Северный (Волжский) шёлковый путь

 

Как уже упоминалось выше, в большинстве случаев конечным пунктом для европейских купцов оказывался Новгород, стремившийся держать в своих руках и торговлю с другими областями Руси [354]. По договору 1260 года «немцы» могли торговать, помимо Новгорода, на острове Котлин и в Кареле, но первый отвечал за безопасность гостя лишь в том случае, если торговец сопровождался новгородцем. Дальше – Волго-Каспийский путь, основными центрами которого были Булгар, Саксин и Амоль (на южном берегу Каспийского моря). Что касается значения Саксина как торгового центра, то здесь существуют значительные разногласия. Точное местоположение и характер этого города неизвестны. Скорее всего, как предположил Сафаргалиев [355], Саксин – это Итиль, а саксины – потомки хазар. Состав экспорта был следующим: русские купцы вывозили различные меха, рыбу и рыбий клей, моржовые клыки, мёд, кожу, заготовки дерева. Транзитом шли товары из Новгорода, Прибалтики и Скандинавии: сукно, янтарь, цветные металлы, пушнина, слитки серебра и золота, железо, оружие (особенно мечи и кольчуги). Особую статью экспорта составлял лён. Лён-долгунец произрастал в основном в суздальской, новгородской и смоленской землях (на юге со скифских времён преобладала конопля). Льняные одежды были хорошо известны на Востоке, высоко ценились и даже жаловались индийской знатью своим приближённым в качестве почётного дара. Мы не знаем путей, по которым русские товары попадали в Индию. Один из возможных вариантов – посредничество кабульских купцов. Кабул в XIII веке был крупным торговым центром, чеканенные в афганских городах монеты находят в суздальской земле, а с 1327 года известны некие «хопыльские гости», в которых вслед за М. Н. Тихомировым мы склонны видеть кабульских купцов [356]. Состав экспорта не изменился после нашествия. В начале XIV века Амир Хусрау упоминает о привозе из Руси мечей, льна и льняного полотна. Тот же перечень мы находим у арабского географа Шегаб-ад-Дина. Обратно везли в основном предметы роскоши: пряности, драгоценные камни, дорогую посуду из Ирана и Сирии, восточный бисер, ценимый на Руси и продававшийся поштучно, шёлковые ткани, которые частично реэкспортировались в Европу. Так, фламандские источники XIII–XIV веков упоминают шелковые ткани из Руси [357]. Можно предполагать и увеличение масштабов русско-индийской торговли при посредничестве ордынских либо хопыльских купцов. Так, в это время происходит увеличение поступления в Новгород хрустальных вставок с красной прокладкой из лака, добывавшегося в провинции Гуджарат в Индии [358]. Торговые связи по Волге были довольно устойчивы. При Бату и Берки русские только усилили свои позиции. Уже в 1263 г. египетские послы, направлявшиеся в Каракорум, отмечали, что на Волге «постоянно видны плавающие русские суда» [359]. Это не было каким-то кратковременным всплеском, торговля по Волге оставалась в руках русских купцов, что засвидетельствовано арабскими авторами [360]. Во многих ордынских городах появляются колонии русских купцов. Монгольские ханы покровительствовали торговле. Сама Орда как государственное образование во многом существовала за счёт транзитной торговли [361]. Орда стремилась к стабилизации цен, проводила политику невмешательства в экономическую жизнь. В результате цены были стабильными и низкими. В Орде существовали системы безналичного учета денег и прообразы современных «свободных экономических зон» вроде Хаджитархана, освобождённого от податей и налогов. Для купцов, видимо, существовали гарантии неприкосновенности их личности и товара. Всё это было исключительно выгодно для суздальцев и новгородцев, контролировавших огромные пути от Финского залива до иранского Мазендарана («Письма» Рашид-ад-Дина, Х. Казвини) [362, 363]. В самой Ганзе с 1268 года шла борьба за преобладание в северо-восточной торговле, эта борьба оканчивается победой Любека. Для XIV века известно два случая проникновения в Новгород ломбардских купцов, которые торговали оружием, но были изгнаны ганзейцами [364]. Орден, папство и шведы стремились препятствовать вообще любой торговле, что приводило к конфликтам между ними и Ганзой. Во второй половине XIII века, несмотря на крестоносную экспансию в Прибалтике, продолжалось русское мореплавание на Балтийском море. Ввозились на Русь через Новгород в основном ткани, особенно дорогие «ипрские» соль, медь, серебро, золото, пиво, изделия «художественного ремесла», культовые предметы. Вывозились через него меха, кожи, мёд, воск, смола, пенька, товары Востока. В XIII веке состав новгородского экспорта несколько меняется. Происходит резкое (более чем вдвое) увеличение доли цветных металлов, ввозимых в основном из Швеции; замена английских шерстяных тканей на фламандские [365]; увеличивается, несмотря на эмбарго, доля ввозимого оружия [366]. В целом происходит явное увеличение товарооборота. С середины века Старая Ладога становится крупным портом для больших морских судов [367], для передвижения же по Волхову используются большие специальные паромообразные плоскодонные суда [368]. Существовали и другие пути торговли с Востоком. Под 1096 г. в ПВЛ записана легенда о путешествии новгородцев к горам и побережью на север от Югры и обнаружении там знаменитого прохода, заделанного в своё время Александром Македонским. По сообщению Ипатьевской летописи под 1114 годом, ладожский посадник Павел рассказал, что «ещё мужи старии ходили за Югру и за Самоядь» – в полуночные страны. Древний путь в Приобье шёл от Устюга по Вычегде в бассейн Печоры, а из Печоры, по притоку Усе, через Уральский хребет в Собь – приток Оби. Другой путь из Печоры на Обь шёл южнее, к Березову [369]. К началу XIV века новгородцы уже утвердились в этих землях. Серебро было главной целью (после мехов) русских купцов в этом районе, несмотря на то, что собственных серебряных рудников здесь не было [370, 371]. Причём они расширялись прямо у ордынской границы.

Согласно сведениям арабских авторов, из Новгорода этим путём можно было добраться до Монголии и Китая (т. е. минуя Орду левобережьем Оби). По «Путешествию сэра Мандевилля» (начало XIV в.) этот путь вёл в Индию, доходившую, по мнению автора, до крайнего севера Азии. Действительно, русские купцы добирались до Ханбалыка (Пекин), где существовала русская колония, привозя сюда помимо прочего русский сафьян [372]. Потомков русских колонистов встречал в Китае в XVI веке португальский путешественник Мендиш Пинту [373].

Но вернёмся снова к первоисточникам. Так, при переводе Марко Поло фразу «платят дань немного» [374] переводили проще: «платят дань». Даже в Большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона так и написано, причём от имени Марко Поло, конечно же: «платят дань» [375]. А это уже «две большие разницы». Но, может, средневековый Марко не мог отличить завоёванных от незавоёванных? Был не в теме? «Их бин руссо туристо», как Семён Семёныч Горбунков? А спутники его – как Геша с Лёликом?

Тогда приведём ещё примеры из его книги [376]. КНИГА I. ГЛАВА XX. Здесь описывается Малая Армения. Нужно знать, что есть две Армении: Малая и Великая. Царь Малой Армении правит своею страною по справедливости и подвластен татарам [377].

ГЛАВА XXII. Великая Армения – страна большая; начинается она у города Арзинга. Живут там армяне, и подвластны они татарам. Много там городов и городищ.

Самый отменный город – Арзинга [Эрзинджан]. Там живет архиепископ. Страна большая, и летом, скажу вам, приходят сюда толпы левантских татар, потому что во все лето тут привольные пастбища для скота; и живут здесь татары с своими стадами летом, а зимою их нет [378].

ГЛАВА XXIII. Здесь описываются грузинские цари и их дела. В Грузии царь всегда называется Давид-Мелик, что [по-французски] значит царь Давид; подчинен он татарам. В прежнее время здешние цари рождались со знаком орла на правом плече [379].

Грузины красивы, мужественны, отменные стрелки и бойцы в сражениях. Они христиане греческого исповедания.

ГЛABA XXXI. Здесь начинается о Персии. Большая страна Персия, а в старину она была еще больше и сильнее, а ныне татары разорили и разграбили ее [380].

ГЛАВА XXXIII. Здесь описываются восемь царств [областей] Персии. Персия страна большая. В этих землях злых людей и разбойников много; боятся они восточных татар, своих правителей, и если бы не это, так много зла наделали бы они купцам [381].

ГЛАВА XXXV. Здесь описывается царство Крерман [Керман]. Крерман – древнее царство в самой Персии, им владели цари по наследству, но с тех пор, как его покорили татары, нет тут наследственных владетелей [382].

Так что Поло описал всё чётко: Персия покорена и управляема «татарами» (Ильханами) точно так же, как и Великая Армения, и победители-кочевники пасут здесь свои стада. Грузия и Малая Армения тоже «подвластны татарам», но у них – свои правители, а значит, они – вассальные государства. А вот Русь – просто немного платит дань. Разница полная и конкретно описанная. (И, напомним, сходная с данными К. Гандзакеци – тоже современника событий 2-й половины XIII в.) Ещё более тенденциозно трактовался другой путешественник, а вернее – посланник папы римского ко двору монгольского императора – Плано Карпини (№ 4; «История монгалов»).

У него среди завоёванных и подчинённых земель Русия однозначно отсутствует:

Глава 7… § II. О названиях земель, которые они (монголы) себе подчинили [383].

«Названия земель, которые они одолели, суть следующие: Китаи, Найманы, Соланги, Кара-Китаи, или черные Китаи, Комана, Тумат, Войрат, Караниты, Гуйюр (Huyur), Су-Монгал, Меркиты, Мекриты, Саригуйюр, Баскарт, то есть великая Венгрия, Кергис, Касмир, Саррацины, Бисермины, Туркоманы, Билеры, то есть великая Булгария, Корола, Комуки, Буритабет, Паросситы, Кассы, Якобиты, Аланы, или Ассы, Обезы, или Георгианы, Несториане, Армены, Кангиты, Команы, Брутахи, которые суть Иудеи, Мордвы, Турки, Хозары, Самогеды, Персы (Perses), Тарки, малая Индия, или Эфиопия, Чиркасы, Руфены, Балдах, Сарты; есть и еще много земель, но имен их мы не знаем. Мы видели даже мужчин и женщин из вышеназванных стран» [384]. Выделенные в тексте Руфены, которые и преподносились как покорённая Русь (!), вообще не имеют к ней никакого отношения, т. к. уж кто такие русичи, автор знал очень хорошо и страну их всегда называл только одним именем – Русия. И в Польше, и на Волыни, и в ханской ставке, когда его переговоры с Великим ханом переводил русский воин из свиты князя Ярослава [385]. Да, всем известны описания Карпини и Рубруком тяжёлых мучений русских людей из пограничных земель в начальный период Орды, когда она ещё была частью Монгольского улуса. Но вот среди подвластных и принадлежащих Улусу Джучи стран Русь или Русия после Берки однозначно нигде не фигурирует. Ни у восточных авторов, ни у западных. И ещё. Если прочитать полностью труды Карпини и Рубрука, а это очень просто сделать, т. к. они по объёму невелики, это, прямо скажем, не «Война и мир» и не «Тихий Дон», так вот, тогда станет очевидным, что пишут эти посланцы отнюдь не только о тяготах на русском пограничье, но и – в гораздо большем объёме – о сильном влиянии русских на монгол. Ещё пример – Серапион Владимирский. Но во Владимире он пробыл год, а писал о грабежах и данях в Киеве [386]. Ещё есть «Слово о погибели земли Русской…» с печальной, от сердца и души, фразой: «красота наша погибла». Однако это «слово» – предисловие к описанию жизни Невского, начавшего «в трудах» Русь восстанавливать [387]. А после изгнания Невским баскаков летописи фиксируют «ослабу» от татар (Соловьёв). Т. е. русские летописи тоже не утверждают о подвластности Орде после Берки (см. 392). И потому для полноты картины – ещё один, последний в нашем списке, классик (№ 5) – Гийом де Рубрук, францисканский монах и посланник французского короля к монголам (1253–1255), автор «Путешествия в восточные страны» [388]; описывает нам переправу через Дон (Танаис) на территории Золотой Орды: «Итак, мы с великим трудом странствовали от становища к становищу, так что не за много дней до праздника блаженной Марии Магдалины достигли большой реки Танаида, которая отделяет Азию от Европы, как река Египта Азию от Африки. В том месте, где мы пристали, Бату и Сартах приказали устроить на восточном берегу поселок Русских» (бродников), «которые перевозят на лодках послов и купцов. Они сперва перевезли нас, а потом повозки, помещая одно колесо на одной барке, а другое на другой; они переезжали, привязывая барки друг к другу и так гребя. Там наш проводник поступил очень глупо. Именно, он полагал, что они должны дать нам коней из поселка, и отпустил на другом берегу животных, которых мы привезли с собою, чтобы те вернулись к своим хозяевам; а когда мы потребовали животных у жителей поселка, те ответили, что имеют льготу от Бату, а именно: они не обязаны ни к чему, как только перевозить едущих туда и обратно. Даже и от купцов они получают большую дань. Итак, там, на берегу реки, мы стояли три дня. В первый день они дали нам большую свежую рыбу – чебак (borbotam), на второй день – ржаной хлеб и немного мяса, которое управитель селения собрал, наподобие жертвы, в различных домах, на третий день – сушеной рыбы, имевшейся у них там в большом количестве. Эта река была там такой же ширины, какой Сена в Париже. И прежде чем добраться до того места, мы переправлялись через много рек, весьма красивых и богатых рыбою, но татары не умеют ее ловить и не заботятся о рыбе, если она не настолько велика, что они могут есть ее мясо, как мясо барана. Эта река служит восточной границей Руссии и начинается из болот Меотиды, которые простираются к северу до Океана. Течет же река к югу, образуя, прежде чем достигнуть моря Понта, некое великое море в семьсот миль, и все воды, через которые мы переправлялись, текут в те стороны. Упомянутая река имеет также на западном берегу большой лес. Выше этого места татары не поднимаются в северном направлении, так как в то время, около начала августа, они начинают возвращаться к югу; поэтому ниже есть другой поселок, где послы переправляются в зимнее время. Итак, мы были там в великом затруднении, потому что не находили за деньги ни лошадей, ни быков. Наконец, когда я доказал им, что мы трудимся на общую пользу всех христиан, они дали нам быков и людей; самим же нам надлежало идти пешком». Вот это прикольно! Послы к хану, сопровождаемые татарином-ордынцем (и уж наверное, не последним человеком) и проводником, топают пешком по степи! А русские едут на их повозках! «В то время они жали рожь. Пшеница не родилась там хорошо, а просо имеют они в большом количестве. Русские женщины убирают головы так же, как наши, а платья свои с лицевой стороны украшают беличьими или горностаевыми мехами от ног до колен. (Очень не бедно  .) Мужчины носят епанчи, как и немцы, а на голове имеют войлочные шляпы, заостренные наверху длинным острием. Итак, мы шли пешком три дня», – отличная разминка ватиканским умникам! – «не находя народа, и когда сильно утомились сами, а равно и быки, и не знали, в какой стороне можем найти татар, прибежали внезапно к нам две лошади, которых мы взяли с великою радостью, и на них сели наш проводник и толмач, чтобы разведать, в какой стороне можем мы найти народ. Наконец, на четвертый день, найдя людей, мы обрадовались, как будто после кораблекрушения пристали к гавани. Тогда, взяв лошадей и быков, мы поехали от становища к становищу, пока, 31 июля, не добрались до местопребывания Сартаха». Вот такое получилось приключение. Однако, прочитав всё, написанное выше, могут спросить: а куда деть свидетельства восточных авторов о вторжении и разорении Руси? Хорошо, начнём с этих свидетельств. И обнаружим странный факт — восточным свидетельством о вторжении татар в Северо-Восточную Русь является только подробное сообщение Рашид-ад-Дина. Но он говорит лишь о самом факте вторжения. И ни слова о подчинении, данях и прочем. Краткие упоминания других мусульманских авторов, например, Джузджани, как уже было сказано выше, относятся только к факту похода Бату, а Русь под властью Орды после Берки не указывается (что совпадает с описанием Поло, Гандзакеци и Ибн Батуты). Более того, дедушка Рашид подробно пишет о выгодах русской торговли. Ведь между Золотой Ордой и враждебными ей Хулагуидами только они могли приходить водным путём к побережью Северного Ирана («Письма Рашид-ад-Дина»). В отличие от конкурентов-итальянцев. А русский флот господствовал на Волго-Каспийском пути. Что обеспечивало безопасность и устойчивость русской торговли с Ираном, пережившей и Орду, и Хулагуидов, и Тимуридов. Так что дедушка Рашид знал весь иранский расклад ничуть не хуже Геши с Лёликом. И где же здесь угнетение? А для наглядности описанного выше (угнетён / не угнетён) предлагается таблица даней, из которой достаточно наглядно видно, кто и на сколько залетел. Ибо – заметим попутно – уровень денежных доходов на человека в рассматриваемых странах (кроме бедного в X веке Уэльса) был примерно одинаков, а русские цены – ниже [389, 390].

 

Таблица даней

 

Выводы делайте сами.

И, наконец, приведём точку зрения американского историка Чарльза Гальперина [391]: «Русь была тихой заводью… Для Золотой Орды НЕ было смысла управлять Русью, поэтому русским князьям… было разрешено сохранить свои позиции. Волжские булгары и хорезмская политическая элита были менее удачливы». Это – прежде всего о том, что в Северной Руси имел место «смягчённый» вариант вассалитета. Гальперин убедительно показал, что русские авторы XIII и последующих веков определённо «не признали» (did not concede) сам факт ордынского гнёта [392].

Прежде всего это подтверждается тем, что, в отличие от других монгольских вассалов – Грузии, Сельджукского Султаната, Малой Армении, Афганистана (Курты) (Рашид-ад-Дин), оказавшихся в начале XIV века разорёнными, или Молдовы и Валахии, разорёнными позже Турцией, Северная Русь богатела и развивалась, подобно Трапезунду и Южному Крыму. Это значит, что русские дани были необременительными, наличие волжской торговли включало наших предков в экономическую жизнь того времени (Ганза, Орда, Сурож (т. е. Солдайя, ныне – Судак), Иран). А глядя на таблицу, заметим, что данным Каштанова есть подтверждающие цифры на конец XIII века С. Н. Кистерева (и не только) [393].

Но при всём сказанном выше на Руси на рубеже XIII–XIV вв. назрел политический и династический кризис между усилившимися Московским (вотчиной потомков Александра Невского) и Тверским (вотчиной потомков его младшего брата Ярослава) княжествами.

 

 

Глава 3

Политический кризис на Русской Земле. Правление Узбека (1312–1341 гг.) и начало Джанибека (до 1345 г.)

 

В 1312 г. ситуация в Орде резко изменилась. Узбек сделал ислам государственной религией и разгромил оппозиционную языческую, христианскую и буддистскую знать. Центральная власть и политическая сила Орды возросли и достигли наибольшей силы за всю её историю. А в это время на Руси, наоборот, политический и династический кризис принимают угрожающие размеры. На великокняжеском престоле – по наследственному праву и по закону – сидит Михаил Тверской. Но он ссорится со всеми: сначала – с Москвой, потом – с Новгородом и, наконец, на Поместном соборе 1311 г. – ещё и с митрополитом Петром Волынцем. Недруг сразу новгородского веча и митрополита – это практически правитель без шансов. И он едет к Узбеку просить большое войско против Новгорода – тогда остальные утихнут. ГЛАВНОЕ – Михаил гарантирует надёжность русской части Волжского торгового пути. Хана терзают очень смутные сомнения – ведь раньше русские (Владимиро-Суздальские) князья просили войско для своих междуусобиц, и то – давали тому, за кого были церковь и Новгород – Александр Невский против Андрея при 2-м Северном Крестовом походе в 1252 г. и Андрей Александрович против Дмитрия Александровича в 1293 г. при Третьем Северном Крестовом походе. Никогда не просили князья крупных войск против больших Новгородского или Смоленского княжеств… Всё-таки Узбек решился. Войска Орды и низовые (т. е. Владимиро-Суздальские и Рязанские) полки князя Михаила соединились и двинулись к Селигеру. И у Торжокской крепости встретились с новгородской фалангой – самой сильной после конницы Золотой Орды. Однако новгородцы, исчислив все свои победы, решили биться, не вступая ни в какие переговоры. Они не собирались идти на ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСТУПКИ. Их ошибка состояла в том, что на войну пошли одни новгородцы, не призвав псковитян, ладожан и полки из Великих Лук. А это значит, что численность их железной пехоты не превышала 3000 человек против 12–15 тысяч союзников. С обеих сторон собрались качественные, боеспособные войска. Но опять же заметим, новгородцы не взяли в поход свою знаменитую тяжёлую конницу – Владыкин полк, понадеявшись управиться одной тяжёлой пехотой. 10 февраля 1316 г. произошло сражение. Одно из крупнейших сражений на Руси в XIV веке. Крупнее были только Вожское и Куликовское. Новгородцы были побеждены, но, яростно и люто сопротивляясь, – никогда, по сказанию летописца, новгородцы не изъявляли такого мужества, – они не были опрокинуты, а отступили и заперлись в крепости. Заключили мир, Новгород обещал заплатить контрибуцию. И татары ушли. Отметим, что на этот момент все три стороны сохранили лицо отважных воинов. Но политически взять под контроль Новгород не удалось даже объединённому войску Золотой Орды и Центральной России. Впрочем, после сражения они и Торжок-то штурмовать уже не хотели.

Составили грамоту:

«Вел. князь Михаил условился с Новгородом не вспоминать прошедшего… отдать без выкупа пленных, взятых по всей земле новгородской. В. к. Михаил и бояре его не должны наводить рати его на Новгород и не задерживать гостей в Суздальской земле и нигде (а это – тяжёлое политич. поражение, несмотря на контрибуцию в 12 000) [394].

А за все за то князь получает с Новгорода 12 000 серебра, и в эту сумму зачислить те 3000, что взяли княжеские поверенные Федор Юрьевич и Ельферий Жид Слалич у заложников; заплатить эти деньги в 3 срока в низовой вес, т. е. вдвое легче новгородского; по уплате первой же условленной части князь должен пустить в Новгород хлеб и всяких гостей; последний срок уплаты – Вербное воскресенье; а когда князь получит серебро, то по целованью должен отпустить всех заложников. Новгород должен держать княженье честно, без обиды, а князь великий должен держать Новгород без обиды по пошлине. Когда Новгород заплатит все 12 000 сер., то князь должен изрезать две прежние грамоты [грамоты, написанные у Волги и в Торжке]».

Понимая ситуацию, Михаил решил дожать ослабленных боем северян. В том же 1316 г. тверской князь снова идет в поход на Новгород. А ситуация заключалась в том, что вел. князь Михаил никаких политических уступок не добился. Договорная грамота была заключена «по старине», а значит – на новгородских условиях. (В. С. Борзаковский [395].) Особой строкой было прописано, что князь Михаил и бояре его не должны наводить рати на Новгород и не задерживать гостей в Суздальской земле и нигде. А это действительно было крупным политическим поражением. Ведь у новгородцев тоже нередко были проблемы с мобилизацией боеспособных ополчений Пскова, Руссы, Ладоги, Великих Лук. Т. е. крупных городов. Да и в самом Новгороде. Особенно с мобилизацией главной ударной силы – тяжёлой конницы Владыкина полка. Потому что у княжеской позиции нередко находились сторонники внутри Северной Республики либо соблюдавшие нейтралитет. Теперь же, на основании договорной грамоты, при любом призвании на Новгород татар, литвы или немцев, даже просто наёмников, Новгород имел полное право говорить о нарушении договорных обязательств. А это облегчало мобилизацию его сильнейших и боеспособнейших на Руси войск, закалённых боями с викингами и тевтонами. Тверской князь получал только контрибуцию. Это после совместного похода войск Орды и Центральной России. Гора родила мышь, к тому же дохлую. Князь Михаил так и остался «хромой уткой», против него по-прежнему были и митрополит, и Новгород. Узбека снова стали терзать сомнения: а стоило ли посылать армию против Новгорода? И понимающий ситуацию князь Михаил сгоряча решает дожать Новгород сам. Однако новгородцы разгадали замыслы Михаила о решительном походе на Новгород. Они укрепили столицу, призвали жителей Пскова, Ладоги, Русы, корелов, ижерцев, вожан и серьёзно готовились к битве. Получилось так, что, когда князь подошёл к Новгороду, его встретило войско, по численности значительно превосходившее то, что было у Торжка. Как пишет Карамзин, «князь имел ещё друзей между новгородцами, но робких, безмолвных: ибо народ свирепо вопил на вече и грозил им казнью» [396]. Если перед торжокской битвой у князя ещё было довольно много сторонников, то теперь, после яростной битвы и грабежа раненых, все новгородцы объединились против него самого и его низовой армии. Михаил, с усталым войском, был изумлён многочисленностью собранных Новгородом ратников. Он простоял некоторое время близ города и, тревожимый их малыми отрядами с разных сторон, не отважился на решительные боевые действия, начав отступление. Чувствуя недостаток в провианте, князь решил идти назад ближайшею дорогой, сквозь дремучие леса. Там войско его потеряло дисциплину, организованность и между озёрами и болотами не могло найти пути удобного [397]. Кони, люди падали мёртвыми от усталости и голода. Воины сдирали кожу со щитов своих, чтобы питаться ею (Карамзин; Борзаковский). Пришлось бросить или сжечь обозы. Князь вышел в конце концов из этих мрачных мест с одной пехотой, малой числом, изнурённой и почти безоружной. Это было тяжёлое поражение, причём без решительных сражений. Практически полная и одномоментная потеря всех рыцарских лошадей, таких дорогих и, что ещё более важно, долго и с большим трудом обучаемых, была настоящей катастрофой для тверской дружины. Потому что эту потерю, в отличие от железных сабель, мечей и кольчуг, невозможно было восполнить в короткое время.

Одним словом, поход заканчивается разгромом тверской рати; новгородцы всегда били суздальцев до Дмитрия Донского [398].

Тогда Узбек выдал ярлык Юрию и отдал за князя Юрия свою любимую сестру Кончаку, которая приняла при крещении имя Агафья. (Радикально смелый шаг для хана-мусульманина.) Очевидно, идя на такой подчеркнуто уважительный шаг, хан хотел наладить стабильные и предсказуемые отношения между Ордой и православной Русью в силу исключительной важности их торговли. А в сопровождение дал до Владимира – места коронации и кафедры митрополита – два тумена войска, одним из которых командовал Кавгадый – приближённый вельможа Узбека.

Михаил Ярославич не хотел выступать навстречу; его войско истрёпано новгородскими кампаниями, но он также понимал, что от битвы с Юрием ему никуда не деться – тот теперь не успокоится, пока не ослабит, насколько это возможно, Тверь.

Юрий хотел нападать на Тверь сразу с двух сторон: с юга (он) и с севера (Новгород). Но тут возникла заминка. Второй татарский темник отказался воевать с русскими (это вообще крайне удивительно при ордынской дисциплине). Войско Юрия и Кавгадыя уменьшилось, но, взвесив всё и зная, что на их стороне обозлённые новгородцы, они решили двигаться дальше к Твери и углубились в её территорию. Зачем-то, в приступе неумного и неуместного куража, Юрий взял с собой в поход жену Агафью. У Клина Юрий вошел в тверские земли и стал грабить и разорять все села, которые они проходили. Михаил, желая оградить своё княжество от разгрома, вышел навстречу Юрию и послал сказать ему: «Брат, имеешь великое княжение, господствуй над ним, но в мою область не вступайся, довольствуйся своим». Но Юрий Данилович хотел ослабить Тверь, поэтому он и начал громить тверские земли. Посовещавшись с епископом, князьями и боярами, Михаил Ярославич выступил вместе с тверичами и кашинцами против татар и Москвы и встретился с ними около села Бортенево, в 40 верстах от Твери. В жестокой сече погибло много татар, которые обратились в бегство. В плен были взяты Кавгадый, Кончака, Борис и Афанасий Даниловичи. Юрий же с небольшим количеством людей ушёл в Новгород. Битва эта состоялась 22 декабря 1318 года [399]. Михаил Ярославич понимал, насколько большое влияние на хана имеет Кавгадый. А потому к нему относились с большой любезностью. Михаил старался переманить Кавгадыя на свою сторону, и тот ловко показывал мнимую любовь к Михаилу Ярославичу, каялся, винил себя и говорил, что это они с Юрием сами развязали войну, без санкции Узбека [400]. Не исключено, особенно если вспомнить второго темника, отказавшегося воевать с русскими, что что-то в этом было.

Но в это время в плену умирает Агафья, а с Севера приходит злое и сильное войско – громить Тверское княжество. Дело в том, что, когда Юрий прибежал в Новгород и там стало известно о победе их врага Михаила, северяне собрали свои, новгородские, и призвали псковские и ладожские войска, взяли и тяжёлую Владыкину конницу, а в бой их повёл сам владыка – архиепископ Давыд. Войско собралось сильное, как в Псковскую кампанию 1269 года. В январе 1319 года войска противников встретились у Синеевского брода через Волгу [401]. И Михаил, оценив ситуацию и поняв, что ему не устоять, – и чтоб не подвергать свою землю разгрому (именно за это он был канонизирован), согласился ехать в Орду судиться с Юрием Московским. При этом он НЕ ВЫДАЛ ЮРИЮ ТЕЛА ЕГО ЖЕНЫ. Ужасная вещь по обычаям и понятиям того времени (Карамзин, Борзаковский). Михаил отправил в Москву послом своего боярина Александра Марковича, но Юрий, не получив тела жены, пришёл в ярость и приказал убить посла. Стало очевидно, что примирение невозможно. Зачем Михаил не отдавал тело? Ведь мы знаем, что помимо желания объединить Русь он обладал настоящими рыцарскими качествами. Но тогда выходит, что он кого-то прикрывал, даже смертельно рискуя, ставя себя против всех: Москвы, митрополита, Орды, Новгорода? Но кого? Похоже, это останется тайной.

Ещё зимой 1318/19 г. Михаил отправил в Орду своего 12-летнего сына Константина с боярами. Но сам тянул время. Только в августе 1319 года Михаил Ярославич выехал из Твери в Орду, приняв благословение от своего епископа Варсонофия. Во Владимире Михаил встретил ханского посла Ахмыла, который предупредил его о том, что он оболган Юрием и Кавгадыем, что Юрий Московский в бешенстве. Его дети говорили ему: «Не езди, дорогой отец наш, в Орду, но пошли одного из нас, ты оклеветан; подожди, пока всё утихнет». Михаил Ярославич вполне справедливо отвечал им: «Если же я не пойду и уклонюсь, мое родное княжество будет пленено, много христиан избито. Лучше же мне ныне положить душу свою за многие души». В Орде после долгого суда Михаил был «выдан головой» Юрию. Никто из крупных русских князей не подвергался в Орде таким унижениям: на шею Михаила ещё в процессе суда были надеты деревянные колодки. И в присутствии Юрия и Ковдагыя он был зарезан слугой Юрия по имени Романец. Юрий стоял в недобром каменном оцепенении, и, видя это, Кавгадый сказал ему «с сердцем: Михаил же твой родной дядя; неужели оставишь лежать его на земле?» [402].

Как по Шекспиру…

Тело Михаила привезли в Москву и погребли в Спасском монастыре. Вел. княгиня Анна, ее сыновья Дмитрий, Александр, Василий просили Юрия, чтобы тот отпустил тело их отца домой. Юрий согласился, «НО С УСЛОВИЕМ, ЧТОБЫ ОНИ НА ОБМЕН ПРИСЛАЛИ ЕМУ ТЕЛО ЖЕНЫ ЕГО, АГАФЬИ» [403]. Тут уже Шекспир отдыхает…

Но всё же – почему такая лютая вражда? Основная причина вражды понятна: большие ставки при равенстве сил. Это классика жанра. Это и у Шекспира так. Но их личная ненависть уж слишком велика. Кстати, бедную Агафью «компромиссно» похоронили в Ростове, имевшем наибольшую ордынскую диаспору и зависевшем от Москвы. Чтобы понять эту личную московско-тверскую лютость, мы «отмотаем» немного назад.

 

Москва и Тверь