Я не стал выносить его «компетентное» решение на рассмотрение к вышестоящему начальству, а продействовал, как привел выше. К чести Мамкина мою истинно «инженерную» наглость он проглотил достойно, осознав ее абсолютную непрошибаемость. Однако того случая не забыл, и как мне рассказывали, несколько позднее, при обсуждении в дирекции вопроса о назначении меня на должность Главного конструктора решительнее всех против моей кандидатуры выступил Мамкин, заявив: «Быкова, Главным? – Да вы все с ним наплачетесь, с ним нельзя решить ни одного вопроса!». Я не обиделся, никогда об этом, ставшим мне известным, факте не вспоминал, и у нас сохранились с ним вполне нормальные отношения. Более того, я был даже рад, что меня не назначили Главным. Это позволило мне до конца своих рабочих дней заниматься любимой техникой, не кривить душой, не подделываться ни под кого, и «упрямо» добиваться того, что я считал правильным и соответствующим мной пропагандируемому здравому смыслу. Ради него я считал возможным применение любых средств, только бы они не вступали в противоречие с Законом: тенденциозную информацию, манипулирование плюсами и минусами, все прочее, что могло быть «проглочено» противостоящей стороной. Могло способствовать достижению достойной цели в споре, когда оппоненты являлись еще и менее компетентными (не менее знающими, а именно менее компетентными) в части комплексного восприятия обсуждаемой проблемы.
02.02
По ассоциации с «Кратким курсом истории ВКП (б)» и с притязаниями на известность С. Кара-Мурза недавно закончил и напечатал свой «Краткий курс», но… только «манипуляции сознанием», согласно которому «на глазах одного поколения – участников событий космического масштаба – удалось взорвать огромную суперстрану».
В силу неких привходящих обстоятельств, чем-то зашоренного взгляда на жизнь, написал он так, будто не было в мире ничего подобного – ни Македонского, ни Тамерлана и Наполеона с их империями, ни Рима и Англии с ее колониями, ни всех остальных «могучих» держав, что так же разваливались, погибали и зарождались вновь.
В книге масса характеристик манипуляторов сознанием в годы перестройки и демократии, начиная с Горбачева, А. Яковлева, Ельцина, их прямых приспешников и кончая «активно развенчивавшими» устои социализма интеллигентами в лице Солженицына, Сахарова, Амосова, Шмелева, Ципко, Заславской и прочих. Полностью согласен с Кара-Мурзой. У меня на сей счет написано тоже, но в другом ключе.
По идее автора горбачевско-ельцинская контрреволюция явилась следствием того, что перечисленные «герои» неожиданно овладели наукой манипулирования сознанием. Ни когда-нибудь эту «науку» взяли на вооружение, а только сейчас – именно в лета перестройки – ее, давно миру известную, изобрели.
Не массовое возмущение народа социалистической действительностью и аналогичным по духу манипулировании сознанием, а лишь оно, демократических времен, привело к развалу СССР и свершению контрреволюции. Опять, как у многих коллег Кара-Мурзы по идеологическому фронту, вне истории, вне жизненных реалий. Одни факты, вне должного осмысливания их причин. Болезненное критиканство и ни капли конструктивности. А ведь в природе нет ничего однознакового, плюсы всегда соседствуют с минусами, тем более, в сфере политико-социальных построений. Но почему-то только в ней, мы усматриваем столь сильное проявление «манипуляционистской» предвзятости и авторского настроя либо на одну сплошную критику, либо на такой же степени аллилуйствование. Не отсюда ли, не от такой ли однонаправленности стимулируются подобные коллизии?
По аналогичному же рецепту Кара-Мурзой, в содружестве с Телегиным, написана (а, вернее, набрана, потому что на 90 процентов является копиями материалов из СМИ) книга «Царь-Холод». Книга о жизнеобеспечении страны, ее техносистемах и, наиболее важной из них, системе жилищно-коммунального хозяйства, что подошла сегодня к своему «критическому, пороговому моменту», чреватому катастрофическими последствиями.
Отлично подобранные, для бездумного прочтения, примеры плачевного состояния дел в этой сфере народного хозяйства страны. Но снова на базе сплошного негатива лет демократии, вне того, что сегодняшняя однобокая рыночная уродливость с меркантильной расчетливостью, ничуть не «хуже» столь же уродливой социалистической «централизовано-распределительной» расточительности. Непонимание авторами, что ничего не рождается на пустом месте, что революционные подвижки готовятся задолго до их свершения, готовятся в недрах предшествующей системы. А ведь именно это и является одним из катализаторов организации современной действительности, с такой же величины негативом, как и у предшествующей, но только обратной направленности. Отдавая отчет в этом, думаю, что, будь наоборот, мы не столь бы «мощно» влезли в очередную крайность, чреватую, авторы тут правы, социальной катастрофой, и не только в связи с развалом ЖКХ, но и всего остального, что определяет жизнеустойчивость страны.
07.02
Позавчера в четверг телефонный звонок Виталия.
– Собираемся с Асей за водой, поедешь?
– С удовольствием, минут через пятнадцать буду готов?
За водой они ездят на своротку к своему саду за Верхней Пышмой. По дороге обычно заезжают сначала в молочный магазин, при местном молокозаводе, затем на колонку и на обратном пути на тамошний базар. Так и в этот раз все делается по такому же сценарию. Возвращаемся домой, и на Уралмаше, при выезде с Уральского рабочего Виталий буквально наезжает на Москвича, двигающегося по Ломоносова, главной дороге. Виновник аварии – однозначно Виталий. Водитель Москвича по мобильнику звонит в ГАИ. Через пятнадцать минут приезжают два гаишника.
Спорящие есть? – Схода задает вопрос один из них.
Я, успев до этого обменяться кое-какими соображениями с Виталием, пытаюсь что-то вякнуть в защиту, но получаю в ответ, уже с долей неудовольствия:
– Видите знак? Главная дорога для Москвича, – какой вопрос? Вам еще за нарушение правил придется заплатить штраф.
– Причем меньше ста никак не возможно будет взять, – сердобольно добавляет второй.
Быстро произвели замеры, составили схему, попросили водителей подписать ее, и, пригласив сразу после встречи со страховщиком подъехать в Гаи, скрылись.
Оперативность, как в Америке. Столкновение небольшое. У нашей разбита левая фара, сломан бампер и оборвана нижняя под ним обшивка, у другой совсем мелочь. Обе машины на ходу. В ожидании страховщика решили освободить перекресток. Однако наша не завелась: разрядился аккумулятор. Потому, объяснил Виталий, что забыл вытащить ключ. Оказалось включенным зажигание и работал бензонасос – тот самый злополучный, с которого начались все «приключения». Пришлось ему звонить и вызывать на помощь своего сына Сашу. Тот как раз был свободен и быстро подъехал. Зацепились за него, завелись и отправились домой. Там выгрузили воду, Виталий с Асей поехали в Гаи, а меня с канистрами воды подвез Саша.
Через два часа позвонил Виталий. «В Гаи все оформил, и по пути успел заскочить в ближайший автосервис. Там должны сосчитать стоимость ремонта и договориться, если устроит сумма, о ремонте. Назавтра узнал, что запросили… 23 тысячи. Я отказался. Купил сам фару, нашел, где можно приобрести бампер, а потом, кому отдать машину в ремонт за более приемлемую цену».
Вечером «доложил», что все купил и приступил к ремонту, который в целом обойдется… в 12 тысяч. Я многократно по разным поводам говорил, что ездит очень рискованно, совсем не по возрасту. Не выдержал, и напомнил еще раз.
– Поздно, меня не переучишь, как ездил, так и буду, – ответил он довольно сердито, за очевидную тут неуместность моего совета.
Но не без кое-каких для себя выводов.
Виталий до этого чувствовал себя неважно, если не сказать, плохо. Периодически лежал даже под капельницей. А вот случилось, и он на ногах, звонит в разные магазины и автосервисы, носится по городу в поисках запчастей. И вообще всю жизнь, вспоминаю, он пребывал в стрессовых ситуациях и по жизни, и по работе. Себя физически чувствовал при этом значительнее здоровее, или просто забывал о хворях.
То у него ломался автомобиль, и приходилось возвращаться с ним домой на железнодорожной платформе. То он больной, о чем не говорил, отправлялся с в поход в такие таежные места, откуда не позвонить, не выбраться срочно было невозможно. И мы в страхе плыли на утлой лодчонке, и молили Бога, чтобы ничего не случилось с ним более серьезного. Затем, через год или два, опять в плохом состоянии, один с женой поехал за 150 километров на челябинские озера, где с ним случилось… прободение язвы. Его доставили в ближайшую сельскую больницу, и совсем молодой хирург с таким же по летам помощником, поднятые, по случаю субботы, из-за стола, сделали ему операцию. Весть о ней застала нас в три часа ночи так же за столом. Мы втроем, с Алексеем Вараксиным и Володей Шнеером, тут же побежали в гараж, схватили машину, и, соснув по дороге часок, в восемь утра приехали в ту больницу. Виталия застали в сознании и в таком виде, будто именно вот так, с такими перипетиями ему и надлежало выбираться из той болезни, что мучила его много лет. А по работе?
Мы с ним практически занимались одинаковыми делами. Только он последние годы – в ранге Главного конструктора по машинам непрерывного литья стали, а я – заместителя Главного конструктора по станам горячей прокатки. Так вот я свои пускал в эксплуатацию без шума и знамен. Начальство на мои монтажи приезжало не больше, как на экскурсию. Все делалось в рамках обычных оперативок, не без проблем, но без особо заметных возмущений. У Виталия, наоборот, чуть не все пуски происходили вечно в экстремальных условиях. Не только заводы и министерства, но и ЦК, и Совмин, стояли «на ушах». Будто он эти условия придумывал для пущей «впечатлительности».
Борьба с трудностями ему «нравилась» и способствовала подъему его тонуса.
12.02
Дорогой Марк! Получил долгожданное письмо. Рад вообще, и потому, в частности, что, в отличие от последних, оно большое по объему. Не понял, лишь, почему ты ответил с такой задержкой. Твое, для сведения, шло до меня 10 дней.
А теперь по существу.
По книге Нисковских продействовал, как настоящий уралмашевец. Позвонил Виталию и прочитал ему о твоем желании. Естественно, таким же деловым образом прореагировал и он. Потому я у него, как он предложил для ускорения сей операции, взял книжку, и высылаю ее тебе с данным письмом. Что касается твоего презента, то ты его можешь сделать после получения наших посланий.
Сообщение о предстоящем 100-летнем юбилее Целикова принял к сведению и сообщу при случае своим работающим коллегам. Тут я опять не понял тебя, теперь в части «отсталости в области металлургического машиностроения», т. к. о ней, отсталости мы все твои пятнадцать профессорских лет только и говорим. Кроме того, полагаю, что данный вопрос не должен стоять в повестке и по самой юбилейной программе. Тебе тут надо бы рассказать о Целикове нечто в духе «Док. дис.». Лучше, считаю, не придумать. Если позволяет здоровье и силы (не в них ли дело?), – так и выступи. Основной же доклад должен делать, конечно, не ты, а кто-то из сейчас там работающих.
Информацию об отпускных днях воспринял двояко. С возмущением, что продолжаешь работать. С удовольствием, что способен к иронии и образному сочинительству.
Слова о «святости», твоих грехах отношу к чисто литературным упражнениям, и не придаю им значения. Принижать себя, противопоставлять «святости» какие-то не имеющие значения житейские недостатки, не стоит. Полагаю так еще потому, что у нас в этом плане много общего и по жизни и по подходам к ней. Говоря о тебе, имел в виду, в какой-то степени, и самого себя. Посылаю тебе маленькую выдержку из дневниковых записей. Не помню, может что-нибудь передавал ранее? – Тогда извини.
Одновременно, в связи с желанием написать о «репрессиях», в порядке некоторого упреждения и дабы упростить тебе задачу, посылаю такого же плана свои записи.
Всех тебе благ и здоровья. Также и твоему семейству.
16.02
В конце января Соловейчик прислал сообщение с просьбой сообщить мнение о книге Нисковских..
Петя! В качестве своих впечатлений о книге Нисковских посылаю вложенным файлом выдержки из дневниковых записей от 04 и 05.12.03 года.
«Володя, здравствуй! Было приятно получить послание с воспоминаниями о круге людей, собравшихся на презентацию книги Виталия и, особенно, об истории с подписанием письма по МНЛЗ «Демаг». Тем более что мне довелось видеть первый пожар на демаговской машине. Я также могу напомнить, что при пуске метал для нее принимался немцами строго по температуре и содержанию серы в соответствии с контрактом, а все плавки, имеющие отклонения, разливались на наших машинах».
Далее, он написал о своих впечатлениях по названной книге, и послал их Виталию.
«Витя, привет! Книгу твою прочитал. Все понравилось и пробудило массу воспоминаний, как у всякого человека – участника описываемых событий. Жаль, что объем книги пришлось ограничить только основной канвой: борьбой с противниками внешними. (Внутренние тоже немало попортили крови). Я право не понимаю, почему ты послушался Адольфа. Книга была бы много интереснее, если бы включала в себя живые подробности событий. Вспомни, например, эпизоды проектирования МНЛЗ для Липецка. Или первую разливку на МНЛЗ 5. Тогда затравки были заведены заранее и, не дождавшись ковша, одна из них «ушла». Как, наконец, в полночь явился Поживанов и заявил: «Ну, мы что-то сварили, а вы разливайте». Как из-за набежавшей толпы, первый сляб не дорезали и пытались доломать его, поднимая и бросая на рольганг. Но из этого ничего не вышло, и пришлось прекратить разливку, оставив слиток в машине. В это время народ схлынул, рванув на халявную выпивку. Остались, я и операторы. Слиток из машины не шел и тогда Хореев попросил оператора: «Дай слитку немного остынуть, и он пойдет». Все это происходило в то время, когда Колпак рапортовал Косыгину.
Или, другой эпизод, когда я и Алексей были в Липецке. К этому времени прорывы на 7 и 8 машинах, где стояли кристаллизаторы и нулевые секции Внииметмаша, были массовым явлением, и вся «наука» их причины объясняла смещением нулевых секций. Колпак даже объявил конкурс на улучшение конструкции их крепления. Я в ту пору в технологии понимал мало, и допрашивал так ли это, а он говорил мне, что это верно. Помнишь, после каждого прорыва собиралась комиссия и определяла причину прорыва и виновных. Я взял да тайком от начальства попросил монтажников приварить на восьмой машине «нулевки» к станине. Каково же было удивление, когда неделю подряд на этой машине не стало прорывов, и я думал: неужели «наука» права. И вот снова прорыв. Собирается комиссия. Посмотрели чулок, постановили: из-за смещения секции. Тогда повел я всех наверх. Сняли кристаллизатор все швы приварки секции к станине – целы. После этого Семен сказал: «Надо ставить длинный кристаллизатор». Быстро выпустили чертеж, по которому на всех машинах установили наши кристаллизаторы. Прорывы на машинах прекратились. По воспоминаниям участников событий можно было бы выпустить второе, расширенное, издание твоей книги. Только у меня по монтажам и пуску машин, еще и в Азовстали, Магнитке и Челябинске, в памяти сидит масса интересных эпизодов. Есть они у Куликова, Германа и, конечно же, у тебя. Напиши, что ты по этому поводу думаешь».
Далее у него, для меня.
«Я согласен с твоим мнением по оценке страниц относящихся к Сталину. Для пояснения моей позиции, привожу отрывок из детских воспоминаний. Эти воспоминания относятся к периоду, когда я учился в 4 – 5 классе.
Мальчишеская жизнь в то время была прекрасной. Наши летчики летали выше и дальше всех. Пересекая полюс, летали в Америку. Спасали людей с погибшего «Челюскина». Всюду трубили о новых рекордах. Портреты рекордистов печатались на первых полосах газет. Красная армия била самураев на озере Хасан и на Халхин-Голе. Героически сражалась республиканская Испания. Все ребята носили шапки – «испанки». В Союз привозили испанских детей. Их восторженно встречали. И мы верили, да и не могли не верить, что всем этим обязаны партии и лично Сталину. Я хорошо помню, как ходил с родителями на первые выборы в Верховный Совет. Естественно, кипела и пионерская жизнь. Мы не сразу заметили, что с нашего большого двора начали исчезать ребята. И только из разговоров взрослых узнали, что идут аресты. Вскоре это отразилось и на школе. Однажды у всего класса отобрали новенькие недавно вышедшие и хорошо оформленные учебники истории. Когда их нам вернули, оказалось, что портреты многих маршалов закрашены черной краской. Потом, у нас отобрали тетради. На их обложках был напечатан портрет Ворошилова. На его усах, при определенном «желании», можно было прочесть слово «паразит». Что-то случилось со значками пионерских галстуков. Их тоже отобрали. Пришлось завязывать галстуки узлом.
В нашей школе учился мальчик с фамилией Кофтюх. Все в школе знали, что он сын командующего Белорусским военным округом. Под фамилией Кожух он описан в книге Серафимовича «Железный Поток». Этот мальчик тоже исчез. В классе стали часто меняться председатели совета пионерского отряда. И вот однажды на этот пост выбрали меня. Но вскоре ночью я был разбужен: кто-то рылся в моей кровати. Проснувшись, увидел в комнате незнакомых людей. Шел обыск. Арестовали маму. Она, в то время, работала секретарем в конторе «Заготзерно». На следующее утро меня освободили от обязанностей председателя совета отряда.
Шел 1937год. Слова «Враг народа» гуляли по стране. Но я никак не мог соотнести эти слова с моей мамой. Это было событие, заронившее в мою душу первое сомнение в справедливости нашего строя. После ареста мамы, никто из широкого круга наших знакомых ни разу не зашел к нам в гости. А через 2 недели уволили с работы отца. Надо сказать, арест мамы никак не сказался на отношениях ко мне в дворовой компании. Таких, как я, в ней было много. Но через 3 месяца случилось чудо: маму выпустили из тюрьмы. Такое в те времена случалось крайне редко. Вскоре мы переехали из Смоленска в Свердловск.
Позднее, слушая по радио о Сталине, как лучшим конструкторе самолетов, танков, еще чего либо, я понял, что все это брехня и «Великий вождь» рухнул, не оставив в моей душе ничего, кроме разочарования и в нем, и в его системе. Но все же первой каплей, растопившей потом снег, было то, о чем рассказано выше».
Петя, я не понял твое последнее, в котором ты пишешь, что «согласен с моим мнением по оценке страниц, относящихся к Сталину». В начале воспеваешь высокопарно сталинские годы, а затем столь же мощно развенчиваешь их. Потому посылаю тебе отдельные свои, более объективные, на мой взгляд, выдержки об этой личности.
«Володя, привет! Мы с тобой давно согласились с тем, что Сталин великий государственник и великий злодей. В моем предыдущем сообщении я имел в виду согласие с твоей критикой страниц книги В. М. Мои же детские воспоминания привел, пытаясь передать, лишь конкретные впечатления пацана того времени.
Твой материал прочитал с интересом. Для меня ясно, что любой современный автор, воспитанный во властных структурах или вблизи них, не может быть объективным. Спорным местом в твоей трактовке событий, мне представляется тезис о поведении Сталина перед началом войны. Я полагаю, что можно и нужно было вывести из под удара авиацию и какую то часть кадровой армии, отведя ее во вторые эшелоны. Не дав тем самым, разгромить их в первые дни войны. Уж слишком далеко, до Сталинграда, Грозного и Новороссийска, заманили мы немцев, укрепляя антигитлеровскую коалицию.
Это соображения доморощенного стратега. Попробуй их оспорить».
Петя! Согласен с твоим замечанием в части того, что «слишком далеко, до Сталинграда, Грозного и Новороссийска заманили мы немцев, укрепляя антигитлеровскую коалицию». Однако заметь, как это у меня сказано, цитирую. «Чтобы союз трех лидеров стал еще и действительностью, надо было Сталину начать войну именно так, как я отметил выше. Более того, надо было обрести ей трагический для нас вид не только в 41-м, но, кажется, сохранить его и на весь следующий 42-й год». Речь идет у меня только о «трагическом виде», причем со словом «кажется», а отнюдь не об отступлении до Сталинграда.
Безусловно, лучше было этот «вид» организовать с меньшей для нас ущербностью, но не получилось. К сожалению, может, но история не знает сослагательного наклонения и потому никакой я не «доморощенный стратег». Кроме того, речь у меня идет точно только об отступлении, а не его оптимальной величине».
«Володя, домашним стратегом я назвал себя».
Петя, назвал ты меня, или себя (хотя из текста это было не видно, как в том известном объявлении: «Стригу и брею Баранов») в предыдущем послании все же «доморощенным стратегом», а отнюдь не «домашним». Это разные определения, но не в этом дело. Дело в том, что перед ним, этим определением, было тобой помещено много критических высказываний, да еще с последующей просьбой «попробовать их (мне) оспорить». Я попробовал, но ты, вместо деловой реакции на мою попытку, и затраченные усилия, написал одно слово, да еще и совсем не корректно. Так что вопрос о моей (твоей) «доморощенности» остается открытым, по крайней мере, до твоего ответа по существу моих исключительно четких возражений.
«Володя, привет! В одной из последних книг, известный тебе Суворов – автор «Ледокола» утверждал, что бездеятельность Сталина, перед войной и в начальный ее период, была вызвана отчаяньем из-за краха его плана установления мирового господства СССР. По Суворову Сталин планировал стравить Гитлера с западными странами. А, затем, ударить по истощенной войной Европе. Понимание того, что Гитлер переиграл его и, что никогда такой исторический момент не повторится, ввергло Сталина в депрессию.
Так объясняет это Суворов. Далек от того, чтобы разделять его версию. Я привел ее, чтобы показать, возможность многих версий. Поэтому я писал тебе о своих сомнениях (и только сомнениях) в версии, которой ты придерживаешься. Уверен, никто не знает фактов, которые позволили бы вынести единственно верное решение по этому вопросу».
Петя! Вот это твое последнее по существу спора. У меня только одно уточнение. Я строю свои представления на основе констатаций и фактически происшедших событий и свершенных людьми действий, а не версий и, тем более, предположений того, о чем эти люди думали. А если что объясняю, то строю названные объяснения на основании тех же констатаций реально происходившего в истории, а не своих собственных домыслов. Потому Суворова и ему подобных, вроде, упомянутого мной Волкогонова, я абсолютно не воспринимаю именно в силу их прямо противоположных представлений. Был их герой в «отчаянии, планировал, понимал, сомневался, переживал» – это годится для романов, а не для истории. Так что у меня не версия, а мое понимание свершившихся событий, в том числе, вытекающих из нашего тогдашнего отступления, причем, «понимание» с очень высокой вероятностью соответствия действительным реалиям жизни.
Суворов думает за Сталина, а я за себя. Отсюда моя позиция бесспорна. Ее можно принять или отвергнуть, но, если мною продумана и отвечает законам логики, – она истинно бесспорна: парировать то, как и что я думаю сам, а не какой-нибудь дядя, – согласись, бессмысленно. Перефразируя мне понравившееся по аналогичной ситуации высказывание Анри Пуанкаре, могу заверить тебя, что в противном случае «твое слово не будет последним». Бывай здоров».
«Володя, привет! Чтобы закончить нашу пикировку на веселой ноте, сообщаю тебе анекдот, о еще одной возможной точке зрения. Одному старому еврею нравилось смотреть порнофильмы задом наперед. Было очень интересно наблюдать, как проститутки отдают назад деньги».
Петя, ты молодец! Способ выхода из спора превосходный, мне импонирующий. Анекдот замечательный.
«Володя, привет! Первый раз похвалил, и тут же дал два раза по морде. Ну и на том спасибо».
Его тут, насчет «морды», касается замечаний (которые я опустил, как не относящиеся к существу нашего спора) в части его невнимательности, допускаемых им ошибок и неправильно переданного одного адреса.
Петя! Не обижайся, все мои советы и замечания только от любви к тебе.
17.02
Кстати, еще несколько слов о В. Суворове и его «знаменитой» книжке «Ледокол», громко объявленной другим таким же предателем – диссидентом Буковским «делом всей (Суворова – Резуна) жизни» и тем как бы косвенно реабилитировавшим его предательство.
Более бездарной, лишенной логики и здравого смысла, книги я не читал. Начал писать ее Суворов 19-летним юнцом, не знающим ни жизни, ни законов движения по ней человека. Потому толчком к тому, послужило случайное «открытие» тривиальнейшей истины, «настолько простой (опять по словам того же Буковского), настолько самоочевидной, что просто диву даешься как же она не пришла в голову никому раньше?». Ни «миллионам участников описываемых событий», ни «тысячам исследователей Второй мировой войны, авторам бесчисленных диссертаций и монографий». А пришла только гениальному автору Ледокола, и заключалась в том, что Сталин, оказывается, готовил армию и страну не к обороне, а к наступательной войне. Будто до него кто-либо из великих мира, начиная с Александра Македонского и бесчисленного числа других королей, царей, императоров и кончая Гитлером, только тем и занимались, что готовились к обороне, а не к наступательным войнам. Ну а раз Сталин не оборонец, то в силу своего бзиково-предательского настроя, вне того, что Гитлер захватил уже половину Европы, автор объявляет Советский Союз «главным виновником и главным зачинщиком второй мировой войны, а коммунистов и Сталина в сочинении «легенды о том, что на нас напали, и с того самого момента началась «Великая отечественная война». Первый перл Суворова.
Второй такой же. «Утром 1 сентября (1939 года) – пишет Суворов – не только правительство Польши, не только правительства западных стран не знали, что началась новая мировая война, но и сам Гитлер не знал об этом». Далее идет глубокая посылка Суворова «Гитлер не знает, что он начинает вторую мировую войну, а вот товарищи в кремле это отлично знают!». И почему, думаете? А потому, что Сталин «молниеносно и необычно» прореагировал на сообщение агентства Гавас… И заявил: «Это сообщение (с его Сталина, на Политбюро 19 августа приведенной, мыслью о том, что «война должна продолжаться как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны»)… представляет вранье…». Вот ведь какое опять глубочайшее авторское открытие! Как будто когда-либо и кто-либо из потенциальных участников войны тайно не желал истощения других сторон, прежде чем вступить в нее самому? Или кто другой в подобной ситуации аналогично и столь же нагло не опровергал разные неугодные ему сведения, ставшие достоянием общественности? Разве подобные «опровержения» не являются квинтэссенцией любых дипломатических служб любых государств? И так, на протяжении всей книги – один за другим следуют остальные суворовские перлы, без исключений. Сначала надуманная посылка, а потом ее разбор на школярском уровне.
18.02
По ассоциации со сказанным о Волкогонове.
Аналогично последнему собственную, подобного же происхождения, ненависть (только не к Ленину, а к Сталину) продекларировал нам Хрущев в надиктованных им «Воспоминаниях». Всю жизнь пресмыкающийся перед Сталиным живым, он облил его какой только можно грязью после смерти. Причем преподнес так, будто его, Хрущева, при этом не было и сам он, стоя тогда у власти, ничего о сталинских грехах не знал, не ведал и чуть ли даже не слышал. И все это преподнес нам в виде несусветной полуобывательской, болтовни, к тому же, лишенной логики.
Его «Воспоминания» в этой части свелись к «упорному доказательству» его «незнания». Вот «Микоян знал… он был ближе к Сталину». Кроме Микояна «наиболее информированными об истинных размерах и причинах сталинских репрессий были Молотов, Ворошилов, и Каганович… Сталин с ними обменивался мнениями». Для «многих же из нас (к которым Хрущев здесь причисляет «Маленкова, Булганина и, безусловно, Первухина, Сабурова и других (!)») подобные сведения были просто неожиданными»… Беспардонная ложь и сплошная демагогия, а отсюда его, по человечески понятная и вполне объяснимая, животная месть и ненависть к Сталину.
28.02
Прошедшую неделю возился с ремонтом. Подбила меня на него Ирина Заикина. Год назад я при встрече с ней посетовал на отвратительное состояние нашей квартиры, что никак не могу собраться привести ее в божеское состояние по причине нежелания тратить на это свое «драгоценное время». Тем не менее, в ответ на ее предложение о содействии мне в этой проблеме и возможности привлечения к сему делу знакомых вполне приличных мастеров, выразил ей признательность за соучастие.. После, при случае, еще несколько раз обращалась ко мне с тем же, пока, наконец, не выдержала и, вытянув из меня на то согласие начать сим заниматься в самое ближайшее время, сообщила мой телефон своим знакомым мастерам. Телефонный звонок от них раздался у меня чуть ли не через час после нашего разговора.
– Владимир Александрович, здравствуйте. Говорит Надежда, я узнала от Ирины, что вы желаете приступить к ремонту. У меня сейчас есть время, и я бы могла подойти к Вам посмотреть и договориться.
Я промямлил ей свое не очень определенное в части возможного начала этого ремонта, но пригласил подойти в любое удобное для нее время. Она пришла тут же. Мы договорились начать ремонт через неделю. Однако только-только она дошла до своего дома, я успел передумать, позвонил сам и предложил ей назавтра помочь приобрести необходимые материалы. Это было сделано, а на следующий день они с мужем Володей приступили к работе. Все оказалось значительно проще, чем я себе представлял. Полностью в соответствии с известной поговоркой: «Глаза боятся, а руки делают». В понедельник мы начали, а в пятницу наша большая комната и коридор приобрели вполне приличный вид.
