Отсутствует часть книги: Радищев - поэт-переводчик 13 страница

Франции. Новая ситуация отразилась и в умах современни-

ков - деятелей антидворянского лагеря. Борьба против

крепостнически-сословного строя сочетается у них с ил-

люзорными надеждами на противопоставляемого дворянам

царя.                                                 

В период, когда дворянская революционность еще оста-

валась единственно возможной формой политического про-

теста и вместе с тем уже назревал переход к новому эта-

пу (что требовало осмысления исторической ограниченнос-

ти декабристов), отрицательное отношение к братству в

отдельных случаях даже приводило некоторых деятелей,

например Н. И. Надеждина, к исторически объяснимому от-

рицанию революционной борьбы вообще.                  

Противоречия сказывались и в эстетической программе.

Революционность Радищева позволила ему создать закон-

ченную, сознательно противопоставленную дворянскому ис-

кусству эстетическую систему. Потеря революционности

приводила и к утрате целостного характера художествен-

ной программы. Критически относясь к корифеям дворянс-

кой литературы своей эпохи, деятели демократического

лагеря не могли противопоставить им положительной сис-

темы воззрений на искусство. Поэтому они вынуждены были

или обращаться к теоретически отрицаемым ими же принци-

пам дворянской эстетики, или - чаще всего - облекать

стихийное стремление сблизить литературу с действитель-

ностью в форму защиты устаревших уже в эту пору худо-

жественных принципов (в этой связи знаменательна посто-

янная апелляция к творчеству Ломоносова). Создание реа-

листической художественной теории стало возможным толь-

ко на новом историческом этапе, в эпоху Белинского.   

Алексей Федорович Мерзляков (1778-1830) прожил

жизнь, не богатую внешними событиями. Сын мелкого про-

винциального купца, он был отдан учиться в Пермское на-

родное училище. Здесь тринадцати лет от роду он написал

оду на мир со Швецией, которая была прислана в Петер-

бург и обратила на себя внимание. Стихотворение было

опубликовано в журнале "Российский магазин", а автор

переведен в Москву, в университетскую гимназию. Даль-

нейшие события в жизни Мерзлякова почти исчерпываются

его послужным списком. Студент, бакалавр, кандидат, ма-

гистр, доктор, адъюнкт, экстраординарный профессор, ор-

динарный профессор и, наконец, с 1817 г. до самой смер-

ти в 1830 г., декан - все ступени университетской лест-

ницы были пройдены Мерзляковым за более чем четверть

века преподавательской работы.                        

Жизнь Мерзлякова протекала в окружении университетской

профессуры, имевшей в эту эпоху отчетливо демократичес-

кий характер. Вспомним, что в 1802 г. Карамзин в "Вест-

нике Европы" сообщал как о событии исключительного зна-

чения о том, что в России на университетскую кафедру

поднялся первый профессор-дворянин. Н. И. Греч вспоми-

нал, как родственники его досадовали на то, что он

"избрал несовместное с дворянским звание учителя". В

1793 г. автор реакционной брошюрки "Мысли беспристраст-

ного гражданина о буйных французских переменах" особен-

но опасался воздействия демократических идей на "народ,

состоящий из попов, стряпчих, профессоров, бродяг..."1.

Показательно аристократическое презрение, с которым

мальчик Вяземский в детской эпиграмме третировал Мерз-

лякова как "школьного учителя", равно как и проявившая-

ся при этом в поведении профессора гордость разночин-

ца3.                                                  

Поэт-ученый, эрудит, организатор публичных лекций и

литературных обществ, независимый перед начальством,

угрюмый и неловкий в чуждой ему обстановке светского

общества и вместе с тем острослов и весельчак в товари-

щеском кругу4, - Мерзляков всем своим человеческим об-

ликом был чужд дворянской среде. Менее всего он напоми-

нал тот образ поэта, который создавала карамзинистская

традиция. Его нельзя было назвать ни "праздным ленив-

цем", ни "баловнем счастья". Не только горькая трудовая

жизнь интеллигента-разночинца, но и весь круг творчес-

ких интересов сближал Мерзлякова с миром художни-

ков-профессионалов, актеров, скульпторов, граверов, му-

зыкантов.                                             

Дворянская культура чуждалась профессионализации.

Когда граф Ф. П. Толстой решил посвятить свою жизнь жи-

вописи, ему пришлось столкнуться с резким осуждением:

"Все говорили, будто бы я унизил себя до такой степени,

что наношу бесчестие не только моей фамилии, но и всему

дворянскому сословию"5. Если литература карамзинистов

замыкалась в рамки "изящной словесности", то в предс-

тавлении Мерзлякова труд писателя, с одной стороны,

сливался с разысканиями ученого-комментатора, перевод-

чика, мыслью теоретика, с другой - вторгался в сферу

музыки, актерского мастерства, изобразительных ис-

кусств.                                              

Исследовательская традиция узаконила образ Мерзляко-

ва как благонамеренного чиновника на кафедре, автора

хвалебных од. Изучение материалов рисует, однако, сов-

сем иной политический облик ученого и поэта. В идейном

развитии Мерзлякова решающую роль сыграло сближение его

в конце 1790-х гг. с Андреем Ивановичем Тургеневым,

старшим сыном известного масона и директора Московского

университета Ивана Петровича Тургенева. Вскоре возник

дружеский кружок,  объединивший с Мерзляковым и Андреем

Турге-

                       

1 Греч Н. И. Записки о моей жизни. М.; Л., 1930. С.

241.                                                  

2 Мысли беспристрастного гражданина о буйных фран-

цузских переменах. СПб., 1793. С. 4-5 (курсив мой. - Ю.

Л.).                                                  

3 См.: Старина и новизна. М., 1916. Кн. 20. С.

188-189.                                              

4 "Алексей Федорович острил беспрестанно. Нет чело-

века любезнее его, когда он нараспашку" (Жихарев С. П.

Записки современника. М.; Л., 1955. С. 12).           

5 Толстой Ф. П. Записки // Русская старина. 1873.

Кн. 1. С. 126.               

                        

невым В. А. Жуковского, А. С. Кайсарова и А. Ф. Воейко-

ва, а также подрастающего Александра Ивановича Тургене-

ва. Как видно из дневника Андрея Тургенева, в 1799-1800

гг. он встречается с Мерзляковым почти ежедневно. Они

вместе посещают театр, спорят на литературные темы, за-

читываются Шиллером, Гете, даже пишут совместно стихи и

переводят "Вертера".                                  

В возникшем в январе 1801 г. Дружеском литературном

обществе Мерзляков и Андрей Тургенев играют руководящую

роль. Мерзляков составляет устав общества и в двух ре-

чах (12 и 19 января 1801 г.) определяет его задачи.

Главная из них - это подготовка к активному, самоотвер-

женному служению родине. Речь 12 января кончалась сло-

вами: "Напомню вам только одно имя, одно любезнейшее

имя, которое составляет девиз нашего дружества, всех

наших трудов, всех наших желаний. Скажите, не написано

ли на сердцах ваших: "Жертва отечеству". Итак, мы даем

друг другу руки во взаимной доверенности и под благос-

ловляющею дланию отечества поем наставшему веку: 

    

Да на наши жертвы дышит

Благодать, успех святый,

Да рука твоя напишет

Наш обет на дске бытий!"

                         

Дневник Андрея Тургенева не оставляет сомнений в по-

литических настроениях друзей в эти годы. В запуганной

павловским террором Москве друзья осуждали деспотизм,

мечтали о гражданственных подвигах и часто непосредс-

твенно касались положения России. Ноябрьским утром 1799

г. Андрей Тургенев встретил на улице плачущую крестьян-

ку. "Ее спросили, и она с воем же сказала, что у ней

отдают в солдаты мужа и что остается трое детей". Запи-

сав эту сцену, Тургенев сразу же обобщил: "Царь народа

русского! Сколько горьких слез, сколько крови на душе

твоей". Интересно, что первоначальный текст был абс-

трактнее: "Цари, цари, сколько горьких слез на душе ва-

шей!"2                                                

В октябре 1800 г. Андрей Тургенев записал в своем

дневнике: "Россия, Россия, дражайшее мое отечество,

слезами кровавыми оплакиваю тебя: тридцать миллионов по

тебе рыдают! Но пусть они рыдают и терзаются! От этого

услаждаются два человека, их утучняет кровавый пот их;

их утучняют горькие слезы их; они услаждаются; на что

им заботиться! Но если этот бесчисленный угнетенный на-

род, над которым вы так дерзко, так бесстыдно, так бес-

человечно ругаетесь, если он будет действовать так, как

он мыслит и чувствует, вы - ты и бесчеловечная, сла-

дострастная жена твоя - вы будете первыми жертвами! Вы

бы могли облегчить его участь, и это бы

      

1 ИРЛИ. Ф. 309 (Тургеневы). Ед. хр. 618. Л. 24 об. В

дальнейшем: Архив Тургеневых. Некоторые цитаты из при-

водимых в дальнейшем материалов архива Тургеневых были

уже использованы в работах В. М. Истрина и В. И. Реза-

нова. Однако, поскольку границы цитат в названных

статьях и в нашей работе, как правило, не совпадают,

даем ссылку непосредственно на архивный источник.     

2 Архив Тургеневых. Ед. хр. 271. Л. 5.             

ничего вам не стоило!" Хотя и написанное было достаточ-

но смело, но далее ход мысли А. Тургенева принял такой

оборот, что автор не решился доверить ее бумаге и целую

строку заменил точками. Затем идет не менее красноречи-

вый текст: "Тебя наградят благословения миллионов, тебя

наградит твоя совесть, которая тогда пробудится для то-

го, чтобы хвалить. Отважься! Достигай этой награды!"

Достаточно сравнить этот текст с речами А. Ф. Воейкова

в Дружеском литературном обществе2, чтобы понять, о чем

идет речь: зачитывающийся "Заговором Фиеско" и "Эгмон-

том" Тургенев мечтает о подвиге тираноборца, который

"отважится" спасти родину от деспота.                 

По мнению Андрея Тургенева, законы выше воли само-

держца. Весной 1800 г. он записал в дневнике: "Вышел

"Царь", поэма Михаила Матвеевича Хераскова. И се-

дой старик не постыдился посрамить седины подлейшими

ласкательствами и, притом, безо всякой нужды. Какое

предисловие! Какой надобно иметь дух, чтобы так нагло,

подло, бесстыдно писать от лица истины, какая мораль:

 

Законов выше княжеские троны!

                     

И ему семьдесят лет, и его никто ни в чем не подоз-

ревает, и он же после будет говорить, что проповедовал

истину, исправлял людей, был гоним за правду! Они и не

чувствуют, как унижают и посрамляют поэзию!"3         

Молодой Мерзляков разделял политические настроения

своих друзей. Об этом достаточно красноречиво говорит

написанная им в связи с событиями 11 марта 1801 г. "Ода

на разрушение Вавилона". М. П. Полуденский, редактируя

в 1867 г. сочинения Мерзлякова, в соответствии с общим

реакционно-казенным духом издания включил это стихотво-

рение в раздел "духовных". Между тем политический смысл

оды очевиден. М. А. Дмитриев в своих мемуарах, отметив,

что ода возбудила всеобщее внимание, продолжает:    

"Многие обвиняли Мерзлякова за эту оду, находя в ней

некоторые применения к смерти императора Павла. Дейс-

твительно, Мерзляков написал это стихотворение вскоре

по его кончине"4.                                     

"Ода на разрушение Вавилона" по своему политическому

подтексту примыкает к "Оде достойным" Востокова и "Оде

Калистрата" И. М. Борна. Как и в этих произведениях, в

ней содержится намек на убийство Павла I:

            

Тиран погиб тиранства жертвой,

Замолк торжеств и славы клич,

Ярем позорный прекратился,

                         

  

 Архив Тургеневых. Ед. хр. 271. Л. 73 об. -74. Рез-

ко отрицательное отношение Андрея Тургенева и Мерзляко-

ва к правительству Павла I исключает возможность истол-

кования цитаты как обращения к царю.                  

2 См. об этом в наст. изд. статью "Стихотворение

Андрея Тургенева "К отечеству" и его речь в Дружеском

литературном обществе".                               

3 Архив Тургеневых. Ед. хр. 271. Л, 54 об.     

4 Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти. М.,

1869. С. 165-166.                                     

Железный скиптр переломился,

И сокрушен народов бич!

                           

Стихи эти совпадают по общей направленности с выс-

туплениями ряда других членов Дружеского литературного

общества. Воейков, также явно намекая на современность

(речь была произнесена незадолго до убийства Павла I),

предлагал слушателям бросить "патриотический взгляд на

Россию" во время Бирона. "Мы увидим ее обремененную це-

пями, рабствующую, не смеющую произнести ни одного сло-

ва, ни одного вопля против своих мучителей; она принуж-

дена соплетать им лживые хвалы тогда, когда всеобщее

проклятие возгреметь готово"2. Стихотворение Мерзляко-

ва, вероятно, было произнесено на заседании Дружеского

литературного общества 11 мая 1801 г. На этом собрании

общества, которое, может быть, не случайно состоялось в

день двухмесячной годовщины событий 11 марта, Воейков

произнес речь "О предприимчивости", говоря, что она

"свергает с престола тиранов, освобождает народы от

рабства"3.                                            

Ода Мерзлякова звучит в тон дневниковым записям Анд-

рея Тургенева и речам Воейкова. Павел - "мучитель",

"чудовище земли", он "варварской десницей - / Соделал

целый мир темницей". Стилистически примыкая к ломоно-

совско-державинской традиции в лирике, политической по

содержанию и условно библейской по системе образов,

"Ода на разрушение Вавилона" своим антимонархическим

пафосом напоминает стихотворения поэтов Вольного об-

щества любителей словесности, наук и художеств. Тиран -

"ужас наших дней"; труп его лежит,

                    

Лишенный чести погребенья;

А там - свистит дух бурный мщенья

Против сынов твоих сынов.

                                               

Рази, губи, карай злой род,

Прокляты ветви корня злого;

В них скрыта язва, гибель нова,

В них новый плен для нас растет! (с. 218-219)

     

Критическое отношение к политическим порядкам в Рос-

сии Мерзляков сохранил и в начале нового царствования.

Весной 1801 г. он произнес в Дружеском литературном об-

ществе речь "О трудностях учения", посвященную препятс-

твиям на пути молодого поэта и ученого-разночинца.

"Бедность, зависть, образ правления - все вооружается

против него, - нельзя вместе думать о науках и о насущ-

ном хлебе; молодой человек берется за книгу и видит

подле себя голодную мать и умирающих братьев на руках

ее..." Особенно примечательны следующие строки: "Я не

хочу говорить о правлении;                            

еще лежат на российском Пегасе тяжелые камни и не

позволяют ему возвы-

               

1 Мерзляков А. Ф. Стихотворения. Л., 1958. С.

216-217. В дальнейшем ссылки на это издание приводятся

в тексте с указанием страницы.                        

2 Архив Тургеневых. Ед. хр. 618. Л. 26 об.         

3 Там же. Л. 110.                                  

ситься". Зато в республиканской Греции "правление гре-

ков  способствовало тому, что поэзия греческая но-

сит на себе особливый Божественный отпечаток"2.       

В сентябре 1802 г. Мерзляков писал Александру Турге-

неву и Андрею Кайсарову о своей вражде к "превосходи-

тельным собакам, которые всегда бывают злее обыкновен-

ных". И тут же в характерном тоне продолжал:          

"Говорят, что у нас при дворе великие перемены: но

мне жаль бумаги на описание перемен придворных"3.     

В беседах с Андреем Тургеневым, в спорах на заседа-

ниях Дружеского литературного общества вырабатывалась и

художественная программа Мерзлякова. Ранние произведе-

ния поэта создавались под сильным влиянием сначала ло-

моносовской одической традиции, а затем - поэтического

новаторства Державина. Так, например, "Ода на разруше-

ние Вавилона" обнаруживает не только тематическое, но и

стилистическое влияние державинскон оды "Властителям и

судиям". Характерны в этом отношении "зрительные" эпи-

теты:

                                                

Твой дом есть ночь, твой одр - гниенье,

Покров - кипящий рой червей! (с. 217)

              

Создание политической лирики на основе конкрет-

но-чувственной системы образов - типичная черта держа-

винской поэзии.                                       

Распространившееся в 1790-е гг. влияние Карамзина

прошло мимо Мерзлякова в первый период его творчества,

зато мимо него не прошла борьба с карамзинизмом. Как

видно из дневника Андрея Тургенева, 20 октября они

вдвоем спорят с Жуковским, доказывая, что Карамзин "был

более вреден, нежели полезен литературе нашей"4. В кон-

це марта 1801 г. Андрей Тургенев развил эту же мысль в

речи "О русской литературе", произнесенной на заседании

Дружеского литературного общества. Сопоставление речи и

дневниковой записи демонстрирует полное совпадение всех

основных положений, и, следовательно, речь может расс-

матриваться как выражение мнения обоих "корифеев" об-

щества, как называл старшего Тургенева и Мерзлякова

Александр Иванович Тургенев. Речь проникнута резким

осуждением современного состояния русской литературы, и

в первую очередь карамзинизма.

         

Архив Тургеневых. Л. 106 (курсив мой. - Ю. Л.). В.

И. Резанов ошибался, полагая, что цитированное высказы-

вание имело в виду "меры императора Павла против лите-

ратуры" (Резанов В. И. Из разысканий о сочинениях В. А.

Жуковского. Пг., 1916. Вып. 2. С. 135). Изучение руко-

писей убеждает, что речь "О трудностях учения" была

произнесена в первых числах мая 1801 г.               

2 Мерзляков А. Ф. О духе, отличительных свойствах

поэзии первобытной и о влиянии, которое она имела на

благополучие народов: (В публ. собр. имп. Моск. ун-та

июня 30 дня 1808 г.). М., [1808]. С. 16.              

3 Сухомлинов М. И. А. С. Кайсаров и его литературные

друзья // Известия ОРЯС. 1897. Т. 11. Кн. 1. С. 27 и

29.                                                   

4 Архив Тургеневых. Ед. хр. 271. Л. 76 об.         

                       

Литературное направление Карамзина осуждается здесь

прежде всего за отказ от гражданственной тематики, за

отвлечение внимания писателя от "высокого" содержания к

литературной обработке и изяществу слога. Карамзин

"слишком склонил нас к мягкости и разнеженности. Ему бы

надлежало явиться веком позже, тогда, когда бы мы имели

уже более сочинений в важнейших родах; тогда пусть бы

он в отечественные дубы и лавры вплетал цветы свои.

 Он вреден потому еще более, что пишет в своем ро-

де прекрасно; пусть бы русские продолжали писать хуже и

не так интересно, только бы занимались они важнейшими

предметами, писали бы оригинальнее, важнее, не столько

применялись к мелочным родам, пусть бы мешали они с ве-

ликим уродливое, гигантское, чрезвычайное; можно ду-

мать, что это очистилось бы мало-помалу. Смотря на об-

щий ход просвещения и особенно литературы в целом, на-

добно признаться, что Херасков больше для нас сделал,

нежели Карамзин".                                    

Последнюю фразу нельзя истолковывать как идеализацию

творчества Хераскова - отношение к нему Андрея Тургене-

ва, как мы видели, было отрицательным. Резко критичес-

кая статья Мерзлякова о "Россиаде", напечатанная в 1815

г. в "Амфионе", по свидетельству самого автора, отража-

ла мнения, родившиеся "в незабвенном любознатель-

ном обществе словесности"2, то есть Дружеском литера-

турном обществе. Речь шла о предпочтении "важной", эпи-

ческой поэзии "легкой", салонной.                     

В речи Андрея Тургенева Карамзину противопоставлен

Ломоносов: "Мы имели Петра Великого, но такой че-

ловек для русской литературы должен быть теперь второй

Ломоносов, а не Карамзин"3. Однако и в данном случае

имелась в виду государственная, гражданская тематика,

патриотический пафос поэзии Ломоносова, а не его систе-

ма политических идей. Прославлению царей в поэзии Тур-

генев противопоставлял воспевание политической свободы.

В речи "О поэзии и о злоупотреблении оной" он спраши-

вал: "Отчего поэты, законодатели смертных, изъяснители

таинств божества, теперь не что иное, как подлые любим-

цы пышности, рабы суетности и тщеславия". Далее следо-

вала резкая оценка "предметов" поэзии Ломоносова: "Смею

сказать, что великий Ломоносов, творец российской поэ-

зии, истощая свои дарования на похвалы монархам, много

потерял для славы своей. Бессмертная муза его должна бы

избрать предметы столь же бессмертные, как она сама; в

глазах                                                

  

 Литературная критика 1800-1820-х годов. М., 1980.

С. 46.                                            

2 Амфион. М., 1815. № 1. С. 51. Ср. в речи "О поэзии

и о злоупотреблении оной" Андрея Тургенева: "Херасковы!

Державины! Вы хотите прославлять его (Александра I;   

речь идет об оде Хераскова "Как лебедь на водах Ме-

андра..." и "Гимне кротости" Державина. - Ю. Л.). Но вы

то же говорили и о тиранах, вы показывали те же востор-

ги! Мы вам не верим! Молчите и не посрамляйте себя сво-

ими похвалами" (Архив Тургеневых. Ед. хр. 618. Л. 74).

И в данном случае позиция Андрея Тургенева и Мерзлякова

совпадала. Характерен резкий отзыв последнего о Держа-

вине в письме Жуковскому от 7 июня 1804 г.: "Державин

выдал анакреонтические песни этот Анакреон пел

при Павловом дворе и Павла самого иногда по именем Фе-

ба, иногда Амура..." (Русский архив. 1871. № 1. С. 148.

Подлинник - РНБ. Ф. 286. On. 2. Ед. хр. 73. Л. 146

об.).                                                 

3 Литературная критика 1800-1820-х годов. С. 47.   

беспристрастного потомства, со дня на день менее прини-

мающего участие в героях его, должны, наконец, и самые

песни его потерять цены своей. Прославляй великие дела

Петра, прославляй дела Елизаветы, Анны, Екатерины, но

не возобновляй ежегодно торжественных песней на день их

рождения, тезоименитства, вступления на престол и проч.

Бог, природа, добродетели, пороки, одним словом мораль-

ная натура человека со всеми бесконечными ее оттенками

- вот предметы, достойные истинного поэта!" Как следу-

ет понимать последнюю фразу, видно из того, что Ломоно-

сову противопоставляется Тиртей - "песнопевец", который

"вливает в целые тысячи воинов дух неустрашимости,

стремление победить или умереть за отечество". В такой

поэзии он видел ее "бессмертное происхождение", в пес-

нях поэта - "вдохновение небес"2.                     

Как увидим, именно к Тиртею обратился и Мерзляков. 

Идеалом поэта - создателя поэзии "высокой", вдохно-

венной, "важной" и свободолюбивой одновременно - для

Мерзлякова, Андрея Тургенева, Андрея Кайсарова в эти

годы был Шиллер. Увлечение бунтарской поэзией молодого

Шиллера, его драмами "Разбойники", "Коварство и лю-

бовь", "Заговор Фиеско", "Дон Карлос" приобретало ха-

рактер пламенного поклонения. Шиллер противопоставляет-

ся Карамзину. "Что ни говори истощенный Карамзин, -

записывал Андрей Тургенев в дневнике осенью 1799 г., -

но, как ни зрела душа его, он не Шиллер!"3            

Открывая 19 января 1801 г. Дружеское литературное

общество, Мерзляков начал речь с чтения по-немецки гим-

на Шиллера "К радости". В дневнике Андрея Тургенева чи-

таем: "Из всех писателей я обязан Шиллеру величайшими

наслаждениями ума и сердца. Не помню, чтобы я что-ни-

будь читал с таким восторгом, как "Cabale und Lie-

be" в первый раз и ничья философия так меня не услажда-

ет... А "Песнь к радости" как на меня подействовала в

первый раз, этого я никогда не забуду"4.              

В сообществе с Андреем Тургеневым Мерзляков перево-

дит "Вертера" Гёте, "Коварство и любовь" Шиллера (пер-

вый перевод сохранился, второй утрачен)5. Возникает

проект совместного (Мерзляков, Андрей Тургенев и Жу-

ковский) перевода "Дон Карлоса"6, причем на Мерзлякова

возлагается перевод "той сцены, где Поза говорит с Ко-

ролем"7. Когда Андрей Тургенев перевел гимн Шиллера "К

радости" (сохранились лишь черновики), Мерзляков пишет

подробный разбор перевода8. Вероятно, в 1801 г. Мерзля-

ковым

                       

1 Архив Тургеневых. Ед. хр. 618. Л. 73-73 об.      

2 Там же. Л.72 об.                                 

3 Там же. Ед. хр. 271. Л. 11. Как видно из письма А.

Кайсарова к Андрею Тургеневу (1802), противопоставление

Шиллера Карамзину в кругу Дружеского литературного об-

щества было в известной мере традиционным (см.: Архив

Тургеневых. Ед. хр. 50. Л. 145).                      

4 Там же. Ед. хр. 272. Л. 14 об.                   

5 См. дневник Андрея Тургенева (Архив Тургеневых.

Ед. хр. 271. Л. 31 об.).                              

6 См.: Там же. Л. 70 об.                           

7 См. письмо Андрея Тургенева Жуковскому (лето 1799)

(Архив Тургеневых. Ед. хр. 4759. Л. 7 об.).           

8 См. письмо Андрея Тургенева Жуковскому (1802) (Там

же. Л. 47).                                           

было написано обширное стихотворение в форме послания

Вертера Шарлотте. Особенное сочувствие вызывает бун-

тарство Карла Моора. В дневнике Андрея Тургенева нахо-

дим характерную запись: "Нет, ни в какой французской

трагедии не найду я того, что нахожу в "Разбойниках"".

Тургенев, говоря о Карле Мооре, восклицает: "Брат мой!

Я чувствовал в нем совершенно себя!" С Мерзляковым он

спорил о "разбойничьем чувстве". Андрей Кайсаров в за-

писке Андрею Тургеневу, одной из тех, которыми обмени-

вались друзья, живя в Москве, писал: "Ну, брат, прочел

я "Разбойников". Что это за пиеса! Случилось мне пос-

ледний акт читать за обедом, совсем пропал на ту пору у

меня аппетит к еде, кусок в горло не шел и волосы ста-

новились дыбом. Хват был покойник Карл Максимилиано-

вич!"2