Историческая «хрупкость и уязвимость» средиземноморской безопасности требуют максимально деликатного и комплексного подхода. В основе любой эффективной стратегии укрепления региональной безопасности должна лежать концепция Большого и открытого Средиземноморья, утверждающая принцип всестороннего партнерского сотрудничества государств Черноморского и Средиземноморского бассейнов, Южной Европы и Ближнего Востока.
На это важно нацелить и различные региональные и субрегиональные инициативы, разрабатываемые в Средиземноморье. В полной мере это относится и к Евросредиземноморскому (Барселонскому) процессу. Несмотря на все трудности в достижении осязаемых результатов, эта инициатива набирает силу и объективно способствует оздоровлению ситуации в регионе. В настоящее время в рамках Евросредиземноморского процесса ведется подготовка Хартии мира и стабильности в Средиземноморье. Дело только бы выиграло от участия в этой работе всех заинтересованных стран. Россия могла бы внести свой вклад в конкретное наполнение этого документа, который призван стать кодексом поведения средиземноморских государств в XXI веке. Потребуется, разумеется, сопряжение его содержания и с Хартией европейской безопасности.
Не менее актуальной представляется задача распространения мер доверия и безопасности на Средиземноморье, в частности, на осуществляемую там военно–морскую деятельность. Речь идет о предварительных уведомлениях об определенных видах военно–морской деятельности, обмене ежегодными планами ее осуществления, наблюдении за ней, расширении сотрудничества военно–морских флотов.
Требуются энергичные усилия международного сотрудничества в целях предотвращения распространения в Средиземноморье наиболее смертоносных видов оружия. Самой твердой поддержки заслуживает идея создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения и средств его доставки.
На фоне сложных и противоречивых процессов на Юге Европы Север нашего континента может и должен стать моделью эффективного и взаимополезного регионального сотрудничества. Даже в годы «холодной войны» здесь удавалось обеспечить более высокий уровень стабильности и взаимодействия, чем в других частях «Старого Света». Новая же ситуация в Европе открывает поистине широкие возможности международного сотрудничества. Ведь в этом регионе неразрывно переплетаются интересы больших и малых государств, различающихся не только своей политико–экономической ориентацией, но и концепциями национальной безопасности. Поэтому именно здесь может быть отработана хорошо действующая органическая часть общеевропейской системы безопасности и сотрудничества. Предпосылки для такого «моделирования» действительно имеются: традиционная стабильность и отсутствие конфликтов, продвинутое многостороннее сотрудничество в рамках региональных организаций – Совета государств Балтийского моря и Совета Баренцева/Евроарктического региона.
Более того, на Севере континента накоплен уникальный опыт широкого равноправного взаимодействия государств, объединенных общей географией и историей, а также взаимной тягой к укреплению отношений, стремлением совместно искать ответы на вызовы современности. Пример региона должен убедить всех европейцев в реальности обеспечения безопасности, стабильности и процветания на путях глубокого равноправного международного сотрудничества. В этом Россия видит главную политическую цель концепции «Северного измерения», реализация которой была инициирована Европейским союзом в июне 2000 г. в г.Фейре (Португалия).
Прежде всего, следует использовать предоставленный историей шанс и объединить уникальные хозяйственные, научные, интеллектуальные, сырьевые ресурсы в интересах гармоничного развития государств региона, повышения уровня жизни народов, решения острых социально–экономических и экологических проблем. Реальна задача качественного подъема торгового, инвестиционного, отраслевого и межрегионального сотрудничества. Развитие этих процессов на Севере и Северо–Западе континента мыслится отнюдь не в отрыве от остальной Европы или России. Масштабы предстоящих проектов таковы, что реальную отдачу от них получат все европейцы. Создаваемые транспортные и энергетические артерии послужат интересам всего континента.
Вклад России в «Северное измерение» может быть весомым. России есть что предложить – и не только огромные запасы сырья, леса, нефти, газа, но и производственную и научную базу, квалифицированные кадры и современные технологии. Россия хотела бы вплотную заняться модернизацией промышленности, сельского хозяйства, социальной и культурной сферы, конверсией оборонной промышленности и оборонных объектов. Накопилось немало проблем, требующих неотложного решения. Это, в частности, – экология и повышение ядерной и радиационной безопасности. Так что «Северное измерение» видится как долгосрочное комплексное сотрудничество, в рамках которого важно учесть все эти аспекты. Другими словами, участие России в «Северном измерении» будет тем полнее и объемнее, чем в большей степени эта концепция отразит наши реальные потребности.
Развитие ситуации в Северобалтийском регионе в контексте российских интересов в немалой степени будет испытывать на себе влияние такого фактора, как процесс расширения Евросоюза. Ожидается, что членами ЕС в ближайшие годы станут Польша и страны Балтии. В связи с этим появляется ряд моментов, требующих внимания. Один из них – это перспектива превращения Калининградской области в российский эксклав на пространстве Евросоюза. Возникает необходимость в выработке соответствующей этому новому контексту модели социально–экономического развития и жизнеобеспечения Калининградской области как субъекта Российской Федерации, которая строилась бы на взаимовыгодном сотрудничестве между Россией и ЕС при полном уважении российских интересов. Калининград мог бы стать передовой базой экономического сотрудничества России с европейскими государствами. Все эти вопросы стали предметом активного диалога между Россией и ЕС.
В свете предполагаемого вступления Польши и стран Балтии в ЕС по–новому, очевидно, будут выглядеть перспективы такого полезного инструмента многостороннего взаимодействия, как Совета государств Балтийского моря (СГБМ). Актуальной становится в этой связи совместная разработка концепции деятельности СГБМ на период после расширения ЕС с целью обеспечить сохранение за СГБМ самостоятельной роли и собственного лица при дальнейшем развитии сотрудничества в регионе.
Одним словом, на Севере Европы имеется сегодня уникальная возможность долгосрочного, стабильного, взаимовыгодного сотрудничества, и важно этим шансом по–хозяйски распорядиться.
Подводя итог анализу европейского направления во внешней политике России, можно с уверенностью говорить о том, что оно будет оставаться приоритетным на длительную перспективу. Европа вступила в новое столетие в условиях ликвидации угрозы крупномасштабного военного конфликта и развития государств континента на базе общих демократических ценностей. Теперь перед Европой стоит не менее сложная задача – превратиться в движущую силу в создании справедливого демократического миропорядка, способного принести миру стабильность и процветание. Добиться этой благородной цели можно только общими усилиями всех европейцев, через формирование надежной структуры безопасности, стабильности и сотрудничества на самом европейском континенте.
3. Россия и США
Кардинальные изменения на международной арене в 90–е годы ХХ века поставили США в положение державы, далеко оторвавшейся от других государств мира по всем основным военным, финансово–экономическим и научно–техническим параметрам.
Однако даже этого, казалось бы огромного, задела не хватает для безусловного лидерства на мировой арене. Слишком сложна и насыщена ткань современных международных отношений, чтобы быть подвластной одному портному. Сегодня уже никто не может справиться в одиночку даже с урегулированием отдельного регионального конфликта. События на Ближнем Востоке в последние годы – тому пример.
Общепризнанный факт и то, что российско–американские отношения продолжают оставаться весомым элементом, влияющим на политический климат в мире. Россия и США, как постоянные члены Совета Безопасности ООН и крупнейшие ядерные державы, несут особую ответственность за поддержание международного мира и безопасности. Оба государства имеют глобальные интересы, проводят многовекторную внешнюю политику, активно участвуют в процессе ограничения и сокращения вооружений и преодолении кризисных ситуаций на планете. Сегодня вряд ли есть какая–либо крупная мировая проблема, решение которой можно найти без участия Москвы и Вашингтона.
Вместе с тем, в корне поменялись характер и содержание российско–американских отношений, которые больше не подчиняются логике конфронтации и жесткого военно–политического противостояния. Наши страны больше не рассматривают друг друга в качестве противников. Более того, совокупный потенциал России и США способен стать решающим фактором в обеспечении безопасности и стратегической стабильности в мире.
Разумеется, реализовать этот потенциал можно лишь на путях равноправного партнерства и учета взаимных интересов, а также в широком контексте международного сотрудничества. Принципиально важно, что этот подход нашел свое отражение в Совместном заявлении об общих вызовах безопасности на рубеже XXI века, которое президенты Б.Н.Ельцин и Б.Клинтон подписали в сентябре 1998 года в Москве. В нем прямо указывалось на то, что общие вызовы безопасности на рубеже XXI века могут быть отражены только посредством последовательной мобилизации усилий всего международного сообщества. При этом подчеркивалось, что Россия и США будут продолжать играть лидирующую роль как в двустороннем, так и в многостороннем плане в деле достижения общих целей в сфере безопасности.
В то же время развитие событий в 90–е годы приводило к тому, что интересы двух держав на мировой арене не всегда совпадали, а временами и вступали в противоречие. Так случалось, как правило, тогда, когда Вашингтон проявлял склонность действовать в одностороннем порядке, а также пытался не только диктовать свою волю суверенным государствам, но и применять против них силу в обход норм международного права.
На состоянии двусторонних отношений в определенной мере сказалось также различное понимание Москвой и Вашингтоном ситуации, сложившейся в мире после окончания «холодной войны». Россия, встав на путь глубоких внутренних преобразований в политической и социально–экономической жизни, решительно порвала со стереотипами конфронтации и начала выстраивать свой курс в международных делах, исходя из интересов построения нового демократического миропорядка. Москва искренне стремилась к партнерству с США, разумеется, на равноправной основе и исходя из своих национальных интересов. Ведь новое серьезное долговременное противостояние с США, прежде всего в военно–технической сфере, по сути, несовместимо с решением задач устойчивого развития России и ее экономики. Политика же Соединенных Штатов в немалой степени складывалась под воздействием «синдрома победителя» в «холодной войне». Отсюда – откровенная линия на принижение роли ООН, стремление действовать в обход общепризнанных норм международного права, тяготение к методам давления, вплоть до использования силы, особенно в Персидском заливе и на Балканах. Новым раздражителем в российско–американских отношениях стали попытки США вытеснить Россию из пространства бывшего СССР, объявив его зоной «американских жизненных интересов», включая соответствующую военную инфраструктуру. Обозначилась явная переоценка Вашингтоном собственных возможностей и нежелание принимать в расчет объективные процессы, развивающиеся в современных международных отношениях.
Все это породило известные зигзаги в развитии российско–американских отношений в 90–е годы. Следует подчеркнуть, однако, что в решающие моменты в них неизменно брали верх реализм и понимание того, что сфера совпадающих интересов обеих стран в современном мире значительно шире, чем области разногласий, и что по важнейшим стратегическим вопросам обеспечения мира и стабильности Россия и США являются партнерами, а не соперниками. Постепенно вырабатывался новый стиль взаимодействия между Москвой и Вашингтоном, основанный на учете интересов друг друга и взаимном стремлении, несмотря на все сложности, сохранить позитивную перспективу российско–американских отношений.
Такое понимание позволило Москве и Вашингтону установить в тот период насыщенный политический диалог, в первую очередь, на высшем уровне. Только в течение 2000 года Президент России В.В.Путин четырежды встречался с Президентом США Б.Клинтоном.
Центральной темой российско–американских отношений оставалась проблема сокращения ядерных вооружений. Ведь в 90–е годы наши страны вступили с арсеналами, которые достигали 11–12 тыс. стратегических ядерных боезарядов у каждой.
В условиях, когда логика «холодной войны» утратила свою значимость и начал кардинально меняться сам характер отношений между двумя странами, наличие таких громадных запасов ядерного оружия стало просто анахронизмом. Поэтому появление на свет Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ–1) было велением времени. Согласно этому Договору, который был подписан 31 июля 1991 года в Москве и вступил в силу 5 декабря 1994 года, предусматривалось сокращение в течение семи лет стратегических носителей каждой стороны до 1600 единиц, а ядерных боезарядов до – 6000 единиц. То есть, в целом по Договору СНВ–1 сокращению подлежало около 40% стратегических ядерных сил России и США. По состоянию на январь 2001 года с обеих сторон уже ликвидировано около 1000 носителей и свыше 3400 ядерных боезарядов. И этот процесс непрерывно продолжается, хотя надо признать, что Россия неоднократно обращала внимание Вашингтона на несоблюдение последним отдельных положений Договора, в результате чего США превышают установленные этим документом уровни вооружений.
Следующим масштабным шагом Москвы и Вашингтона в деле ядерного разоружения стало подписание 3 января 1993 г. Договора СНВ–2, который предусматривает дальнейшие сокращения СНВ до суммарного уровня 3000–3500 боезарядов у каждой стороны. На эти уровни Россия и США должны были выйти к 2003 году. Вместе с тем, из–за задержки с ратификацией Договора стороны в 1997 году договорились продлить срок сокращений до 31 декабря 2007 года. К сожалению, и сегодня из–за позиции Вашингтона Договор СНВ–2 и протокол к нему от сентября 1997 г. так и не вступили в силу. Что касается России, то она ратифицировала эти документы еще в апреле 2000 г.
В соответствии с договоренностями Президентов России и США с августа 1999 г. велись консультации по проблематике СНВ–3, которые должны привести к дальнейшим сокращениям стратегических наступательных вооружений сторон. Сначала в соответствии с Совместным заявлением Президентов России и США (март 1997 г.) речь шла о понижении уровней стратегических ядерных боезарядов до 2000–2500 к 31 декабря 2007 г. В дальнейшем, как уже указывалось выше, Президент России В.В.Путин предложил в ноябре 2000 г. выйти на уровень 1500 единиц и ниже. Несколько ранее – на саммите «большой восьмерки» на Окинаве – нами были переданы американцам предложения по основным направлениям переговоров СНВ–3, включающие, в частности, меры транспарентности и необхода Договора, охват всех видов СНВ, предотвращение создания «возвратного потенциала», ликвидацию всего класса крылатых ракет морского базирования и т.д. Дело – за началом реального переговорного процесса, который кое–кто в Вашингтоне непрочь подменить разговорами о предпочтительности односторонних шагов, не обремененных взаимными юридическими обязательствами, в том числе в области контроля.
Оттягивая разработку Договора СНВ–3, в США порой ссылаются и на якобы значительное превосходство России в сфере нестратегических ядерных вооружений. Но если говорить о тактическом ядерном оружии, то Россия полностью сняла его со своих надводных кораблей и многоцелевых подводных лодок, а также авиации ВМФ наземного базирования. Ликвидирована одна треть ядерных боеприпасов от общего количества для тактических ракет морского базирования и авиации ВМФ. Завершается уничтожение ядерных боеголовок тактических ракет, ядерных артиллерийских снарядов, а также ядерных мин. Уничтожена половина ядерных боеголовок для зенитных ракет и половина ядерных авиационных бомб.
Еще одна важная тема российско–американского диалога – взаимодействие в целях нераспространения оружия массового уничтожения и средств его доставки. Сотрудничество в этой области осуществляется на постоянной основе в рамках разветвленной системы публичных и закрытых контактов. Его важность была еще раз подтверждена в ходе встреч и бесед В.В.Путина и Дж.Буша. Министры иностранных дел двух стран в ходе уже первых личных встреч в 2001 году, после прихода к власти в США республиканской администрации, условились рассматривать ключевые вопросы разоружения и нераспространения «в комплексе» и на приоритетной основе.
Полезная работа была проделана за последние годы и по линии семи совместных экспертных групп по конкретным направлениям экспортного контроля, который все больше превращается в важный инструмент обеспечения национальной безопасности и стратегической стабильности.
В ходе московских переговоров президентов России и США в июне 2000 года стороны договорились продолжить взаимодействие по вопросам нераспространения, которое отвечает интересам безопасности обоих государств. Одновременно с российской стороны было вновь четко заявлено, что оно не должно ограничивать законные права двух государств на развитие многосторонних связей с третьими странами, включая военно–техническое сотрудничество и мирное использование ядерной энергии, которые не нарушают имеющиеся режимы нераспространения. Попытки же использовать всякого рода санкции в качестве рычага давления на Россию заведомо контрпродуктивны и не способствуют укреплению взаимодействия между нашими государствами в сфере нераспространения.
Велика роль российско–американского взаимодействия в преодолении пережитков конфронтационного периода. Ушел в прошлое орган экспортного контроля Запада – КОКОМ[68], который заменили универсальные Вассенаарские договоренности[69], где при нашем участии все решения принимаются консенсусом. Россия присоединилась к «большой семерке» и АТЭС. Кстати, окончательное формирование полномасштабной «восьмерки» произошло в 1997 году в Денвере во время американского председательства в этой организации. Россия и США по возможности координируют свои усилия по реформе ООН.
Не секрет, что именно от России и США в значительной степени зависит судьба общеевропейского процесса, сохранение или стирание разделительных линий в «Старом Свете». Россия отдает себе отчет в объективной неизбежности и даже стабилизирующем воздействии трансатлантического измерения. Мы отнюдь не сторонники «выдавливания» США из Европы, но не хотим мы и того, чтобы Россию вытеснили на европейские «задворки». Цель российской дипломатии – гарантировать тесную трансатлантическую связку от Калифорнии до Дальнего Востока, в которой нашлось бы достойное место и Москве, и Вашингтону. При наличии доброй воли у сторон многое было бы возможно сделать совместно в ОБСЕ. Без скоординированных усилий Москвы и Вашингтона трудно представить себе реализацию содержательной и обращенной в будущее Хартии европейской безопасности, принятой на Стамбульском саммите ОБСЕ[70].
Когда с современных международных отношений был снят «корсет» «холодной войны», возросла конфликтность на региональном уровне. Без слаженных действий, в первую очередь, России и США, этих проблем не решить. Опыт же такого сотрудничества у Москвы и Вашингтона есть. Это, прежде всего, коспонсорская роль в ближневосточном урегулировании. Сейчас стоят крупные задачи по реализации решений СБ ООН по Косово, особенно в контексте прихода к власти в Белграде демократического руководства. Достаточно плодотворно российско–американское взаимодействие и по афганскому вопросу, что также является знамением новых времен.
Многое еще предстоит сделать вместе по противодействию новым вызовам – распространению оружия массового уничтожения, транснациональной преступности, угрозе глобального финансово–экономического кризиса. В конкретную плоскость переведено российско–американское сотрудничество в борьбе с международным терроризмом, что также было немыслимо в эпоху взаимной конфронтации.
Весьма активно развивались и российско–американские экономические отношения. Рос товарооборот, расширялись спектр и география делового сотрудничества, продолжалась консолидация договорно–правовой базы двусторонних хозяйственных связей, интенсифицировались контакты на региональном уровне.
Во многом этому способствовало то, что удалось заложить достаточно эффективную институциональную базу, отвечающую современным потребностям экономического взаимодействия между Россией и США.
Ряд важных шагов был сделан по устранению ограничений на хозяйственное сотрудничество, оставшихся со времен «холодной войны». В США на основе принятого в 1993 году закона «О дружбе с Россией и другими новыми независимыми государствами» были пересмотрены более 70 законодательных актов дискриминационного характера. На Россию распространена Генеральная система торговых преференций США, что сделало значительную часть нашего экспорта беспошлинной. Сейчас, с приходом администрации Буша, требуется создание эффективного двустороннего механизма координации усилий в интересах дальнейшего развития торгово–экономических связей между нашими странами.
В целом же российско–американские экономические связи уже продемонстрировали «морозоустойчивость» – и в период политических обострений, и после мирового финансового «обвала» в 1998 году.
В 2000 году объем двусторонней торговли составил около 10,2 млрд. долларов. При этом положительное для России сальдо достигло 5,8 млрд. долларов.
Неплохо развивается и инвестиционное сотрудничество. США занимают лидирующее положение по объему прямых инвестиций в российскую экономику – свыше 35% всех прямых иностранных инвестиций. При этом их основная часть приходится на топливно–энергетический сектор России, где реализуются совместные крупномасштабные проекты по разработке нефтяных месторождений, в первую очередь, на Сахалине. Крупные проекты осуществляются также в таких областях, как машиностроение, телекоммуникации, пищевая промышленность, гостиничное обслуживание, финансовые услуги.
Разумеется, в двусторонних хозяйственных связях остаются и проблемы, причем во многом «рукотворные», связанные с политической, а не деловой конъюнктурой. Затянулись признание Вашингтоном рыночного статуса нашей экономики и окончательный отказ от различных ограничительных мер на торговлю с Россией. Кое–кто после победы республиканцев в ноябре 2000 года вновь не прочь «поднажать» на Москву с использованием своего влияния в МВФ, МБРР или ВТО.
Конечно, такие увязки, которые широко практиковались в годы «холодной войны», сегодня неуместны, да и просто обречены. Что же касается реальных проблем, препятствующих более активному экономическому взаимодействию, в частности, большему притоку американских инвестиций, то мы о них знаем и в процессе проводимых в России реформ постараемся их учесть, в конечном счете, снять.
Главное, что есть позитивная динамика и желание и дальше развивать российско–американское экономическое партнерство. Основные его ориентиры определены в принятых президентами России и США в Хельсинки (март 1997 года) и Москве (сентябрь 1998 года) совместных заявлениях на этот счет.
Конечно, в позиции той или иной администрации США возможны нюансы, однако, в конечном счете, она должна ориентироваться на внешне– и внутриэкономические национальные интересы Америки, ее бизнеса, который стремится к освоению огромного российского рынка, получению взаимного допуска к передовым технологиям и человеческим ресурсам.
В середине прошлого века канцлер А.М.Горчаков писал о США: «Этот Союз в наших глазах является не только существенным элементом мирового политического равновесия, но он, кроме того, представляет нацию, к которой наш государь и вся Россия питают самый дружественный интерес, так как две страны, расположенные на концах двух миров в предшествующий период их развития, были как бы призваны к естественной солидарности интересов и симпатий, чему они уже давали взаимные доказательства»[71].
Этот тезис полностью актуален и в наши дни. Философия «прагматического взаимодействия» неуклонно, хотя и не всегда так быстро, как хотелось бы, пробивает себе дорогу в российско–американских отношениях. Это вполне закономерно и отвечает долгосрочным интересам наших стран. Более того, стратегические цели у России и США в решении большинства международных проблем близки или имеют точки соприкосновения. Другое дело, что пути и методы достижения конечной цели зачастую предлагаются нами разные, что иногда вызывает противоречия. В этих условиях необходимо терпеливо и настойчиво продолжать двусторонний политический диалог, искать точки соприкосновения в позициях наших стран, стремиться к разрешению разногласий при уважении взаимных интересов, а также на основе международного права. Другого пути просто нет.
Разумеется, мы не во всем согласны друг с другом. Тот факт, что у России и США имеются собственные национальные интересы, которые не обязательно во всем совпадают с подходами другой стороны, – вполне естественное, нормальное явление, которое не следует драматизировать. Например, у наших стран могут быть различные представления о том, как строить отношения с теми или иными государствами мира. Так, мы против того, чтобы США навязывали нам свои представления о «хороших» и «плохих» странах, о том, с кем можно развивать отношения, а к кому надо относиться как к «изгою» – вплоть до интервенции с целью свержения существующего там политического режима. Свое сотрудничество с третьими странами мы осуществляем в строгом соответствии с существующими нормами международного права, признанными международными соглашениями, а потому не принимаем претензий США на роль «арбитражного судьи». Не приемлет Россия и явно исповедуемую Вашингтоном философию «двойных стандартов», когда государство, с которым Москве из–за его якобы «плохого поведения» еще вчера «не рекомендовали» поддерживать взаимовыгодные отношения, уже завтра может быть переведено в разряд американских партнеров, рынок которых наводнят компании США.
Некоторые тревожные тенденции обозначились в двусторонних отношениях во второй половине 90–х – начале 2000–х годов, когда определенные силы в Вашингтоне, сделавшие ставку на глобальное доминирование, попытались принести в жертву этой линии долгосрочные интересы сотрудничества с Россией. Для своих целей они беззастенчиво использовали даже президентскую избирательную кампанию в США. В американских СМИ была развернута беспрецедентная по жесткости и масштабу для периода после «холодной войны» антироссийская кампания.
В этих условиях особое значение имеет расширение контактов между Россией и США по парламентской линии, между общественными организациями и на уровне гражданского общества, что помогало бы формированию атмосферы взаимопонимания и доверия в двусторонних отношениях.
В 2001 году в Соединенных Штатах произошла смена администрации.
Нельзя не признать, что старт в наших отношениях с новой республиканской администрацией получился весьма непростым. Вашингтон предпринял серию недружественных шагов по отношению к нашей стране, включая неоправданную высылку из страны большой группы российских дипломатов. Российская сторона, следуя своей принципиальной линии на защиту национальных интересов, отреагировала адекватным образом.
Вместе с тем, возникшие первые сложности носят скорее конъюнктурный характер и не устраняют возможностей сотрудничества. Именно к этому выводу пришли участники научной дискуссии в Бюро Отделения международных отношений РАН в марте 2001 года. Российские эксперты среди потенциальных сценариев дальнейшего развития событий на первое место вынесли тот, который не исключает появления у США в ближайшей перспективе объективных ограничителей, связанных с замедлением или даже спадом в экономике самих Соединенных Штатов, аналогичными проблемами в мировой экономике в целом, технико–экономическими проблемами развертывания в ближайшие годы масштабной стратегической ПРО и т.д. Все это неизбежно вынудит Вашингтон, по оценке экспертов, пойти на модификацию своего курса в отношении России в сторону большей сдержанности.
Поэтому вполне закономерно, что Россия не пошла на эскалацию напряженности во взаимоотношениях с США. Наша дипломатия проявила выдержку и хладнокровие, и такой подход полностью себя оправдал.
Первые контакты с новым руководством в Вашингтоне – встреча президентов В.В.Путина и Дж.Буша в Словении (Любляна, июнь 2001 г.), а также состоявшиеся в ходе подготовки к саммиту четыре раунда переговоров на уровне министров иностранных дел показали, что обе стороны сходятся в главном: только на основе равноправного взаимовыгодного диалога и реалистического взаимодействия между Россией и США можно эффективно противостоять новым глобальным вызовам и угрозам.
Сегодня ни Россия, ни США не должны быть заинтересованы в ослаблении друг друга или подрыве их положения и роли в мире. Другое дело, что для нас принципиально важно, чтобы Вашингтон не действовал сугубо односторонне, эгоистически и авантюрно. Россия заинтересована, чтобы США играли активную роль в объединении международных усилий в пользу стабильного и упорядоченного мира, способствовали поступательному развитию глобальной финансово–экономической системы. Это позволило бы расширить возможности для российско–американского взаимодействия на международной арене.
