Становление корейских государств Когурё, Пекче, Гая, Силла. Приход учения Будды. 5 страница

Вместе с упрочнением положения Силлы, к концу 6 века произошло резкое изменение общей геополитической обстановки, связанное с очередным объединением разрозненных китайских государств в единую империю Су. Основателем новой империи стал Мунче, вошедший в историю как полководец, наделенный военными способностями, и как администратор, чьи реформы обрели признание далеко за пределами Китая. В список его распоряжений вошло; унифицирование денежного обращения, введение подоходного налога, исключающего льготы для аристократии, и регулирование алкогольных обложений. Особое внимание император уделил вопросам военного планирования. При нем строились оборонительные сооружения, прокладывались дороги, рылись судоходные каналы, а в стратегически важных местах закладывались склады с резервом продовольствия.

В эпоху Су по велению императора повсеместно на административные посты стали назначать людей, прошедших курс обучения и выдержавших экзаменационные требования. Событие не претендовало на абсолютное ноу-хау. Идеи конфуцианства практиковались давно, с конца 3 века до н.эры, с эпохи династии Хань, благодаря чему вторая китайская империя имела долгую 400 летнюю судьбу. Новшество распространившись, совершенствуясь теоретически и организационно, просуществовало в Китае и Корее до начала 20 века. В некотором смысле, можно считать, что оно живет и сейчас во всем мире. Запад обязан этим Англо-голландской «Ост-Индской компании», познакомившейся с порядком назначения руководителей в Китае в 17 веке. Она поспешила распространить его для своих сотрудников, и опыт стал достоянием Европы.

Система, как и любая, имела недостатки и вполне объяснимо, наделяла некоторыми преимуществами детей знати, имеющих больше времени и средств, для оттачивания интеллекта. Вместе с тем лишенная жёстких кастовых ограничений, она оставляла возможность и для выходцев из низшего сословия, что подтверждает история стран Дальнего Востока. Её достоинства прослеживались и в том, что на протяжении всей последующей истории, она способствовала взращиванию в народе культа просвещения, уважения к книге и персоне учителя. Власть стала ассоциироваться не только с силой, но и знаниями. Положения, соответствующие идеям конфуцианства, укрепляясь в сознании, наложили неизгладимый отпечаток на мировоззрение и культуру, на устное народное творчество народов Д. Востока. Благополучный, счастливый конец похождений сказочного героя, стал связываться с успехами, достигнутыми благодаря способностям, усилиям в учебе и труде, а не с волшебным случаем на рыбалке и метафизическим задаткам.

Русская учебная литература, относя страны Д. Востока к конфуцианской сфере, обычно, держит в секрете, на основании каких показателей слеплен этот вывод. Если же нет описания характерных признаков, то чем обоснована классификация? Отсутствует логика и в причислении самих идей Конфуция к неким древним верованиям, имевшим место до рождения религий и философий. В таком случае, тем более сомнителен конфуцианский указатель на нынешнем облике Китая, Кореи и Японии. Все эти моменты указывает на смутность представлений и не понимание сути учения. Как идеи представленные в столь примитивном ракурсе могли столь успешно и без кровопролития, стать неотъемлемой частью сознания народов Китая, Кореи, Японии и Вьетнама? Не объяснимой остаётся и высокий донаучный уровень культуры позволивший ответить на вызовы нового времени.

Учение Конфуция базировалось на этических принципах, но это была не абстрактная этика. Оно охватывало все важные, нестареющие вечные проблемы человека, идущие из эго существа склонного к независимости, самостоятельности. Предпочитающего исходить из своих интересов, но вынужденного жить в социуме. Под прицелом учения были отношения, вытекающие из внешних связей с природой, обществом и другими членами социума. Поставленные вопросы не могли обойти вниманием вопросы культуры, образования, экономики, политики, администрирования. Что в свою очередь требовало чётких инструментов мышления, кои могли позволить сознанию оперировать понятно и логично, делая ясные недвусмысленные выводы—утверждения. И он явно скрывал нестандартные решения.

Слово «этика», всегда склоняет ум человека в сферу обычных,банальных общепринятых представлений. В силу чего и бытует мнение, что не существует разницы между этическими декларациями католичества, православия, буддизма, конфуцианства, ислама и т.д. Но это не так, ибо разнятся способы согласования тезисов и словесных знаков. Например, этика не может миновать вопросы целей земного бытия человека. Религия до сегодняшнего дня рассматривает её, как некий момент подготовки экипировки перед предстоящим то ли восхождением, то ли спуском. В 17 веке, когда религиозный туман несколько рассеялся, некоторые западные философы подобно Д,Локку узрели иную цель. Они считали, что целью человеческого бытия является стремление к счастью. Течение, не противоречащее, думается, мнению большинства, именуемое утилитарным, не кануло в историю и ныне. Кажется, что слово «счастье» и должно быть атрибутом этики, непременно сопровождать этические утверждения, но в суждениях конфуцианских философов это слово не встречается. Следует заметить, что в конфуцианстве отмечается немало подобных моментов диссонирующих с историей западной мысли.

Практика воплощения конфуцианских принципов продолжительное время в разных странах, в разных масштабах, лишь подчеркивает убедительность идейной платформы философа. Вспомним, что немало мудрецов, начиная с Платона упражнялись в попытках очертить контуры лучшего общества. Но все они вошли в историю, как утопические, то есть невозможные к воплощению. Они не согласовывались с потребностями жизни, вытекая из излишней идеализации прошлых систем, подобных Спарте и городам-государствам.

Сопрягающие конфуцианство с давним, некогда распространённым учением, не осознают его нынешнюю актуальность. Не ведают о том, что благодаря конфуцианству стал возможен нынешний успешный, безболезненный переход стран Дальнего Востока на стезю научно-технического прогресса и развитых государств. Масштабное восприятие нового, процесс не простой и он более трагичен, когда тому не способствует мышление общества. Вспомним, как попытка скорого переноса английского демократического опыта, даже на передовую французскую почву в 1792г. фактически завершился только в 1871г. Между тем, в Западной Европе, уже к 1700году превалировали понятия, не отличающиеся от нынешних, в отношении образования, воспитания, устройства солнечной системы, свободы личных убеждений и т.д. Конфуцианство веками приучало народ сопрягать свой внутренний мир с внешним, мысли со словами и поступками, настоящее с прошлым и будущим, жизнь со смертью, честь с бесчестьем.

Будет уместным вывод о невозможности достижения качественных высот в труде при неряшливости мышления. Ибо сложно объяснить «злоумышленнику», почему нельзя использовать гайку, скрепляющую железнодорожный рельс, в качестве рыболовного балласта, если его не приучили думать интроспектно. Несомненно, это важное свойство, кое невозможно обрести случайно, пройдя наспех жестокие курсы ликвидации безграмотности и индустриализации. Это подтверждает опыт нового времени, когда в российской практике наблюдались случаи демонтажа трубопроводов, линий электропередач кораблей и заводов, продажи ядерных материалов и оружия.

Конфуций не сочинял политических трактатов, но именно его учение привлекло внимание как комфортная политическая философия государства. Она обнаруживала способность гармонично увязать общественные и личные интересы, оставляя место для индивидуальной самореализации, свободы совести и творчества. Конфуцианская трактовка роли рядового члена социума, в корне отличается от гегелевской идеи абсолютного государства. У Гегеля государство выступает целью, а человек видится ничтожным средством. Когда свобода человека выступает, как «осознанная необходимость подчиняться закону», возникает представление о справедливости заклания части ради целого. В таком государстве правитель, олицетворяющий абсолютную власть, может игнорировать мнение народа. В конфуцианской системе, государство служило средством, а целью выступал человек. Отсюда вытекали совершенно иные функциональные обязанности правителя. Он не возносился, а утверждался для выполнения задач управления и не мог оставаться ни буйным, ни своевольным. Вопреки примеру других мест, государь не мог навязывать обществу своё видение морали, полагаясь на свою пассионарную мудрость, а обязывался к усвоению общепринятых философских этических канонов. В этом и скрывается причина выхода на политическую арену Китая, Кореи, Японии необычных государей, выделявшихся своей просвещенностью и кругозором. Руководя, они в свою очередь руководствовались идеями конфуцианства.

Вдохновленный своими успехами император Мунче, продолжил развитие дальнейших планов расширения владений. Он рассматривает Когурё как очередную добычу, предназначенную быть в составе империи. Не скрывая намерений, император склоняет к изъявлению покорности: «Так ли уж вы велики, что пренебрегаете? Чтобы победить вас достаточно будет послать одного чангуна». В те времена в подчинении одного чангуна-генерала находилось обычно несколько тысяч воинов. Послание датируется 597 годом. Несмотря на вольный, несколько шантажирующий характер письма, рассчитанного больше на психологическое воздействие, в реальности император трезво взвешивал боеспособность противника и тщательно готовился к вторжению.

В Когурё тоже не теряли время даром и помня по прошлому опыту, что возникновение на огромных просторах Китая единого государства, ничего хорошего не сулит соседям, наращивали темпы подготовки к войн. Превентивные меры к предстоящим испытаниям, включали не только возведение крепостей, экстренный мобилизационный план и разведку, но и привлечение из Китая мастеров-оружейников, знакомых с новшествами в области военных разработок. Стремясь упредить, предотвратить и нарушить стратегический замысел противника в 598 году Когурё первая начинает военные действия. Сунский император незамедлительно отправляет ожидавшую своего часа ударную группировку, состоящую из сухопутных и морских частей численностью 300 тысяч человек. Военные действия затягиваются и, не достигнув разрешения, прекращаются в 603 году со смертью императора. После 41-летнего успешного правления государь Мунче оставил после своего ухода благоденствующую, процветающую империю, прочность которой не вызывала сомнений и казалось бы обреченную на многовековую историю. Но судьба ее оказалось далекой от предположений. Бразды правления перешли к его сыну Янче, чей образ, судя по историческим документам, не был преисполнен достоинств. В них сообщается, что он погубил четверых братьев и смерть отца, возможно, тоже лежала на его совести. Историки характеризуют его не жалея чёрных красок, как личность амбициозную, своенравную, далёкую от добродетелей, склонную к роскоши и мотовству.

Для Когурё же хуже всего было то, что он продолжил воплощение военных замыслов отца и начал с основательной подготовки к новой войне, приступив к строительству водных транспортных путей, могущих значительно облегчить и ускорить снабжение армии. Общий объем выполненных работ впечатляет и сегодня: с 605 по 610 годы построили 1500 км судоходных каналов. На строительстве трудилось 2 млн. 100 тыс. человек. Особую неприязнь, упрек и негодование в народе, сообщают исторические документы, вызвало то, что во время мобилизации 608 года привлекли женщин, чего никогда прежде не было в минувшей китайской истории.

Завершив подготовку, в январе 612 года огромная армия численностью 1 млн. 133 тыс. человек выступила в поход против Когурё. Документы свидетельствуют, что численность людей, занятых снабжением войск, в два раза превышала количество воинов. Боевые действия, стартовавшие на Ляодунском полуострове, продолжались до июня. Они не принесли определенности и в июне китайцы изменили стратегию: Большую часть армии, почти 1 млн. человек пересадили на суда и перебросили морем на юг, в устье реки Тедонган, имея целью Пхеньян. С последующим развитием наступления, в случае удачи, в северном направлении на соединение с Ляодунской группировкой. Одержанная небольшая победа в 30 км от Пхеньяна, стала единственным достижением империи в военной кампании и в сентябре армия возвратилась в Китай. Исторические летописи сообщают, что из тех, кто пребывал на Ляодунском полуострове, домой вернулось лишь около тысячи человек. Примерно также – ничем и бесславно, закончились еще две военные экспедиции. Война имела катастрофические последствия для империи Су. Она полностью дезорганизовала уклад жизни. Непосильные тяготы вызвали народные восстания, нарушили управляемость империи и привели к территориальным потерям. Возобладавший хаос стоил жизни императору. В марте 618 года накопившиеся события выплеснулись в открытый бунт армии, во время которого произошло удушение 50 летнего императора. С момента официального провозглашения династии минуло всего 38 лет.

Продолжительное противостояние с могучим противником, не могло пройти бесследно и для Когурё, в значительной мере источившей военный потенциал государства, столь необходимый в преддверии новых угроз. Победа в этой многолетней войне, имела важное стратегическое значение. Ведь, несмотря на взаимные вооруженные конфликты корейских государств, Когурё в этой войне защищало фактически независимость и южных королевств Пекче и Силлы.

На еще дымящихся обломках Су сразу же, без раскачки и промедления возникла новая империя. Китайская династия Тан, подхватившая власть, выпавшую из слабеющих рук Су, провозгласила свое рождение в том же 618 году. Управление остатками некогда обширной империи, перешло к одному из полководцев сунского императора Ли Ёну, отвечавшему в прошлом за положение в северо-западных областях империи и за тыловое обеспечение войск, занятых в военной кампании. Особый интерес вызывает то, что главную роль в произошедших политических переменах история отводит не ему, а его среднему сыну Ли Семину. Достаточно подробно и лестно документы повествуют об этой незаурядной личности, от природы щедро одаренной проницательным видением государственного деятеля и полководческими способностями, сочетавшимися с разносторонними интересами, включавшими литературу, искусство и философию. Именно Ли Семин в возрасте 20 лет, поняв, что дни Сунской империи сочтены, предложил отцу предпринять действия по захвату власти. Говорят изумленный родитель молча взирая на сына не нашел слов ни за, ни против.

Молодого человека не остановила нерешительность отца, и располагая к тому времени достаточным личным авторитетом в армии и финансовыми возможностями, он самостоятельно продолжил деятельность по привлечению сторонников и наращиванию сил. Провозглашение отца императором и последующее оглашение наследным принцем старшего брата, формально отодвинули его на вторую позицию, но в действительности все обстояло по-другому. Государь не мог обойтись без Ли Семина в решении всех важнейших политических вопросов, включая руководство армией и со временем в его руках сосредотачивается вся власть. Фигура Ли Семин заслуживал особого отношения-внимания. То, что Танская империя, в удивительно сжатые сроки, за 10 лет собрала земли входившие в империю Су и включила в свой состав запредельные территории, следует считать, реальным воплощением его дарований политика и полководца.

В головах ревниво, с завистью наблюдавших за успехами Ли Семина братьев созревал план его устранения. Итогом выступления заговорщиков становится их гибель и в 627 году Ли Семин официально провозглашается будущим императором. Фактически с этого времени он осуществляет руководство государством, хотя считается принцем-соправителем. В историю он вошел как великий император Течжон, в перечень заслуг которого вошло пространственное оформление империи, окаймленной на западе Тибетом, Гиндукушем и частью Средней Азии, а на юге странами юго-восточной Азии. Особую известность ему принесла подвижническая деятельность по объединению, сохранению и распространению культурных достижений разных регионов Китая в области литературы и философии. Он стал инициатором выпуска тысяч томов книг. Множества деятельных, замечательных людей той эпохи, привлеченные светом его разума, нашли место в окружении императора. Сообщают, что сам Течжон, прекрасно владел ораторским искусством, увлекался каллиграфией. От природы оделенный достойной императора величавой, благовидной осанкой, он умел пользоваться располагающей внешностью и при этом не забывал о значении одеяний. Император, в равной мере, используя убеждение и чары, настойчиво следовал поставленной цели, и если обаяния недоставало, то в ход шли другие убедительные меры. Некоторые винят его в смерти братьев, считая их выступление спровоцированным, в излишней жестокости и коварстве, проявленном в завоевательных походах. С другой стороны те же документы передают, что в 627 году, когда в прилегающих к столице районах разразился страшный голод и родители были вынуждены продавать детей в рабство, чтобы на вырученные деньги купить пропитание, император спешно организовав помощь, перераспределил государственные доходы, и выкупив всех проданных в рабство, вернул их домой. На следующий год из-за тайфуна, земледельцы вновь остались без урожая. Несчастья продолжались три года, и правитель все это время продолжал организовывать гуманитарные акции по спасению бедствующего населения. В числе его указов был и такой необычный, если не забывать, что речь идет о первой половине 7 века, как об изъятии пахотных земель у крупных землевладельцев с последующей передачей в пользование безземельных и малоземельных крестьян.

Все эти поразительные моменты находят объяснение, если вспомнить, что, начиная со 2 века до н.э. с периода империи Хань, в Китае постепенно набирая обороты происходило превалирование видения перспектив общества в разрезе философии конфуцианства. Умные правители в причинах социальной дисгармонии, начали подмечать и свою вину. Поведение их исходит из чувства долга государя и не преследует эгоистические интересы личного тщеславия или приобретения по сходной цене комфортного места на том свете, чем зачастую и объясняется благотворительность сильных мира в христианском прошлом и настоящем. Привлекающее симпатии поведение китайских государей, заслуживает особого внимания, как момент практического утверждения политической философии в форме идеологии. Подтверждает это и тот факт, что именно танская эпоха, стала временем глубокого изучения, развития конфуцианства. Она же взрастила новые конфуцианские идеи. Заметим, что в Западной Европе соображения, знаменовавшие становление в теории политической философии, к тому же в достаточно отталкивающей форме, воплотились впервые в труде Маккиавели «Государь», только в 15в.

На первом этапе между новой империей Тан и Когурё установились довольно дружеские взаимоотношения: провели обмен военнопленными, в полном объеме наладили экономические и культурные связи. Но с течением времени они стали ухудшаться и причиной послужили взгляды Течжона на перспективу государства Когурё, несколько отличавшиеся от видения его отца императора Кочо. Известие о превентивных мерах когурёсцев, затеявших строительство укреплений вдоль пограничной зоны, еще больше ухудшило их, хотя и не привели к вооруженному конфликту при жизни старого императора.

После смерти родителя в 642 году полноправным правителем становится Течжон и его неуемная деятельность, затронувшая жизнь всех слоев общества в империи отражается на соседях. Напряженность в отношениях нарастала и, в конце концов, летом 645 года она выливается в новый завоевательный поход, в стратегическом плане в точности повторяющий сценарий Сунской кампании. Отличие состояло в том, что военное дело прогрессировало, и Танская армия была оснащена катапультами. На начальном этапе успех сопутствовал им и даже пала крепость Ёдон, толком не восстановленная после прошлой войны. Бои за обладание следующей, стратегически важной крепостью Ансисон, вылились в кровавое 3-х месячное побоище с ежедневными 5-6 разовыми приступами. В сентябре так и не овладев крепостью, понеся большие потери, истощив военные запасы и начиная испытывать затруднения с продовольствием, китайцы принимают решение прекратить осаду. Подойдя на прощание к стенам крепости, танский полководец попросил внимания и обратился с речью к ее измученным защитникам: Воздав должное за проявленное упорство и храбрость, он повернулся и отдал приказ на сворачивание военных действий, и возвращение домой. Десантная группа, высаженная в районе Пхеньяна, тоже не могла похвалиться достижениями. До своей смерти в 649 году император дважды отправлял воинский контингент в Когурё, но они также кончились безрезультатно.

В разгар военной кампании на севере, на юге полуострова вспыхнула междоусобная война между Пекче и Силла. Пришедший на трон Пекче король Ычжаван, помня прошлый коварный поступок Силлы, решил, что пришла пора расквитаться и вернуть все на свои места. Удача сопутствовала его начинанию и войска, руководимые им, захватили около 40 крепостей. На достигнутом Пекче не собиралось останавливаться и полагаясь на союз с Когурё, намечало дальнейшие планы по ограничению влияния Силлы.

В создавшихся критических условиях, король Силлы после недолгих размышлений, справедливо рассчитав, что враг моего врага, может стать неплохим другом, отправил доверенного представителя в Китай с секретным дипломатическим поручением. Как и следовало ожидать, он находит взаимопонимание императора Течжона, и стороны заключают тайное соглашение о взаимной дружбе против Пекче и Когурё. Многообещающий договор, сулящий взаимные выгоды, остается в силе, и после кончины императора. Уровень экономического и культурного развития Пекче, превосходил Силлу, но он был недостаточен для сдерживания натиска двух государств. К 660 году война с Пекче подошла к логическому завершению. С одной стороны к ней подступила 130 тысячная армия империи Тан, десантированная через Желтое море, а с другой 50 тысячная армия Силлы ведомая знаменитым полководцем Ким Юсином, сыгравшим огромную роль в формировании единого корейского государства.

Покончив с Пекче, союзники сразу же обратили оружие против Когурё. Несмотря на продолжительную эпоху войн, повлекшую неисчислимый материальный ущерб и людские потери, когурёсцы под предводительством старого полководца Ёнгесомуна, организовали успешное сопротивление на два фронта и боевые действия затянулись. Все изменилось после его смерти в 665 году. Сыновья возглавившие армию, занятые выяснением взаимных отношений, проявили полную неосмотрительность и недальновидность. Противник, используя их несогласованные действия, захватил крепости на севере и прорвав оборону, развил наступление на юг. Зажатая между двух огней крепость-столица Пхеньян не выдержала натиска и пала в 668 году. Взятие Пхеньяна означало закрытие последней страницы более чем 700 летней славной истории удивительного государства Когурё.

Военный союз Танской империи и Силлы представлял всего лишь политически выгодную разовую сделку. Силле удалось сохранить свой статус независимого государства и обезопасить свое существование, покончив со старыми противниками. Война даже расширила сферу ее влияния. Большая часть владений Пекче и Когурё, естественно были отнесены в собственность Танской империи. На приобретенных землях танцы провели новое административное разграничение и сочли свою миссию завершённой. Нововведенные законы и порядки ничем не отличались от тех, что действовали в самом Китае, ибо не ставилась цель какой-либо дискриминации или ущемления интересов новоявленных граждан империи. В этом отмечается закономерность всех китайских завоеваний. Отсутствие в политической практике хозяйствования снобизма и высокомерия титульной нации, характерная черта китайской цивилизации. Китай со времен первых империй, руководствовался принципом одно государство – одна нация. В китайском политическом слогане, отсутствует равнение народов на «старшего брата», на великий ханьский народ, на его природную мудрость или историю. В этом находит объяснение и причина становления маньчжуров, пришедших к власти в Китае в 17 веке, и политика Танской империи в отношении подвластных территорий, входивших в состав Когурё и Пекче. Никто не был принуждён к смене веры или обращен в рабство с последующей выгодной продажей на чужбине, хотя дело происходило в 7 веке.

Обращая внимание на сей необычный факт, напомним, что весь путь «из варяг в греки» начиная с 9 по 13 век был обагрен кровью невольников, составлявших основную доходную статью экспорта Киевской Руси. Главным товаром служили именно рабы, а не воск, мед и пушнина, как предполагают многие, ориентируясь на скромную недомолвку школьных учебников. Так что, связи с Византийской империей, имели не только положительные стороны, вроде обретения славянами письменности, благодаря подвижнической деятельности миссионеров-греков Кирилла и Мефодия, принятия христианства, и некоторого уровня знакомства с культурой Ближнего Востока. На внутреннем рынке русских княжеств, тоже бойко процветала работорговля. Историки свидетельствуют, что после неудачного похода на Новгород в конце 12 века, известного Владимирского князя Андрея Боголюбского, пленных суздальцев продавали втрое дешевле, чем овец. Момент, наглядно показывает падение конъюнктуры рынка и нравы, царившие на Руси. Работорговля продолжалась в эпоху Золотой Орды, и что удивительно, инициатива исходила не от монгольской администрации, а являлась делом рук варяжских и новгородских купцов. Они продолжили выгодный бизнес, поставляя рабов на рынки Ближнего Востока, по новому волжскому маршруту. Обозначая дальневосточные социумы прошлого, как деспотические, застывшие в слепой покорности судьбе, как ни странно, исследователи не упоминают о рабовладении. Это удивительный парадокс! Подчеркни они свое утверждение об отсталости Востока, перечислением населения, пребывающего в собственности помещиков. Что эквивалент богатства символизируется количеством подневольных душ, собак меняют на людей, а плантации чая, хлопка и риса находятся в ведении рабов, то подвели бы логическую черту, под свои «глубокомысленные» рассуждения об архаичности и игнорировании правами человека.

Можно отыскать достаточно описаний известных и неизвестных авторов с документированием фактов из жизни американских чернокожих рабов и белых рабов Российской империи, получивших свободу соответственно в 1863 году и в 1861 году, но нет повествования о жизни рабов в Китае, Корее и Японии. Не следует думать, что дотошные исследователи что-то упустили по оплошности. Причина в том, что рабовладельческие отношения, подобные крепостничеству, на Дальнем Востоке никогда не имели того уровня модной популярности, как это наблюдалось в Российской империи, где более 99% крестьянства пребывало в чьей-то собственности. Вглядываясь в экспонаты русского прогресса до середины 19века, следует помнить слова поэта, что она была «страной рабов, страной господ» и специфические, поверхностные европейские веяния имеют отношение, только к 1 проценту привилегированной элиты.

Нельзя утверждать, что жизнь земледельцев в странах Дальнего Востока источала благополучие, но с «правами человека», бесспорно, у них всегда дела обстояли намного комфортнее, нежели в ряде других мест. Даже земледельцы, числящиеся крепостными, в действительности трудились на правах арендаторов, чьи условия жизни были схожи с теми, в коих пребывало русское крестьянство после реформы 1861 года до 1907 года. «Освобождение»1861г, благодаря привычному «административному ресурсу», сопроводили обязательством по выплате компенсации помещикам, сумма коей за указанный период возросла в четыре раза и запретами на передвижение. Впрочем, право на свободу передвижения с паспортом российские крестьяне получили только в 1968 году. Паспорт и сегодня служит непременным гарантом маневрирования не крепостного, но довольно крепко «зарегистрированного» населения.

По данным переписи в Корее в 1690 году только 37% населения числилось в крепостных, в 1729 г. – 26,6%, в 1783 г. – 5%, которые трудились в основном в рудниках и подсобных промыслах. Как, ни удивительно, но тенденция не сопровождалась велениями и указами власти. Всё диктовалось самой жизнью. В российской истории с приходом Романовых в 1613г. происходит ужесточение крепостничества и отмена в 1625г, Юрьева дня, того самого когда раз в году крестьянину дозволялась смена господина. Попытка Екатерины 2, ограничить негативное влияние рабства, стал примером злой исторической иронии. «Съезд» избранной элиты единогласно принял закон, разрешавший приобретение, владение крепостными душами тем сословиям, кои ранее не имели подобного права: купцам, казакам, чиновникам и духовенству.

Отсутствие чётких русских лингвистических источников растолковывающих обстоятельства происхождения, этимологию слова «славяне», усложняет обзор пейзажа древней истории. Но если полагаться на правильность утверждения, что «В начале было Слово…», исходить из декларируемого единства арийских корней, то обнаруживается созвучие, между используемым в различных вариантах в странах Европы словом slav-славянин и slave-раб. Западные историки, в унисон А. Тойнби, («Изучение истории» с217-218) основываясь на исторических документах, однозначно считают, что обозначение утвердилось благодаря деяниям франков, наводнивших рабами из восточной Европы рынки Запада и мавританской Кордовы (Испании). Они звучат убедительно, согласуясь с фактами бытия и этимологической логикой словесных знаков. Прочие «прослывшие (бурные и прославленные)» толкования, не расположенные к реалиям торговли людьми, обмена борзых щенков на человеческую «душу», не выдерживают критики. Такое суждение, непротиворечиво подводит к пониманию, того как в условиях жёсткого силового прессинга Западной Европы, пребывавшей в расцвете дикого феодализма и варяжского натиска, произошло воплощение крепостной системы. Утверждение известных учёных, комфортно объясняет происхождение ряда мировоззренческих, политических, культурных особенностей русской цивилизации, явившейся на свет изначально слабой, как плод принуждения, безысходности, отсутствия альтернативы. И ничто, со столь очевидной ясностью не объясняет обилие в оборотах русской речи загадочных междометий, как долгое пребывание народа в рабовладельческой, крепостной системе. Обстоятельства жизни явно склоняли к надежде на случай, чудо, но не к размышлениям и учтивой речи. Нужен был язык принуждения, язык команд и угроз. Не тот, который обретается в среде свободных, равных, а схожий с тем, который привычно обретается в армии и при дрессировке животных.