– Мы не принимаем наличными больше двадцати долларов!
Татьяна поразилась глупости кассирши. Идиотка даже не поняла, что ей только что дали сорок пять долларов чаевых! Вернувшись в машину, она перелила молоко в бутылочку Итана, и в то же мгновение спокойствие было восстановлено. Остаток пути до «Юнивижн» Итан вел себя тихо. Эверсон тоже сидела спокойно, ее внимание было всецело поглощено книжкой про рыбку Радугу. Когда они добрались до бунгало, где проходило прослушивание, часы показывали несколько минут одиннадцатого.
Татьяна не стала возиться с коляской – на то, чтобы достать эту штуковину из багажника, ушло бы слишком много времени.
– Ка‑ка! – сказал Итан.
Татьяна наклонилась, чтобы отстегнуть ремни кресла.
– Все в порядке.
Запах чуть не сбил ее с ног, она задержала дыхание.
– Кака! – сообщил Итан радостно.
– Да, мы получили официальное подтверждение о каке, – пробормотала Татьяна.
С тяжелой сумкой на левом плече и с детьми на руках, она ногой захлопнула дверь машины и бросилась в дом. Офис выглядел элегантно. На стенах висели вставленные в рамки рекламные плакаты к самым знаменитым фильмам Дэвида Уолша: «Разделенные сердца», «Преступление за преступлением», «Второе зрение» и «Только раз в жизни».
Татьяна застыла в почтении, не смея поверить в свою удачу. Она пришла, чтобы прослушиваться на главную роль в новом фильме Дэвида Уолша! Ее руки покрылись гусиной кожей. Но запах грязного подгузника Итана вернул ее с небес на землю. Татьяна изловчилась и, достав мобильный, нажала кнопку быстрого набора номера Энрике.
– Со времени нашего прошлого разговора я продвинулся вперед, наверное, на полмили, не больше.
– Черт бы тебя побрал!
– Меня? – изумился Энрике. – Черт бы побрал тот грузовик, который залил весь хайвей какой‑то химической дрянью!
– Черт бы тебя побрал за то, что ты поперся на эту дурацкую вечеринку! Что мне теперь делать?
– Попроси секретаршу последить за детьми.
Татьяна огляделась, ища какие‑нибудь признаки существования секретарши: чашку с недопитым кофе, недоеденный пончик, школьные фотографии уродливых детей – что угодно.
– Я в приемной, и, кроме меня, тут никого нет. Энрике помолчал.
– Тогда запри детей в машине и включи им радио. Татьяна прервала разговор. В это время из кабинета вышел красавец мужчина – высокий, атлетического сложения. Он закрыл за собой дверь и поморщился от запаха Итана. Ни секунды не раздумывая, Татьяна бросилась к нему и вручила ему двойняшек.
Мужчина явно опешил, но принял у нее драгоценный груз.
– Вы моя единственная надежда! – быстро сказала Татьяна. – Я пришла на прослушивание на роль очень сексуальной героини, и если я войду с двумя детьми, это придаст моему образу неправильную окраску. – Она замолчала, чтобы перевести дух. – Не знаю, что вам за это предложить. У меня было с собой всего пятьдесят долларов наличными, и я только что истратила их на пакет молока. Может, дать вам жвачку? Где‑то в этой сумке есть пачка. Кстати, жвачка без сахара. Ах да, это, – она погладила по головке Итана, – мальчик, ему нужно сменить подгузник. И не забудьте смазать его попку детским кремом, а то, кажется, у него появляется сыпь.
Татьяна помедлила секунду, собираясь с мыслями, облизнула губы и, полная решимости воплотить свою мечту в реальность, уверенно вошла в святилище Дэвида Уолша.
Глава 4
– Мне нужен мужчина, который может заниматься любовью ночь напролет. Если ты не такой, сделай милость – сгинь!
Убийственное хладнокровие, с которым Татьяна произнесла эту реплику, сразило всех наповал.
Дэвид Уолш уставился на нее так, как будто она – Чарлтон Хетсон в фильме «Десять заповедей» и только что заставила Красное море расступиться перед ней. Не менее озадаченным выглядел и Кип Квик. Он сдвинул свою бейсболку на затылок и как‑то странно посмотрел на Татьяну.
Она показала на потрепанный экземпляр сценария, лежащий на коленях у Кипа.
– Теперь ваша реплика, если я, конечно, не прослушиваюсь заодно и на главную мужскую роль.
– Да, конечно, моя реплика, – пробормотал Кип. Он нашел нужное место и прочитал: – Это правда, что два ваших бывших мужа оказали вам эту милость?
Татьяна потянулась и произнесла с придыханием:
– То, что они были никудышными любовниками, правда. – В ее голосе слышалось чувственное обещание. – И то, что я их похоронила, тоже правда. А все остальное – сплетни.
Кип снова потерял ход мысли и воззрился на Татьяну в почтительном удивлении. Ей не верилось, что он может быть режиссером фильма. Парень выглядел слишком молодо, так и хотелось спросить, есть ли у него записка от матери, что ему разрешается здесь находиться. Кип действительно все еще жил с родителями. Татьяна бы не удивилась, если бы узнала, что он прячет под матрасом «Пентхаус». Тем не менее, сняв в своей жизни всего несколько видеороликов на Эн‑ти‑ви и одну рекламу «Пепси», он здесь, играет со взрослыми во взрослые игры и снимает дорогостоящий фильм на крупной студии. Такое возможно только в Голливуде.
Татьяна кашлянула.
– Вы чувствуете неловкость, когда приходится раздеваться? – спросил Кип.
Татьяна покосилась на сценарий. Нет, это не из фильма «Грех греха». Видно, этот мальчик‑мужчина не видел сериал «Женщина‑полицейский под прикрытием». Пожалуй, ее фотография в апрельском номере «Плейбоя» за 99‑й год тоже могла пройти мимо него. А если он ее и видел, то, наверное, смотрел тайком, под одеялом, при свете карманного фонарика.
– Мои ощущения зависят от ситуации, – заявила Татьяна будничным тоном. – Если сцена снимается на более или менее закрытой съемочной площадке – пожалуйста. Но съемки средь бела дня на бульваре Сансет – это совсем другое дело. Я, знаете ли, не Мадонна.
Дэвид улыбнулся Кипу с таким видом, как будто хотел сказать: «Ну, что я говорил?»
И тут вдруг Татьяну посетила ужасающая мысль, она поразила ее, как раскат грома. И из уверенной в себе актрисы, проходящей прослушивание на главную роль, она в одно мгновение превратилась в сумасшедшую мамашу, которая хотела бы оградить своих малышей от… да от всего на свете! Татьяна вдруг с ужасом подумала, что, наверное, она самая худшая мать на свете. По сравнению с ней Джоан Кроуфорд – просто образцовая мамаша.
– Сейчас я не могу этим заниматься, – быстро сказала она.
Татьяну бросило в дрожь, ей срочно понадобилась сигарета, и это при том, что она вообще не курила.
Улыбка Дэвида Уолша испарилась еще быстрее, чем надежды Синди Кроуфорд сделать карьеру в кино после выхода фильма «Честная игра».
– Я только сейчас сообразила, что оставила детей с абсолютно незнакомым человеком! – выпалила Татьяна задыхаясь. – Я имею в виду – а вдруг он серийный убийца? Или один из внебрачных сыновей Джона Кеннеди, которого воспитывала не Джеки? Или он вообще не мужчина, а переодетая Паула Паундстоун?[6] – Она прижала руку к сердцу и на секунду закрыла глаза. – Обещайте, что не пожалуетесь на меня в социальные службы. Мне это пока в новинку.
– Я не знал, что у вас есть дети, – сказал Дэвид.
– Вы что, «желтую» прессу не читаете? Мой бывший муж уговорил меня усыновить двойняшек, а потом решил, что он гей, и бросил меня ради мужчины. Вчера их нянька без предупреждения уволилась, а мой личный помощник ушел в самоволку, я могла оставить их только с Септембер Мур. Она славная, да и подруга хорошая, но я бы не доверила ей следить даже за моей сумочкой, не то что за детьми. А вы? Я имею в виду, вы бы доверили ей свой бумажник? Или, скажем, барсетку? Я слышала в Европе носят большие барсетки. Короче говоря, я схватила детей в охапку, и вот я здесь. Между прочим, если вы почувствуете кислый запах, не удивляйтесь, это от меня, потому что по дороге сюда Итан срыгнул на мою футболку. – Татьяна глубоко вздохнула. – Я вас совсем заболтала? Дэвид и Кип смотрели на нее, разинув рты.
– Это моя роль! Никки Александер – это я. Кроме того, мне нужна работа. Но сейчас мне надо бежать. Не волнуйтесь, к тому времени, когда начнутся съемки, я решу вопрос с няней. Знаете, что было бы лучше всего? Дневная няня на съемочной площадке. – Татьяна выдержала паузу. – Я пошутила. Я не хочу, чтобы дети видели, как я бегаю с ножом, стреляю в людей или имитирую секс с разными мужчинами. Это может быть вредно для их психического развития. И это, между прочим, мне подсказывает материнский инстинкт. Мне не нужно читать доктора Спока, чтобы до этого додуматься. Кажется, у меня неплохо получается быть мамочкой. Ну так что, мы закончили? Может, пока я не ушла, вы хотите посмотреть на мои груди или еще что‑нибудь?
Дэвид и Кип несколько долгих секунд обменивались мыслями телепатически, после чего дружно кивнули.
– Мы устроим прослушивание с Грегом Тэппером, – сказал Дэвид.
Это означало, что Татьяна попала в окончательный список кандидатов. В обычных условиях она бы прыгала до потолка от восторга, но сейчас она слишком волновалась из‑за близнецов. Поэтому она только сказала немного рассеянно:
– Это хорошо. Буду ждать вашего звонка.
Не желая терять ни секунды больше, Татьяна опрометью бросилась в приемную. Зрелище, которое она там застала, напоминало ожившую фотографию Энн Геддес.[7] Близнецы сидели по одному на каждом бедре мужчины и с тихим восторгом слушали, как он читает им статью со спортивной страницы «Лос‑Анджелес тайме».
– В первом круге Сэмми Coca удачно послал три мяча и помог команде с трудом пробиться в полуфинал, но в финале он обошел Луиса Гонзалеса, – негромко читал мужчина.
У него был сильный акцент, но какой – Татьяна не поняла: то ли английский, то ли австралийский. Однако голос был такой приятный, что она бы с удовольствием послушала в его исполнении даже телефонный справочник. Итан и Эверсон заворожено смотрели на него, разинув рты, словно перед ними был динозаврик Барни или кто‑нибудь не менее интересный.
Татьяна сразу насторожилась. С ней они никогда не сидели так тихо.
– Вы что, накормили их какими‑то таблетками? Мужчина перестал читать и перевел взгляд на нее.
– Я никогда не видела, чтобы они столько времени оставались на одном месте, если только они не спят. Или не едят. Ну и еще Итан застывает в одной позе, когда заберется за диван и там какает, но все остальное время они фантастически активны. Я за ними не успеваю.
– Эти дети просто идеальны.
«Нет, дорогой, это ты идеальный». Татьяна чуть было не ляпнула эти слова вслух. Мужчина стал сворачивать газету, и она уставилась на его крепкие руки, завороженная игрой мускулов под кожей. Он выглядел очень стильно и современно – трехдневная щетина, светлые волосы растрепаны, как будто он только что встал с постели, бронзовая от загара кожа, стройное поджарое тело упаковано в потертые джинсы и футболку с эмблемой Кубка мира 1999 года, порванную на левом рукаве.
Лос‑Анджелес кишмя кишит красивыми ухоженными мужчинами. Они работают над собой ничуть не меньше, чем женщины, а может, и больше, часами надрываются в тренажерных залах, сидят на диетах, по двадцать раз на дню смотрятся в зеркало, проверяя, достаточно ли они хороши. Сексапильных мужчин здесь так много, что если собрать только тех, кого Татьяна увидела за одну прошедшую неделю, их набралось бы на целый туристический автобус. Так что сам факт, что этот красавчик не только привлек внимание Татьяны, но и сумел его удержать – а заодно и твердо выдержал ее взгляд, – говорил о многом. В облике мужчины сочетались и мужественность, и шик, и это сочетание было неотразимо.
– Как прошло прослушивание? – спросил он.
– Они хотят, чтобы я пришла еще на одно, вместе с исполнителем главной роли.
– Поздравляю. Вам надо позвонить маме. Я всегда звоню своей, когда у меня бывают хорошие новости.
Эта фраза вызвала у Татьяны желание немедленно поддеть собеседника.
– Ну, сейчас‑то я говорю не с мамочкой. А как ваше прослушивание?
– Ужасно, это был кошмар.
Татьяне стало стыдно. Было в нем что‑то приятное, трудно поддающееся определению.
– На какую роль вы пробовались?
– Напарника Грега Тэппера.
– Но его же убивают в первом эпизоде.
– Я пытался на разные лады произнести фразу «До завтра, Джош», но им показалось, что у меня получается неубедительно.
Татьяна улыбнулась и наклонилась, чтобы взять Эверсон. Та немедленно начала хныкать. Мужчина тоже встал, с легкостью посадив на бедро упитанного Итана, и свободной рукой пригладил растрепанные волосенки Эверсон. Этот жест сразу успокоил малышку. Если девочки в возрасте пятнадцати месяцев способны влюбляться, то Эверсон Джейни Фокс явно влюбилась по уши, во всяком случае, она была в восторге от этого мужчины.
– Кто вы такой? Раз уж мои дети считают, что вы лучше мультяшных героев, я хочу знать ваше имя.
– Джек Торп, никудышный актер, но зато потрясающая нянька.
Татьяна улыбнулась, последний раз она так улыбалась, когда в Беверли‑центре оказалась в одном лифте с Джорджем Клуни.
– А я – Татьяна Фокс.
– Я вас узнал, я выписываю «Плейбой». Помню, как вы обнаженная карабкаетесь по стене небоскреба.
– Полуобнаженная. На мне были стринги. И давно вы плохой актер?
Джек посмотрел на часы «Патек Филипп»:
– Пятнадцать минут. Сомневаюсь, что я останусь в этом качестве, вообще‑то я футболист. – Джек показал на свое колено. – Вернее, был футболистом. Травма положила моей футбольной карьере конец.
– За какую команду вы играли?
– «Манчестер юнайтед».
Название не вызвало у Татьяны никаких ассоциаций. Оно больше подходило для банка, чем для футбольной команды.
– Это английская команда. – На лице Джека вдруг отразилась глубокая грусть, и от этого он словно постарел, лицо осунулось. – Я скучаю по своим товарищам.
Татьяне хотелось узнать, откуда он, почему оказался здесь, и это ее беспокоило – обычно она интересовалась только собственными проблемами. Тем временем Итан цеплялся за Джека, как медведь коала. Это было очень трогательно. Татьяна тоже взгрустнула, она вспомнила Керра, как он сбежал с Джейроном, оставив детей без отца.
Эверсон у нее на руках начала елозить и извиваться, она снова хотела к Джеку. И вдруг она оглушительно завопила, наверное, ее крик было слышно даже на Венис‑Бич. Джек неохотно шагнул к Татьяне и взял девочку. Как только крошечные ручонки Эверсон коснулись Джека, она замолчала.
Татьяна чувствовала себя пристыженной, настроение ей поднимал только вид Джека Торпа, по которому карабкались двойняшки. Он выглядел очень сексуально. Всем женщинам, которые когда‑то млели от Тома Селлека в фильме «Трое мужчин и младенец», стоило бы обратить внимание на Джека. Селлек – это прошлое, а Джек Торп – настоящее.
Она показала на Эверсон:
– Эта девушка уже влюбилась. Наверное, мне надо было бы отдать ее вам, пока не пришло время первого визита к гинекологу.
Джек рассмеялся:
– Если она такая же, как все остальные женщины в моей жизни, то наш медовый месяц будет недолгим.
Гм, подумала Татьяна, это определенно звучит как манифест одинокого и доступного мужчины из тех, кто не женится.
– Спасибо, что вы такой славный. Вы, наверное, решили, что я сумасшедшая.
– Почему? – Джек притворился удивленным. – Разве оставлять детей с первым попавшимся мужчиной не национальный американский обычай?
Татьяна изобразила грозную гримасу.
– Все‑таки вы плохой актер.
– Говорите потише, мне все еще нужна работа.
Татьяна показала на двойняшек, которые пребывали в состоянии блаженства.
– Вы знаете, вчера моя няня уволилась…
Татьяна не закончила фразу, она с удивлением поймала себя на мысли, что говорит почти всерьез. А почему, собственно, Джек не может быть няней для Итана и Эверсон? Теперь, когда Керр ушел, им нужен какой‑то мужчина в доме.
Джек улыбнулся:
– Как знать, может, я однажды дойду до такого отчаяния, что подумаю о вашем предложении.
Татьяна рассмеялась, как будто ее предложение было просто дурачеством, но на самом деле оно не показалось ей таким уж нелепым. Единственная проблема – его пол, но это уж его забота. Наверняка где‑нибудь можно найти группу поддержки мужчин, исполняющих ролевые функции женщин. Туда можно было бы послать и Энрике. Татьяна запросто посылала его за прокладками и косметикой, так что он уже знает, каково работать в девчачьей должности.
– Я пошутил, – уточнил Джек. – Кстати, я сменил этому парню подгузник не для того, чтобы произвести впечатление, а по доброте душевной.
Татьяна встала как вкопанная и закатила глаза. Игры в Настоящего Мужчину нагоняли на нее скуку, кроме тех случаев, когда роль исполняли пожарные или плотники. Тогда это было сексуально. Но чтобы в позу Настоящего Мужчины встал профессиональный спортсмен, получивший травму и ставший безработным актером? Нет уж, увольте!
– Хорошо, что никто из моих бывших товарищей по команде не видел меня за этим занятием.
– Да, хорошо.
Татьяна не могла отвести от Джека взгляд. Во‑первых, он был действительно хорош собой. Во – вторых, ей все больше нравилась идея взять его на место Мелины.
Джек стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу и держа на каждой руке по ребенку.
– Пожалуй, мне пора.
«Нет! Останься, пока я не разберусь в этой ситуации!» – хотелось сказать Татьяне, но она молчала, идиотски улыбаясь и одновременно лихорадочно соображая. Нужно предложить ему нечто такое, что польстит его мужскому самолюбию, по которому, несомненно, нанесли удары и спортивная травма, и его нынешняя безработица. И тут ее осенило. Отличная мысль. Джек клюнет наживку, проглотит и попросит добавки.
– Мне не верится, что вы больше не тренируетесь с профессиональной командой. У вас потрясающее тело, – сказала Татьяна.
Джек чуть заметно выпятил грудь, глаза сразу заблестели ярче.
– Спасибо. Я стараюсь поддерживать себя в форме. Татьяна пощупала его бицепсы, проверяя, насколько они твердые.
– Наверное, вы отлично разбираетесь в фитнесе и знаете, как наработать рельефные мышцы.
Джек пожал плечами:
– Знаю кое‑что.
– Если я получу эту роль, мне придется сниматься обнаженной, значит, я должна быть в безупречной форме. Вы же знаете, камера всегда прибавляет несколько фунтов.
Джек быстро окинул ее оценивающим взглядом.
– Насколько я могу судить, вы и так в безупречной форме.
Татьяна изобразила скромность.
– Ну, это значит, что вы слишком далеко стоите.
Джек прищурился:
– Теперь, когда вы об этом сказали, я вижу, что вам бы не мешало подкачать руки.
Татьяна побледнела.
– И над нижней частью пресса тоже не мешает поработать. И пожалуй…
– Ладно, – перебила Татьяна, – скажем так, я не Дженнифер Анистон, и не будем вдаваться в подробности. – Она еле‑еле удержалась, чтобы не толкнуть Джека под автобус.
Разве она просила указывать на недостатки ее тела? Ничего подобного.
– Как вы очень тактично заметили, мне нужно проработать некоторые части тела. Что вы скажете, если я предложу вам стать моим персональным тренером?
Губы Джека сложились в хитрую улыбку.
– Я очень суровый наставник, вы уверены, что сможете со мной справиться?
– Послушайте, я сумела еще до десяти утра одеть, покормить и усадить в машину эту парочку. По сравнению с этим любые нагрузки, которые вы на меня навалите, просто детская забава.
Из сумки с детскими вещами раздался телефонный звонок. Неужели это уже Дэвид Уолш? Татьяна поспешно раскопала в сумке телефон. Черт, это Энрике.
– Алло!
– Я на площадке «Юнивижн», все бунгало на вид совершенно одинаковые, прямо как в жилом микрорайоне.
– Что…
– А‑а, я увидел твою машину. Рядом с ней припаркован «таурус». В Голливуде на таких не ездят, наверное, кто‑то взял ее напрокат.
Татьяна раздраженно вздохнула:
– Поздно, прослушивание уже закончилось.
– У тебя напряженный голос.
– Еще бы, последние два дня были, знаешь ли, не самыми легкими.
– Не унывай, я пригласил сегодня на собеседование двух нянь, Гретхен Гай и Лекси Эпштейн. Одна из них раньше работала на Рози О'Доннел, а другую только что уволили за то, что она спала с хозяином дома. Но у тебя мужа больше нет, так что на этот счет нам можно не волноваться.
– Какой ты внимательный! Послушай, давай встретимся дома. Мне нужно, чтобы ты посидел с малышами, пока я съезжу на прием к доктору Джи.
– Эй, так нечестно, у меня нет никакого опыта общения с детьми, у меня даже щенка никогда не было.
– Зато у тебя было полно тупых подружек. Итан и Эверсон гораздо умнее и потребуют вдвое меньше внимания.
Татьяна закончила разговор и с извиняющимся видом посмотрела на Джека.
– Это был мой личный помощник.
– Помощник, тренер, няня… а доктор Джи, надо полагать, – психиатр?
– Я предпочитаю говорить – психотерапевт.
– Буду иметь в виду. – В глазах Джека плясали смешинки. – Есть еще какие‑нибудь помощники, о которых мне следует знать?
– Раз в неделю приходит чистильщик бассейна, это считается?
Татьяна схватила со стола ручку и написала на руке Джека свой номер телефона. Итан наблюдал за ее действиями с большим интересом.
– Позвоните, чтобы мы назначили первый сеанс пыток для меня. – «И поскорее!» – хотелось ей добавить. – Я свободна после четырех часов. Хочу вас предупредить, что я терпеть не могу упражнения и у меня есть привычка посылать личного помощника по ночам в «Тако Белл» за едой.
– С этим придется покончить. Как только я стану вашим тренером, после семи вечера вы будете пить только воду.
– А вы, оказывается, суровый. Прямо как Льюис Госсет‑младший. А я чувствую себя Ричардом Гиром в фильме «Офицер и джентльмен».
На лице Джека промелькнуло замешательство.
– Какие у вас тут расценки? Я не знаю, сколько брать с вас за занятие.
– Это не проблема. – Татьяна снова достала телефон и набрала номер Септембер Мур. – У меня есть подруга, которую обслуживает еще больше народу, чем меня.
Телефон звонил и звонил, а Септембер все не отвечала. Татьяна уже начинала злиться, но наконец, в трубке раздался сонный голос подруги. Тут только Татьяна вспомнила про разницу во времени и сообразила, что в Каннах еще очень рано. Септембер редко занимается до полудня чем‑то, кроме пролистывания газет.
– Привет, Септембер, я понимаю, что звоню очень рано…
– Ничего страшного, мне все равно пора вставать и принимать душ, скоро придет акупунктурист. Да и вообще, не могу же я только сидеть и читать про всех звезд, которые то попадают в реабилитационные клиники, то выходят обратно. Надо же что‑то интересное и на потом оставить.
– У меня короткий вопрос: сколько ты платишь личному тренеру?
– Которому? У меня есть один парень, который хорошо знает свое дело и даже написал на эту тему бестселлер. И есть другой, который сам в отличной форме, но у него нет специального образования. Обычно дело у нас кончается тем, что мы занимаемся сексом на спортивной скамейке.
– Первому.
– Три сотни в час. Кажется, у него образовалось окно. Анжелина Джоли его раздражала, и он от нее отказался. Хочешь, дам тебе его телефон?
– Спасибо, не нужно, я просто провожу небольшое исследование рынка. – Мобильник дал сигнал, что поступил другой звонок. – Ладно, я тебе позже перезвоню. – Татьяна переключилась на другую линию. – Слушаю.
– В то же время, в том же месте. Завтра. С Грегом Тэппером уже договорились.
Это был Дэвид Уолш. Татьяна закрыла глаза. Ну, если Бог позволит ей приблизиться к мечте так близко, а потом вырвет ее из‑под носа…
– Татьяна?
– Я здесь.
– Самое время найти вам нового агента. Я тут переговорил с Клео Марс, она может встретиться с вами в три часа, если, конечно, вас это интересует.
– Клео Марс?
Татьяна для поддержки ухватилась за руку Джека. Рука оказалась теплой и сильной. Опираться на нее было приятно.
– Вы ее знаете?
– Знаю? Да она же лучший агент!
Клео Марс представляла интересы Септембер Мур, когда та находилась на пике своей актерской славы, до того как она сползла до уровня фильмов «Лайфтайм» и периодического появления в качестве приглашенной звезды в сериале «Скорая помощь». Знаменитая агент специализировалась на создании звезд. Татьяне не верилось, что у нее действительно есть шанс заполучить Клео Марс.
– С этого надо было начинать, – продолжал Дэвид. – Вас, конечно, никто не заставляет с ней работать, но в любом случае стоит с ней встретиться и выслушать, что она скажет.
«Расслабься, говори спокойно. Не веди себя как безработная актриса, готовая ухватиться за первое попавшееся предложение», – мысленно приказала себе Татьяна.
– Да я готова почку отдать, чтобы только подписать контракт с Клео Марс!
«Черт! Совсем не так надо было себя вести!» Дэвид рассмеялся:
– Не думаю, что до этого дойдет. Постарайтесь выспаться. Увидимся завтра.
Дэвид повесил трубку.
Эверсон приревновала Татьяну к Джеку, малышка то шлепала ее по руке, то пыталась оторвать ее пальцы от руки Джека.
– Хорошие новости? – спросил Джек.
– Очень хорошие. – Сердце Татьяны билось так громко, что она слышала его стук. Она глубоко вздохнула. – Поможете усадить малышей в детские автокресла?
Джек улыбнулся:
– Что ж, думаю, с этой задачей я справлюсь. – Он откинул голову, чтобы посмотреть на новых друзей. – Ну что, сорванцы, давайте пристегиваться. Без этого в поездке никак нельзя.
Итан и Эверсон просияли. Пока Джек усаживал их в детские кресла и пристегивал ремнями, они наблюдали за ним в немом восхищении. Джек поцеловал каждого в макушку, подмигнул обоим и повернулся к Татьяне:
– Наверное, мне надо и вас пристегнуть. Татьяна не могла не улыбнуться – реплика была не так уж плоха.
– Сама справлюсь, Пеле. Но все равно спасибо за предложение.
– Точно справитесь?
– Точно.
– Я вам позвоню, и мы договоримся о первой тренировке.
Татьяна захлопнула дверь и опустила стекло.
– Да уж, позвоните.
– Между прочим, сколько ваша подруга платит своему тренеру?
– Триста долларов в час.
Джек оперся о капот Татьяниной машины.
– Моя такса – четыреста.
«Он, конечно, больше не звезда футбола, – подумала Татьяна, – но наглости ему не занимать».
– Это еще почему?
– Потому что я лучше его. Можете спросить этих двоих, которые сидят на заднем сиденье. Они за меня поручатся.
– А у вас нет поручителей, которые умели бы говорить? Я не хочу сказать, что имею что‑то против фотомоделей, с которыми вы, возможно, встречались.
Джек погрозил ей пальцем:
– А вы, оказывается, злая.
– Я имею право так говорить, когда‑то я сама была фотомоделью.
Би‑ип!
Татьяна резко оглянулась и увидела джип. Мотор работал на холостом ходу, за рулем сидел Энрике и с интересом наблюдал за прелюдией к обольщению.
– Освободи место! – крикнул Энрике, смеясь над собственной репликой.
Джек и бровью не повел:
– Это еще кто?
– Мой личный помощник.
– И сколько он получает в час?
– Слишком много.
Джек потрогал надпись, которую она сделала на его руке.
– Пожалуй, придется позвонить до того, как я приму душ.
Татьяна облизнула губы.
– Разумно. Похоже, кроме мускулов и смазливой физиономии, у вас есть еще и мозги.
Она медленно выехала задним ходом со стоянки. Джек проводил ее взглядом и сел в свой темно‑серый «таурус». Татьяна повернулась к Энрике. Тот смотрел прямо на нее и насмешливо улыбался.
– Дешевая тачка. Это твой друг?
– Да ладно тебе, по крайней мере он не голубой. Татьяна надула губы, как будто обиделась, но ее глаза смеялись.
– Это сразу ясно. В такую колымагу ни один голубой не сядет.
Энрике засмеялся и отъехал.
– И какие чувства это у вас вызывает? Татьяна сердито посмотрела на доктора Джи:
– Какие чувства я испытываю? Та кивнула:
. – Да, я спросила именно об этом.
– Меня бросил агент, мой муж потребовал развода, нянька уволилась, чтобы уйти на бльшую зарплату и ездить на дорогом пикапе. Пожалуй, я сейчас далеко не в самом великодушном и человеколюбивом настроении.
Доктор Джи, пухленькая рыжеволосая женщина сорока с небольшим лет, принялась писать что‑то в блокноте. Этот желтый блокнот лежал у нее на коленях постоянно. Татьяну ужасно раздражало, когда врач что‑то писала, если, конечно, это был не рецепт на лекарство.
– Вы испытываете растерянность, которая может спровоцировать эмоции любого характера, – мягко сказала доктор Джи.
Татьяна закатила глаза:
– Если я в бешенстве – это эмоция? Доктор Джи помедлила с ответом.
– Гнев – это вполне естественная реакция. Татьяна глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
– На Керра я не могу злиться. Я хочу сказать, ведь если он гей, это от него не зависит, на что же тут злиться? И потом, это объясняет, почему у нас с ним в последнее время не было секса, и снимает вину с меня, так что я, наверное, даже должна быть ему благодарна. Но на самом деле я просто растеряна. Почему это случилось именно со мной? Я же девушка сексуальная, ну, понимаете, я из тех, чьи фотографии мужчины вешают на стенку. Я говорила, что меня снимали для «Плейбоя»?
– Да, – терпеливо сказала доктор Джи. – Вы подарили мне номер журнала с вашим автографом. Мой муж иногда пользуется им для визуальной стимуляции, когда занимается самоудовлетворением.
