ignoraret eas impletas esse: quae vero ex iure venient, in his nihil amplius exigendum, quam ut impletae sint. veluti si quis se filium familias exis-timat, cum sit pater familias, potent adquirere hereditatem: quaere et ex parte heres scrip-tus, qui ignorat, an tabulae testamenti apertae sint, adire hereditatem, potent.

152

Раздел III. Юридические факты, акты, сделки

Подвластный сын (и даже тот, кто безосновательно полагал себя таковым) не мог принимать наследство, оставленное в его пользу, без приказа своего домовладыки (D. 29,2,6,4), поскольку считался лишенным воли, достаточной для этого акта (D. 50,17,4). Если же домовладыка умирал после открытия наследства, под­властный, который теперь сам стал домовладыкой, мог принять наследство. По мнению Юлиана, такая объективно существующая возможность (правомочие) не зависит от того, знает подвластный о перемене своего статуса или нет. Условность права принять наследство в нашем примере связана с заблуждением субъекта, тогда как в действительности даже его знания не требуется для совершения правильного юридического акта. Лицо, не знающее, что оно назначено наследником, могло бы принять свою долю наследства после того, как вскрыто завещание (произошло откры­тие наследства). Лишь неведение задерживает реализацию воли наследодателя в практическом плане, тогда как в правовом смысле сделка уже получила силу.

В этих примерах акцентирована роль знания субъекта о своих правах, но в действительности наследодатель, который оставляет наследство в пользу подвластного, должен считаться с тем, что оно не поступит по назначению, пока тот не станет домовладыкой. Само волеопределение обусловлено правовым контекстом сделки. Приведем другой пример (Paul, 1 ad ed.aed.cur., D. 21,1,43,10):

Interdum etiamsi pura sit            Впрочем, даже если продажа

venditio, propter iuris con -           безусловная, ее эффект может

dicionem in suspenso est, ve -              пребывать "в подвешенном coc -

luti si servus, in quo alterius                 тоянии", как, например, если раб,

usus fructus, alterius pro -                в отношении которого одному ли-

prietas est, aliquid emerit:              цу принадлежит узуфрукт, дру-

пат dum incertum est, ex               гому собственность, что-нибудь

cuius re pretium solvat,               купит: ведь пока не ясно, из чьего

pendet, cui sit adquisitum, et                имущества он уплатил цену, ос-

ideo neutri eorum redhibi -             тается неопределенным, в чью

toria competit.                         пользу это приобретено, и поэто­
му ни одному из них не принадле­
жит иск о возврате товара.

Приобретения, сделанные рабом, на которого установлен узуфрукт, поступали либо узуфруктуарию, либо собственнику, в зависимости от того, из чьих средств было сделано приобретение (D. 41,1,10,3). Эффект сделки некоторое время лишен правовой определенности (ius pendet, in suspenso est), поскольку ни одна сто­рона не может быть уверена, что вещь не принадлежит другому.

Глава 5. Акцидентальные элементы сделки

153

Выделяют также молчаливые условия, предполагаемые самой конструкцией или обстоятельствами заключения сделки, — condicio tacita. Скажем, действенность сделок mortis causa осно­вывается на предположении, что воля завещателя осталась неиз­менной и после смерти (D. 40,1,15). Установление приданого (dotis promissio) настолько предполагает последующее заключение бра­ка, что действительность последнего снимает пороки с этой сдел­ки (D. 23,3,68). В таких случаях термин "condicio", строго говоря, не имеет технического значения. Даже в тех сделках, которые не принимают выраженного условия (actus legitimi), о предполагае­мом правовом обстоятельстве говорится как о condicio tacita.