Вот оно, подумала я, глядя на зеленую книгу, которая лежала передо мной на моей кровати. Это начало моей полного и тотального скольжения к аду. Теперь я вор.
Я ничего никогда не крала в своей жизни, еще когда я видела, что глупая зеленая книга Морган, я был одурачена моим злым близнецом. Мой глупый злой близнец. Только три из нас были в их кухне. Если бы Морган заметила, что книга пропала, то она спросила бы Мэри К. Мэри К. не знала бы, и быстрым процессом исключения, одно имя останется: Алиса Сото. Липкие Пальцы Сото. Это причина, по которой я в значительной степени избегала их обоих в школе сегодня. Но ни одна из них не была забавной, когда я видела их, таким образом возможно Морган еще не заметила исчезновение книги.
Единственное что было важно для меня, что папа был на работе, конечно, и Хилари должна быть на ее классе Мама йоги, поскольку был вторник. Да. Не было свидетелей моего преступления.
Это было трудно, невозможно объяснить. Но когда я увидела, что книга выпадает из рюкзака Морган, это было как это была моя книга, которую я потеряла давно, вот что это было. Так что я взяла ее обратно.
На всякий случай если Хилари придет в ближайшее время, я заперла дверь спальни. Я чувствовала себя странно, может быть, некоторые странности Морган распространились на меня. Я почти чувствовала как я меня наполняют сновидения, не зная почему.
Я провела пальцами по покрытию ткани и почувствовала очень слабый звон в ушах. Я открыла крышку, и первое, что я увидела, было написанное имя. Мои глаза расширились – это была Сара Кертис, это была девичья фамилия моей собственной матери! "Боже мой", прошептала я, не веря в то, что я видела. Может быть поэтому меня так тянет к нему?
Я начала читать. Это был дневник, журнал, который Сара начала вести в 1968 году, когда ей было пятнадцать лет, как и мне сейчас. Листая дальше, я увидела, что книга закончилась в 1971 году. Я откинулась на подушках и натянула цветочное покрывало связанное моей бабушкой на мои ноги. С тех пор как Хилари переехала, наш термостат был установлен на "Ледниковый период".
От самой первой страницы я была полностью заинтригована, но книга только стала более странной. Моя челюсть, упала на второй странице, когда я увидела, что Сара Кертис жила в Глочестереr, Массачусетс – точно так же как моя мама. Сколько Кертисов могло там быть в одном городе Массачусетса? Возможно много. Возможно Кертисы жили там так долго что фамилия была распространенной. Но если это не так, что это означало? Я могла сидеть, здесь читая дневник моей мамы? Это было невозможно! Я получила эту книгу от Морган! Тогда холод спустился по моему хребту: Морган сказала, что это была книга ведьмы. Мои глаза открылись шире, и спина сжалась.
В субботу будет ежегодное благословение флота. Это смешно, что сегодня люди по‑прежнему полагаются на старые традиции. Мама говорит, флот был благословлен каждый год более сотен лет. Конечно, это католики, запустить его и сделать большое шоу. Но я знаю, то что всегда делает Роизеал является частью достойного.
Я остановилась на мгновение. Rтiseal? Благословение Флота, о котором я слышала – у многих рыбацких сообществ, есть каждый год, когда священник выходит и опрыскивает святую воду на поклонах рыбацких лодок, чтобы защитить их в течение года и дать им удачу.
Сэм, и я пошли сегодня в Филберт и получили некоторую оранжевую соду. Мама убьет нас, если узнает. Мама и ее "все питание, натуральная пища" вещи. Она считает, что искусственные ароматы и вкус достаточно скучные для наших ощущений и способностей. Я не заметила никакой разницы.
Стоп, подумала я. И я думала, что Хилари была плохой, с ее органической туалетной бумагой. Я подразумеваю, она думала, что сода не была хороша для нас, но я не думала, что она фактически полагала, что они притупят наши чувства. Проблеск воспоминаний пришел мне в голову, моей мамы, говорящей кое‑что мне, рассказывающей мне историю о том, когда она была маленькой девочкой. О том, насколько забавная ее мама была в некоторых вещах. Но память была слишком неопределенна к действительно возможно помнившему, я запуталась. В конце концов, моя мама умерла, когда мне было три года. Это было удивительным совпадением, все же. Если это было совпадение, испуганный тихий голос во мне шептал.
Я все еще пытаюсь уговорить маму и папу на колледж в другом штате. Я думаю, у меня есть еще три года для работы с ними, кто знает, что может случиться? Они просто не хотят смешивать меня с людьми, которые не похожи на нас, как если бы я встречаталась с разными людьми, я уйду и не вернусь.
Я поморщилась, когда я вспомнила что папа рассказывал мне о том, как родители мамы не хотела, чтобы она шла в колледж. О, Боже, что же это значит? Это не может быть просто совпадением. Но как это возможно – боже! Как будто загипнотизированная, я повернулась к книге за ответами.
Сирень была цветущей уже в течение нескольких недель. Когда я выхожу на улицу, влажная соль с моря залегают с их великолепным, тяжелым духом. Кусты мамы покрыты пчелами в экстазе. Видя, сирень в цвету в перерыве на северо‑востоке зимой каждый год. Я знаю, что теплая погода приходит, что лето вот‑вот наступит, что школа будет в ближайшее время.
Мое горло сжалось. Однажды я принесла домой небольшую кучу сирени из продуктового магазина, и папа посмотрел на них и побледнел. Позже он рассказал мне, что это был любимый цветок мамы, что она несла их на их свадьбе, и что ему грустно видеть их. Так что я бы восемьдесят sixed сирени. Ах, мама, я думала, отчаянно. Что происходит?
В это время, мой глупый брат, Сэм по‑прежнему прослушивался для крупной битвы в мире. На прошлой неделе он перемешал все этикетки на растениях в саду вокруг, так мангольд имеет надпись "морковь", написанную выше и кукурузы "редиски". Маму чуть удар не хватил. И дважды он взял свой велосипед и спрятал его вдовьей площадке. Это был кошмар тащить ее через люк, слушая как он хихикает в своей комнате. Но я отомстила ему снова, сегодня утром я сшила пальцы на всех его носках вместе. Вставьте злой смех здесь.
Я усмехнулась, чувствуя облегчение проходит сквозь меня. Слава Богу. Это была не моя мама. У этой Сары Кертис был брат. Моя мама была единственным ребенком в семье, и папа сказал, когда он встретил ее, она была отчуждена от ее семьи и никогда не видел их. Это так грустно. Это означает, что я вырос только с один набором бабушки и бабушки и родственников. Не с ее сторону. Но Боже, какое облегчение я испытала когда узнала что у этой женщины есть брат. Я практически дрожала от страха перед этой ведьмой Сарой Кертис.
Время шло. Я должна практиковать полный лунный обряд, который я, как предполагается, буду делать на Литу.
Я перевернула страницу.
Хорошо я вернулась. Мама находится на кухне, делает заживляющий чай для Тети Джесс. Ее тонзиллит капризничает. Я не могу полагать, что у меня есть школа завтра. Я продолжаю смотреть на календарь: еще три недели до Litha. Litha и лето. Мама и я отрабатывали заклинание изобилия в течение прошлых двух месяцев. В основном оно должно сделать так чтобы все на земле, и море преуспевали и размножались. Типичное универсальное заклинание Рованвандов. Я не могу ждать. В Litha все Roiseal будут там, и это будет первое большое заклинание, которое я сотворю публично начиная с моего инициирования в последний Семхайн.
Внезапно весь мой страх и нервозность вернулись. Эта женщина не могла быть моей мамой – я знала это. Но кто‑то с имененем моей мамы написал эту книгу. Трясущимися руками я отложила книгу.
Она приехала из Глостера, штата Массачусетс. Как моя мама.
Как моя мама, она любила сирень. Это было слишком странно, слишком похоже.
Но некоторые вещи не совпадали: ее брат, Сэм. Тот факт, что эта Сара Кёртис была Рованвадской ведьмой.
Бах! Я подпрыгнула примерно на фут (30,48 см) в воздухе. Моя деревянная шкатулка с драгоценностями упала с комода и лежала на боковой стороне на полу. Черт возьми, как это случилось?
Всё это было сумасшествием. Я закрыла книгу, не сделав закладку, и направилась к моей шкатулке с драгоценностями. Это была одна из очень немногих вещей, которые я получила от моей мамы. Я подняла ее и бережно сжала в своих руках.
Та Сара Кёртис была ведьмой.
Моя мама не была ведьмой. Я перебирала в памяти мои обрывочные, туманные воспоминания. Моя мама, которая пахла сиренью. Ее улыбка, ее светлые коричневые волосы, ее смех, то, как это было, когда она держала меня на руках. Ничего, чтобы считать ее ведьмой. Я не помнила заклинаний или песнопений, или кругов, или даже свечей. Существовало две Сары Кёртис. Одна из них была ведьмой. Другая – моей мамой. Только моей мамой.
Я положила шкатулку на кровать, открыла ее, вывалила всё ее содержимое на одеяло. Мои пальцы перебирали поддельные украшения, бестолковые мелочи, собранные мной, очаровательный браслет, который мой отец добавил сюда с тех пор, как мне исполнилось шесть. Здесь также было немного предметов из маминых украшений: ее обручальное кольцо с крошечными сапфирами. Несколько жемчужных сережек. Даже ножной браслетик с маленькими колокольчиками.
Я посмотрела в пустую шкатулку так, словно это могло успокоить меня как‑то. Ничего из этого не могло быть настоящим. Должно было быть какое‑то объяснение. Неведьминское объяснение. У моей мамы точно не было брата.
Открой меня.
Я не слышала этих слов – я почувствовала их. Я уставилась на шкатулку, словно она могла превратиться в змею. Это было слишком страшно. Но, вынужденная, я перевернула ее вверх дном. Я потрясла ее, но больше ничего не произошло. Я открыла и закрыла ее пару раз в поисках иного замочка где‑нибудь, скрытого крючочка. Ничего. Внутри я пробежалась пальцами по крышке и вниз по стенкам. Ничего. Внутри был небольшой поддон, который я вытащила на кровать. Дно шкатулки было покрыто упругой подушечкой, обшитой розовым атласом. Я прощупала ее своими пальцами, но нигде не было ни выпуклостей, ни защелок. Я вбила себе в голову невесть что.
Затем я увидела бледную розовую петельку из нитки, торчащую с одной из сторон кружевной подушечки. Я подцепила ее пальцем и легонько потянула, и вся подушечка оказалась в моей руке. Под ней было деревянное дно шкатулки. На одной из сторон находилась крошечная защелка, тусклая и почти незаметная для глаз. Я нажала на нее ногтем, и ничего не произошло. Я перевернула шкатулку на другую сторону и, положив ее на колени, надавила на защелку снова.
На одно крошечное деление дно шкатулки приподнялось. И я пристально всматривалась в пожелтевшую связку писем, перевязанную потускневшей зеленой ленточкой.
Ленточка превратилась в лохмотья и почти развязалась сама по себе в моих руках. Письма были написаны бумаге различного сорта: отрывных блокнотных листах, почтовой бумаге, типографических листах. Я вытащила одно и развернула, чувствуя, словно я наблюдаю, как кто‑то еще делал это. Снизу я услышала глухой звук от закрытия входной двери, но я проигнорировала его и начала читать.
Дорогая Сара
Я так рад, что ты наконец связалась со мной. Я не могу поверить, что ты уехала целых шесть месяцев тому назад. Они кажутся годами. Я так скучаю по тебе. После того, как ты уехала, здесь ничего не происходит, кроме ужасных сцен, а теперь никто даже не называет твоего имени. Словно ты умерла, и это причиняет мне боль всё время. Я рад узнать, что ты в порядке. Я устроился в отделение связи, расположенное в North Heights, и ты можешь писать мне сюда. Я знаю Мама и Папа взбесились бы прямо сейчас, если б увидели письмо от тебя.
Я лучше пойду – Я напишу тебе еще в ближайшее время. Береги себя,
Твой брат Сэм
Тук, тук. Стук в дверь моей спальни заставил меня резко дернуться.
"Элли?" О, Господи. Только не Хилари. Сколько раз я говорила ей, что ненавижу, когда меня называют Элли? Тысячу? Больше?
"Да?"
"Я дома".
Я подумала, с каких пор ты отчитываешься передо мной. "Хорошо", я ответила.
"Хочешь перекусить? У меня есть сухофрукты. Или может быть йогурт?"
"О, нет спасибо, Хилари. Я правда не голодна".
Пауза. "Тебе нельзя слишком долго не есть," сказала она. "Сахар в твоей крови понизится".
Я готова была заорать. Зачем вообще этот разговор? Мое прошлое раскрывалось перед моими глазами, а она вещала о дурацком сахаре в моей крови!
«Всё в порядке,» сказала я, осознавая, что некоторая доля раздражения чувствовалась в моем голосе. «Я буду возьму на контроль свой сахар».
Тишина. Затем ее шаги удалились вниз по коридору. Я вздохнула. Несомненно, мне придется выслушать об этом позже. По какой‑то причине, ни Хилари, ни Папа не могли понять, почему у меня были некоторые проблемы с тем, чтобы привыкнуть к его беременной, двадцатипятилетней подруге, проживающей с нами.
Я беспорядочно перетасовала письма и достала еще одно.
Дорогая Сара
Мне жаль, что я не могу присутствовать на твоем бракосочетании. Ты знаешь, Октябрь – один из наших наиболее занятых месяцев. Я должен сказать тебе: ты моя сестра, и я люблю тебя, но я не могу справиться с разочарованием оттого, что ты выходишь замуж за человека, не относящегося к нашему кругу (имеется в виду: не являющегося ведьмой). Я знаю, ты отвернулась от магии, но можешь ли ты отвернуться от своего наследия? Что если ты каким‑то чудом родишь ребенка от этого человека? Сможешь ли ты устоять, чтобы не вырастить его Рованвандом? Я так не думаю.
Несколькими абзацами ниже стояла подпись Сэма.
Я почувствовала жар и небольшое головокружение. Правда пыталась пробиться сквозь мое подсознание, но я сдерживала ее. Прямо сейчас еще одно письмо.
Дорогая Сара
Молюсь, чтобы у тебя всё было хорошо. С тех пор, как ты уехала в Техас, я беспокоюсь о тебе. Кажется, что это было так давно. Я надеюсь, ты и моя новая племянница, Алиса, будете счастливы там. Папа снова заболел этой весной – сердце – но никто не думает, что это также серьезно, как два года тому назад. Я буду держать тебя в курсе.
Письмо дрожало в моих пальцах, как неуклюжая бабочка. О, Господи. О, Господи. Я судорожно сглотнула, закрывая рот рукой. Я родилась в Техасе. Меня зовут Алиса. Реальность с грохотом обрушилась на меня, словно отбивная волна на берег, и словно раковина моллюска, я чувствовала себя опрокинутой, кружащейся, оторванной от земли.
Я, Алиса Сото, была дочерью ведьмы и не‑ведьмы. Я была полу‑ведьмой. Полу‑ведьмой. Всё, что я думала о моей маме всю жизнь, было ложью. Дикий плач вырвался из моего горла и я быстро уткнулась в подушку. Всё, что я знала о себе всю мою жизнь, было неправдой тоже. Всё было враньем, и ничего из того не имело смысла. Внезапно разъярившись, я взяла проклятую ведьминскую шкатулку и отбросила ее через мою комнату с такой силой, с какой могла. Она врезалась в стену и разлетелась на дюжины острых кусочков. Точно как мое сердце.
"Милая, ты в порядке?" неуверенно с тревогой раздался папин голос.
Всё хорошо, пап. Не считая того факта, что ты женился на ведьме и теперь ведьминская кровь течет во мне, всего лишь также, как и во всех людях, которые сводят меня с ума.
«Могу я войти?» Конечно, дверь была закрыта, но это был один из тех бесполезных пустяковых замков, которые с легкостью открывались маленьким металлическим ключиком за секунду. Папа, воспользовавшись его родительскими правами, открыл дверь и вошел.
Я свернулась на своей кровати подо всеми одеялами, в том числе шерстяным одеялом моей бабушки, обернутым вокруг шеи. Мне было холодно, я чувствовала себя несчастной и не спустилась к ужину, состоявшему из гороха в горшочке. Как будто мне итак не было достаточно плохо.
Мои мозги были в беспорядке весь день. Папа, должно быть, не знает, что мама была ведьмой. Я думаю, она скрыла это от него – да и кто бы не скрыл – а он никогда этого не замечал. Он никогда не беспокоился о моем участии в кругах Китика, он не был параноиком. Конечно, он бы сказал что‑нибудь, если бы знал, что моя мама была ведьмой.
«Я принес тебе немного супа,» – сказал он в поисках места, чтобы поставить поднос.
«Не стоит уточнять. Соевый суп с натуральными овощами, отдавшими свои жизни ради великого дела». Депрессия распространялась повсюду.
Он наградил меня Взглядом и поставил поднос у подножия кровати. «Походная куриная паста,» – сказал он сухо. «Я нашел немного в кладовке. Не стоило даже просить»
Я осторожно понюхала. Настоящий суп. Внезапно я немного проголодалась. Я села, добавила соленые хлопья (ну хорошо, они были из непросеянной пшеницы) в суп и съела его.
«Что случилось, дорогая?» – спросил папа. «Ты опять заболеваешь? Как в прошлом месяце?»
Я бы хотела. Всё это было намного хуже. Затем слезы покатились по моему лицу, прямо в тарелку.
«Ничего не случилось,» – сказала я убедительно. Шмыг, шмыг.
«Хилари говорит, ты казалась расстроенной, когда пришла домой». Подтекст: ты снова была дерганой, не так ли?
Я не знала, что сказать. Часть меня хотела рассказать всё, показать папе письма, довериться ему. Другая часть не хотела разрушать любые папины воспоминания о маме. И третья часть не хотела, чтобы она смотрел на меня оставшуюся жизнь и думал: «Ведьма», – как без сомнения он будет, прочитав однажды письма и узнав всё о кровных ведьмах. Мои плечи тихо вздрагивали, в то время как я погрузила еще один крекер в суп и попыталась съесть его.
«Милая, если ты не можешь рассказать мне, то, может быть, Хилари – я имею в виду, если это женские дела…»
Если бы. Мой размокший крекер свалился в суп и начал тонуть.
«Или всё‑таки мне. Ты можешь рассказать мне что угодно», сказал он неуклюже. Хотела бы я, чтобы кто‑то из нас думал, что это правда. «Я хочу сказать, хоть я и старый дурак, но многое знаю».
«Это не правда», возразила я, не задумываясь. «Многого ты не знаешь». Я начала плакать, думая о моей маме, о том, что всё мое детство было обманом.
«Тогда расскажи мне».
Я лишь расплакалась еще сильнее. Не было никакого способа, чтобы я могла бы рассказать ему об этом. Словно я потратила пятнадцать лет, будучи одним человеком, и вдруг обнаружила, что я была кем‑то, полностью другим. Рушился целый мир. «Я не могу. Просто оставь меня одну, пожалуйста».
Он посидел еще несколько минут, но ничего не придумал план, который внезапно приведет всё в порядок, исправит, то, что мы не были близки, то, что у меня нет мамы, его брак с Хилари в следующем месяце. После некоторого времени я почувствовала, что он встал с моей кровати, и затем дверь за ним закрылась. Если бы я только могла поговорить с ним, подумала я с горечью. Если бы только я могла поговорить с кем‑нибудь. С кем‑нибудь, кто мог бы понять.
А потом я подумала о Морган.
«Морган?» – позвала я в среду утром. Я притаилась на парковке, ожидая, когда она и Мэри Кей приедут. Мэри Кей вышла из машины, выглядя изящной и бодрой, как всегда. Я подождала, пока она уйдет тусоваться с другими нашими друзьями; затем Морган устало выползла из ее огромного белого автомобиля, и я позвала ее. Я видела Морган утром до этого, и не была уверена, умно ли это, разговаривать с ней так рано. Кроме того, что она поздняя пташка, сегодня она выглядела немного изможденной, будто не спала.
Она обернулась, и я вышла вперед и помахала. Я видела легкое удивление в ее глазах, она знала, что я пыталась избегать ее иногда. Когда я приблизилась, то увидела, что она пила из маленькой бутылочки с оранжевым напитком, стараясь допить ее до того, как прозвенит звонок. Хилари обрадовалось бы, что, по крайней мере, Морган уделяла внимание сахару в ее крови.
«Привет, Алиса», – сказала Морган. «Мэри Кей пошла вон туда». Она показала главное здание высшей школы Видоуз Вэйла, затем осмотрелась вокруг, словно чтобы удостовериться, что она действительно была в школе.
«О, понятно. Но вообще‑то я хотела поговорить с тобой», – сказала я быстро.
Она причмокнула напитком.
"Ты в порядке?" – я не смогла удержаться от вопроса.
Она кивнула и вытерла рот рукавом своей куртки. «Ага. Я только… мало спала этой ночью. Может быть я заболеваю чем‑то». Она еще посмотрела в сторону, и я подумала, не должна ли она с кем‑то встретиться.
«Ну, я должна сказать тебе – Я взяла твою книгу в понедельник». Вот. Я сделала это.
Она одарила меня равнодушным взглядом.
Твою зеленую книгу. Которая была в твоем рюкзаке в понедельник. Ну, я взяла ее".
Брови Морган приподнялись: требующий обновления ее думательный аппарат медленно поскрипывал, готовясь к вращению, в то время как горючий материал заструился по его трубам. Она мельком взглянула поверх своего плеча на ее рюкзак – место преступления – так словно улики всё еще были там. «Ах, та зеленая книга? Книга Теней? Ты взяла ее? Зачем?»
«Да. Я взяла ее в понедельник. И я прочитала ее. И мне нужно поговорить с тобой о ней».
Внезапно она стала более встревоженной. «Ну, ладно. Она всё еще у тебя?»
«Да. Я хочу оставить ее. Это… это касается женщины по имени Сара Кёртис, которая жила в Глостере, штате Массачусетс, в семидесятых годах».
"Мммм." Продолжай, и будь свободна, чтобы говорить осмысленно, Алиса.
Я глубоко вдохнула холодный воздух, ненавидя то, что собираюсь сказать. «Сара Кёртис, из этой книги, ведьма, была моей мамой. Я совершенно уверена». Как мило.
Морган моргнула и выпрямилась во весь рост. «Почему ты так решила?» – спросила она в конце концов.
«Мою маму звали Сара Кёртис, и она жила в Глостере, штат Массачусетс. В дневнике описаны события, которые напомнили мне события, касающиеся моей мамы, и то, что папа рассказал мне о ней. И потом, после того, как я начала ее читать, я подошла к шкатулке с драгоценностями, которую она оставила мне и нашла секретный отсек на дне. Я открыла его, и там были письма от моего дяди, о котором я не знала, и он писал о магии. В одном из писем он поздравлял маму с рождением дочери, Алисы. В Техасе. Там, где я родилась». Я глубоко вздохнула. «Сара Кёртис – была Рованвандской ведьмой».
Теперь я полностью завладела ее вниманием. Ее брови приподнялись в остроконечные месяцы, и казалось, что она пристально смотрит прямо в мой мозг. «Но твой папа не ведьма, не так ли?» Я потрясла головой. «Так что ты думаешь, что ты полу‑ведьма?»
"Да", натянуто ответила я.
Она встала и осмотрелась вокруг. Что с ней? «Полу‑ведьма. Ты. Здорово, как ты себя чувствуешь, узнав это? Должно быть, в шоке?»
Из меня вылетел сухой смешок. «Шок – не то слово. Я так… встревожена. В действительности, по‑настоящему расстроена. Я никогда не знала ничего об этом. Но вдруг на меня вываливается всё то, чего я не знала, и я просто… схожу с ума. Я не хочу быть ведьмой».
Кивая, Морган выглядела понимающей. «Я знаю, что ты имеешь в виду. Я прошла через это в прошлом ноябре. Внезапное осознание всего того, что я была кем‑то другим».
Я знала, что это было, когда она узнала, что была удочерена. «Это всё потому, что ты – и Хантер – и другие… ну, это пугает меня, некоторые вещи, которые ты делаешь. А теперь я выяснила, что я точно такая же, как ты…» Ну, что ж, от этих слов я тоже не удержалась. Но Морган не выглядела обиженной.
«И ты хочешь, не быть такой, и ты обеспокоена, и ты не знаешь, что это значит».
«Да». Поток облегчения нахлынул на меня – она действительно понимала. Кто‑то понимал, через что я прохожу.
Затем прозвенел первый звонок, и мы обе подпрыгнули, словно нас боднуло крупное рогатое животное.
«Я никогда не привыкну к этому звуку», сказала Морган, глядя на студентов, наполняющих здания. «Послушай, Алиса. Я знаю, что ты чувствуешь. Это тоже было нелегко для меня узнать о своем наследии. Но разговоры с людьми об этом могут помочь. Почему бы тебе не прийти на следующий круг Китика в субботу? Все скучают по тебе. И ты могла бы поговорить с Хантером или со мной после этого. Мы могли бы стать твоей группой поддержки».
Я подумала секунду. «Да, хорошо. Может быть, я приду». Я посмотрела на свой рюкзак. «Ну так я могу взять книгу?»
Морган посмотрела на меня. "Думаю, она уже твоя".
Переводчики: soldelena, FenixYS
Глава 5
Морган
"Прежде, чем темная волна могла быть воспроизведена в значительной степени где‑нибудь, мы могли бы возможно осуществить возможно эпидемию, такую как чума. И это было бы случайностью."
– Дорис Графтон, Нью‑Йорк, 1972
Почему я это делаю? Я спросила себя. Я сидела в Das Boot перед домом Хантера, пвтаясь набраться мужества, чтобы просто войти. Да, я хотела бы пообедать с ним, да, я хотела бы услышать больше о BOS Роуз МакЭван, да, да, я не возражала избежать Мэри К. "В Четверг специальный ужин": пиро из шпината. Но я также не мог избавиться от нежелания в связи с необходимостью видеть Даниэля Нейла снова.
Я выпустила свои сенсоры прежде чем выбралась из машины, даже с закрытыми дверями, было реально защитить все. Не против ведьмы, столь сильной, как Сиаран. Я ничего не почувствовала, напоминая себе, что это (ничего не гарантирует) не обязательная гарантия, тогда поспешила ближе к дому Хантера.
Он открыл дверь, прежде чем я постучала.
"Привет", он сказал единственное слово, плюс то как он на меня посмотрел, темно и чувственно, заставило мои коленки дрожать.
Привет… Я принесла это, – сказала я, толкая конусообразную обертку с цветами ему. Я была слишком молода, что бы покупать вино, но не хотела прийти с пустыми руками, так что я заехала к цветочнику на Мейн Стрит и выбрала букет красных петушков. Они были такими странными, такими кровавыми, я не смогла их проигнорировать.
«Спасибо». Он выглядел довольным и наклонился, чтобы поцеловать меня. «Ты в порядке? Что‑нибудь необычное случилось?»
«Нет». Я покачала головой. «Чем дальше, тем лучше. Я просто не могу избавиться от ощущения…»
Хантер притянул меня поближе и похлопал по спине «Я знаю».
''Он может быть где угодно''
Он кивнул. «Я знаю, малышка. Но всё, что мы можем сделать, это быть наготове. И знать, что если он попытается что‑то сотворить, то мы сразимся с ним вместе»
''Вместе'' я сказала мягко.
Хантер улыбнулся. «Что ж, снимай свою куртку и проходи за стол. Всё почти готово».
Вошел отец Хантера и посмотрел на стол в поисках свободного места. Хантер прошел в кухню, и я была оставлена один на один с человеком, который не доверяет мне и совершенно справедливо ненавидит моего отца.
''Привет Мистер Нэйл'' сказала я, пытаясь выдавить из себя улыбку.
Он кивнул, затем развернулся и направился в кухню, где я услышала монотонные голоса. Мой желудок сжался, и я хотела оказаться дома, поглощая пирог из шпината.
Пятью минутами позже мы сидели за небольшим столом втроем, и я с энтузиазмом уплетала жаркое в горшочке. Приз в виде по‑настоящему прекрасных кулинарных блюд Хантера значительно повысил мою способность находиться рядом с мистером Найэллом.
«Ух ты, это намного лучше, чем пирог из шпината», – сказала я, поддевая вилкой картофель. Я улыбнулась Хантеру. «А ты умеешь готовить». Вдобавок к сказочному умельцу целоваться, сильной ведьме и невероятному красавцу.
Хантер усмехнулся мне в ответ. Мистер Найэлл не поднимал глаз. Он начинал избавляться от пришибленного вида, я поняла это, когда мельком взглянула на него. В первую нашу встречу он выглядел как что‑то, извалявшееся под шкафом: весь серый и иссохший. После чуть больше недели он начал выглядеть более живым.
«Пап, почему бы тебе не рассказать Морган, что ты думаешь о книге Роус?» – предложил Хантер. «То, что касается заклинания против темной волны?»
Мистер Нэйл внезапно сделал такое лицо, будто он съел лимон.
''О, вы не должны'' сказала я, чувствуя как вспышка гнева разжигается внутри меня. Я попыталась подавить ее.
''Нет, я хочу, чтобы он сделал это'' настаивал Хантер.
''Я не готов'' сказал Дэниел, смотря на Хантера. ''Это книга мне немного помогла, но этого недостаточно, чтобы было что обсудить.''
Хантер повернулся ко мне, и я увидела, что мускулы на его подбородке были напряжены. ''Отец читал Книгу Теней Роуз. В ней, как он думает, есть подсказки, которые он мог бы использовать для изготовления заклинания против темной волны. ''
''О Боже. Мистер Нэйл, это невероятно!'' искренне сказала я.
Дэниель отложил салфетку к своей тарелке. Не смотря на меня, он сказал сжато: «Всё это преждевременно, Джиомонах. Я не получаю достаточной информации из этой книги, чтобы завершить работу. И я не думаю, что дочери Карьяна следует быть вовлеченной в наше обсуждение».
Что ж, вот оно, вышло наружу. Я почувствовала себя, словно городской бродяга на религиозной встрече.
Хантер стал очень тихим, а я знала достаточно, чтобы всё понять, эх‑эх. Его руки оставались на столе на краю тарелки, но каждый мускул на его теле напрягся, как у леопарда, готового к схватке. Я увидела, что глаза мистера Найэлла слегка сузились.
«Пап», – сказал Хантер очень тихо, и по тону его голоса я поняла, что они вели этот разговор прежде, – «Морган не входит в число союзников Карьяна. Карьян пытался убить ее. Она лично наложила на него следящий знак для совета. Теперь он на пути сюда, или уже здесь, чтобы нанести ей ответный удар за это. Они на противоположных сторонах. Она может оказаться в смертельной опасности».
Было ужасающее спокойствие в его голосе. Я слышала такое его звучание лишь несколько раз до этого, и всегда в крайне устрашающих ситуациях. Сейчас его звуки вызывали мурашки, бегущие вниз по моей спине. Мой приход был ошибкой. В то время как я размышляла, хватит или не хватит мне храбрости на то, чтобы всего лишь подняться, схватить свою куртку и выйти наружу к своему автомобилю с максимально возможным достоинством, мистер Найэлль говорил.
«Можем ли мы позволить себе рисковать?» Его голос был мягким, дружелюбным: он отступал.
«Риск, который ты на себя берешь, не то, что ты думаешь», – сказал Хантер, не отводя пристального взгляда. Тишина.
В конце концов, мистер Найэлль опустил глаза на свою тарелку. Его длинные пальцы слегка постукивали по столу. Потом он сказал: «Темная волна это, по существу, разрыв границы между этим миром и миром потусторонним. Заклинание, вызывающее темную волну, состоит из нескольких частей. Или, по крайней мере, это моя рабочая гипотеза. Во‑первых, заклинатель должен защитить себя самого или саму с помощью многоуровневых ограничений. Затем он или она должен установить пределы темной волны, когда она формируется, чтобы она не накрыла всю землю, например».
Богиня. Я не представляла, что это возможно.
«Временный разрыв, за отсутствием более подходящего слова, вызывается следующей частью заклинания, которая, по сути, создает неестественную дыру между двумя мирами», продолжал мистер Найэлль. «Затем заклинание призывает в этот мир темную энергию, духов, существующих в потустороннем мире. Они формируют темную волну и, представляя собой облако негативной энергии, уничтожают всё, что является позитивной энергией. Которая составляет большинство вещей на земле».
"Это призраки?" – спросила я.
Мистер Найэлль покачал головой. «Совсем нет. Большей частью они никогда не были живыми и не имеют индивидуализирующих особенностей. Кажется, они имеют лишь сознание, достаточное для того, чтобы почувствовать голод. Большинство позитивной энергии, которую они поглощают, делает их сильнее с каждым разом. Темные волны в наши дни чрезвычайно сильнее, чем та, что вызвала Роус триста лет тому назад. Итак, последняя часть заклинания собирает эту энергию воедино и посылает обратно сквозь разрыв между мирами».
Я задумалась. «Получается, противоположное заклинание должно учесть все части оригинального заклинания. И затем либо навсегда запечатать разрыв между двумя мирами либо расформировать темную волну».
«Да», – сказал мистер Найэлль. Кажется, он немного расслабился. «Я считаю, что я могу каким‑то образом сделать это – если бы у меня было достаточно времени, и если бы я мог расшифровать заклинание Роус. У меня есть знания о темных волнах, и моя жена была Винденкеллом, могущественным заклинателем. Но начинает казаться, что Роус была осторожна, чтобы не оставить информацию, которая мне нужна, в своих записях».
Это был мой предок, который все это начал, думала я в отчаянии. Это исходит от моей семьи. Моей семьи. Я подняла глаза. «Нельзя ли мне еще раз посмотреть книгу Роус, пожалуйста?»
Хантер немедленно вскочил и покинул комнату. Мистер Найэлль открыл рот, словно чтобы предложить нечто, что по его мнению лучше. В считанные секунды Хантер вернулся со старинной, потрепанной столетиями Книгой Теней. Я открыла ее осторожно, пытаясь не повредить хрупкие страницы».
«У кого‑нибудь из вас есть атами?» – спросила я. Без слов Хантер вышел и принес его. «Подержи его над страницей», – сказала я ему. «Посмотрим, покажется ли что‑нибудь».
"Я уже пробовал это", – тяжело выдохнул мистер Найэлль.
«Пап, я думаю, ты недооцениваешь преимущество необычных сил Морган», – спокойно возразил Хантер. «Кроме того, она потомок Роус. Она может связаться с ее записями так, как ни ты и ни я не сможем».
Хантер медленно перемещал плоское лезвие своего кинжала над страницей, и мы все пристально вглядывались. Когда я впервые нашла Книгу Теней моей мамы Мэйв, я использовала этот метод, чтобы осветить некоторые тайные записи. Мне казалось, что это могло бы сработать снова.
"Я ничего не вижу". Вздохнул Хантер.
Я взяла атами и придвинула книгу ближе к себе. Я позволила моему разуму погрузиться в страницу, покрытую крошечными, паукообразными записями, чернила которых давно потускнели и стали коричневыми. Откройся мне, напевала я мысленно. Открой мне свои секреты. Затем я медленно перемещала атами над страницей, точно также как это делал Хантер. Откройся мне, шептала я тихо. Откройся мне.
Внезапное напряжение обоих Хантера и мистера Найэлля встревожили меня даже до того, как я посмотрела на записи. Внизу на странице мелкие пылающие голубые надписи мерцали под лезвием кинжала. Я попыталась прочесть их, но не смогла – слова были странные, а некоторые буквы я не знала.
Делая глубокий вдох, я выпрямилась и положила атами на стол. «Вы понимаете эти слова?» – спросила я.
Мистер Найэлль кивнул, глядя на мое лицо в первый раз за весь вечер. «Они представляют собой более древнюю форму гаэльского языка».
После этого он взял атами и поднес к странице. В течение длинной минуты ничего не происходило; затем голубые надписи засветились снова. Казалось, глаза мистера Найэлля упивались.
«Вот оно», – сказал он, с трепетом и возбуждением в голосе. «Это та информация, которая мне нужна. Эти секретные ключи я и искал». Он посмотрел на меня со сдерживаемым уважением. «Спасибо».
«Безупречная работа, Морган», – сказал Хантер. Я улыбнулась ему смущенно и увидела гордость и восхищение в его глазах.
Всего в долю секунды я почувствовала физическую боль, словно мое тело было захвачено внезапной атакой вирусом гриппа. Я осознала, что у меня болит голова, и почувствовала слабость и усталость. Мне нужно было домой.
"Уже поздно", – сказал Хантер. "Я лучше тебя провожу".
Мистер Найэлль посмотрел на меня, когда я собралась уходить. "Пока, Морган".
"До свидания, мистер Найэлль". Я взглянула на Хантера. "А как же надписи? Они исчезнут, если я уеду?"
Хантер покачал головой. «Ты раскрыла их, поэтому они будут видимы, по крайней мере, в течение нескольких часов. Достаточно долго, чтобы папа их перевел». Хантер взял мою куртку и проводил меня на крыльцо. Мы оба быстро осмотрелись вокруг и ощутили, как каждый из нас бросил свою сенсорную сеть.
«Дай я возьму свои ключи», – сказал он. «Я поеду за тобой до твоего дома».
Я покачала головой: «Давай не будем начинать это снова». Хантер всегда пытался защитить меня больше, чем мне это требовалось.
«Тогда как насчет того, что я просто посплю у тебя под домом в моей машине?»
Я взглянула на него с изумлением и увидела, что он только наполовину шутит. «О, нет», – запротестовала я. «Нет, мне не нужно, чтобы ты это делал».
"Может быть, это нужно мне".
«Спасибо – я знаю, что ты беспокоишься обо мне. Но я буду в порядке. Ты останешься здесь и поможешь своему отцу расшифровать заклинание Роус. Я позвоню тебе, когда буду дома, договорились?»
Хантер выглядел неуверенно, но я поцеловала его, желая спокойной ночи, примерно раз восемь и забралась в свой автомобиль. Не то, чтобы я чувствовала, что я была в безопасности – просто, когда ты противостоишь кому‑то вроде Карьяна, то никогда не знаешь, где именно можешь его встретить. Я знала, что он хотел поговорить со мной; также я знала, что он мог бы это сделать, когда захочет. Независимо от того, будет там Хантер или нет.
Пока я отъезжала, я видела Хантера, стоящего на улице, наблюдающего за мной до тех пор, пока я не свернула за угол.
Я чувствовала себя дерьмом к тому моменту, когда выехала на свое шоссе. Я выбралась из Подводной Лодки (своего авто), закрыла ее, скорчившись от вида ее голубой крыши, которую я до сих пор не покрасила, и пошла по улице. Воздух не пах весной, но и зимой тоже. Умирающие мамины крокусы окружили меня.
В действительности было не так уж поздно: десятый час. Возможно, я выпила бы таблетку Талейнола и немного повисела на телефоне перед тем, как отправилась бы в постель.
"Морган".
Моя рука дернулась прочь от входной двери, словно от удара электрическим током. Каждая клеточка моего тела забила красную тревогу: дыхание участилось, мускулы окаменели, желудок сжался, словно приходя в боевую готовность.
Медленно я повернулась лицом к Карьяну МакЭвану. Он был красив, подумала я, или даже не столько красив, сколько харизматичен. Примерно шесть футов ростом (183 см), ниже чем Хантер. В темно‑коричневых волосах просматривались серые пряди. Когда я посмотрела в его глаза коричнево‑орехового цвета со слегка приподнятыми уголками, то возникло ощущение, будто смотрю в свое отражение. В последний раз, когда я его видела, он принимал форму волка, могущественного серого волка. Когда совет неожиданно подоспел, он скрылся в лесу, взглянув на меня на прощание этими глазами.
«Да?» – сказала я, стараясь излучать внешнее спокойствие.
Он улыбнулся, и я могла понять, почему моя мама влюбилась в него более чем двадцать лет тому назад. «Ты знала, что я приду», – сказал он с мелодичным шотландским акцентом, более мягким, более притягательным, чем точеный английский Хантера.
«Да. Чего ты хочешь?». Я скрестила руки на груди, пытаясь не показывать, что творилось у меня внутри, мой разум пустился вскачь, размышляя, послать ли мне ведьминское сообщение Хантеру, попробовать ли мне наложить какое‑нибудь заклинание на себя, могу ли я каким‑то образом исчезнуть в облаке дыма.
«Я говорил тебе, Морган. Я хочу поговорить с тобой. Я хотел сказать тебе, что я прощаю тебя за следящий знак. Я хотел попытаться еще раз убедить тебя присоединиться ко мне, занять твое законное место в качестве наследницы моей силы».
"Я не могу присоединиться к тебе, Карьян" – возразила я решительно.
«Но ты можешь», – ответил он, шагая ближе. «Конечно, ты можешь. Ты можешь делать всё, что ты хочешь. Твоя жизнь может быть любой, какой ты решишь, чтобы она была. Ты могущественна. Морган, у тебя величественный, неиспользуемый потенциал. Только я могу по‑настоящему показать тебе, как использовать его. Только я могу по‑настоящему понять тебя, потому что мы такие одинаковые».
Я никогда не умела держать себя в руках, и в одно мгновение мой рот вовлекал меня в неприятности. Я продолжила эту традицию и теперь, отказываясь признавать, что страх превращается в ужас. «За исключением того, что один из нас – невинный ученик высшей школы, а другой из нас – лидер банды убийц – злобных ведьм».
Всего лишь на мгновение я увидела всплеск гнева в его глазах, и я перестала дышать, устрашаясь того, что он со мной сделает, и желая, чтобы это уже произошло. Мои колени задрожали, и я взмолилась, чтобы они не выдали себя.
«Морган», – сказал он, а за шелковистым голосом подразумевалась ощутимая доля ярости. «Твое существование очень провинциально. Простодушно. Ограниченно».
«Я знаю, что это значит». Ему даже не требовалось вслушиваться в дрожащие нотки в моем голосе – он был способен распознать тот факт, что мои нервы были натянуты невыносимо туго.
«Тогда, как ты можешь опуститься до этого уровня? Как ты можешь быть такой критикующей? Ты настолько много повидала, настолько много знаешь, что можешь решить, что правильно или неправильно для меня или для других? Морган, магия – это не добро и не зло. Она просто есть. Сила – это не добро и не зло. Она просто есть. Не ограничивай себя таким способом. Тебе всего лишь семнадцать: у тебя впереди целая жизнь для совершения магии – прекрасной, могущественной магии. Зачем закрывать все двери сейчас?»
«Я могу не обладать всеми знаниями, но я знаю, что правильно для меня. Я поняла, что неправильно стирать с лица земли целые деревни, целые ковены в один счет», сказала я, стараясь понизить своей голос так, чтобы никто в доме не услышал меня. «Не существует причин, по которым ты можешь оправдать это».
Карьян сделал глубокий вздох и сжал кулаки несколько раз. «Ты моя дочь; моя кровь течет в твоих венах. Я твоя семья. Я твой отец – твой настоящий отец. Присоединись ко мне, и у тебя, наконец, будет семья».
Внезапная острая боль не смутила меня.
"У меня есть семья".
«Они не ведьмы, Морган», – проговорил он тщательно, словно я идиотка. «Они не могут ни понять тебя, ни уважать твою силу, в то время как я могу. Это правда, я эгоистичен. Я хочу иметь радость обучать тебя тому, что знаю, видеть твое цветение, как розы, твои необычные силы, приносящие плоды. Я хочу испытать это с тобой. Мои другие дети… не такие многообещающие».
Я подумала, что мой сводный брат Киллиан, лишь один из других детей Карьяна, которых я встречала. Мне понравился Киллиан – он был веселый, забавный, непочтительный, безответственный. Но не настольно хороший материал, чтобы унаследовать господство силы. Не настолько хороший, как могла быть я.
«А ты… ты дочь моей муирн‑беатадан», сказал он мягко. Его душа была обручена с моей мамой.
«Которую ты убил», – сказала я точно также мягко, без злости. «Ты можешь просить меня на протяжении всего времени до тех пор, пока я не умру, но я никогда не присоединюсь к тебе. Я не могу. В кругу магии, я в свете. Моя сила приходит от света, не от тьмы. Я не хочу силу тьмы. Я никогда не захочу силу тьмы». Я действительно надеялась, что это правда.
«Ты можешь изменить свой взгляд, ты знаешь», – сказал он, но я заметила слабую нотку сомнения в его голосе.
"Нет. Я не могу. Я не хочу этого".
"Морган, пожалуйста. Не заставляй меня делать это".
«Делать что?» – спросила я, волна тревоги заструилась по мне.
Он вздохнул и опустил взгляд. «Я так надеялся, что ты изменишь свой взгляд», – сказал он почти про себя. «Мне жаль слышать, что ты не сделаешь этого. Сила, подобная твоей – должна быть в союзе с моей, иначе она представляет слишком большой риск.
"Какого черта ты хочешь этим сказать?"
Он взглянул на меня снова. «Все еще есть время изменить твое мнение», – ответил он. «Время спасти тебя, твою семью, твоих друзей. Если ты примешь верное решение».
«Ты скажешь мне, о чем ты говоришь?» – потребовала я, моё горло почти полностью сжалось от страха. Я думала о том, что он мог бы сделать мне, людям, которых я любила, находящимся в доме. Хантеру. «Спасти себя, мою семью? Ты не смеешь ничего сделать. Ты задал свой вопрос. Я ответила. Теперь убирайся прочь от меня».
Я почти тряслась от ярости и ужаса, вспоминая весь тот страшный кошмар в Нью‑Йорке, когда он пытался забрать мою силу, мою истинную душу себе. Я вспомнила также пугающую, пьянящую сладость быть волком рядом с ним, безжалостным, прекрасным хищником с неописуемой силой. О, Богиня.
«Я ухожу», – грустно сказал Карьян. «Я не буду спрашивать тебя снова. Жаль, что это всё должно закончиться так».
«Как закончиться?» – я почти кричала в истерике.
«Ты выбрала свою судьбу, дочь», – произнес он, разворачиваясь, чтобы уйти. «Это не то, чего я хотел, но ты не оставила мне выбора. Однако знай, что своим решением ты принесла в жертву не только себя, но любого и любое, что ты любишь». Он грустно, горько улыбнулся. «До свидания, Морган. Ты была сияющей звездой».
Я была готова вылезти из кожи, чтобы сделать хоть что‑нибудь, что‑нибудь, что заставит его объяснить, рассказать мне, что он собирается сделать. Затем я вспомнила: я знаю его истинное имя! Имя его истинной сущности, имя с помощью которого я могу контролировать его полностью. Имя, которое включало в себя цвет, песню, руну одновременно. Как только его имя подоспело к моим дрожащим губам, Карьян растворился в ночи. Я моргнула и уставилась в темноту, но ничего не увидела, ни тени, ни следов на мертвой траве, ни отпечатков на холодной росе, которая только начала образовываться.
Резко мои колени окончательно подогнулись, и я тяжело опустилась на холодные цементные ступени. Моё дыхание заледенело и застыло в горле. Мои руки тряслись – я была в глупой панике, в ужасе. Сразу же, как только я смогла встать на ноги, я зашла в дом, улыбнулась и пожелала доброй ночи моей семье. После этого я поднялась наверх и позвонила Хантеру. И я рассказала ему, что Карьян связался со мной.
Следующим утром Хантер ждал меня возле дома, когда мы с Мэри Кей направились в школу.
«Привет, Хантер!» – сказала моя сестра, выглядя удивленной, но радуясь встретить его в это время.
«Привет, Мэри Кей», – ответил он. «Не возражаешь, если я буду болтаться рядом этим утром?»
Недоумевая, моя сестра пожала плечами и села на заднее сиденье Подводной Лодки. Мы с ним обменялись многозначительными взглядами.
Остаток дня Хантер просидел в моей машине возле школы. Прошлой ночью я была внутри моего зачарованного дома. Сегодня, в школе, я не была настолько защищена. Когда бы я ни проходила мимо окна, я выглядывала, чтобы увидеть его. Даже хотя мы оба знали, что это подобно возведению картонного домика перед штормовым ветром, всё‑таки нам было намного лучше вместе.
За обедом он присоединился ко мне и членам Китика в кафетерии. После того, как мы поговорили прошлой ночью, мы пришли к единому мнению не рассказывать ничего об этом остальным из нашего ковена до тех пор, пока ни узнаем больше о том, что надвигается.
«Привет, Хантер», – сказала Бри, садясь рядом с ним. «Что ты здесь делаешь?»
«Просто соскучился по своей девушке, я полагаю», – произнес Хантер, заталкивая в рот половину сэндвича, который я ему предложила. Он немедленно сменил тему. «Так вы все придете на следующий круг? К Талие?»
Я заметила, как красивые цвета кофе глаза Бри чуть прищурились, и подумала, что, к счастью, Талия не посещает нашу школу. Она не скрывала, что находит Робби привлекательным. Про себя я подумала, что небольшое соперничество пойдет Бри на пользу.
Рэйвэн Мелтзер, прогремев в своих мотоциклетных ботинках, села в конце стола. Она выглядела неестественно степенно сегодня в рванной черной толстовке, мужских костюмных брюках, и с макияжем более чем в два раза меньше обычного. Она кивнула остальным за столом, затем взглянула на свою еду без энтузиазма.
Я осмотрела свой ковен, моих друзей, вспоминая слова Карьяна прошлой ночью: он сказал, что своим решением я принесла их в жертву. В начале школьного года я в действительности знала только Бри и Робби. Теперь все они: Дженна, Рэйвэн, Итан, Шэрон и Мэтт – воспринимались как большая семья. Несмотря на то, какими разными мы были, несмотря на то, к каким разным социальным слоям мы принадлежали, мы были ковеном. Мы творили магию вместе. А сейчас, из‑за меня, они все могут быть в серьезной опасности. Я пару раз прерывисто вздохнула и открыла свой тетропак с шоколадным молоком. Хантер и я каким‑то образом исправим эту ситуацию. Я верила в это.
После школы я присоединилась к Хантеру в Подводной Лодке. Мы подвезли Мэри Кей домой, взяли его машину и потом поехали к нему. Оказавшись там, он поднялся наверх к его отцу. Мистер Найэлль сразу спустился и поприветствовал меня, казалось, чуть более тепло, чем обычно. Я слегка приободрилась, когда трое из нас сели за обветшалый деревянный стол на кухне.
«Прошлой ночью Карьян просил тебя присоединиться к нему», сказал Хантер, перескочив сразу на эту тему. Я попыталась проигнорировать видимое вздрагивание мистера Найэлля.
«Да», – ответила я. «Он просил и раньше. Я всегда говорила «нет». Я сказала «нет» снова прошлой ночью. Но оно больше было воспринято как окончательное. Он сказал, что ему жаль это слышать, однако я еще могу спасти себя, своих друзей и свою семью, если приму правильное решение».
«Он говорил именно о твоих друзьях, твоей семье?» – спросил Хантер.
"Да".
Хантер и мистер Найэлль встретились взглядом через стол. Мистер Найелль положил руки на стол и посмотрел на них. В конце концов он сказал: «Да, думаю, речь идет о темной волне».
Мой рот резко раскрылся: почему‑то, несмотря на его намеки, я не позволяла себе поверить, что Карьян имел в виду это. «Так вы действительно думаете, что Карьян нашлет темную волну сюда, в Видоус Вэйл? На меня?»
«Похоже на то», – сказал мистер Найэлль, и Хантер медленно кивнул. «Хотя, было бы логичнее, чтобы его целью стали только члены ковена и их семьи, а не целый город».
«Я согласен с папой», – сказал Хантер. «Судя по тому, что ты рассказала мне прошлой ночью, звучит так, словно Карьян считает твою силу по‑настоящему слишком могущественной, чтобы существовать, не вступив в союз с его. Я догадался, что он также захочет отомстить сразу, как только ты откажешься присоединиться к нему. Не говоря уже о дополнительном бонусе в виде Сикера, выведенного из строя в то же самое время».
Несмотря на то, что я старалась отрицать реальную угрозу в словах Карьяна, как только Хантер произнес «темная волна», я знала, что он прав. Всё же, казалось, словно ворвался холодный, разрушительный ветер, и я делала небольшие неглубокие вдохи, пытаясь сохранить спокойствие.
«Я думаю, он запланировал ее на днях», продолжил мистер Найэлль. «Я чувствовал признаки на прошлой неделе. Ощущение безжизненности, гниения царит в воздухе. Угнетения. Сначала я подумал, что это мое воображение играет со мной. Но теперь я уверен, что мои инстинкты верны: темная волна надвигается».
В долю секунды я вспомнила мамины крокусы, умирающие в ряд на переднем дворе. Я подумала о том, что газон так и не начал зеленеть, хотя время пришло. Я подумала, как плохо я чувствовала себя физически. «Что мы можем сделать? Как мы можем остановить это?» – спросила я, пытаясь не звучать в абсолютном ужасе. Внутри меня, мои мысли кричали. Не существует способа остановить это, никогда не существовало такого способа.
«Я связался с советом», – ответил Хантер. «Они совершенно не могут помочь, как всегда. Они ищут Карьяна, и теперь, всё, что они знают, это то что он здесь. Они собираются окружить Видоус Вэйл».
«Для меня это означает, что я посвящу всё свое время и энергию, чтобы изобрести заклинание, которое могло бы сразиться с темной волной», сказал отец Хантера. «Я был способен расшифровать большинство секретных записей в книге Роус. Я начал схематически составлять основу для заклинания, его форму. Хотел бы я, чтобы у меня было больше времени, но я буду работать так быстро, как смогу».
Весь этот груз навис над моей головой, как наковальня. Это происходило из‑за меня. Я была причиной того, что случится. Карьян был моим биологическим отцом – и из‑за этого, всё, что мне дорого будет уничтожено. «Что если я покину город?» – предложила я бурно. «Если я уеду из города, Карьян отправится за мной и оставит всех остальных в покое».
«Нет!» – Хантер и его отец выкрикнули одновременно.
Увидев их горячность, я начала было объяснять, но мистер Найэлль прервал меня.
«Нет», – сказал он. «Это не сработает. Я знаю это слишком хорошо. Это действительно ничего не изменит. Это не может гарантировать безопасность города, а ты будешь всё с тем же успехом мертва. Нет, мы должны встретиться с этим лицом к лицу».
«Что об остальных членах Китика?» – спросила я. «Следует ли им знать? Могут ли они как‑то помочь? Мы все вместе?»
Выглядя стесненно, Хантер сказал: «Не думаю, что нам следует рассказать Китику».
"Что? Почему нет? Они в опасности!"
Хантер встал и поставил чайник кипятиться на плиту. Когда он обернулся, его лицо выглядело больным. «Это только… это работа кровных ведьм. Нам не следует вовлекать неведьм в наши дела. Только не в это, просто, по правде, они ничего не могут сделать. У них может быть сильная воля, но у них слишком незначительная сила. А если мы скажем им, то они, вероятно, не поверят нам в любом случае. Однако если они поверят, тогда каждый будет в панике, которая не помогает ничему».
«В общем нам остается только делать вид, что мы не знаем, что каждый может умереть», – сказала я, опершись локтями на стол, опустив голову на руки.
«Да», – тихо промолвил Хантер, и внезапно я снова вспомнила тот факт, что он был Сикером совета и что он должен был принимать тяжелые решения, выполнять жестокие задания, как часть своей работы. Но я не привыкла к этому, и это ранило меня. Это собиралось стать пыткой в буквальном смысле слова не говорить моей семье или Бри, Робби. Я тяжело сглотнула.
«Есть еще кое‑что», – сказал мистер Найэлль. «Я еще не упоминал об этом тебе», – сказал он Хантеру. «Человек, который накладывает такого рода заклинание, в действительности, в отличие от большинства заклинаний, должен быть кровной ведьмой и к тому же быть физически очень близко к тому месту, где будет зарождаться темная волна. Моё предположение заключается в том, что Карьян будет использовать местный источник силы, чтобы увеличить силу волны».
Я медленно кивнула. «В этом есть смысл». На окраине города находится старое протестантское кладбище, где пересекается несколько магических линий «лэй». Это устроено так, что в пространстве возникает источник силы: любая магия, сотворенная там, становилась сильнее. Любые врожденные силы кровной ведьмы также преумножались там.
«Определенно, проблема заключается в том», – продолжил мистер Найэлль, «что для того, чтобы в достаточной степени приблизиться к месту для сотворения заклинания, ведьма, на самом деле, жертвует собой, потому что это с большой вероятностью вызовет смерть».
"Даже если заклинание сработает и волна будет отведена?" – спросила я.
Отец Хантера кивнул. Неожиданный свист чайника отвлек нас, и Хантер механически заварил три кружки чая. Я онемело таращилась на пар, поднимающийся из моей кружки, затем быстро провела пальцами над ней против часовой стрелки и подумала: "остынь". Я сделала глоток. Идеально.
"Да, это проблема", – сказал Хантер.
"Нет, это не так", – возразил мистер Найэлль. "Я наложу заклинание".
Хантер уставился на него. «Но ты только что сказал, что это, возможно, убьет заклинателя!»
Казалось, его отец был спокоен: его разум восстановился на какое‑то время. «Да. Но разве в округе Видоус Вэйла обитает множество других кровных ведьм? Я – логический выбор – я создам заклинание, так что я буду знать его лучше – и я снова окажусь со своей муирн‑беатадан».
Хантер говорил мне, что потеря его мамы всего несколько месяцев назад практически уничтожила его отца.
«Я только что вернул тебя!» – сказал Хантер, отталкиваясь от стола. «Ты не можешь сделать это! Должна быть какая‑то другая ведьма, которая будет лучшим выбором».
Мистер Найэлль усмехнулся: «Как ведьма со смертельной стадией рака? Хорошо, мы можем поискать одну». Он покачал головой: «Слушай, парень, это должен быть я. Ты знаешь это так же хорошо, как и я».
«Я сильнее», – сказал Хантер, приняв решительный вид, который я знала так хорошо. «Я наложу его. Я уверен, я могу выжить. Ты можешь научить заклинанию меня».
Мистер Найэлль покачал головой.
«Проклятье, Я не позволю тебе!», – голос Хантера заполнил всю маленькую кухню. Если бы он закричал так на меня, я бы была шокирована, но его отец казался непоколебимым.
«Это не твое решение, парень», – сказал он. Спокойно он взял свою кружку чая и выпил.
«Как много у нас времени?» прошептала я, скользя руками по обветшалой поверхности стола. «До завтра, или до следующей недели, или…».
Мистер Найэлль поставил свою кружку. «Нельзя сказать точно». Он взглянул на Хантера. «Я сказал бы, судя по интенсивности запаха гнили в воздухе и по признакам приближающейся волны, о которых я читал… возможно, неделя. Возможно, немного меньше».
«О, Богиня!» – я положила свою голову на стол и почувствовала слезы, выступающие на моих глазах. «Неделя! Вы говорите, что мы можем иметь неделю до того, как покинуть эту планету, неделя перед тем, как наши семьи умрут? Все из‑за меня? Все из‑за моего отца?»
Мистер Найэлль внимательно посмотрел на меня со странным, серьезным выражением. «Боюсь, что так, девочка». Он встал. «Я собираюсь вернуться к работе». Не прощаясь, он вышел из комнаты, и я услышала его шаги по лестнице.
«Я только что вернул его», – проговорил Хантер со слезами. Я отвела взгляд от стола и осознала всё в одно мгновение: независимо от того, что случится с моей семьей, Хантер определенно обречен потерять своего отца. Я встала и обхватила его руками, притягивая к себе. Так много раз он успокаивал меня, а теперь я была рада получить возможность вернуть ему это в ответ.
"Я знаю", – сказала я мягко.
«Он столько лет отсутствовал. Лет, чтобы учить меня. Я заслуживаю того, чтобы узнать его снова».
"Я знаю". Я прижала его голову к своей груди.
Его тело было полностью напряженно. «Черт возьми. Хуже уже ничего не может быть».
«Всегда может стать хуже», – ответила я, и мы оба знали, что это правда.
Переводчики: FenixYS, Anna16, soldelena
Глава 6.Алиса
Глава 6.
«Международный Совет Ведьм пришел к мнению, что явление разрушительной темной волны, без сомнения, является наиболее злым заклинанием, которое может сотворить ведьма. Соз
дание, вызов, участие или использование такого зла – полная противоположность предназначению ведьмы».
