Барселона» 2009–11. Малое прекрасно 4 страница

Мне говорили, что некоторые игроки и сотрудники клуба не любили Манчини, но он и не обязан был всем нравиться. За его методы говорили его результаты. Он грамотно подобрал игроков, достиг хорошего сочетания между опытом и молодостью. Думаю, он стремился избегать футболистов старше 30 и моложе 24 лет: большая часть его игроков была в возрасте 24–28 лет. Почти все они были на пике своей карьеры, что теоретически должно было обеспечить ему с этой командой два или три успешных сезона.

В его тактической схеме давала о себе знать типичная ставка итальянцев на оборону, так что, как только «Сити» выходил вперед, он выстраивал в защите пятерых игроков. У него была эта оборонительная психология, стремление ничего не уступать. Но порою это может стоить тебе победы.

Тем не менее нам все еще приходилось учитывать разницу забитых и пропущенных мячей, и в двух оставшихся играх, против «Суонси» и «Сандерленда», мы попытались улучшить этот показатель. Смоллинг и Гиггз в матче против «Суонси» упустили по верному шансу забить, а ведь к перерыву мы вполне бы могли вести 5:0. Во второй половине встречи стопроцентные голевые моменты не смогли реализовать уже Руни с Клеверли. Если бы мы выиграли тогда 5:0, то сократили бы отставание от «Сити» до пяти мячей. А в матче с «Сандерлендом» творил чудеса голкипер Симон Миньоле. Он делал невероятные сейвы. Мы дважды попали в штангу, Руни пробил в перекладину; мы могли бы выиграть 8:0. Что это была бы за победа в Премьер-лиге – по разнице мячей!

Но в том матче единственным, кому удалось изменить счет на табло, был Руни, забивший после подачи Валенсии свой 34-й гол в сезоне. Наши болельщики вели себя потрясающе. Я не переставая смотрел на парнишку с канала «Скай», а он говорил, что «Сити» по-прежнему проигрывает 1:2. Сколько еще оставалось? Пять добавленных минут. Но у меня было плохое предчувствие… «Сити» забил дважды всего за 125 секунд, отличились Джеко и Агуэро. Го л Джеко был забит на 91-й минуте и 15-й секунде, затем Агуэро прорвался сквозь оборону «Куинз Парк Рейнджерс», обменялся пасами с Марио Балотелли и нанес удар, который принес «Сити» их первый титул в чемпионате за последние 44 года. С начала матча прошло 93 минуты и 20 секунд.

Всего тридцать секунд мы были чемпионами. Когда прозвучал финальный свисток нашего матча, мы были чемпионами. Но, справедливости ради, наши игроки понимали, что сами напортачили, и нам не было никаких оправданий.

Я сказал им: «Вы должны выйти в эту дверь с высоко поднятыми головами. Вам нечего стыдиться. Будьте сильными». Они поняли, что я хотел им сказать, и дали позитивные интервью. Я же сделал то, что должен был сделать: поздравил «Сити». Мне это было несложно.

Не стоило терзать себя мыслями о том, как по-иному могла бы сложиться игра между «Сити» и «КПР». За мою карьеру в клубе мы не раз и не два вновь поднимались на вершину после поражений. «Манчестер» будет делать это и впредь. Тем летом меня занимал такой вопрос: сможет ли «Сити» выступить лучше? За счет победы в Премьер-лиге они приобрели уверенность, в их команде не было необстрелянной молодежи, и все игроки являлись опытными футболистами, их средний возраст составлял 25 лет. У «Сити» отсутствовали проблемы с деньгами, но вот количество игроков и расходы на их контракты в условиях введения финансового «фэйр-плей» вполне могли ею стать. Себя же я спрашивал: сможем ли мы в новом сезоне уберечься от травм?

В нашей команде не хватало игрока вроде молодого Пола Скоулза, не хватало плеймейкера. Нам предлагали подумать о Модриче, но после проблем при покупке Бербатова мы не хотели больше связываться со «шпорами».

Рафаэл постепенно превращался в очень, очень хорошего игрока, но он допускал ошибки. Некоторые футболисты никак не могут перестать совершать ошибки, как будто в них это заложено генетически, но остальные умеют на них учиться. В матче с мюнхенской «Баварией» Рафаэла удалили с поля, и после этого он практически перестал получать наказания. Он заряжен на борьбу, быстр и агрессивен, верит в себя, у него всегда очень позитивный настрой. Патрис Эвра проводил за сезон в среднем по 48–50 матчей, потому что у нас не было человека на позиции левого защитника, способного его подменять. Нам следовало заполнить эту прореху в составе.

На пресс-конференции я заявил, обращаясь к нашим фанатам: «Вам придется свыкнуться с этим, потому что мы теперь часто будем видеть обновленный “Манчестер Сити”. Между нами будет много матчей, и ни один из них легким не станет». Мне хотелось бы сыграть с «Сити» в Лиге чемпионов, это позволило бы нам привыкнуть к ним. К слову, в новой кампании Лиги чемпионов 2012/13 я решил больше не рисковать и серьезнее подойти к решению вопроса выхода из группы: выиграть ее.

Перед последней игрой в Премьер-лиге мы с Миком Феланом поехали в Германию на финальный матч за Кубок страны, чтобы посмотреть в деле Синдзи Кагаву, Роберта Левандовски и Матса Хуммельса, и я сказал ему: «Мик, “Сити” сможет нас завтра опередить, только если они забьют гол в концовке встречи. В матче против “Куинз Парк Рейнджерс” им придется нелегко, и я не удивлюсь, если “КПР” отнимет у них очки. Но мы проиграем Премьер-лигу, если “Сити” сможет забить в конце матча».

В итоге мы набрали в чемпионате 89 очков – лучший результат в истории турнира для команды, занявшей второе место. По общему мнению, нам недоставало стабильности в обороне, в частности, из-за травмы Видича. Но после того, как Эванс и Фердинанд притерлись друг к другу, мы быстро поднялись вверх в турнирной таблице. Итоговая разница мячей была очень хорошей, а 89 набранных очков свидетельствовали об удачном вложении средств. Однако из-за вылетов на ранних стадиях Кубка Англии, Кубка лиги и Лиги чемпионов мы были вынуждены расценивать этот сезон как неудачный.

Я был расстроен, но не деморализован. Я чувствовал, что костяк нашей команды состоит из игроков, которые обязательно прибавят: Рафаэл, Джонс, Смоллинг, де Хеа, Клеверли, Уэлбек, Эрнандес. Они смогут хорошо играть в течение многих лет. Самым тяжелым было отыскать замену Скоулзу. Не знаю, где и как можно найти игрока такого уровня. Андерсон, будучи в хорошей форме, частично мог закрыть эту брешь. Мы собирались купить Кагаву и молодого парня из «Крю Александра» Ника Пауэлла. У нас было пять отличных центральных защитников, плюс Валенсия и Нани. Янг мог разнообразить нашу игру на флангах. Мы знали, что главным соперником для нас станут наши шумливые соседи. И подумали, что если они смогут удачно выступать в еврокубках, то это неплохо поможет нам, так как отвлечет их от Премьер-лиги.

Во вторник мы должны были ехать в Белфаст на матч в честь Гарри Грегга, и поднять футболистов на игру было очень нелегко. Но в итоге участие в этой встрече воодушевило нас: сам Гарри немало в свое время сделал для нашего клуба, а поддержка болельщиков была просто расчудесной. Этот матч помог нам унять боль и разочарование от поражения в чемпионате.

В эпилоге этого болезненного сезона меня настигли проблемы со здоровьем. Я съездил в Берлин на финал Кубка Германии между «Боруссией» и «Баварией», откуда полетел в Сандерленд, потом обратно в Манчестер, затем в Белфаст на матч чествования Гарри Грегга, потом снова домой, откуда уже вылетел в Глазго, где должен был выступить на торжественном мероприятии «Рейнджерс». И в конце всех этих перелетов меня еще ожидал субботний рейс в Нью-Йорк.

Во время бритья в Глазго я заметил, как у меня из носа скатилась капля крови. Затем еще и еще. Я не смог остановить кровотечение самостоятельно, и мне пришлось обратиться в больницу за помощью. Врач сказал, что я смогу полететь в Нью-Йорк, но после этого кровь текла еще два дня, и мы отменили путешествие. Доктор приходил ко мне три дня подряд, в пятницу, субботу и воскресенье. Поначалу было очень больно, но в итоге кровотечение остановилось и боль исчезла.

У меня часто шла из носа кровь, когда я еще был игроком, в основном после ударов соперника. Но в этот раз все получилось особенно скверно. Кровотечение было вызвано частыми перелетами, слишком высоким давлением в салонах самолетов.

Это было легкое предупреждение: если работать слишком много, то нарвешься на неприятности.

 

Глава двадцать третья

Семья

 

Кэти никогда не ложилась спать, не дождавшись меня. Даже когда я приходил домой в два или три часа ночи, она обязательно встречала меня у двери. «Почему ты еще не легла спать?» – говорил я ей по телефону по пути домой. «Нет, нет, – отвечала она, – Я дождусь твоего возвращения». И в течение сорока семи лет она строго придерживалась этой позиции.

Я мог спокойно заниматься своей работой, зная, что Кэти позаботится о нашей семье. Она замечательный человек. Дэвид Гилл – гений, раз сумел убедить ее принять активное участие в церемонии открытия моего памятника на «Олд Траффорд». Сам я никогда не смог бы уговорить ее выйти в свет под прицелы сотен фотокамер.

Кэти абсолютно не изменилась за все эти годы. Мама, бабушка и домохозяйка – вот ее жизнь, она не искала дружбы других людей. Не то чтобы она отталкивала их от себя, нет. Она просто больше предпочитала общение в тесном кругу семьи и близких друзей. Она практически никогда не посещала футбольные матчи. Когда я только женился на ней, мы каждые выходные ходили на танцы вместе с нашими друзьями из Глазго. Она всегда чувствовала себя уютно в их компании. Но после нашего переезда в Манчестер она практически перестала выходить в свет. Они не выказывали никакого желания делать это, и на большинство торжеств и праздничных ужинов я ходил в одиночку.

А в тех случаях, когда к нам в гости наведывались политики-тори, нас защищали ворота. Когда представители консервативной партии объявляли о себе в домофон, она отвечала им: «Прощу прощения, но миссис Фергюсон нет дома. Я лишь уборщица». Во всех отношениях она была предана своим корням.

Когда в 32 года я завершил карьеру игрока и стал тренером в «Сент-Миррене», попутно управляя пабами, мой день начинался на «Лав-стрит», где я проводил время до 11 часов, после чего уходил в паб и находился там до половины третьего пополудни. Иногда затем я возвращался домой, а иногда сразу шел обратно на стадион на тренировку. И потом снова в паб и уже оттуда домой.

Поэтому дети практически не видели меня в те годы, и Кэти воспитывала их в одиночку. Возмужав, они стали ко мне ближе, чем к ней, но они по-прежнему до предела любят и уважают свою маму.

Переезд в Абердин оказался для нашей семьи огромным благом, потому что там мне не приходилось заниматься пабами, и я смог уделять жене и детям гораздо больше внимания. Практически все время я был рядом с ними, за исключением тех дней, когда были игры. Когда же мы играли, то Даррен подбирал мячи, Марк сидел на трибунах вместе со своими приятелями, а Кэти занималась Джейсоном, который в то время почти не интересовался футболом.

Но лет в 13 или 14 Джейсон влюбился в футбол и в итоге принял участие в матче Шотландского клуба мальчиков против Уэльса. Он был в целом неплохим игроком и очень умным парнем. Обожал читать и довольно поздно раскрылся. Когда мы переехали в Манчестер, он остался в Абердине, чтобы продолжить учебу. Позже он присоединился к «Юнайтед» и сыграл несколько матчей за нашу вторую команду.

Даррен был прирожденным футболистом, он отлично играл левой ногой. Марк тоже был неплохим игроком и несколько раз выступал за резервную команду «Абердина». Он пошел учиться и окончил политехнический институт в Шеффилде, получив степень по земельной экономике. Он добился большого успеха. У всех моих сыновей все отлично. Все они целеустремленные, умные и решительные люди, как и Кэти.

Мне говорили, что я похож на отца, но те, кто меня действительно хорошо знал, утверждали, что я больше взял от матери. Она была очень решительной женщиной. Отец тоже был целеустремленным человеком, но у него был более спокойный нрав. Именно моя мать, как и все хорошие матери, была у нас главной в семье. Она командовала в доме. Кэти тоже сама принимала все семейные решения, что полностью устраивало нас обоих.

Когда Даррену было 14 лет, мне позвонил Брайан Клаф из «Ноттингем Форест» и сказал, что хочет подписать с ним контракт. Брайан был донельзя противоречивым человеком. Никогда не отвечал на мои звонки – трубку всегда брал Рон Фентон, его помощник. Когда я тренировал «Абердин», то раз отправился на юг, чтобы посмотреть игру «Ноттингема» против «Селтика» в Кубка УЕФА, прошедшую на жестком, промерзшем поле. Я неплохо знал Рона Фентона. Когда я вошел в ложу директоров, Рон сказал: «Алекс, ты знаком с боссом?» Я не был с ним знаком и с некоторым нетерпением желал исправить эту оплошность.

Рон представил меня, и Брайан спросил: «Что ты думаешь об игре?»

Я ответил, что, по моему мнению, «Селтик» был достоин победы, но «Ноттингем» выиграет в ответной встрече на «Селтик Парк». «Что ж, юноша, с меня довольно», – сказал Брайан и вышел из ложи, а Арчи Нокс покатился со смеху. Но все случилось так, как я предсказывал.

В итоге Даррен остался с нами в «Юнайтед». Проблема заключалась только в том, что ему трудно было удержаться в основе, и Кэти так и не простила меня за то, что я продал его. В том сезоне, в котором мы впервые выиграли Премьер-лигу, он выходил на поле в первых пятнадцати матчах. Но потом в игре за молодежную сборную Шотландии он серьезно повредил свое подколенное сухожилие и выбыл из строя на три месяца. К моменту его возвращения после травмы в феврале у нас уже снова играл Брайан Робсон, плюс в команде были Нил Уэбб, Мик Фелан и Пол Инс. Затем мы купили Роя Кина за 3,75 миллиона фунтов, и это окончательно поставило крест на надеждах Даррена заиграть в основе «Манчестера».

Он пришел ко мне и сказал, что ему не нравится сидеть на лавке и он хочет перейти в другой клуб. К тому же он не желал, чтобы у меня были из-за него какие-то проблемы. В итоге мы продали его в «Вулверхэмптон Уондерерс». Этот клуб был не в лучшем состоянии, зато у них была большая армия болельщиков и хорошие перспективы.

Я не раз видел игру Даррена за «волков». Он явно был их лучшим футболистом, но после увольнения Грэма Тернера они стали часто менять тренеров. Грэм Тейлор, Марк Макги и Колин Ли возглавляли клуб, пока там играл Даррен. И после прихода Макги он стал все реже и реже появляться на поле.

Потом он перешел в роттердамскую «Спарту», где снова хорошо себя проявил. Но они сменили тренера, когда Даррен был в отпуске, и новый наставник не захотел видеть его в команде. После этого он вернулся в Британию, в клуб «Рексхэм», где обосновался надолго. Когда его карьера уже близилась к закату, мне позвонил Барри Фрай из «Питерборо» и спросил, чем сейчас занимается Даррен. В итоге он стал тренером в этом клубе и вывел их в Чемпионшип, уровень которого был сильно выше их собственного. Между ним и председателем клуба возникли разногласия, и Даррен ушел в «Престон». Там у него дела совершенно не заладились, и он во второй раз возглавил «Питерборо», где снова продемонстрировал свои лучшие качества.

Даррен проповедует атакующий футбол, при котором игроки активно играют в пас и перемещаются по полю. Однако это трудно делать, находясь внизу таблицы, где команды так отчаянно борются друг с другом. Я с болью в сердце наблюдал за Дарреном, столкнувшимся с теми же самыми проблемами, которые преследовали и меня в начале моей карьеры: бюджеты, председатели, игроки. Я постоянно напоминал ему о нашем девизе: «После испытаний слаще». Мой совет молодым тренерам: готовьтесь. Начинайте рано, не ждите до сорока лет, чтобы получить тренерскую лицензию.

Я всегда крайне негативно относился к тренерам, получившим лицензию в ускоренном порядке. Это просто позор. В Голландии или Италии тебе надо потратить четыре или пять лет, чтобы получить разрешение на работу тренером. Тебя стараются подготовить к тому, что тебя ждет, вот почему приходится проходить через такое напряженное и длительное обучение. Даррен потратил восемь тысяч фунтов на свое обучение в бизнес-школе Уорика. Раздавая лицензии известным футболистам в ускоренном порядке, Футбольная ассоциация плюет в душу тем, кто еле-еле может наскрести достаточную сумму денег, чтобы честно получить свою «корочку».

Я никогда не корил себя за то, что часто отсутствовал дома или пропадал на работе, пока мальчики росли. Дело в том, что мы всегда были близки друг к другу, вне зависимости от обстоятельств, да и сами дети тесно дружили между собой. И сейчас они постоянно находятся с нами в контакте. Они все очень занятые люди, и даже я порой не могу связаться с Марком – он занят в такой сфере, где тебе надо все время следить за развитием событий. На бирже ты можешь легко упустить хорошую покупку или продажу, на секундочку зазевавшись.

Мои сыновья – это заслуга Кэти, которая всегда была готова оказать поддержку им или мне, в какое бы время дня или ночи я ни поворачивал ключ в двери нашего дома.

 

Глава двадцать четвертая

Руни

 

Шел август 2004 года, и мы только что сыграли дома с «Эвертоном». Билл Кенрайт рыдал. Сидел в моем офисе и плакал навзрыд. В кабинете были также Дэвид Мойес, Дэвид Гилл и я, и мы молча наблюдали за горем председателя «Эвертона». Наконец он заявил, что хочет сделать звонок. Он пролепетал сквозь слезы: «Мне нужно позвонить маме».

– Они воруют нашего мальчика, они воруют нашего мальчика, – произнес он в трубку, а затем передал ее мне. «Даже и не думайте, что сможете даром получить нашего мальчика. Он стоит пятьдесят миллионов фунтов стерлингов», – сказал мне женский голос. Чудесно. «Это уловка, да? – засмеялся я. – Какая-то хитрость?» Но все было взаправду. Стоило только упомянуть «Эвертон» в присутствии Билла, и он сразу же заливался горючими слезами. Очень приятный человек, но неоправданно эмоциональный.

Дэвид Мойес смотрел на меня с восхищением. На минуту я решил, что это спектакль, какое-то представление, что было неудивительно, учитывая театральное прошлое Билла. Мне пришла в голову мысль, что стоит проверить медицинскую карту Уэйна. Может, мы что-то упустили, какую-то проблему со здоровьем? Может, это уловка в попытке поднять цену? Боже мой, это было весело. Может, у парня вместо одной ноги протез? Может, я становлюсь жертвой большой аферы?

Переговоры о покупке самого многообещающего молодого игрока Англии затянулись, и это еще мягко говоря. Билл хорошо понимал ценность Уэйна. Воинственнее же всех был настроен Дэвид Мойес, и я на его месте вел бы себя точно так же. Дэвид был реалистом, он понимал, что его клуб получит хорошее вознаграждение, а «Эвертон» отнюдь не купался в деньгах. Официальная цена была чуть выше 25 миллионов фунтов, плюс бонусы. «Эвертону» нужны были эти деньги. Когда все слезы высохли, а разговоры закончились, Уэйн поставил свою подпись на контракте всего за семь часов до закрытия трансферного окна 31 августа 2004 года.

К моменту своего перехода в наш клуб он не выходил на поле более сорока дней, проведя за это время лишь несколько тренировок. Мы решили, что лучше всего для его дебюта подойдет матч Лиги чемпионов против «Фенербахче». Он состоялся через 28 дней после того, как Уэйн присоединился к «Манчестер Юнайтед». Этот эксперимент принес просто блестящий результат: мы выиграли 6:2, а Руни сделал хет-трик.

Но после этого драматического дебюта его форма несколько ухудшилась, и нам пришлось серьезно поработать, чтобы довести его физическое состояние до уровня остальных игроков. Естественно, что в течение нескольких следующих недель он не демонстрировал такой же игры, как в матче с «Фенербахче».

Однако это нисколько не уменьшило мой энтузиазм. Уэйн был изумительным игроком, прирожденным талантом, но ему требовалось некоторое время, чтобы превратиться из юноши в мужчину. Он был серьезным, целеустремленным футболистом, жадным до игр. Но в тот момент он нуждался в постоянных тренировках, от которых он, впрочем, никогда не отлынивал. Ему нельзя было пропускать занятия, надлежало напряженно тренироваться, чтобы быть в форме. Если из-за травмы он выбывал из строя на несколько недель, то уровень его физической готовности быстро падал. У Руни крупное плотное телосложение и широкие, плоские ступни, что частично объясняет травмы плюсневых костей, от которых он страдал в то время.

Я сразу же почувствовал, что наша интуиция не обманывает и он вырастет в большого игрока. Смелый, хорошо играющий обеими ногами, хотя левую он использует реже, чем мог бы. Мы подписывали игроков в 24 года, рассчитывая, что к 26 они выйдут на пик карьеры, но быстрый прогресс юного Уэйна в нашей команде убеждал меня, что к этому возрасту он обязательно станет одним из лучших. Учитывая его физические данные, я сомневался, что он сможет доиграть до 35, как это сделали Гиггз или Скоулз. Но подписывая с ним новый контракт в октябре 2010 года, ожидал, что к концу карьеры он сможет переквалифицироваться в полузащитника.

Всю собранную нами информацию о школьнике Руни из «Эвертона» можно было выразить одной фразой: это был мужчина, играющий среди детей.

Отчеты нашей академии всегда были переполнены восторгами от его игры, и когда Руни было всего 14 лет, мы попытались переменить его, воспользовавшись «окном» в последнюю неделю мая, в которое разрешено подписывать молодых ребят из других академий. Но Уэйн захотел остаться в «Эвертоне». Мы снова попытались уговорить его перейти к нам перед тем, как он подписал контракт с академией в шестнадцатилетнем возрасте, и снова он ответил, что не заинтересован в переходе. Все его мысли были только об «Эвертоне».

За прогрессом Руни наблюдали Джофф Уотсон и Джим Райан из нашей академии, и они оба были просто восхищены его игрой во встречах между нашими клубами. Уже в шест надцать лет Уэйн сыграл в финале молодежного Кубка Англии против «Астон Виллы».

Уолтер Смит, став моим помощником, первым делом твердо заявил мне: «Подпиши этого Руни!» По его мнению, Уэйн был лучшим игроком из всех, кого он когда-либо видел. Это подтверждало то, что знали о нем мы. Затем Уэйн в возрасте 16 лет дебютировал в основном составе «Эвертона» и забил красивейший гол «Арсеналу».

Еще играя за «Эвертон», Руни стал самым молодым игроком в истории английского футбола, выходившим на поле в футболке национальной сборной; это случилось в матче против Австралии. Затем Свен-Ёран Эрикссон поставил его на важнейшую отборочную игру чемпионата Европы против Турции. Свой первый гол за сборную он забил в возрасте 17 лет и 317 дней. Так что к моменту его перехода в «Юнайтед» о Руни уже знала вся страна.

Перед нашей первой встречей я ожидал встретить в его лице весьма самоуверенного парня, но ошибся. Руни был очень скромным малым. Но, думаю, благоговение перед ним других людей, вызванное огромной стоимостью его трансфера и вниманием СМИ, изменили его, и вскоре Уэйн перестал скромничать. На тренировках он устраивал взбучку всем и каждому. Всем и каждому: судьям, другим игрокам. Бедные Тони Страдвик, Мик Фелан и Рене Мёленстен, судившие наши двусторонние матчи, говорили мне: «Ты должен сам судить эти игры, только у тебя хватит для этого авторитета».

А я им отвечал: «Ни за что в жизни не буду судить эти матчи».

Помню, как Джим несмело просвистел в свисток, фиксируя нарушение в тренировочном матче в один из тех дней, когда Рой Кин пребывал в мрачном расположении духа и набрасывался на всех, до кого только мог дотянуться: игроков своей и чужой команды, рефери, вообще всех. Джим повернулся ко мне со своим свистком и сказал: «Надеюсь, команда Роя выиграет».

– Да ну, ерунда! – ответил я, пытаясь не засмеяться.

– Ага, но представь только, как мне достанется в раздевалке, – сказал Джим.

В какой-то момент мы даже задумались о том, чтобы нанять профессиональных судей.

Признаюсь, я несколько раз устраивал Уэйну серьезную головомойку. И если в раздевалке я начинал его критиковать, то он обязательно бесился в ответ. Его глаза горели так, словно он собирается сейчас вышибить из меня дух. Но на следующий день он приносил извинения. Справившись с гневом, он понимал, что я прав. Потому что я всегда был прав и не уставал его поддразнивать. Он говорил мне: «Я же играю на следующей неделе, да, босс?»

– Пока не знаю, – отвечал я.

На мой взгляд, Уэйн редко когда схватывал на лету, но зато у него была врожденная склонность к игре, интуитивное понимание того, как устроен футбол. Выдающийся, пусть и требующий обработки, талант. Плюс природная храбрость и энергия, что немаловажно для любого футболиста. Не стоит недооценивать и его способность бегать хоть весь день. На тренировках он с трудом усваивал новые идеи или методы. Его инстинкты заставляли его браться за старое, доверять тому, что он уже хорошо знает. Он был полностью уверен в себе.

В эти первые годы мне редко приходилось жестко применять свою власть. Временами в играх Уэйн безрассудно нарушал правила и ввязывался в конфликты, но вне поля с ним не было никаких проблем. Сложность была в том, что в молодости я сам играл на позиции центрфорварда и поэтому всегда был строг больше всего именно к нашим нападающим. Конечно же, они всегда играли хуже, чем когда-то играл я, и никто из них не мог сравниться со мной. Тренеры имеют право тешить себя подобными сравнениями, и мы часто навязываем свое мнение игрокам. Аналогично и игроки считают, что они лучше разбираются в тренерской работе, чем их собственный наставник, пока, конечно, сами не оказываются в нашей шкуре.

Я заводился, если видел, что нападающие не могут сделать то, что в свое время делал я. Они были моей надеждой, я смотрел на них и думал: «Вы – это я». Ты часто видишь себя в других людях.

Я видел себя в Рое Кине, в Брайане Робсоне, видел частичку себя в Поле Скоулзе, Ники Батте и обоих Невиллах, в Гари и Филе. В команде, как в зеркале, отражается характер ее тренера. Моим мировоззрением, моей религией был принцип: «Никогда не сдавайся». Я никогда не сдавался и всегда считал, что даже из самой сложной ситуации можно найти выход.

В «Юнайтед» всегда что-то да происходило, всегда была какая-то драма, и для меня это стало привычным явлением. Когда в конце лета 2010 года в таблоиде «Ньюс оф зе Уорлд» опубликовали скандальные сведения о личной жизни Уэйна, из-за чего у него начались большие проблемы, мы не устраивали военного совета в моем кабинете, не метались из угла в угол по комнате.

Я не стал звонить ему наутро после публикации. Знаю, Руни хотел бы, чтобы я ему позвонил, но я себя отлично контролировал. Наверняка он весь извелся, ожидая моего звонка, наверняка держал руку на телефоне. Но это не мой способ решения проблем.

Руни было всего 17 лет, когда в газетах впервые написали о его неподобающем поведении, и тогда его простили, сделав скидку на возраст. Но в этот раз он был уже на семь лет старше. Его жена Колин – умная женщина, я всегда воспринимал ее как стабилизирующую силу.

Во время чемпионата мира 2010 года в Южной Африке я чувствовал, что с ним что-то не так. Знал, что его что-то беспокоит, ощущал это. В том сезоне его назвали игроком года по версии футболистов ПФА и футболистом года по версии журналистов, однако он несколько странно вел себя в Южной Африке. Например, после нулевой ничьей между Англией и Алжиром произнес на камеру фразу: «Приятно видеть, как твои собственные болельщики освистывают тебя». Английская сборная вылетела тогда из турнира уже в 1/8 финала, а Руни за все четыре матча так и не забил ни одного мяча.

Мне нужно было привлечь его внимание, но не было лучшего способа добиться этого, как ничего не говорить ему, не утешать его, заставить задуматься. Он испытал облегчение, когда в сентябре я не поставил его на выездную игру с «Эвертоном», пытаясь тем самым защитить от гнева толпы. Он понимал, что я делаю это ради него и поступаю верно. Работа тренера в этом и заключается: ты должен оказывать влияние на каждого игрока, пытаясь добиться максимально лучших результатов для всей команды.

Мы все любим поучать других людей, но каждый из нас в своей жизни совершал опрометчивые поступки, и я никогда не собирался читать Руни мораль. Но испытал настоящий шок, когда 14 августа 2010 года Уэйн заявил, что не собирается продлевать контракт с «Юнайтед». А ведь мы изначально собирались встретиться после чемпионата мира и обсудить условия нового соглашения.

Эта история быстро набирала обороты: Дэвид Гилл позвонил мне и сообщил, что с ним встречался агент Уэйна, Пол Стретфорд, заявивший, что Руни хочет уйти из «Манчестера». По его словам, Уэйн не считал наш клуб «достаточно амбициозным». И это при том, что в предыдущем сезоне мы выиграли Премьер-лигу и Кубок лиги плюс дошли до финала Лиги чемпионов.

Дэвид сказал, что Уэйн хочет со мной увидеться, и на нашей встрече, состоявшейся в октябре, он вел себя очень робко. Мне казалось, кто-то просто внушил ему те слова, что он нам говорил. Суть его жалоб заключалась в том, что мы не были достаточно амбициозным клубом.

Я спросил его в ответ: «Сколько раз за последние двадцать лет мы не боролись за победу в Премьер-лиге? Сколько раз за последние три-четыре года мы участвовали в финале Лиги чемпионов?»

Я сказал ему, что говорить об отсутствии у нас амбиций просто глупо.

Уэйн заявил, что мы должны были купить у «Вердера» Месута Озила, перехватив его перед носом у мадридского «Реала». Я ответил, что вопросы трансферной политики находятся вне сферы его компетенции. Сказал, что его работа – выходить на поле, тогда как подбирать для команды игроков – мои обязанности, и до сих пор я с ними прекрасно справлялся.

На следующий день 20 октября мы должны были играть в Лиге чемпионов, и за два часа до матча с «Бурсаспором» Руни опубликовал следующее заявление: «На прошлой неделе я встретился с Дэвидом Гиллом, и он не смог предоставить мне никаких гарантий по поводу будущего команды. После чего я заявил ему, что не стану подписывать с клубом новый контракт. Мне хотелось услышать на этот счет мнение сэра Алекса, и сказанные им вчера слова меня несколько удивили.