Культура эпохи единой Силлы.

Широкое распространение иероглифической письменности «Ханмуна», имевшее место в период 4 государств, нашло масштабное продолжение в Силле. Процессу закономерно способствовали реформы правительства, новые храмы, образовательные учреждения, готовившие кадры королевской администрации и возросший объем документооборота. Множество народа: военные, чиновники, подвижники философско-этических учений, торговцы, добровольно и вынуждено пользовались ханмуном, его модернизированным вариантом «Иду», более приспособленным к особенностям корейского языка. Широкое распространение ханмуна вызвало дальнейшее развитие корейской литературы, поэзии, философии. Модные веяния соседнего Китая не могли не иметь влияния в Силле, но как это обычно случается с элементами культуры, импортируемое трансформируясь с учетных местных особенностей, традиций, обретало национальную уникальность. В Силле весьма популярной была поэзия на «Иду» и литература в жанре путевых повествований на ханмуне, ставшая приоритетным направлением. Авторами обычно выступали буддистские монахи, совершавшие паломничество в Китай, Непал, Индию. Примером такого литературного памятника служит сохранившиеся творения подвижника Хечжо «Хождение в пять индийских государств», возвратившегося в Силлу в 797 году. Произведения другого известного литератора Че Чивона, по сообщениям той эпохи, приобрело заслуженное признание даже в Китае, а его творческие накопления достигали 20 томов, из которых, к сожалению, лишь небольшая часть стихов и рассказов дошла до наших дней. В эпоху Силы продолжалось развитие поэтического жанра и по свидетельству историографа Ким Бусика в 888 году по специальному указу королевы Чинсонёван, был издан «Самдемок»-сборник древней поэзии.

О том внимании и уважении, каким пользовалась книга, лучше всего свидетельствуют первые опыты книгопечатания. В 1968 году в одной из каменных башен, расположенных на территории храмового комплекса Пульгукса, извлекли свиток длиной 5 м и шириной 10 см 751 года выпуска, отпечатанный ксилографическим способом, с деревянных досок с вырезанным текстом. Книги и ранее широко украшались оттисками рисунка и орнамента с помощью деревянного клише, но печать самого текста, обнаруженная в Пульгукса, стала не только приятной неожиданностью, но и единственным свидетельством столь давнего опыта. Как же бесценный свиток с буддийским текстом оказался внутри каменной башни?

Многоуровневые деревянные и каменные башни символизируют место упокоения Будды Гаутамы. Тело Будды после смерти подверглось кремации и останки не сохранились, но даже если бы сохранились, учитывая, что в странах следующих учению возвели сотни тысяч памятников, сомнительно, что достало бы на все. Подобное положение и породило древнюю традицию закладывать при строительстве в определенном месте ценные предметы.

Раздвинувшаяся связь между литературной тематикой и буддизмом объясняется особенностями эпохи Силлы, вошедшей в историю как период расцвета буддизма. Учение повлияло на все стороны жизни общества и отразилось на всех гранях культуры. Пытаясь осмыслить этот феномен, приходишь к пониманию, что те каноны, которые выделяют учение, и предопределили возможность трансформации, комфортного облачения в национальные одежды.

Изменения последовали сразу же после его прихода в Китай. Сознание жителей срединного государства привычно предрасположенное к реализму и прагматизму, сторонилось углубления в сферу мистики, чудес и паранормальных явлений. Китайский разум ещё больше конкретизировал философское учение Будды и в итоге на этой земле возник чон-буддизм, провозглашавший необходимость активной жизненной позиции человека и особый срединный путь самосовершенствования в процессе повседневного, будничного бытия. Течение буддизма развиваясь, утвердило мысль, что каждый человек, являясь, как и Будда человеком, то есть имея «природу Будды» способен достичь прозрения, стать Буддой, уже при этой жизни. Индивидуальный путь к истине может различаться, но общим являлось поддержание гармонии разума и тела, не алчные, беспристрастные принципы жизни. Разнообразится арсенал аутотренинга разума и тела, в него включается не только спокойная медитация, но и единоборство, движение и сосредоточенное внимание окружающему миру природы: луне, горам, движению воды, пламени, цветочному бутону, птичьему полету, звукам, словам и т.д. Ставится задача внутренней раскованности, фокусировки, концентрации сознания на противоречиях, поиске необычного в обычных явлениях, интуитивного постижения истин. Изменения некоторых канонов буддизма отражает влияние даосизма, считавшего невозможным познание (Дао), если разум зависим от словесных знаков, пристрастий, укоренившихся мнений, привычек. Весьма любопытно, что поэтический арсенал при этом, расценивается в качестве средства гармонизации сознания, освобождения личности, эго от сковывающих рамок. В этом находит объяснение одна из причин традиционной приверженность корейской поэзии, литературы к философской теме. Преследуется нестандартность, порой алогичность мышления, идет поиск момента озарения, проникновения в глубины сознания, попытка преодоления абстрактного барьера словесных универсалий, образов и всестороннего использования потенциала разума. Здесь отсутствует уход из реалий материального мира, нет разделения на град буддийский и мирской. Это не отказ от канонов несамостоятельности, непостоянности, то есть его философской пустоты, а признание возможности формирования обусловленности, для углублённого восприятия детерминированного бытия. Утверждаемая концепция буддизма взглядами на Мир смыкается с представлениями даосов, и взаимодействие двух учений синтезировало чон-буддизм, приведя к интерпретации нирваны, как дао – путь.

Плавно перетекая к соседям, китайский чон-буддизм в Корее стал именоваться сон, в Японии дзен. В свою очередь в каждый стране развитие не останавливалось. К 8 веку в Силле существовало пять школ буддизма, в угоду многообразию человеческих мнений, в чём нашло отражение, вероятно то, что помимо Китая буддийские подвижники Силлы многократно путешествуя в Индию за первоисточником, дополняли интерпретацию учения.

На раннем этапе различные уклоны и течения буддизма, привлекали свою аудиторию, в зависимости от социального положения, трудностей трактовки и прочих нюансов. Вряд ли простые люди поголовно углублялись в философские тонкости, но сама аура не могла остаться без последствий и нашла отражение в речи и культурной традиции народа, которая и в наши дни обращает внимание склонностью к буддийской философии.

Обретающиеся различия течений, не могли размыть монолит основные постулаты философско-этического учения. Они не приводили к антагонизму и нетерпимости между ними, как это происходило между религиозными течениями, кои подвергались постоянному расколу и противоборству, подобно ядерному процессу. Скорее это напоминало формирование групп по интересам и положению в обществе. Простой народ, погруженный в тяготы текущей жизни, более нуждался в опоре, питаемой надеждой и верой в лучшее будущее, что ему помогало обрести терпение, сохранять человечность.

Буддизм в толковании известного подвижника Вонхё, отвечал этим чаяниям. Весельчак и балагур Вонхё, разъезжая от селения к селению на воле, сделал достаточно много, чтобы учение Будды стало частью народного сознания. Кажущаяся простота его деяний, как и примитивизм поведения наставника, сохранившиеся в памяти народа, на деле не соответствуют действительности. Он был автором книг, исследующих учение, человеческое сознание, имел отношение к созданию «иду», а сын продолжил дело родителя.

Тяготение к индивидуальному самосовершенствованию, присутствующее в буддизме, казалось бы, не располагало к поддержке авторитарных режимов и противоречило ее стремлениям. Но с другой стороны, провозглашаемые идеи гуманизма, равенства, логическая упаковка субъективных и общих интересов, позволяли в качестве единой идеологии укреплять социум и государство. Даже сама человеческая природа Будды, допускала предположение, что среди жителей страны особа короля, вероятно, ближе всех к постижению истин бытия, или уже является воплощением нового Будды. Общие привлекательные черты учения дополнялись особенностью корейского буддизма, его постоянным акцентированием внимания и сопереживанием за судьбу отечества. В ответственные моменты истории, буддистские наставники никогда не оставались в стороне, а зачастую именно они пребывали на острие политических событий и военных баталий.

Отставание в освоении учения Будды, выделявшее в прошлом Силлу от Пекче и Когуре, успешно преодолевалось целенаправленными усилиями. По всей стране возникли десятки храмов, ставших центрами изучения и популяризации учения. Были созданы тысячи скульптурных композиций и пагод. Многие из этих памятников истории сохранились до наших дней и служа свидетельством проявленного высочайшего мастерства специалистов эпохи Силлы, внесены в список всемирного культурного наследия принадлежащего человечеству. В их число вошли находящиеся в окрестностях города Кенчжу, бывшей столице Силлы, архитектурные жемчужины той эпохи храм Пульгукса и рукотворная пещера Соккурам с очаровательной статуей Будды.

Храмовый комплекс Пульгукса, возвели на месте существовавшего ранее храма выстроенного в 528 г, и окончательный облик он приобрел в 774 году после переделки и перестройки. Пульгукса, переводится как страна Будды. Красивая буддистская легенда окутывающая Пульгукса и Соккурам, передает, что как-то королевский министр Ким Десон, проводя досуг на медвежьей охоте в горах, вспомнил своих ушедших родителей: в прошлой жизни бывших простыми земледельцами, а в нынешней являвшимися знатными людьми. Преисполненный грусти и сожаления министр, чье сердце переполняла печаль по безвозвратной утрате, дорогих и любимых людей, счёл труды по воздвижению Соккурама и Пульгукса воздаянием памяти о них. Посвятив один родителям из прошлой жизни, а другой из нынешней. Высокая этическая планка утверждаемая в рассказе, скрывает великую мудрость бытия и несокрушимую нравственную позицию: Отношения между детьми и родителями, не должны зависеть от того, где они слагаются – во дворце или в хижине. Вывод полностью согласуются с мнением Конфуция, считавшего, что именно эти отношения пребывают в основе всей «человечности».

Работы по строительству Соккурама завершились в 751 году. При детальном исследовании ее конструкции ученные выявили, что архитектор той далекой эпохи оперировал числом «π» с точностью до шестого знака.

Но не только архитектура Силлы вызывает преклонение; мастера-ремесленники владели тонкостями и секретами обработки металлов, наглядным примером чего служат предметы роскоши, быта, оружие и другие изделия. Даже сегодня вызывает изумление громадный 19 тонный колокол высотой 3,7 м диаметром 2,27 м, окружностью 7 метров, отлитый в 771 г в период правления короля Хечжонвана. «Увидевший да будет удивлен, а услышавший счастлив» гласит горделиво-щедрая надпись, оставленная на нем мастерами. Колокол висит на бронзовой балке толщиной всего 8,5 см, хотя по расчетам современных инженеров-специалистов допустимая величина ее должна быть не менее 15 см. Так что удивляться есть чему. Ремесленники-ювелиры Силлы умели обрабатывать изделия из золота, серебра, толщиной до 0,3 мм.

Сохранившаяся обсерватория Силлы показывает, что кроме строительства, математики, металлургии и ремесел, там интересовались и неземными делами. Впрочем, систематическое увлечение астрономией преследовало интересы сугубо земные и практические, С помощью 8 метровой, специально спроектированной обсерватории, ученые Силлы пытались проникнуть в тайны неба-космоса, чтобы предусмотреть наводнения, засуху и другие капризы природы, мешающие получению стабильных урожаев. Наблюдения велись добросовестно и всесторонне, о чем свидетельствуют подробные записи, отражающие не только погодные явления, но и солнечные затмения, и землетрясения, коих было зафиксировано 117, что явно подтверждает вхождение Корейского полуострова в сейсмически активную зону. Говоря об астрономии, будет уместным заметить, что в Европе астрономические изыскания вошли в моду спустя изрядное время в 10-11веке, благодаря посредничеству арабов, коим передались предыдущие привычки Месопотамии и понравились склонности Индии и Китая.