Это мой дом. Я дома. Почему же тогда все здесь кажется мне совершенно чужим? Как будто я не отсюда.
Вот моя кровать, вот мой стул, мой комод с зеркалом. Но сейчас все это кажется каким-то чужим и незнакомым, как будто я не отсюда.
Вчера у меня просто не было сил пойти на собеседование.
Мередит взяла для меня расписание занятий, но мне почему-то не захотелось разговаривать с ней по телефону. Всем кто звонил, тетя Джудит отвечала, что у меня расстройство биоритмов, вызванное в связи с перелетом, и что я сплю.
Тем не менее, всю компанию мне нужно увидеть именно сегодня. Мы договорились встретиться на автобусной остановке перед школой. Поэтому, что ли, я так напугана? Неужели я их боюсь?
Елена Гилберт оторвалась от дневника. Взглянув на последнюю строчку, она покачала головой. Авторучка на какое-то время застыла над небольшой записной книжкой в синем бархатном переплете. А затем Елена вдруг швырнула и дневник, и ручку в сторону большого эркера, где они отскочили от окна и приземлились на широкий подоконник.
Как же все это нелепо!
С каких это пор ей, Елене Гилберт, страшно встречаться с людьми? Да и когда она вообще чего-то боялась?
Елена встала и раздраженно запахну красное шелковое кимоно. Она даже не взглянула на изящное викторианское зеркало, висящее над комодом из вишни. Ей было прекрасно известно, что она там увидит. Естественно, себя — Елену Гилберт стройную и светловолосую красавицу, законодательницу мод в средней школе имени Роберта Ли, желанную для всех мальчиков старшеклассницу, которой все девочки стремились подражать. Вот только сейчас она почему-то непривычно хмурилась и плотно сжимала губы.
«Горячая ванна, чашечка кофе — и я приду норму», — подумала Елена.
И действительно, неторопливый ритуал умывания и одевания подействовал на нее успокаивающе. Девочка медлила, перебирая новые наряды, привезенные из Парижа. Наконец она выбрала розовую блузку и белые полотняные шорты — в этом костюме она напоминала сливочное мороженое с малиновым сиропом.
«А я бы не отказалась сейчас от мороженого», — подумала Елена, и зеркало тут же отразило ее задумчивую улыбку.
Недавние страхи растаяли, позабылись на время.
- Елена! Ты где? В школу опоздаешь! — донесся снизу голос тети Джудит.
Елена еще раз пробежала расческой по шелковистым локонам и затянула их темно-розовой лентой. Прихватив свой рюкзачок, она спустилась на кухню.
Внизу четырехлетняя Маргарет уплетала кашу, а тетя Джудит, как всегда, возилась у плиты, и, как всегда, что-то подгорало. Она была из того разряда женщин, которые вечно кажутся встревоженными неизвестно чем. Худое лицо тети Джудит выражало смирение, а небрежно заколотые волосы торчали во все стороны. Елена чмокнула ее в щеку:
- Всем доброе утро. Прости, но позавтракать я не успеваю.
- Нет-нет, Елена, ты просто не можешь уйти без завтрака. Тебе нужно как следует питаться...
- Я обязательно съем пончик перед уроками, — весело отозвалась Елена.
Поцеловав растрепанную голову Маргарет, она направилась к выходу.
- Но, Елена...
- А после школы я, скорее всего, зайду к Бонни или к Мередит, так что к обеду не ждите. Пока!
- Елена!
Однако девочка была уже у входной двери. Он закрыла ее за собой, заглушая протесты тети Джудит, и вышла на крыльцо.
Оказавшись на улице, Елена резко остановилась.
Все скверные переживания раннего утра снова охватили ее. Пробудилась тревога, уже похожая на страх. И уверенность в том, что непременно должно случиться что-то ужасное.
Кленовая улица была пустынна. Высокие викторианские дома казались на удивление безмолвными, словно внутри они были пусты, как декорации на заброшенной съемочной площадке. Казалось, что вместо людей за стенами скрываются неведомые, но страшно любопытные твари.
Передернув плечами, Елена подняла голову и посмотрела на небо. Оно было странного матово-молочного цвета, плотное и гладкое, точно гигантская перевернутая чаша.
