тва
Аксаков К. С. Полн. собр. соч.: [В 3 т.]. М.,
1875. Т. 2. С. 53. Ср. истолкование этой цитаты в кн.:
Азадовский М. К. История русской фольклористики. М.,
1958. Т. 1. С. 383.
2 См.: Лотман Ю. М. Истоки "толстовского направле-
ния" в русской литературе 1830-х годов // Лотман Ю. М.
Избр. статьи. В 3 т. Таллинн, 1993. Т. 3. С. 49-90.
как высшей ценности связано с мечтой об обществе, осно-
ванном на отношениях, вытекающих из самой природы чело-
века, и, бесспорно, окрашено в тона социального утопиз-
ма. То, что в конкретном движении истории создаются
сложные переплетения, вроде близости Л. Толстого и Фе-
та, и сходные формулировки часто выражают противополож-
ные идеи, еще не дает историку основания отказываться
от их дифференциации.
Этический аспект "цыганщины" получал такое истолко-
вание: приобщение человека к стихии, к народу, к че-
му-то объективному и гораздо более значительному, чем
его личность, и вместе с тем приобщение, которое вело
бы не к утрате индивидуального своеобразия, не к нравс-
твенному аскетизму и потере своего "я", не к отказу от
счастья и наслаждения. За этим стояли идущие еще из
XVIII в. демократические представления о праве человека
на счастье и о совпадении личного и общественного инте-
реса, но они были осложнены новыми проблемами: соотно-
шения личности и народа, человека и истории, разума и
стихии.
Особенно интересно в этом отношении истолкование цы-
ганской темы в творчестве Ап. Григорьева. Путаное и
противоречивое сознание Ап. Григорьева явно носило сти-
хийно-демократический характер, и это ярко проявилось и
в трактовке интересующей нас проблемы.
Цыганская песнь для Ап. Григорьева - народная сти-
хия, которая не отнимает у личности всего богатства ее
субъективности. В этом смысле она высшее проявление ис-
кусства и служит мостом от человека к человеку, осво-
бождая человеческую сущность от фикций, условностей,
нагроможденных между людьми обществом. Искусство, осо-
бенно "страстная песнь цыганки, дарит человеку среди
"чинного мира" миг... искренности редкой", дает ему
возможность быть самим собой:
...Вновь стою
Я впереди и, прислонясь к эстраде,
Цыганке внемлю, - тайную твою
Ловлю я думу в опущенном взгляде;
Упасть к ногам готовый, я таю
Восторг в поклоне чинном, в чинном хладе
Речей, - а голова моя горит,
И в такт один, я знаю, бьются наши
Сердца - под эту песню, что дрожит
Всей силой страсти, всем контральтом Маши...
Мятежную венгерки слыша дрожь!
Сложность отношений лирического героя и народной
стихии, с одной стороны, а с другой - образа реального
таборного цыгана и цыганской музыки как носительницы
страстного, человеческого в его верховных проявлениях
начала отразилась в знаменитых "О, говори хоть ты со
мной..." и "Цыганской венгерке". Существенно здесь то,
что герой и народ, дух которого выражен цыганской пес-
ней, не представляют собой, вопреки традиционным
1 Григорьев Ап. Избр. произведения. Л., 1959. С.366.
представлениям романтизма, принципиально разных начал.
Как и мыслители демократического лагеря, Ап. Григорьев
считает, что слияние с народом - не отказ от личности,
не обеднение ее, а возвращение к исконным началам пол-
ноты индивидуального бытия. Но далее начинаются разли-
чия: мыслители-демократы считали, что в народе в его
субстанциональном состоянии (ср.: "Выпрямила" Г. Ус-
пенского) воплощены красота и цельность, присущие при-
роде человека, - Ап. Григорьев считает природу человека
противоречивой, исконно трагически разорванной. Эта
дисгармония, величественная в своем человеческом тра-
гизме, заслонена в реальной жизни мелочью бытового су-
ществования. Однотипность личности в ее высших проявле-
ниях и народа позволяет лирическому герою выразить мир
своих переживаний словами, ритмом и мотивом цыганской
венгерки. Но если для Г. Успенского человек возвышается
до своей антропологической сущности, до народности в
момент "выпрямления", то для Ап. Григорьева эту роль
играет минута высокой трагической разорванности.
В связи со сложными процессами, протекавшими внутри
демократического движения, реалистическая литература
конца XIX в. переживала тяготение к широким обобщениям,
к изображению человека в его антропологической сущнос-
ти, а не только в конкретно-бытовом воплощении. Это из-
менение, воспринимавшееся литературной средой, привык-
шей к социально-исторической и бытовой конкретности об-
разов, как своеобразный "романтизм", на самом деле было
весьма родственно просветительскому мышлению XVIII в.
Это отразилось и на особой трактовке "цыганской темы".
Писателей, наряду с чисто условными сюжетами сказок и
притч, начинают привлекать такие бытовые ситуации, ко-
торые бы не искажали, не заслоняли, не уродовали приро-
ду человека, а показывали бы ее в подлинной антрополо-
гической сущности. Вместе с тем именно в этих условиях,
в эпоху углубления конфликтов буржуазного общества,
когда раскрывается недостаточность чисто политической
борьбы, и проявляется тот социально-утопический аспект
противопоставления искусства политике, который был на-
мечен еще в творчестве Пушкина и Гоголя. Жизнь, погру-
женная в искусство, - жизнь подлинных человеческих цен-
ностей и предстает как утопический идеал социальной
нормы. Так проявляется вновь выдвинутая еще Гоголем (и
получившая развитие у Ап. Григорьева, ср.: "Venezia la
bella") тема Италии - страны искусства и красоты, где
человек, приобщаясь к народу, расцветает как личность.
Новую актуальность получает и "цыганская тема".
Интересно, что эта тема появляется и в творчестве М.
Горького начала 1890-х гг. Горький этого периода, еще
не связавший прямо своих надежд с революционной борьбой
пролетариата, с марксистской теорией, ищет положитель-
ного героя (как и многие писатели-демократы XIX в.)
среди "людей природы", свободных от пут буржуазной
собственности и порожденного ею эгоизма. Но здесь появ-
ляются и новые аспекты темы. Для взглядов раннего Горь-
кого очень существенным было отталкивание от народни-
ческих иллюзий, прежде всего - от идеализации общины и
современного русского крестьянства. Сказанное определя-
ет особенности подхода М. Горького к проблеме положи-
тельного героя. С одной стороны, идеал молодого Горько-
го окрашен в отчетливые тона патриархальности: как и Л.
Толстой, Горький начала 1890-х гг. (к середине 1890-х
гг. положение начинает меняться) ищет идеал в прошлом,
противопоставленном настоящему: "...старая сказка (о
Данко. - Ю. Л., 3. М.)... Старое, все старое! Видишь
ты, сколько в старине всего?.. А теперь вот нет ничего
такого - ни дел, ни людей, ни сказок таких, как в ста-
рину. Что все вы знаете, молодые? Смотрели
бы в старину зорко - там все отгадки найдутся... А вот
вы не смотрите и не умеете жить оттого"'. Действие всех
легенд, рассказанных Макаром Чудрой и Изергиль, проис-
ходит в старину: "Многие тысячи лет прошли с той поры,
когда случилось это"; "Жили на земле в старину одни лю-
ди" (с. 339, 353) и т. д.2; с другой стороны, если
"старина" для Толстого - это время патриархально-земле-
дельческого уклада жизни, то для Горького героическая
"старина" связана с иным идеалом. Для Горького, не ве-
рящего в "крестьянский социализм" народников и кресть-
янски-эгалитарный идеал Л. Толстого, подлинные "дети
природы" - это люди доземледельческого уклада жизни.
Герои большинства так называемых романтических произве-
дений М. Горького - это свободные от земли (следова-
тельно, и от земельной собственности) кочевники. Понят-
но, что многие из них - цыгане: именно с образами цыган
сливается представление о свободной, ничем не связанной
кочевой жизни. Цыган - Макар Чудра, цыганка (молдаван-
ка) - Изергиль, цыгане - Лойко Зобар и Радда; а Ларра и
Данко - герои молдавских преданий. Племена, в которых
рождены Лойко Зобар, Радда и Данко, тоже ведут кочевой
образ жизни, живут "табором", "пасут стада и на охоту
за зверями тратят свою силу и мужество" (с. 353, 339).
Что подчеркивает М. Горький в этих героях? Во-пер-
вых, то, что они противопоставлены членам современного
общества как лишенные земельной собственности и потому
свободные люди - собственникам-рабам. Земля связывает
человека, подчиняет его себе; поэтому и в городах, и в
деревнях (для Горького, в отличие, например, от Л.
Толстого, город и деревня в этот период не противопос-
тавлены, а объединены темой собственности и мещанства)
живут рабы: "Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу
и давят друг друга. Видишь, как человек пашет, и
думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на
землю, а потом ляжет в нее и сгинет в ней. Ничего по
нем не останется, ничего он не видит с своего поля, и
умирает, как родился - дураком. Что ж, - он родился за-
тем, что ли, чтобы поковырять землю да и умереть?
Он раб - как только родился, всю жизнь раб, и всё тут!"
(с. 10). Напротив, кочевой образ жизни, не связывающий
человека земельной собственностью, порождает натуры
свободные, презирающие рабство. Макар Чудра формулирует
свою жизненную программу так: "А ну-ка, скажи, в каких
краях я не был? И не скажешь. Ты и не знаешь таких кра-
ев,
Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М., 1949. Т. 1. С.
352. В дальнейшем ссылки на этот том приводятся в текс-
те с указанием страницы.
2 Отсюда же - и то, что положительными героями этих
и близких по художественной структуре произведений час-
то являются старики (Максим Буадзе в первой части расс-
каза "Месть", хан в "Хане и его сыне" и т. д., Аким во
"Власти тьмы" Л. Толстого или рассказы типа "Зерно с
куриное яйцо" и другие).
где я бывал. Так нужно жить: иди, иди - и всё тут. Дол-
го не стой на одном месте - чего в нем?" (там же). Но
если в последних словах можно уловить мысль о бродяжни-
честве как об исконно присущей герою страсти, то в це-
лом даже самые первые произведения М. Горького дают
возможность и для иной трактовки "цыганской темы". Не
страсть к бродяжничеству, а кочевой, доземледельческий
образ жизни определяет облик героев1.
В самом их характере, как мы уже говорили, подчерки-
вается презрение к собственности и неистребимое свобо-
долюбие. Особенно настоятельно подчеркивается презрение
к деньгам: "Он любил только коней и ничего больше, и то
недолго - поездит, да и продаст, а деньги, кто хочет,
тот и возьми" (с. 12). "Ходили ко мне богатые паны и
пировали у меня. Это им дорого стоило. Дрались из-за
меня они, разорялись. Один добивался меня долго и раз
вот что сделал: пришел, а слуга за ним идет с мешком.
Золотые монеты стукали меня по голове, и мне ве-
село было слушать их звон, когда они падали на пол. Но
я все-таки выгнала пана. Да, я выгнала его, хотя
он и говорил, что продал все земли свои, и дома, и ко-
ней, чтобы осыпать меня золотом" (с. 348)2. Аналогичный
смысл имеет и сцена встречи старого магната с Раддой
(с. 12-13). Все эти и многие близкие им сцены носят
предельно отчетливо выраженный антибуржуазный характер.
Но этим характеристика героев-цыган и противопоставле-
ние их современникам не ограничивается. Свободолюбие
порождает яркость характера героев. Все они - смелые,
сильные натуры. О Лойко Зобаре говорится почти как о
гоголевских запорожцах: "Эге! разве он кого боялся? Да
приди к нему сатана со всей своей свитой, так он бы ко-
ли б не пустил в него ножа, то наверно бы крепко пору-
гался, а что чертям подарил бы по пинку в рыла - это уж
как раз!" (с. 11-12). А старуха Изергиль произносит
знаменитое горьковское:
"В жизни... всегда есть место подвигам" (с. 348) - и
рассказывает о подвиге Данко.
В исследовательской литературе уже неоднократно от-
мечалось, что мотив подвига, образы героической тональ-
ности у молодого Горького связаны со стремлением, в ко-
нечном счете, к революционному преобразованию действи-
тельности (даже тогда, когда реальные исторические кон-
туры революци-
1 В связи с этим возникает вопрос о правомерности
применения к этим произведениям термина "романтичес-
кий". По-видимому, здесь было бы вернее говорить о жан-
ре условно-"символического" (от "символика", а не от
"символизм"!) рассказа в рамках реализма: герои ранних
произведении М. Горького всегда, так или иначе, порож-
дены средой, определенным образом жизни, хотя сама эта
среда подчас услов-но-героична. В этом смысле и яркая,
красочная природа в "Макаре Чудре" и "Старухе Изергиль"
- не параллель к ярким характерам героев, а скорее ус-
ловие, предпосылка их появления. Даже композиционно,
как и в реалистических произведениях XIX в., описание
природы предшествует появлению героя.
2 Ср. отношение к деньгам как "основание для сравне-
ния" в "Челкаше" и других рассказах молодого Горького о
бродягах. Рассказы о бродягах родственны "Макару Чудре"
и "Старухе Изергиль" не только стилистической окраской,
не только образами героической тональности, но и тем,
что основа героического характера ищется в презрении к
собственности, порожденном "не оседлым" (бродячим) об-
разом жизни, в непривязанности к земле.
онного "подвига" были неясны писателю). Но образ смель-
чака-героя, проходящий через все "цыганские" рассказы
М. Горького, имеет и другой смысл. Смелость, воля - это
яркое выявление личности в человеке, противопоставлен-
ное мещанской серости и скуке. Для Горького очень су-
щественно, что и Лойко Зобар, и Радда ценят свободу,
своеобразие нравов и привычек выше собственной жизни и
счастья.
Но не только волевое начало и яркость личности опре-
деляют героев-цыган. Не менее существенная черта их ха-
рактеристики - красота, причем постоянно подчеркивается
связь этих понятий: "Красивые всегда смелы". "Всяких
люден я нынче вижу, а вот сильных нет. И красав-
цев становится все меньше" (с. 354, 352) и т. д. Все
герои-цыгане красивы: Нонка, дочь Макара Чудры, - "ца-
рица девка" и тут же: "Ну а Радду с ней равнять нельзя
- много чести Нонке! О ней, этой Радде, словами и не
скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно было на
скрипке сыграть". Так же красив и Лойко Зобар:
"Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как
ясные звезды, горят". И через несколько страниц - сно-
ва: Лойко и Радда - "гордая пара красавцев-цыган" (с.
12, 13, 21). Данко - "молодой красавец". Старуха Изер-
гиль прежде славилась красотой, а старик Макар Чудра
"полулежал в красивой, сильной позе" (с. 9).
Постоянным спутником этих героев является и их жиз-
нерадостность, веселость. У Лойко Зобара "улыбка - це-
лое солнце, ей-богу!" (с. 13); молдаване в "Старухе
Изергиль" "шли, пели и смеялись", их "женщины и девушки
- веселые"; в старину, говорит Изергиль, "жилось весе-
лее и лучше";
в племени, откуда произошел Данко, жили "веселые,
сильные и смелые люди" и т. д.
Красота, сила и веселость создают облик человека,
живущего разносторонне яркой жизнью. В этой жизни боль-
шое место занимает земная страсть - любовь. Правда,
когда героям молодого Горького надо выбирать между лю-
бовью и свободой, они предпочитают свободу ("Макар Чуд-
ра"). Но любовь может и не противопоставляться стремле-
нию к свободе. В "Старухе Изергиль" любовь - одна из
самых ярких страстей, в которых проявляется земная,
сильная и гармонически-прекрасная натура героини.
И еще одна деталь подчеркивает яркость и красоту
бродячей цыганской жизни. Это жизнь в окружении искусс-
тва, жизнь людей поющих, играющих на скрипке, постоянно
слушающих "нежный и страстный" напев цыганской песни.
"Пела красавица Нонка, дочь Макара", поет Лойко Зобар:
"слышим:
музыка плывет по степи. Хорошая музыка!" (с. 11,
13). "Слышал ли ты, чтоб где-нибудь так пели? - спроси-
ла Изергиль. И не услышишь. Мы любим петь" (с.
343). Песнями завоевывает любовь феи чабан ("валашская"
сказка "О маленькой фее и молодом чабане") и т. д.
Именно в образах музыки, искусства синтезируется ху-
дожественное представление о жизни, предельно яркой,
максимально полно выраженной: "Всем нам, мы чуяли, от
той музыки захотелось чего-то такого, после чего бы и
жить уж не нужно было, или, коли жить, так - царями над
всей землей,
1 Ср. также "Девушка и смерть".
сокол!". "Только красавцы могут хорошо петь, - красав-
цы, которые любят жить" (с. 13, 343).
По-видимому, в этой же связи раскрывается и сопос-
тавление жизни цыган со сказкой, фантазией: ветер "раз-
вевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшие-
ся вокруг их головы. Это делало женщин странными и ска-
зочными....Ночь и фантазия одевали их все прек-
раснее" (с. 337). Исследовательская традиция включает
эти образы, столь характерные для молодого Горького, в
характерную для романтического искусства антитезу:
"серая действительность" - "яркая фантазия". Однако
для Горького, по-видимому, образы сказки, фантазии име-
ют не только этот смысл: сказка (как и музыка) - не
предпосылка появления положительного героя, а средство
характеристики жизни свободного человека как жизни,
погруженной в искусство. Красавица Нонка поет цыганские
песни - старуха Изергиль рассказывает старинные сказки.
Сказка, как и песня, здесь концентрирует "старинную
мудрость" свободной и прекрасной кочевой жизни, но сама
является не романтически трактуемой предпосылкой, а -
вполне в духе реалистической эстетики - следствием или,
по крайней мере, постоянным аккомпанементом этой жизни.
Вместе с тем очень важно, что представление молодого
Горького о положительном герое весьма далеко от ницше-
анского идеала "сверхчеловека", столь близкого русским
"старшим символистам". В последнем этическая, гуманная
сторона идеала в лучшем случае затушевывалась, отодви-
галась на задний план, чаще же прямо и откровенно отри-
цалась. Идеал ницшеанского толка всегда окрашен в более
или менее яркие тона индивидуализма, антигуманизма. Для
Горького уже в "Макаре Чудре" чрезвычайно важна этичес-
кая характеристика положительного героя. Лойко Зобар
добр, и это неоднократно подчеркивается, связываясь с
такой центральной чертой характеристики героя, как
презрение к собственности. Во фразе: "У него не было
заветного - нужно тебе его сердце, он сам бы вырвал его
из груди, да тебе и отдал, только бы тебе от того хоро-
шо было" (с. 12) - фактически уже заложена и характе-
ристика Данко. Однако в "Макаре Чудре" и в сказке "О
маленькой фее и молодом чабане" стремление подчеркнуть
силу героя (связанное, в конечном счете, с революцион-
ными представлениями молодого Горького) и яркость его
личного выявления (так как "нормальное" общество для
писателя - союз гармонически развитых личностей) приво-
дило к построению центрального конфликта как конфликта
двух ярких личностей, делающего невозможным их внутрен-
нее слияние (например, в любви: Радда - Лойко, фея -
чабан). Это, действительно, придавало центральной оппо-
зиции рассказа сходство с конфликтом романтического
произведения.
Но уже в "Старухе Изергиль" постановка вопроса иная:
два героя, Ларра и Данко, объединенные тем, что оба
сильны и оба прекрасны, резко противопоставлены друг
другу', причем основой для противопоставления является
отношение "сильной личности" к коллективу. Тем самым в
характеристике гармонической, яркой личности на первый
план выдвигается общественно-
1 Радда и Лойко противостоят друг Другу только в сю-
жете, но не в оценке их автором.
этический критерий - отношение к людям, целенаправлен-
ность силы свободного героя.
Более того, Горький считает (мысль эта перейдет и в
"Мать", и в пьесу "Враги", и в другие произведения
1900-х гг.), что если лишь свобода и борьба за нее дают
человеку силу и яркость, то реализовываться эти качест-
ва могут только до тех пор, пока человек живет с людьми
и для людей. Изгнанный из племени Ларра становится бе-
зобразной, высохшей, бледной тенью.
Так оказывается, что гуманистический идеал гармони-
ческой личности в творчестве молодого Горького тесно
связан не с романтическими традициями, а с одной из ос-
новных тенденций русского реализма XIX в. - с поисками
идеала "естественной", "нормальной" жизни. "Нормальной
жизнью" оказывается лишенная земельной собственности,
свободная жизнь, противопоставленная как нормам буржу-
азной действительности, так и народнической идеализации
крестьянской общины. Идеал этот хотя и утопичен (пос-
кольку противопоставлен современности и истории, а не
выведен из нее), однако пропитан отчетливыми утопичес-
ки-социалистическими симпатиями. В кругу этих проблем
естественно возникают и находят объяснение и образы цы-
ган. Если для Л. Толстого при этом образы, связанные с
"цыганской темой", противоречат его собственным патри-
архальным настроениям "руссоистско-аскетической" окрас-
ки (ср. Акима во "Власти тьмы" и Машу из "Живого тру-
па"), то молодой Горький полностью оказывается продол-
жателем той линии, которая восходит к революционным де-
мократам и, в конечном счете, к этике просветителей
XVIII в. "Цыганские" образы встречаются в лирике А.
Блока на протяжении почти всей жизни поэта. Однако их
смысл, их художественная структура и место, занимаемое
этими образами в творчестве А. Блока, существенно изме-
няются. Одним из важных итогов развития "цыганской те-
мы" в лирике Блока окажется постепенный вывод цыганских
образов из рамок романтических традиций и сближение с
традицией, прослеженной выше.
Для Блока первого тома характерны поиски гармоничес-
кого идеала, противопоставленного "суетливым делам
мирским", "народам шумным". В подобной антитезе образы
цыган могут восприниматься как относящиеся, скорее все-
го, к отрицаемому поэтом миру "шума" и земных страстей.
А поскольку в эстетику первого тома входит такой близ-
кий романтизму принцип, как игнорирование дисгармони-
ческой реальности и устремленность к мистически прозре-
ваемой идеальной основе мира, постольку и образы цыган
встречаются довольно редко.
К периоду "Ante lucem" все же относится одно стихот-
ворение, связанное с интересующей нас темой. Это "Табор
шел. Вверху сверкали звезды..." (1898). Снабженное
эпиграфом из "Цыган" ("Цыгане шумною толпой / По Бесса-
рабии кочуют..."), стихотворение это1 не поражает само-
бытностью в решении
1 На это стихотворение впервые обратил внимание Д.
Д. Благой, сопоставивший его с "Цыганской венгеркой"
Ап. Григорьева (см.: Благой Д. Александр Блок и Аполлон
Григорьев // Об Александре Блоке. М., 1929. С. 142).
"цыганской темы" и интересно в основном как проявление
первичного интереса к ней. Следует отметить, пожалуй,
постоянное подчеркивание "страстей" как главного приз-
нака "цыганской" жизни ("буйной прихоти наезды", "в
сердцах еще играла дико / Кровь, и темный лес гремел. /
Пробужденный звоном, звонкой прихоти наезд" - 1, 384),
а также сопоставление жизни цыган с жизнью природы.
Табор шел. Вверху сверкали звезды.
В высоте, на темном океане,
Меркли, гасли легионы звезд -
сопоставление, иногда принимающее и характер конт-
раста:
темный лес
На веселье сумрачно глядел (1, 384; курсив и разряд-
ка наши. - Ю. Л., 3. М.).
Однако поскольку и отношение к "страстям", и отноше-
ние к природе у Блока периода "Ante lucem" еще доста-
точно туманно, то неясна (а скорее, и попросту отсутс-
твует) сколь бы то ни было целостная концепция "цыганс-
ких" образов. Первым стихотворением, в котором "цыганс-
кая тема" решена не традиционно, а органически входит в
поэтическую эволюцию А. Блока, было "По берегу плелся
больной человек..." (28 декабря 1903 г.) из цикла "Рас-
путья". Стихотворение это - очень важная веха на пути
от "Распутий" к "Городу" и "Разным стихотворениям" вто-
рого тома. За ним последовали "Потеха! Рокочет тру-
ба..." (июль 1905 г.) и ряд стихотворений, "погранич-
ных" с "цыганской темой" ("Мне гадалка с морщинистым
ликом..." - 11 декабря 1903 г. и другие). Они образуют
сложное единство и характеризуют отношение Блока к этой
теме в 1903-1905 гг. В это время "цыганская тема" еще
отнюдь не прямо связана именно с демократической тради-
цией, прослеженной нами выше, однако связь эта уже на-
мечается.
Нетрудно заметить, что фигуры цыганок возникают в
