Отсутствует часть книги: Радищев - поэт-переводчик 11 страница

кого царствования атмосферу бесправия и неуверенности.

Насколько болезненными были эти настроения, свидетель-

ствует то, что одним из первых актов правительства

Александра I было подтверждение жалованной грамоты дво-

рянству и уничтожение Тайной экспедиции 2 апреля 1801

г.                                                    

Воейков не прошел мимо важнейшего вопроса эпохи -

крепостного права. Поводом для этого была своеобразно

истолкованная секуляризация церковных земель. Этот акт

оратор объяснял как шаг к полному освобождению кресть-

ян: "...мудрое, человеколюбивое, великое дело, постав-

ляющее в храме добродетели имя Петра III подле имен ве-

личайших законодавцев, есть отобрание деревень монас-

тырских; четвертая часть сынов России - миллионы полез-

ных рук - кормили праздных паразитических членов госу-

дарства - монахов, и сии тунеядцы из любви ко... (мно-

готочие в рукописи. - Ю. Л.) отягчали добрых, бесхит-

ростных поселян тяжелыми цепями. Петр III, оживленный

великим предприятием, снял с них оковы, рек им: вы сво-

бодны!" (л. 28-28 об.).                               

Свою речь Воейков заканчивал призывом встретить, в

случае надобности, ради отечества смерть на эшафоте.

Обращаясь к Петру III, Воейков говорил:               

"Воззри на собравшихся здесь юных россиян, оживлен-

ных пламенною лю-бовию к отечеству! И если нужна крова-

вая жертва для его счастия, вот сердца наши! Они не бо-

ятся кинжалов! Они гордятся такою смертию. Самый эшафот

есть престол славы, когда должно умереть на нем за оте-

чество!" (л. 29 об- 30).

              

1 Открыто тираноборческий характер имели и другие

выступления Воейкова. 8 марта 1801 г., за несколько

дней до убийства Павла I, он произнес речь "О героиз-

ме", а 11 мая 1801 г. - ровно через два месяца после

дворцового переворота - в речи "О предприимчивости" го-

ворил: "...предприимчивость свергает с престола тира-

нов, освобождает народи от рабства, обнажает хитрости

обманщиков, открывает ослепленным народам и жрецам их -

коварных тунеядцев, в богах - истуканов... Предприимчи-

вость для суеверия есть всемогущий бог, громами поража-

ющий" (л. 110- 110 об.). Более откровенный тон послед-

ней речи объясняется общим изменением политической ат-

мосферы после 11 марта 1801 г.                        

Подобные выступления имели настолько неприкрыто полити-

ческий характер, что Андрей Тургенев даже был вынужден

напомнить об осторожности. На собрании 16 февраля 1801

г. он, возможно имея в виду и неизвестные нам прения

вокруг выступления Воейкова, предостерегал: "Отчего го-

ворим мы так часто о вольности, о рабстве, как будто бы

собрались здесь для того, чтобы разбирать права челове-

ка?" (л. 41).                                     

Однако, как выясняется из дальнейшего текста его ре-

чи, Андрей Тургенев сам призывал товарищей по Обществу

готовить себя к тому времени, "когда отечество наше,

когда страждущая, притесненная бедность будет требовать

нашей помощи" (л. 41-41 об.).                         

Стремление некоторых членов придать заседаниям поли-

тический, общественно-воспитательный характер встретило

противодействие. Андрей Тургенев имел все основания ут-

верждать, что споры по вопросам политики "нарушают сог-

ласие нашего собрания" (л. 41). В самом деле, часть

членов, разделявшая политико-философские воззрения Ка-

рамзина, предприняла попытку изменить характер деятель-

ности Общества.                                       

26 января, на следующем после выступления Воейкова

заседании, произнес речь Михаил Кайсаров. Мерзляков,

Андрей Тургенев, Воейков в своих речах привлекали вни-

мание членов Общества к насущным вопросам окружающей

действительности, к гражданскому служению общему благу;

М. С. Кайсаров же доказывал субъективность челове-

ческих представлений, делая из этого вывод о бесцель-

ности всякого рода общественной деятельности. Считая,

что "удовольствия существенные, в сравнении с теми бла-

гами, которыми воображение заставляет нас наслаждать-

ся", не имеют никакой цены, Кайсаров отказывался приз-

навать значение общественной деятельности: "Если бы я

хотел входить в дальнейшие исследования, если бы хотел

коснуться общественных постановлений, коснуться правил

религии, тогда стал бы я утверждать систему Беркилаеву

[Беркли], который говорит, что все видимое, весь мир,

все миры и мы все - не что иное, как мечта" (л. 31,

35).                                                  

Мысли, высказанные Михаилом Кайсаровым, связаны с

широко распространившейся в дворянской литературе тех

лет тенденцией. В последние годы XVIII в., столь бога-

тые революционными событиями в России и на Западе и

сопровождавшиеся усилением правительственной реакции,

писатели карамзинского направления развивались в сторо-

ну умеренного консерватизма. Одной из сторон этого про-

цесса было усиление субъективистских элементов в фило-

софии, сближение с воззрениями кружка А. М. Кутузова

1780-х гг. Сближение это четко обозначилось в содержа-

нии сборника "Аглая". В дальнейшем, в годы павловского

царствования, философская позиция Карамзина окончатель-

но приобрела законченность.                           

Агностические рассуждения проходят через весь "Пан-

теон иностранной словесности", издававшийся Карамзиным.

Впечатления человека определяются не объективными

свойствами предметов, а субъективным состоянием наблю-

дателя: "Внутреннее расположение сердца изливается на

наружные предметы"'. В записной книжке Карамзина за те

же годы находим: "Время - это лишь последовательность

наших мыслей"2.                                       

Из этих предпосылок следовали совершенно определен-

ные общественно-политические выводы. Их высказал Карам-

зин еще в послании "К Дмитриеву" (1794). Это - убежде-

ние в бессмысленности попыток разумного переустройства

мира и отказ от общественной деятельности. Внимание че-

ловека должно быть направлено не на объективную дейс-

твительность (которую Карамзин называл "китайскими те-

нями своего воображения"), а лишь на внутренние, субъ-

ективные переживания3.                                

Взгляды представителей карамзинской школы не могли

встретить сочувствия у людей типа Андрея Тургенева или

Мерзлякова, относившихся в это время к позиции Карамзи-

на резко отрицательно. Сторонник демократической лите-

ратуры XVIII в.. Мерзляков враждебно относился к дво-

рянской эстетике карамзинистов. В разборе "Россиады"

Хераскова он отрицательно отозвался о карамзинском нап-

равлении в литературе: "В чем же мы по сие время подви-

нулись? - конечно, во многих мелких (курсив мой. - Ю.

Л.) приятных сочинениях, вообще в чистоте и наружной

изящности слога. Отчего главное богатство новейших

произведений состоит токмо в романах, в эпиграммах, в

шутливых посланиях, в водевилях, песенках и в пиэсах,

которые совсем не знаешь, к какому отнести роду?"4 Сле-

дует указать также на антикарамзинский памфлет А. С.

Кайсарова "Свадьба Карамзина". На позиции Андрея Турге-

нева в этом вопросе мы остановимся в дальнейшем.      

Тем более декларативный характер приобретало выступ-

ление Жуковского 24 февраля 1801 г., пропагандировавше-

го программные принципы Карамзина. Выступление свое Жу-

ковский начал с пространной цитаты из послания Карамзи-

на "К Дмитриеву", а затем перешел к анализу центральных

положений программного предисловия к сборнику "Аглая".

Достаточно сравнить начало обоих документов.          

У Жуковского: "Мы живем в печальном мире и должны -

всякий в свою очередь - искать горести, назначенные нам

судьбою..."                                           

У Карамзина: "Мы живем в печальном мире, но кто име-

ет друга, тот пади на колени и благодари всевышнего. 

 

1 Ленвиль и Фанни // Пантеон иностранной словеснос-

ти. 1798. Ч. 1. С. 157.                               

2 Карамзин И. М. Неизданные сочинения и переписка.

СПб., 1862. С. 199 (подлинник на франц. яз.).         

3 Взгляды Карамзина переживали эволюцию. В данном

случае мы имеем в виду лишь его мировоззрение конца

1790-х гг.                                            

4 Мерзляков А. Ф. Россиада, поэма эпическая г. Хе-

раскова. (Письмо к другу) // Амфион. 1815. Янв. С. 52.

Статья, как указывал сам автор, отражала споры в Дру-

жеском литературном обществе. "Я намерен, - писал Мерз-

ляков, - изображать здесь тогдашние наши размышления о

Россиаде в память бесценных бесед наших" (с.

45-46). Отрицательное отношение Мерзлякова к Карамзину

не дает еще, конечно, основания зачислять его в сторон-

ники Шишкова. См., например, его статью "Рассуждение о

российской словесности в нынешнем ее состоянии" (Труды

Общества любителей российской словесности. 1812. Ч. 1.

С. 55-110).                                           

Мы живем в печальном мире, где часто страдает невин-

ность, где часто гибнет добродетель..." Или:

         

Мы живем в печальном мире,

Всякий горе испытал,

В бедном рубище, в порфире...

                     

Выступление Жуковского не осталось без ответа. Спор

разгорелся вокруг понятия дружбы. Жуковский с идеалис-

тических позиций, считая жертву основой морали (а за

этим стояло убеждение в исконной противоположности об-

щих и частных интересов), отказывался признать дружбой

союз, не основанный на "бескорыстном" самопожертвова-

нии. "Вы, конечно, согласитесь со мною, - обращался он

к членам Общества, - что человек соединен с человеком

некоторым внутренним чувством родства, данным ему от

природы, а может быть еще больше своими собственными

выгодами, но вы согласитесь также, что сей союз,

сколь он, впрочем, ни силен, не может называться именем

дружбы" (курсив мой. - Ю. Л.) (л. 45-45 об.).         

Против Жуковского выступил Мерзляков. "Польза, - го-

ворил он, - тот магнит, который собрал с концов мира

рассеянное человечество Польза, друзья мои, то

существо, которое соединило нас здесь. Мы одевали его,

по обычаю всего света, в разные пышные одеяния, давали

ему многоразличные имена, поклонялись ему под видом

дружбы, под видом братства и проч..., может быть от то-

го самого терял он свою силу. Полно мечтать о будущем!

Перестанем искать причину нашей холодности или причину

нашей привязанности к собранию в отдаленных облаках,

рождаемых воображением нашим - что же делать? Надобно

раскрывать пользу, которую всякий из нас надеется полу-

чить от собрания" (курсив мой. - Ю. Л.) (л. 53-53 об.).

Центром борьбы сделалась оценка карамзинизма.         

Выступление Андрея Тургенева (видимо, на заседании

22 марта) было направлено на развенчание Карамзина.  

Борьба в Обществе усложнилась выступлениями С. Е.

Родзянко. Андрей Тургенев считал, что о религии здесь

"никогда бы упоминать не должно" (л. 41), и даже Михаил

Кайсаров выражал сомнение в бессмертии души и загробной

жизни. Родзянко же был настроен откровенно-мистически.

Об отношении к нему ведущей группы членов Общества сви-

детельствует высказывание А. С. Кайсарова в письме к

Андрею Тургеневу: "Как бы ты думал, о чем мне случилось

говорить с Родзянкою? О Боге. Он много в[рал? верил?] и

потому он не нашего поля ягода"3.                     

В такой кипучей, противоречивой атмосфере Общества

складывалась литературная программа Андрея Тургенева.

За свою короткую жизнь он пережил стремительную идейную

эволюцию. Масонские идеи, в кругу которых вращалось

старшее поколение тургеневского дома, очень скоро пе-

рестали 

                      

1 Аглая, 2-е изд. М., 1796. Кн. 2. [С. 5].         

2 Карамзин Н. М. Веселый час // Полн. собр. стихот-

ворений. М.; Л., 1966. С. 101.                      

3 Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. С. 46. - Конъек-

тура В. М. Истрина.      

                            

его удовлетворять. Андрей Тургенев, бесспорно, мог бы

присоединиться к словам своего брата Александра, писав-

шего в 1810 г. Николаю: "Я не принадлежу и не буду при-

надлежать ни к одной [ложе]"1.                        

1790-е гг. отмечены для Андрея Тургенева влиянием

Карамзина. В этом отношении характерен черновой набро-

сок, хранящийся в архиве Жуковского.  Андрей Тургенев

развивает здесь любимую мысль Карамзина о субъективнос-

ти человеческих представлений и заканчивает прямой апо-

логией Карамзину: "По большей части вещи кажутся нам

хороши или худы не потому, что они таковы в самом деле,

но по расположению души нашей истинно прекрасная вещь

может казаться нам то прекрасна, то посредственна и да-

же худа..." Далее он говорит о том, что впечатление от

литературных произведений определено субъективным сос-

тоянием читателя. В минуту счастья надо читать Карамзи-

на. "Тогда песнь "К милости" извлечет тихие, блаженные

слезы из глаз твоих, и "Цветок на гроб моего Ага-

тона" исполнит душу твою ни с чем не сравненными ощу-

щениями"2.                                            

Однако очень скоро Карамзин перестал быть в глазах

Андрея Тургенева непререкаемым авторитетом. Эпоха пав-

ловской реакции была для него временем обострения инте-

реса к политике. Идеалом его становится не проповедь

отказа от общественной борьбы, а деятельная любовь к

отечеству.                                            

Осознание несправедливости существующего строя соче-

талось у Андрея Тургенева с формированием всепоглощаю-

щего чувства любви к родине, которое оказало влияние

также на его младших братьев и определило известное

высказывание Николая Тургенева: "Ни о чем никогда не

думаю как о России. Я думаю, если придется когда-либо

сойти с ума, думаю, что на этом пункте и помешаюсь"3.

Андрей Тургенев, как и его брат Николай, "одну Россию в

мире" видел. Это делает его путь чрезвычайно напоминаю-

щим политическое развитие декабристов. Принимая участие

в организации Дружеского литературного общества, Андрей

Тургенев считал, что цель его - "возжигать сердца наши

священным патриотизмом в сии священные минуты

каждая мысль, каждое биение сердца в нас да будет пос-

вящено отечеству" (л. 41 об.).                        

Интересно, что в числе героев-патриотов, следовать

которым Тургенев призывает современников, он называет

не только Леонида и Аристида, но и убийцу тирана, рес-

публиканца Брута, и Кодра, добровольно пожертвовавшего

царским саном и жизнью ради спасения Афин и установле-

ния в них республики.                                 

"Ах! Может быть - с восторгом произношу слова сии -

может быть, воссияет тут в сердцах наших луч того не-

бесного огня, который согревал сердца Леонидов, Кодров,

Брутов и Аристидов. Какое блаженство! друзья мои! Ожив-

лять в груди своей, в нашем тесном кругу тень оных ве-

ликих времен прошедших, когда всякий человек был рев-

ностным гражданином, сыном отечества, которое с любовью

прижимало его к своему сердцу, кото- 

        

1 Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. С. 430.        

2 РНБ. Ф. 286. On. 2. Ед. хр. 320. Л. 2-2 об.      

3 Тургенев Н. И. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.;

Л., 1936. С. 200.                                     

рому с любовью приносил он в жертву жизнь и все бла-

женство жизни своей... Проснитесь, дышите в нас вели-

чие, бессмертные мужи! веселитесь тем, что чрез целые

тысячи лет пример ваш служит светильником на пути нашей

жизни!" (л. 42-42 об.). Высокий патриотический пафос,

"священный энтузиазм" речей Андрея Тургенева роднит их

с публицистическими выступлениями декабристов.        

Все силы Андрея Тургенева были направлены на искание

истины. Патриотический пафос его в начале 1800-х гг.

приобретает свободолюбивую окраску.                   

В дневнике его находим строки: "Там только, где

страдает и теснится невинность, там буду я говорить

всегда громко; в таком случае девиз мой:              

Ни перед кем, ни для чего!"                        

В том же дневнике Андрей Тургенев записал интересный

разговор с А. С. Кайсаровым. Последний рассказал ему о

случае издевательства офицера над человеческим достоин-

ством солдата, который должен был являться молчаливым

свидетелем поругания своей супружеской чести: "Если бы

он в этом терзательном, снедающем адском молчании зако-

лол его! Мог ли бы кто-нибудь, мог ли бы сам бог обви-

нить его? Молчать! Запереть весь пламень клокочущей ге-

енны в своем сердце, скрежетать зубами, как в аду,

смотреть, видеть все и - молчать! Быть мучиму побоями,

быть разжаловану по оклеветаниям этого же офицера! Дух

Карла Моора! И в этом состоянии раба, раба, удрученного

той тяжестью рабства, какое сердце, какая нежность, ка-

кие чувства}"1 В речи на торжественном заседании Дру-

жеского литературного общества Андрей Тургенев, обраща-

ясь к отечеству, подчеркнул свободолюбивый характер

своего понимания патриотизма: "Цари хотят, чтоб пред

ними пресмыкались во прахе рабы; пусть же ползают пред

ними льстецы с мертвою душою, здесь пред тобою стоят

сыны твои! Благослови все предприятия их! Внимай нашим

священным клятвам! Мы будем жить для твоего блага". Лю-

бовь к отечеству, пишет автор, "заставляет презирать

смерть, дабы или здесь соделать отечество свое благопо-

лучным, или в небесах найти другое отечество". В письме

к Жуковскому от 9 марта 1802 г. Андрей Тургенев сообщал

о своих впечатлениях от книги Архенгольца "Annalen der

britischen Geschichte": "Какая воспламенительная книга!

Что французская вольность? Что Бонапарт? A propos2:

как, брат, умаляется этот великий Бонапарте, которого я

любил, которому я удивлялся! Славны бубны за горами,

или

                                                  

 Когда какой герой в венце не развратился".

       

  

1 Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. С. 80, 83.     

2 Кстати (франц.).                                 

3 Цит. по: Веселовский А. Н. В. А. Жуковский. Поэзия

чувства и "сердечного воображения". Пг., 1918. С. 53.

Увлечение Бонапартом - республиканским генералом столь

же типично, как и последующее разочарование. "Кто от

юности знакомился с героями Греции и Рима, тот был тог-

да бонапартистом", - вспоминал С. Н. Глинка (Глинка С.

Н. Записки. СПб., 1895. С. 194).                      

Есть основания полагать, что Андрей Тургенев не ограни-

чился критикой политического угнетения - внимание его

привлекали также вопросы социальной несправедливости и,

прежде всего, крепостного права. Следует помнить, что

ранняя смерть не дала развернуться этой стороне его

воззрений. Мы можем в этом случае скорее говорить о

направлении развития, а не о законченной системе возз-

рений. При решении этого вопроса не нужно забывать о

дальнейшем пути ближайшего друга и единомышленника Тур-

генева - Андрея Кайсарова, ставшего ярым противником

крепостного права. Некоторые материалы для решения это-

го вопроса может дать перевод Андреем Тургеневым пьесы

А. Коцебу "Негры в неволе". Политический и литературный

облик Коцебу достаточно хорошо известен, поэтому в нас-

тоящем случае имеет смысл говорить не о самой пьесе,

написанной, однако, под прямым влиянием Рейналя (на это

указывал сам автор), а об истолковании ее русским чита-

телем. Какое впечатление производили в России, и в

частности в семье Тургеневых, наполняющие пьесу пламен-

ные монологи против рабства, можно судить по дневнику

Н. И. Тургенева. В феврале 1809 г. он записал: "Сегодня

читал с Рандом "Негры в неволе", сочинение Коцебу.

Это чтение, хотя и приятное в некоторых отношениях,

возродило во мне чрезвычайно неприятные мысли. О Рос-

сия, Россия! Если бы жизнь моя могла быть в сем случае

полезна славному, доброму русскому народу, сейчас рад

бы пожертвовать оною тысячу раз"1.                    

В пьесе Коцебу, переведенной Андреем Тургеневым, чи-

татель находит и ужасающие картины угнетения рабов-нег-

ров, и яркие монологи о равенстве людей. Карамзин приб-

лизительно в те же годы в "Вестнике Европы" использовал

описание положения негров (статьи о Тусене-Лювертюре)

для подкрепления своей мысли о том, что освобождению

должно предшествовать длительное просвещение, что не-

возможно предоставить свободу "дикому", "непросвещенно-

му" народу. В пьесе вопрос этот решался в противополож-

ном смысле: "Неволя подавляет всякую душевную способ-

ность", и, следовательно, никакое "просвещение" невоз-

можно в условиях рабства. На утверждение рабовладельца:

"Негры родятся невольниками", - следует ответ: "Неправ-

да! Никто невольником не родится".                    

В связи с русской действительностью пьеса Коцебу по-

лучала антикрепостнический смысл и не могла не вызывать

у читателя тех ассоциаций, которые возникали у Николая

Тургенева. Аналогию с положением крепостных в России

вызывали и картины избиений негров плантаторами, и рас-

суждения об отсутствии у негров права собственности. На

предложение искать правды в суде негр Труро отвечает:

"Суда? мы не можем быть и свидетелями, не  

 

1 Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. С. 210. Ср. от-

рывок В. В. Попугаева "Негр". Анализ этого произведения

см.: Орлов В. Н. Русские просветители 1790-1800-х го-

дов. М., 1953. С. 206-209. Здесь же дается перечень

связанных с этой темой материалов и высказывании. К

приводимым В. Н. Орловым данным можно было бы приба-

вить, например, пересказ "Несчастья от кареты" Княжни-

на, содержащийся в записках С. Н. Глинки: "Была беда и

от смычков гончих и борзых собак, на которых обменивали

семьи крестьян; была беда и от торгашей; переселяли на

лицо земли русской перекупы негров" (Глинка С. Н. За-

писки. С. 95).                                        

только доносчиками. Негр никогда не бывает прав. Всякий

европеец, даже иноземец, может бить его, не страшась

наказания, а если негр только руку на него поднимет, то

он должен умереть немедленно".                        

Поэтому особенно острый смысл приобретало обращенное

к неграм восклицание противника рабства Джона: "О, если

б она [кровь негров] закипела, если б отчаяние превра-

тило ее в пламень и вы умертвили бы ваших тиранов".  

О том, что положение крепостных крестьян привлекало

внимание членов Общества, свидетельствует и другой ин-

тересный факт - участие их в постановке яркой антикре-

постнической драмы "Солдатская школа". Как указывал В.

И. Резанов2, еще Сушков высказал предположение о том,

что автором этого произведения был Н. Сандунов. Советс-

кие исследователи, обратившие внимание на эту антикре-

постническую пьесу, высказывались также в пользу этого

предположения. Письма А. С. Кайсарова к Андрею Тургене-

ву не только позволяют окончательно определить авторс-

тво Сандунова, но и устанавливают до сих пор не извест-

ный и весьма значительный факт постановки этого произ-

ведения в Московском благородном пансионе. До сих пор

исследователи полагали, что пьеса не смогла увидеть

света рампы и поэтому имела сравнительно небольшой об-

щественный резонанс.                                  

Обстоятельства дела, по письмам А. С. Кайсарова к

Андрею Тургеневу, рисуются в следующем виде: произведе-

ния Н. Сандунова, привлекавшие внимание современников,

были известны и в кружке Андрея Тургенева. 12 июля 1801

г. Кайсаров сообщал: "Я достал некоторые драмы Николая

Сандунова и теперь их с Есиповым на скорую руку списы-

ваем"3. Пьесы обсуждались

                

1 Негры в неволе. Историко-драматическая картина...

М., 1803. С. 41-43. Рукопись перевода пьесы (писарский

текст с авторской правкой) хранится в Научной библиоте-

ке Московского гос. университета им. М. В. Ломоносова.

2 Резаное В. И. Из разысканий о сочинениях В. А. Жу-

ковского. СПб., 1906. С. 48.                          

3 ИРЛИ. Ф. 309 (Тургеневы). Ед. хр. 50. Л. 193 об.

Работа над постановкой вызвала, видимо, сопротивление

со стороны директора пансиона Прокоповича-Антонского.

18 ноября 1801 г. Кайсаров сообщал другу, что в прошлое

воскресенье спектакль не состоялся:                   

"Опять нашлись историко-энциклопедические причины"

(Антонский преподавал "Историю и энциклопедию") (Там

же, л. 40). Смысл этих "причин" Кайсаров разъяснил в

письме от 19 декабря 1801 г.: Антонский "боится развра-

тить своих питомцев светскими пьесами" (л. 58). Однако

постановка все же была осуществлена, руководил ею сам

Сандунов. "Прошлую пятницу, - сообщает Кайсаров, - была

у пас проба, на которой был Ник. Сандунов, который нас

учил" (л. 40 об.). Первое представление пьесы, видимо,

состоялось 8 декабря 1801 г. На другой день Кайсаров

писал другу в Петербург: "Брат! Брат! Для чего тебя тут

не было! Для чего не был ты свидетелем моего триумфа?..

Я играл вчера Стодума в "Солдатской школе" - и уве-

ряют будто совершенно. Сам Сандунов, с которым мы не-

задолго перед этим крепко побранились, сам он прыгал от

радости... Батюшка И. П. Тургенев вчера мне сказал:

"Ну, брат Андрехан, vous aves surpassez mes attentes"

(вы превзошли мои ожидания. Франц. - Ю. Л.)". Пьеса шла

несколько раз, так как в конце декабря Кайсаров сообщал

об изменении состава участников. Постановка не прошла

незамеченной. Кайсаров писал Тургеневу: "Достигла слава

об игре моей до Померанцева, и он жалеет, что не видал

меня. Во второе представление, которое имеет быть на

святках, непременно приглашу его" (л. 145 об.). Боевой,

антикрепостнический характер пьесы объясняет смысл за-

писи в дневнике Николая Тургенева: "Да, я помню те вре-

мена, когда я не спал ночей, думая все о блаженной ми-

нуте, когда я пойду в университетский театр" (Архив

братьев Тургеневых. Вып. 3. С. 180-181).              

                             

участниками Общества, следствием чего, вероятно, и яви-

лась идея постановки "Солдатской школы" на сцене панси-

она.                                                  

 Все вышеизложенное позволяет говорить о неправиль-

ности характеристики В. М. Истрина, считавшего, что

Андрей Тургенев воспитан "в традициях безусловной по-

корности власти" и что "для него не так важен был про-

тест против зла и тирании, сколько правдивое и талант-