Закат Силлы и становление династии Корё.

 

Происходившую в прошлом, регулярную смену династий, не следует рассматривать только как приход монархов с другой фамилией, к чему располагает убеждение о пребывании общества в состоянии пассивной неподвижности в периоды многовекового правления государей из одного семейного клана. Короли могли сидеть покойно, как пассажиры, но социум, как повозка, отнюдь не стоял на месте, а продолжал свой безостановочный бег-развитие, входя в новую обстановку.

Смена династий являлась моментом разрешения экономических проблем и озвучивания претензий на права определенных социальных групп почувствовавших свою значимость. Замечание подтверждается примерами перемен в элите и обычно новая руководящая верхушка, опираясь на более широкий круг избранных, уже не обладает объемом прошлых привилегий. Впрочем, привыкание к «хорошему» шло очень быстро и вскоре эти самые эксклюзивные права новой аристократии, разрастаясь, создавали противоречия, подводя общество к необходимости новых перемен.

Подобная постоянная революционная ротация, характерна для государств Дальнего Востока и обращая внимание на новую элиту, не следует отождествлять ее со старой аристократией. Будет ошибкой представлять революционные события, только как вооруженный смертоубийственный переворот. Происшествия 1991 года, при развале Советского Союза, сопровождавшиеся сменной политического режима и становлением нового государства, отражают революционный процесс, несмотря на выпадение фактов зрелищного штурма ключевых объектов и красочных эпизодов гражданской войны.

Словарь русского языка Даля, тоже дает две трактовки латино--французского слова «революция», как перемену отношений и как переворот, смуту, но почему-то все, со времен Екатерины II употребляют его только в смысле хаоса и внезапных вооруженных потрясений. Усвоение другого содержания слова «революция» расширяя как смысл, так и значение, подводя к пониманию значимости, важности некоторых исторических событий.

Продолжительное стабильное благополучие Силлы, способствовало взращиванию влиятельных аристократических родов и многочисленной прослойки местной знати, успешный бизнес которой обеспечивался не только предпринимательскими талантами, но и нарушениями порядка землепользования. Королям Силлы достало мощи сформировать единую страну, но в долговременной перспективе, они оказались бессильны распутать растущие, как снежный ком, противоречия и удержать свою власть. Восьмой век жизни государства явно выявлял признаки деградации правящей элиты. Аристократия мало содействовала реформам, больше предаваясь праздному безделью и погоне за изощренной роскошью. Ее больше интересовали персидские безделушки и индонезийские благовония. Раздел знати на придворную, разделенную по близости к королю и королеве с доступом на высшие административные посты, и низшую, региональную, лишенную такой возможности, стал источником дополнительной нестабильности. Со смертью в 780 г короля Хечжонвана, не имевшего наследника, прерывается династия королей основателей Силлы и в стране грядут смутные времена. Местная знать, постепенно вернула не только утраченные права, но и начала обрастать личным воинством. В 9 веке по мере роста могущества удельных землевладельцев, децентрализация усиливается, а вместе с ней и общий беспорядок в государстве. Все выстраивается сообразно представлению феодала и количеству воинов в его дружине.

В центре тоже не отстают от течения времени и, пользуясь волей случая, полагаясь на удачу, прибегая к интригам, покушениям, на трон поочередно приходят представители различных придворных группировок. С горечью, отмечая разлад государственного механизма, в народе говорили: «кто первый войдет во дворец, тот и становится королем». Безудержная погоня знати за роскошью, потеря элементарного государственного порядка, резко ухудшили положение простого народа, обрекая его на голод и нищету. Летописи сообщают, что земледельцы в иные года, дабы избежать голодной смерти, продавали детей.

Последние десятилетия 9 века, начиная с 887 года, впервые в корейской истории обнаруживается неизвестное ранее явление, как народные восстания. Беспрерывная череда потрясений не стала причиной заката государства Силла. Они лишь сопровождали финальный акт, подобно падающему занавесу. Государства рассыпаются в большинстве случаев по внутренним причинам, а не по внешним и, как правило, к печальному итогу приводят деяния правящей элиты. С гибелью государства народ не исчезает, не прерывается его история. Подобно тому, как в лесу, выгоревшем от промчавшегося буйного пожара, приглядевшись можно увидеть признаки возрождения, так и в картине исхода 900 летней Силлы, заметно зрели ростки будущего государства, чему благоприятствовала и почва обильно впитавшая каноны даосизма, конфуцианства и буддизма. Государства еще не было, но идеологически, оно уже имело обеспечение. И это наглядный пример того, как идеи комфортно переживают руины государств.

Учение Кун-цзы, известное в широкой среде мелких землевладельцев, чиновников, военных и торговцев, ставящее вопросы гармоничного общественного устройства, в условиях распада Силлы приобрело еще большую актуальность. Агитаторами и пропагандистами учения выступили ученые-конфуцианцы, связанные с учебными заведениями, созданными по указу королей Силлы. Они выпустили немало письменных трудов, ставших памятником их подвижничества и способствовавших формированию общественного мнения. Преобладающая часть этого контингента, не могла обосновывать претензии знатностью происхождения, и остро чувствуя несправедливость ограничений, критиковала общественное устройство Силлы, усматривая в ней отсутствие конфуцианской слаженности и гармонии.

Их глас не являлся, «гласом вопиющего в пустыне». В эпоху Силлы в народе уже довольно прочно укрепилось уважение к учителю, к ученому-книжнику. Это становится со временем неотъемлемой частью менталитета корейского народа. Философы-мудрецы, претендующие на право поучать, по долгу--чести своего положения, обязаны были поддерживать свой авторитет. Немало их полегло под напором переменчивого политического ветра, но не было случая, чтобы уважаемые народом подвижники-ученые, предпочтя жизнь, отказались от своих убеждений. Такая твердость, возвышала знания в глазах простого человека, укрепляла представления об образе истинного учителя, ученого. Прения и призывы ученых-философов, звучавшие в среде распаленной беспорядками и беспомощностью центральной власти, не оставляли в равнодушии широкие слои общества, остро ощущавшей необходимость каких-то перемен.

Сын простого землевладельца Кёнвон, для которого обычный призыв на военную службу, позволил с годами раскрыть дарования и сделать блестящую военную карьеру, командовал пограничной группировкой охранявшей юго-западное побережье от пиратских набегов. Наблюдая за беспорядками в агонизирующем государстве, он счел своим долгом вмешаться в события и вскоре, приличная часть королевства, отпав от Силлы, провозгласила независимость. Памятуя о далеком прошлом этих мест, Кёнвон нарекает свои владения Новым Пекче в 900 году. Психологически он, видимо, не был готов к принятию королевского сана, а потому его новые функции больше напоминают герцогские, с элементами ограниченных обязанностей перед формальным суверенном королем Силлы.

Следующий герой эпохи объявивший о создании Нового Когурё в восточной части полуострова Кунё, был знатного королевского происхождения, и настрой его выделялся решительностью, находящей объяснение в его судьбе. Родители Кунё потерпели поражение в придворной потасовке за власть и погибли, вследствие чего, продолжительное время ему пришлось скрываться в уединении буддийского храма. С ростом в стране оппозиционных настроений и антиправительственных выступлений, он присоединяется к ним и собрав солидную армию, устанавливает свою власть на востоке королевства вдоль побережья. Успех его действий обеспечивался поддержкой мелких и крупных землевладельцев проживавших в этих краях. К одному из таких родов, чье земельное благополучие дополнялось доходами от морского промысла и прибрежной торговли с жителями соседних Японских островов, принадлежал Вангон, примкнувший к восставшим в возрасте 19 лет. Он получает назначение в качестве командующего военно-морскими силами мятежников. Благодаря своему опыту, знаниям, связанным с судами, мореплаванием, он уверено овладевает всем побережьем, и даже, создает угрозу для портов Нового Пекче в Западном море. Успешная военно-морская кампания повстанцев, закрыв Силле выход в море, способствовала росту авторитета Вангона, и последующему выдвижению его в лидеры.

Карьера политика требует незаурядных качеств, порой не укладывающихся в общепринятые представления простого смертного об умном и хорошем человеке. Впрочем, карьера политика редко связана с умом, а больше с хитростью, животной изворотливостью и беспринципностью. Как показывает жизнь у многих дорвавшихся до власти, разум замутнён единственным желанием сохранить эту власть.

Принц Кунё, чье прошлое имело продолжительную связь с буддийским храмом, явно не обладал необходимой бескомпромиссной жёсткостью и твёрдостью, что диссонировало со сложившимися обстоятельствами. Подобное поведение, расцениваемое соратниками, как слабость, неадекватное требованиям смутного времени, приводит к утере власти, вынужденным скитаниям и случайной гибели. На вакантное место в 918 году всходит Вангон, который сразу же проясняя перспективу, провозглашает образование нового государство династии Корё. Заметим, что слово Корё, производное от Когурё, иногда использовалось и ранее, а слово Корея является его продолжением.

Вангон не испытывал никаких сомнений, относительно необходимости курса, ведущего к созданию независимого государства и постарался подкрепить намерения действиями. Он сразу же объявил о реформах касающихся управления, налоговой системы и социальных взаимоотношений. Меры, рассеявшие неопределенность, встретили понимание в обществе, и жизнь в новом государстве вступила в будничную колею. Отношения с Новым Пекче сложились дружественные, исходя из единодушного настроя против Силлы. Правитель Нового Пекче, осознавая, что такая безмятежная идиллия рано или поздно кончится, вынашивает план расправы с Силлой, а потом и с Корё. В 927 году, он неожиданно для соседей развязывает военные действия против Силлы. К его несчастью, Силла на тот момент имела союзнический договор с Корё и основные боевые конфликты как раз, и произошли между Корё и Новым Пекче. Обе стороны прекрасно осознавали подоплеку событий. Учитывая примерное равенство сил, было сложно прогнозировать исход военной кампании и это усиливало драматизм ситуации во время столкновений. В конечном итоге стороны решают не испытывать судьбу и прекращают военные действия с результатом, выявляющим незначительное преимущество Корё. Война закончилась и установилось шаткое равновесие с неопределенным будущим.

В 935 году в Новом Пекче происходит чрезвычайное происшествие, с признаками скандала в благородном семействе: старший сын Кёнвона, возмущенный решением отца передать бразды правления младшему отпрыску, вершит государственный переворот. Кёнвон попадает в ссылку, а официальный наследник гибнет. В том же году происходит еще одно знаменательное событие: Новый король Силлы осознав бесперспективность монархии, окруженной со всех сторон владениями Корё, заявляет о добровольном вхождении в его состав. Это стало последним, заключительным актом 900 летней, незаурядной, насыщенной культурными обретениями истории государства Силла.

На следующий 936 год, войска Корё вторгаются в Новое Пекче. В ее составе сражается и его основатель Кёнвон, сбежавший из заточения и признавший верховенство Корё и короля Вангона. Поход не слишком затягивается и завершается скорой победой. Она означала, что спустя 40 лет после начала распада Силлы, корейский народ вновь стал жить в едином государстве Корё. Если распад Силлы сопровождался народными выступлениями, то процесс объединения страны не вызвал никакого протеста. Военные конфликты удельного характера вызывались интересами властных группировок, но не народа. Народ, проживший к тому времени более 200 лет в едином государстве, осознавал преимущества и ценность такого бытия и четко идентифицировал свою принадлежность к единой нации с общей историей и культурой.

История средневековых государств, представляет летопись борьбы и интриг, чередовавших взаимоотношения между центральной и региональной властной элитой. В этом противостоянии упущения и слабости монархии, не допускающие снисхождения, приводили к распаду всего государства. Убеждения и взгляды местной знати, ее желание дистанцироваться от центра, чье непристойное действие вызывало отторжение и презрение, тоже имели значение. Новый правитель Корё, вышедший из среды местных, не самых выдающихся землевладельцев, знал, чем они дышат и умело, используя их интересы, опираясь на их поддержку, взошел на властную вершину. Следующую гораздо более серьезную задачу представлял вопрос удержания этой самой власти. Вспомним, на какие ухищрения пускаются современные властители, дабы обеспечить демократическую благопристойность, легитимность и всенародную поддержку. В ходу все и не упускается ни одна мелочь. Не следует воображать, что в прошлом, когда отсутствовали предписания демократии, было намного проще. Тогда требовалось еще отвага, личное мужество и одаренность, ныне все это подменяется чем-то более мелким, скользким, стыдливо маскируемым как «PR», административные ресурсы, суверенная демократия и т.д.

Исходя из стратегических соображений, государь Корё, особенно на первом этапе, не мог игнорировать мнение землевладельцев, обладавших к тому же вооруженными формированиями, и вынужден был искать разнообразные пути и способы укрепления своей власти. Вангон, оделённый в новом государстве именем Течжо, со знанием дела, гибко использует все возможности. Он даже прикидывает вариант с переносом столицы с востока на запад в Пхеньян, в места более спокойные, где отсутствовала, столь острая конкурентная борьба земельных магнатов. Король обязывает их откомандировать личные воинства под предводительством сыновей для охраны его монаршей особы. При этом происходило не только добровольное обезоруживание, но и члены потенциально опасных семейств, фактически переводились в разряд почетных заложников. Заслуживающим внимания способом сдерживания амбиций стал брак. Установление надежных родственных связей, само по себе исключает мысль о посягательстве на королевскую власть. Способ, возведенный в разряд моды, имел распространение и в других концах света, включая фиктивные разводы христианских монархов. Король Течжо, видимо, счел подобный способ влияния на земельную аристократию, не столь уж обременительным и породнился с 29 семействами, из коих юридическими правами королевы обладали только пять избранниц. Во истину нелегка шапка Мономаха! Монархи понимали, что брачные мероприятия не панацея и искали другие выходы. Радикальные перемены последовали во второй половине 10 века, с ростом мощи центра и с приходом в 949 году короля Кванчжона и принявших эстафету власти, королей Кенчжона и Сончжона. Ближайшими советниками этих государей стали люди, совмещавшие славу хороших администраторов с ученостью в знании философии.

Одним из первых государственных актов, явился документ по расследованию законности статуса крепостной зависимости. Свободу обрели все, кто оказался в кабале у местных земельных воротил по вынужденным обстоятельствам. Если иметь в виду, что их личное воинство формировалось из контингента подневольных, то станет понятно, какой удар был нанесен по амбициям крупных землевладельцев. Одновременно выпустили указ об уничтожении оружия. Таковы оказались горести, которые им пришлось проглотить, но не забыли и сладости:

Региональной знати предоставлялась, в отличие от эпохи Силлы, широкая возможность участия в работе вертикальных ветвей центральной власти, включая чиновничьи места с фискальными поручениями. Вся процедура обретения должности сопровождалась, как того требовали принятые конфуцианские правила, соответствующей учебной подготовкой и сдачей квалификационных экзаменов. Но здесь предусматривались льготы, и представителям известных семейств дозволялось обходиться без них. Отступления и условности, которыми сопровождалась реформа, преследовали стремление возвышения и усиления королевской власти и пока ограниченно несли элементы конфуцианства. Тем не менее, они изменили обстановку и общественное мнение. Работа в качестве чиновника на государственной службе, приобрела престижный и почетный характер. Она стала символизировать благополучие и принадлежность к элите. Попасть на должность, несмотря на рост штатного расписания, мог не каждый. Распутывание одной задачи порождает, как правило, следующую. Как справедливо и исторично отмечает А. Тойнби, даже верный ответ на вызов времени приводит к новым проблемам. Такова динамика жизни и дело скорее не в незыблемом противостоянии некоего «моря и суши», «леса и степи», «столкновения цивилизаций», а в барьерах проистекающих от привычек ума.

Система привела к образованию двух управленческих групп, в соответствии со сферами вращения, столицей и провинцией. Столица олицетворяла близость к верховной власти, возможность карьерного успеха, богатство и известность. Столица становилась местом средоточия новой аристократии, точкой, откуда пролегал кратчайший путь к заветной мечте.

Приступая к реконструкции государственного механизма, в Корё отчетливо представляли цель и алгоритм решения поставленной задачи, прежде всего благодаря накопленному опыту, сходству общественной ауры с китайской цивилизацией. Корея копировала передовой китайский опыт, базирующийся на убедительных, основательных философских изысканиях, сохранивших свою ценность до наших дней. Аналогично тому, как сегодня считается престижным принятие опыта Американской демократии. Мода такова, что даже, главари сомнительных марионеточных режимов предпочитают именоваться президентами.

Философия обеспечила удивительную прочность государственного устройства Китая в многотысячелетних координатах времени и создала иллюзию неизменности и статичности у сторонних наблюдателей. Прекрасная идея, всегда лежит в основе любой надёжной конструкции. Прежде чем появилось самое эффективное государство современности Соединенные Штаты Америки, ставшее в свою очередь примером удивительной политической стабильности и экономического процветания на протяжении почти 240 лет, чем могут похвалиться немногие страны, тоже были учения философов. Труды Д.Локка, Т.Джефферсона, Б.Франклина, стали камнями фундамента, на которых взметнулось крепкое здание уникального государства. Это наводит на соображения приоритетности сознания в человеческом социуме, в отличие от животного мира, где над всем довлеет суровое бытиё и всё зависит от скорости роста доминантного признака. Уровень общественных отношений в Китае, ещё в 18 веке вызывал восхищение европейских наблюдателей своей слаженностью и гармонией. На тот момент истории это была самая передовая и богатая держава на планете. И это нагляднее всего обнаруживает неподдельный интерес к философии конфуцианства европейских мыслителей. Европа открыла Конфуция в эпоху Контрреформации, когда спор о праве на протестантский рационализм пришлось отстаивать в тридцатилетней войне. Присутствующий естественно и бесспорно в философии Востока конфуцианский рационализм, подтверждая правоту протестантов, вносил дополнительный заряд энергии и энтузиазма. Конфуцианские демократические идеи, затрагивающие политику, воспитание, образование, оказали огромное влияние на французских философов эпохи Просвещения. Даже для Канта, поражённого кажущейся простотой размышлений Конфуция, он олицетворял «Сократа Востока». Для многих европейских мыслителей Китай в те времена представлялся идеальным государством. Разумеется, не всё обстояло благополучно, но в то время, сравнение вызывало такую рефлексию. Главным достоинством, подтверждающим высокие потребительские качества китайской модели, служит то, что она воспитывала необходимые для прогресса страны индивидуализм, уважение к труду, развивала культурную сферу и формировала в народе культ образования. Китайская система обладала необходимым запасом прочности, жизнеспособности, что и подтвердила история. Она без сомнения, превосходила по всем параметрам пребывающую в состоянии старческого бессилья и апатии Византийскую империю. Греки, давшие миру целую плеяду известных философов в древности, в эпоху городов-государств, в Византийский период, не заметны блеском мысли. Закрытие Афинской Академии с укреплением христианства в 6 веке, скорее указывает на атрофию мышления. Символично, что с того времени идеи Платона и Аристотеля больше волнуют католиков и мусульман, чем греков. Ничего существенного не открыли и Афонские религиозные отшельники. В заслугу им можно вознести, разве что, практическое доказательство прочности человеческого ипостаси, способного десятилетиями пребывать в темноте без участливого слова, гигиенических процедур и пищевого разнообразия. Не нужно объяснять, что это были условия, когда размышления лишь вредят ходу тяжкого и сомнительного эксперимента.

Китай постоянно подвергался нападению варваров и периодически подпадал под их власть, что предрешало их же судьбу. Они впитывали, перенимали китайскую культуру, философию, потому что не могли устоять перед ее обаянием, очарованием и совершенством. Еще в 3 веке до н.э. философ Мэн-цзы заметил по этому поводу: «Я слышал, что варвары изменялись, но не слышал, чтобы варвары изменяли (Китай)».

Сей глубокомысленный вывод, противоречащий другим историческим примерам, заслуживает пристального внимания: Вспомним, как пески времени заглушили даже языки, некогда великих империй. Викинги--русы изменившие, повернувшие жизнь славянских племён сообразно своим потребностям, не влились, не растворились в них без остатка, как предполагают с уверенностью некоторые. Об этом свидетельствует, даже само наименование сферы очерченной ими, как «русской». Утвердившись в качестве господствующего, аристократического класса, они продолжали превозносить своё варяжское происхождение от Рюрика и его соратников. Веками, вся русская аристократия от конунга-князя Олега до Пушкина гордилась родством не с древлянами, ляхами, радимичами, полянами и прочими забытыми кланами, а со скандинавами. Тёплые практические отношения--связи с ними сохранялись, вплоть до прихода монголов. И вместе с тем, как ни удивительно, в обществе, скрытно присутствует то, что свидетельствует о неприятии варяжского периода. Не случайно масса народа, даже не ведает о норманнских корнях государственности. Попытка пренебрежения ею прослеживается и в том, что в новое время отсчёт истории начали не с конца 15 века, с момента провозглашения независимости от монгольской империи, а с начала 17 века, когда к власти пришли не Рюриковичи. Примечательна и любопытная попытка представления Рюрика, как приглашённого менеджера, коя плохо стыкуется с его абсолютной властью, правом смертоубийства и продажи подведомственного персонала. Впрочем, при всей банальной простоте, парадоксы русской истории на этом не иссякают. Например, невозможно логическое осмысление «Слова о полку Игореве». Почему при декларируемом обилии берестяных грамотеев в ту эпоху, существуют только «Слово...», и если это произведение 12, или начала 13века, то в силу каких форс-мажорных обстоятельств, до второй половины 18 века отсутствуют признаки литературной жизни? Всё это, невольно заставляет припомнить, что в первые десятилетия 19века и без того, скромный облик Русской культура, был до неприличия опорочен обилием письменных фальшивок.

Китайский пример подводит к соображениям, что способностью убеждения, может быть наделена очевидность идей. То есть для успеха ассоциирования великодержавная политика, должна обеспечиваться имперской культурой мировоззрения, достаточно убедительной и авторитетной. Ложь не может быть долговременным, эффективным инструментом управления. Доказательством тому служит история, не только Римской империи, Китая, но и Великобритании. Пятьдесят три государства, после не столь давнего распада великой империи признали культурный приоритет бывшей Владычицы морей, взросшей на Греко-Римской, Французской культурной почве и образовали Британское Содружество Наций. Оказываемая ими невидимая моральная и реальная экономическая поддержка, в форме приверженности к английским товарам, до сих пор придаёт авторитетный вес мнению старого джентльмена в мире. Наличие несомненных достижений культуры склоняет к признанию превосходств и уважению. Их отсутствие, подменяемое потугами по превозношению душевных превосходств, попытками обоснования некоей первородной древности и принуждениями, способно вызвать лишь отторжение и ироничную реакцию. Тем более, что основываясь на библейской метрике, можно предположить схожесть возраста всех народов. Ничто не может заменить отсутствие культурных достоинств сознания, мышления. Не поможет и усердное раскладывание этимологического и генетического пасьянса. Прослеживание родословной российского барана от месопотамской, арийской или ахейской скотины, не может добавить авторитета животине. Мистические откровения, как один из разделов чисто эмоционального и психического всплеска, не имеющего отношения к фактам и знаниям, слабо убеждают. Не в этом ли кроется причина нынешнего возврата малых народов к истокам шаманизма и отсутствия политического единства в пределах российского государства?

К 11 веку в Корё преобразования практически завершились, и государство обрело конструкцию, в которой наблюдалось сочетание элементов предыдущих опытов и внесенных новшеств. Заметно расширили и конкретизировали перечень чиновничьих должностей. Претендент в обязательном порядке проходил обучение и сдавал экзамен. Подготовка кадров проходила в одном высшем учебном заведении и девяти рангом пониже. Учебный процесс обращал внимание на изучение трудов по философии, грамматику, литературу, математику, географию, историю, каллиграфию и этикет. Считалось необходимым наличие представлений у администратора по вопросам касающимся жизнедеятельности народа, а потому особое внимание отводилось изучению основ ремесел. Кроме того, студент практиковался в сочинениях поэтического жанра, что способствовало развитию творческого мышления, раскованности и оттачиванию ораторского мастерства, что было не лишним, учитывая общественный характер деятельности будущего специалиста. Стандарты образования были достаточно высоки и превосходили программы первых Европейских вузов Оксфорда, Кембриджа и дистанцировались достаточно далеко от метафизических проблем. Учебные заведения пользовались популярностью, а сами выпускники заслуженным авторитетом. Многие из них стали основателями частных учебных заведений в провинции. В целом в государстве Корё прослеживается продолжение развития системы образования, начатого в эпоху 4 государств и Силлы. Чиновники в Корё не имели пожизненного назначения. Каждые три года проходила переаттестация с обязательным экзаменом и при этом, если чиновник высшего звена управления мог еще рассчитывать на снисхождение, то чиновники низшего звена при провале, причислялись к земледельческому сословию, откуда они и происходили. Вспомним, что в наше время в некоторых странах однажды выплывший чиновник, редко исчезает бесследно, будучи причислен к сонму бессмертных и незаменимых.

Основой процветания государства оставалось земледелие, и регулирование земельных отношений составляли основную часть нормативных актов. Земля считалась собственностью монархии и исходя из этого, существовали две формы отношений связанных с землей: высшие чиновники, военное руководство, аристократы имели документ удостоверяющий их право владения угодьями, простые землевладельцы наделялись правами пользования земельным участком. Кажущиеся призрачные права земледельца на деле прочно связывали его с землей и участок, переходя по наследству, кормил поколения представителей одной семьи. Чиновник и военный, утратив пост, автоматически лишался и прав на землю и источника пропитания, и даже аристократы, приближенные к королю, зависели от политических капризов. Разделы права - владения и пользования землей, достаточно объемно оговаривали щепетильные моменты, предусматривая личные заслуги, семейное положение и прочие обстоятельства. Например, гарантировались льготы для семьи военнослужащего, призванного на срочную службу, для семьи чиновника, скончавшегося в период несения своих обязанностей, включая гибель по пути следования к месту назначения. В совокупности, законом рассматривались 18 различных вариантов разрешения вопросов, касающихся земли. Закон о землепользовании дополнялся хорошо продуманным налоговым кодексом, раскладывавшим фискальное бремя в зависимости от плодородия и климатических условий. Натуральный налог, для земледельца проживающего в плодородном регионе, составлял 25%, а в других, лишенных природной благодати, лишь 10%.. Таким образом, принятая система землепользования, при отсутствии прав на частную собственность, удовлетворяла запросам людей и потребностям общества в широком диапазоне. Их не всегда могла обеспечить, принятая в других странах, частная собственность на землю.

Существующие измышления об отсталости и архаичности земельных отношений, не более чем один из вымыслов в длинном ряду аналогичных, преследующий желание принизить высокие достижения культуры стран Дальнего Востока. Используя эти самые отношения в течении тысячелетий, Китай вскормил самый многочисленный народ, а потрясения и смуты, возникавшие в стране, как раз и являлись последствиями нарушений этих отношений. В данном контексте, уместным будет заметить, что блистательный успех Ахеменидов, Сасанидов, мусульманской цивилизации Омейядов, Абасидов, обеспечивался схожими земельными отношениями. Утверждающие о некоей продвинутости частной собственности, без рассмотрения обретавшихся тонкостей, упускают из виду, что некоторые ее разновидности, как это было в Российской империи, до конца 19 века, поддерживали варварские социальные отношения и примитивное ведение сельского хозяйства, с ограниченным набором культур. Любые нововведения, вполне объяснимо крестьянами-рабами рассматривались подозрительно, как очередное бремя, ведущее к дополнительным тяготам: будь то замена серпа на косу, посадка картофеля или удобрение пашни. Удивительно, но коса окончательно прижилась только к началу 20 века, Столь популярная ныне картошка, к тому времени занимала лишь 0.5 процента посевов. Зерно русские помещики вывозили на экспорт, но их инициатива понуждалась не его изобилием, а отсутствием мясного животноводства. Подтверждают это бедствия населения во время регулярных неурожаев и три разрушительные революции, завязанные на хлебе. Хлеб являлся в те годы основным продуктом питания, и ежедневное душевое потребление, как свидетельствуют исторические документы, достигало 2 кг. Валовое производство зерна в объёмах обеспечивающих потребности населения и животноводства, по сей день остаётся несбыточной мечтой.

В механизме землепользования, принятом в странах Дальнего Востока, отсутствовала нужда в использовании труда рабов. В принятой системе не только нет такой необходимости, но и вообще теряется смысл их использования. Свободный земледелец, прилагая усилия, повышая плодородие, используя новые методы, видел в этом свой интерес и преследовал тем самым цель увеличения своего благополучия. Именно этим объясняется постоянное качественное развитие сельского хозяйства, сопровождаемое приходом новых культур, усложнением севооборотов, мелиоративных технологий и технических новшеств. Дальневосточный аграрно-экономический уклад, позволял сохранять комплексное, паритетное развитие всего общества, городского и сельского населения. Он способствовал укоренению индивидуализма, без которого немыслима история любой демократии и экономические достижения любой страны. Именно глубокие традиции индивидуализма, подразумевающего опору на мыслящую личность, во многом позволили Японии, Республике Корея, Тайваню, Сингапуру столь скоро выдвинуться в разряд высокоразвитых государств, а США стать первой державой мира. Нынешние успехи Китая, тоже объясняются традициями инициативы свободной личности, ценящей свой и чужой суверенитет, планирующей судьбу в согласии с убеждениями. Точно также, сложности российских реформ во многом проистекают из прошлых рабских привычек упования на барина, крепостную общину, хорошего царя и коммунистическую власть. Вполне очевидно, что ничто не может взрасти случайно, без усердия, кроме сорняка. Считается, что рабство сыграло положительную роль в стабилизации Оттоманской империи, но время и в этом случае беспощадно всё расставило на свои места.

Рабство, в том же Риме, провоцировало застой в сельской местности и полунищенское существование большей части горожан, ставших в итоге зависимыми от хлебных подачек государства. Раб, со всей очевидностью, не мог конкурировать со свободным земледельцем, ему нельзя было доверять такое деликатное дело как земледелие, особенно с усложнением технологии. Предположительно, открытие этой истины было сделано в Китае в начале 8 века до нашей эры, до рождения Римской империи, основной причиной развала которой, как раз и послужила, неизменная на протяжении всего своего существования, малоэффективная система земледелия. На Дальнем Востоке осознали ее недостатки, и уже если случалось, что раба-крепостного допускали к обработке пашни, то с ним заключался договор аренды, напоминающий тот, что имелся у свободного землевладельца с государством. Именно культивируемая система землепользования, породила в сознании народа представление о почетности труда земледельца, что работа на сельскохозяйственной ниве заслуживает уважения и не может унизить человека. Государство официально придерживалось такого же мнения и в общественном табеле о рангах после короля и аристократов следовали земледельцы. За ними располагались ремесленники, торговцы и рабы, чей труд использовался в основном в рудниках и шахтах. Они резко отличались от взглядов порождённых российским крепостным строем, что нашло отражение и в этимологии слова «работать» производного от слова «раб». Это единственное слово, претендующее на приличное обозначение процесса труда. Прочие символы, настолько абстрактны, что в целом пребывают вне сферы понимания неискушённого иностранца.

Традиция землепользования привела к тому что, начиная с 13 века в Корее, крупные землевладельцы, сумевшие округлить владения в периоды ослабления центральной власти, организовали труд в своих угодьях по методу фермерских хозяйств, используя арендные отношения и труд свободных земледельцев. Она же способствовала тому, что позже, потерявшие должность или обедневшие дворяне, без всяких комплексов, с увлечением предавались заботам о пашне. Такое отношение не могло взрасти там, где труд на земле был привилегией рабов.

Замечания, объясняющие успехи дальневосточных аграриев, будет завершённым, при осознании её прямой связи с философией конфуцианства. Именно Конфуцию принадлежат слова, что «управляя государством, в первую очередь людей следует накормить». Когда ученик спрашивает, что следует делать после этого, он отвечает «потом нужно их учить». Философия Конфуция оказала огромное влияние на реальное научное развитие сельского хозяйства, математики, истории, астрономии. Такими успехами, кои обретались в области изучения космоса в Китае до эпохи Тан, не может сравниться ни одна цивилизация. Особо следует отметить не устаревшие до наших дней, общеизвестные достижения в области медицины. Они тоже взросли под эгидой конфуцианских идей. Деятельность на медицинском поприще тысячелетиями для многих представлялось воплощением этики гуманизма, олицетворением «человечности».

Проводившиеся в Корё преобразования в меньшей степени затронули вооруженные силы. Государство исходило из предыдущего опыта и на постоянной основе содержало войска с центральным и региональным подчинением. В подразделения центрального подчинения входили части охраняющие столицу, пограничные, связи, эскортно-охранные и поддержки общественного порядка с полицейскими функциями, приближённые к регулярным формированиям, то есть больше напоминающие жандармерию. Территориальные воинские формирования представляли части 5 мобилизационных округов, на которые разделялось королевство. Комплектовались они из населения, проживающего в округах, и представляли некое подобие национальной гвардии, опирающееся на резервистов.

Формирование вооруженных сил, как и ранее, осуществлялось на основе всеобщей воинской обязанности и сама армия, представляла регулярные воинские соединения. Характер организации армии в случае военных конфликтов прямо влиял на жизнь всего общества, и любая война превращалась во всенародное мероприятие. Никто не имел возможности избежать воинской повинности. Получившая одно время в конце 11 и в 12 веке льгота, дающая аристократам лазейку для уклонения от службы, была отменена в 1170 г. В элитных столичных частях, как правило, преобладали профессионалы с наследственными традициями, и тем не менее, они тоже пополнялись призывниками. Руководящий состав армии входил в состав высшего военного совета. Генералов-чангунов объединял отдельный совет. В подчинении генерала пребывала одна тысяча воинов, что не так уж мало, если принять во внимание, что даже в наши дни в иных государствах нагрузка на генерала в среднем едва достигает пару-тройку сотен бойцов.

Касаясь организации войск, нельзя не отметить, что, например, в Европейских странах закон о всеобщей воинской обязанности приняли намного позднее – во второй половине 19 века. До наполеоновской эпохи армии комплектовались в основном из наемников и пожизненных рекрутов, вынужденно приобретавших воинскую профессию. При таком раскладе войны продолжавшиеся, порой десятилетиями, по сути, являлись личной проблемой монарха и почти не затрагивали народ. Живущие в стороне от военной тропы, даже не ведали о ней, о том по какой причине развел весь сыр-бор их государь и утверждения современников об участии предков в военной кампании, являются скорее лишь честолюбивыми предположениями. Восхищаясь глубокомысленностью и актуальностью замечаний философа Сон-цзы (Сон-Му) по вопросам стратегии, тактики, разведке, многие упускают из виду, что они потому и интересны до сего дня, что следуют из всенародного масштаба войн, вовлеченности всех слоев населения и мобилизации всех ресурсов. Каждая крестьянская семья и каждая деревня знала о своих обязательствах в случае объявления войны, включая численность воинов и выставляемых повозок.

Модернизация государственного механизма Корё привела к временному паритету интересов монархии и социума, повысила эффективность управления и приобрела значительную надежность и прочность. Надвигавшиеся чрезвычайные события наглядно продемонстрировали прочность оборонной системы.

Народы, входившие в состав китайской империи, впитывая ее культуру и знания, не могли пребывать в состоянии покоя. Контакт, обогащая их, вел к преодолению межплеменных барьеров, к развитию национального самосознания и в конечном итоге объединению и провозглашению своего независимого государства. Китайская внутренняя политика, не включая элементов притеснения, ограничения, способствовала такой свободной эволюции. Естественный процесс в конечном раскладе, объективно взращивал зерна угрозы империи.

В 916 году горани (кидани), провозгласили создание своего государства. В последующие десятилетия они покорили государство Паре и преодолев Великую стену, сумели захватить 16 областей Китая. Начиная с середины 10 века горани, ставшие соседями Корё, начали пробовать ее на прочность. Король Корё Течжо не испытывал к ним симпатий по причине захвата ими дружественной Паре и не считаясь с дипломатическими тонкостями, называл их животными. В знак полного пренебрежения, он отправил в ссылку всю дипломатическую миссию гораней в составе 30 человек, а верблюдов, присланных в подарок, обрек на голодную смерть.

Напряженные отношения усложняются и переменами геополитической обстановки с приходом на арену восточной Азии новой персоны, с которой невозможно было не считаться. В 965 году в Китае происходит рождение очередной династии империи Сон. Кроме того, на северо-восточной границе Корё происходит формирование контуров государственности тунгусо-язычных племен ёчжинов (предков маньчжуров).

Не очень теплые взаимоотношения с горанями в 993 году перерастают в войну. Гораней удалось остановить, а затем и обратить в бегство в решающей битве севернее Пхеньяна. В 1010 году 400 тысячная армия гораней, вновь преступила пределы Корё и развязалась новая война. Подтверждением очевидности военной мощи гораней служит тот факт, что незадолго до этого в 1004 г они провели успешную военную кампанию против империи Сон и обязали ее к ежегодной дани в размере 20 тысяч рулонов шелка и 100 тысяч янов в денежном выражении. Проиграв и в этот раз, горани не оставили надежд на благоприятный исход соперничества и в 1018 году последовал третий военный поход, приведший их к сокрушительному поражению. Из 100 тысячного войска посчастливилось вернуться лишь нескольким тысячам, и Корё окончательно обезопасила себя от набегов гораней. Двадцатипятилетняя военная компания наглядно выявила надежность административного и военного обустройства государства на тот момент истории. К сожалению, государственный механизм, подогнанный под требования времени, инертен и не обладает способностью быстрого саморегулирования. Как показывает история, наиболее неповоротливы авторитарные режимы, а демократические системы, скорее отзываются на сигналы о необходимости перемен, благодаря узаконенным правам оппозиции. В этом отношении, демократия наряду с правами личности предстает, как вынужденный способ существования социума, отточенный в процессе эволюции ради выживания. Сегодня для преобладающей части человечества, достоинства демократии вполне очевидны, они позволяют человеку критически взглянуть на идейные установки новоявленных мессий и пребывать в какой-то степени вне сферы притязаний политиков. Демократия же дает шансы на уравновешивание мнений и интересов индивидуумов. Отсутствие легального механизма балансирования приводит к узурпированию государственной системы определенной группой и ущемлению либеральных прав личности. В обществах, в коих не прижились привычки лицемерия, подобный расклад, обычно приводит к потрясениям.

Нечто похожее произошло со временем и в государстве Корё. Предоставленные особые права земельной знати, на начальном этапе становления монархии, собирая ее под эгиду короля, способствовали укреплению государства, но со временем на этой заповедной почве, взросла новая аристократия с амбициями, создающими угрозу его существованию. В обществе назревали конфликты. Особое положение аристократов вызывало недовольство чиновников-выдвиженцев, добившихся успехов благодаря своим способностям и военным дарованиям. Каноны конфуцианства, подразумевали возвышение человека по заслугам, а не по происхождению, что наводило на протестные настроения. Властные верхи, погруженные в придворные интриги, сулящие дополнительный кусочек благополучия, не замечали тревожные симптомы.

В 1126г родственник короля высокопоставленный вельможа Ли Чакён организует дворцовый переворот и изолирует монарха. Бунт не получил развития и был ликвидирован в течение трех месяцев, после того как соратник мятежника, осуществлявший военную поддержку, покаялся после бесед с заточенным королем. Заговорщиков изгнали в ссылку.

В 1135 году один из советников короля, являвшийся администратором новой волны, снова поднял вопрос о необходимости переноса столицы в западные районы, откуда он и происходил. Вопрос этот обсуждался с самого начала становления династии и король дал согласие, даже подписал необходимые распоряжения, но затем под нажимом придворного окружения передумал. Столь, казалось бы, несущественный вопрос, снова привел к вооруженному мятежу в западных районах страны, которые продолжались более года.

Все эти события, отражавшие накопившиеся обиды и взаимную неприязнь наследственной аристократии и представителей новой чиновничьей элиты, приобрели неожиданное решение с выходом на сцену такого серьезного игрока, как армия. Армия комплектовалась по отработанному веками закону о всеобщей воинской обязанности и на командные посты приходили отличившиеся воины. Принцип полностью согласовывался с утверждениями Кун-цзы, что среди десятка всегда найдется тот, кто сумеет возглавить десятку, а среди сотни найдется один, кто сумеет командовать сотней, а среди тысячи воинов окажется тот, кому будет по плечу руководство тысячей. В армейской среде офицеры, происходившие порой из самых низших сословий, вызывали открытое пренебрежение высшей знати. Взаимная ненависть, копившаяся под спудом, должна была найти выход и нуждалась в случае. Случай всегда определяется, когда его не избегают.

В 1170 г во время праздничных гуляний проводились обычные спортивные состязания, подобные современным единоборствам, входившие тогда в курс подготовки воина. Боец, выставленный одним из военачальников, проиграл и побежал с арены. Некий вельможа ударил по щеке покинувшего арену спортсмена. Событие стало последней каплей, переполнившей чашу. Военный переворот происходил под девизом искоренения аристократии и привел к почти полному истреблению представителей известных аристократических родов. Армейское руководство, пришедшее к власти, не имело определенных планов и на первом этапе представляло собой подобие совета генералов, в котором шла непрекращающаяся взаимная борьба за лидерство. После череды кровавых разборок, в 1196 году генерал Че Чунчон сосредотачивает в своих руках все решения по административным и военным вопросам. Королевская власть стала номинальной, назначение на трон, время пребывания и смещения – все исходило от генерала. Несмотря на всю полноту власти, он не решился претендовать на королевский титул, осознавая, что тем самым усложнит ситуацию, а общественное мнение не обеспечит его поддержкой.

Военная диктатура не отложилась в народной памяти в виде светлых воспоминаний и оставила негативное отношение к власти военных. Приход к власти генералов сопровождался репрессиями, гонениями; открытыми и тайными убийствами противников режима. Активная роль при этом отводилась специально созданному ведомству с функциями чрезвычайной комиссии. С приходом к власти в 1219 году сына Че Чунчона, положение несколько стабилизировалось и вновь происходит комплектование администрации гражданскими чиновниками. Но даже трансформация к меняющимся обстоятельствам, при общем неприятии, не могла продлить существование военизированной власти в Корё и в 1270 году, она была свергнута. Среда, в которой, к тому времени прочно укоренились конфуцианские убеждения приоритета знаний и авторитета ученого человека, отвергала и не могла примириться с казарменным, назойливым менталитетом.

Дворцовые мятежи и военный переворот не следует рассматривать, как некие конфликты, проистекающие из личной неприязни, споров о переносе резиденции и как результат вражды военной и административно-аристократической верхушки. Причина находилась глубже и заключалась в успехах развития сельскохозяйственного производства, являвшегося экономической базой всего государства. На протяжении более двух веков сельское хозяйство динамично наращивало объемы производства, используя новые агротехнические способы, севообороты, новые культуры. В эпоху Корё пришла такая важная культура как хлопок, с рентабельностью, во много раз превышавшей доход от риса. Земля представляла источник благосостояния, доступ к которому для одних был ограничен, а для других вообще проблематичен. Образовавшаяся новая социальная группа чувствовала свою ущербность, столь наглядную на фоне живущей в роскоши аристократии и считала своим долгом изменить положение, установить порядок, наделяющий благами в соответствии с заслугами. В своих стремлениях, она могла рассчитывать на поддержку народа, чье положение с усилением власти аристократии, несмотря на достижения в аграрной сфере, оказались не столь впечатляющими. Наряду с успехами земледелия, отстававшими от аппетитов властной верхушки, росли и подати. В Корё значительную прослойку составляли люди по общественному положению представляющие крепостных или же немногим отличавшихся от них. Это были люди связанные с добычей и переработкой полезных ископаемых, морским промыслом, выделкой кожи, производством гончарных изделий и т.д. Положение их было намного хуже обычного земледельца, к тому же ухудшаясь, становилось нетерпимым. 12 век вошел в историю, как время невиданной борьбы трудящихся за свои права. Приход к власти военных, многие из которых происходили из низшего сословия, повлек изменения, но не смог окончательно распутать узел и народные восстания достигли угрожающих размеров, охватив почти все без исключения районы Корё, а на юге бунтующие пытались даже провозгласить Новую Силлу. Народ, чье мироощущение, сознание более тысячи лет укреплялось, складывалось под влиянием философии Лао-цзы, Кун-цзы и Будды, на примерах учителей-подвижников, воспитанный на прекрасных мифах, легендах, преданиях и песнях воспевающих справедливость с самой важной этической позиции, не желал пребывать в покорности и снова поднимался на борьбу, отстаивая свои права.

В 1231 году начинается война с монголами, растянувшаяся на три с лишним десятилетия. После того как в 1234 году хан Огутай после трехлетних ратных трудов, покоряет первое маньчжурское государство «Гым», возникшее на землях южной Маньчжурии и Приморья, монголы получили возможность сконцентрировать усилия на завоевание Корё. Государство превосходило прочностью страну «Гым» и для достижения цели завоевателям пришлось совершить 6 (шесть!) военных походов, прежде чем в 1258 году был подписан мирный договор, устанавливающий вассальное положение Корё. Исторические документы передают, что в этом упорном сопротивлении главная заслуга принадлежала простому народу, выступившему вопреки пассивной и нерешительной позиции короля и двора.

Доказательством, подтверждающим авторитет народного мнения, служит весьма необычное и важное событие, свершившееся в ту же эпоху Корё – это принятие фамилий. Процесс, наметившийся в эпоху Силлы, получив широкое распространение, стал обыденным, именно в эпоху Корё. Общеизвестно, что рабу-крепостному фамилия ни к чему, также как и животному. Вполне достаточно одного имени или клички. Фамилия есть свидетельство субъективной индивидуальности и признания личного достоинства в глазах общества, ее может позволить свободный человек. Так было во всех странах. В России фамилии стали общепринятой нормой, только с отменой крепостного права после 1861 года. Примерно в то же время, с наступлением эпохи Мейдзи в 1868 году, власти Японии дали указание земледельцам обрядиться фамилией. Японские земледельцы на тот момент не находились в ранге закрепощённого сословия, но пребывали в жёстких административных тисках военного режима. Как можно заметить, процесс этот связан с демократизацией и исполнением фискальных функций, и не столь уж прост, как может показаться. Времени в таких случаях всегда не хватает, и инициатива быстро переходит в руки не обремененных фантазией спешащих чиновников. В Японии, расспросив оробевшего от внимания к своей скромной персоне земледельца, где дислоцируется хозяйство, они тут же принимались фиксировать ответ в качестве фамилии. Танака – середина поля, Мацусита – в доме под соснами, Икеда – в низине, Тоёта – поле, дающее хороший урожай. То есть, примерно по тому же принципу, как русские чиновники, не скупясь, огульно наделяли крестьян фамилиями Иванов, Петров, Сидоров. Фамилиями становились клички и физические недостатки кандидатов. Впрочем, следует поблагодарить и за этот, достаточно благодушный подход, ныне канцелярские регистраторы отдают предпочтение нумерации, как в концлагере.

Корейские фамилии имеют более глубокое смысловое наполнение, и опираясь, по всей вероятности, на запас свободного времени при его принятии, несут присущую седой старине поэтические веяния и романтический налет. Ким – золото, Ли – цветущая слива, Хван – золотистый цвет, Пак – объемный как ковш и т.д. При этом дабы выяснить, кто есть кто, при схожести фамилий, обязательно следует указать место, где зародилась фамилия рода и проживали предки. Чаще всего это наименование древних уездов, определяемых и в современном административном делении. Тем самым обряд знакомства обретает черты тех обычаев, которые были приняты среди крутых особ Европы в средние века. Когда, представляясь, они торжественно добавляли наименование подвластных угодий: Анжуйский, Нормандский, Саксонский т.д.

Распространение моды на фамилии наглядно подчеркивает достаточно высокий уровень прав человека в государстве Корё, без сомнения выходящий за пределы некоторых распространенных представлений. Поголовно-повсеместное принятие фамилий 1000 лет назад, привело к тому, что в наши дни, среди корейцев существует такое необычное увлечение, хобби, как ведение генеалогического древа. Если в мире только представителям известных аристократических семейств по силам проследить родословную за десять веков, то в Корее такой кроссворд не представляет сложности для простого человека, в чьем роду не водились обремененные регалиями особы. И речь в данном случае идёт не о высокомерии представителя древнего рода, схожего с чувствами, переполняющими потомка «рюриковской» породы. Он преследует не цели поиска аксиом исключительности, а чувства уважения, понимание того, что без прошлого не было бы настоящего, сходства и различий между нашими действиями и поступками предков. Речь идёт о знаниях, расширяющих кругозор видения настоящего, благодаря соприкосновению с опытом истории народа, страны, государства и отдельных людей.

В эпоху происходящих глобальных демократических сдвигов, когда на первое место выступает толерантность, конформизм, комплексы, связанные с породой, больше волнуют тех, кто пересекается с жизнью животных; собаками и канарейками. Исторические события, их скептическое акцентирование, необходимы только для понимания настоящего и если из них не извлекаются уроки, они бесполезны. Сами по себе вряд ли они могут быть пригодны в настоящем и будущем. Практика сегодняшнего и планы грядущего дня не обнаруживают никакой связи-зависимости ни от Бородинского сражения, ни от намерений Колумба, ни от родства с Адамом.

 

Государство Паре.

В Сеуле на территории одного из научных учреждений хранится каменный монолит с тысячелетней надписью «настоящее имеет сходство с прошлым». Оно в определённом смысле сопрягается с выводами ученых об идентичности мозга дикаря-кроманьонца и современного человека. Всё отличие заключается в сумме накопленных человечеством этических представлений и в объёме эмпирического багажа. Второе, вплоть до нынешней способности пользоваться интернетом, явно не имеет отношения к разнице. Не опыт накладывает запрет на каннибализм и не он предписывает уважать ближнего.

Глубокая мудрость замечания, невольно вспоминается и при взгляде на суетные движения пребывающих у руля власти, озабоченных извлечением всевозможных бесполезных дивидендов. Принимая активное участие в толковании, создании исторических мифов, они руководствуются не желанием понять, осмыслить прошлое, а поставить его на службу, в угоду политическим интересам. Люди же не часто задумываются, что манипуляции политиков сродни подготовке донора для жертвенной операции. Её главная цель отключить сознание, могущее причинить неудобства.

К счастью реальная история любого государства, никогда не представляла замкнутую, изолированную систему, что позволяло изучать ее не только изнутри, но и снаружи анализируя историю соседей, и не полагаясь на сомнительные интерпретации. Даже, если не знать о заметенных песком времени контурах исчезнувших цивилизаций, можно с уверенностью утверждать, что в историческом котле здравствующих государств, присутствуют некие ингредиенты, попавшие туда в те далекие времена. Объективное рассмотрение истории может принести убедительные и поучительные плоды, несмотря на скудость и недостаточность документов. И в этом случае, несомненно, более важен расклад имеющихся фактов. В чём, кстати, философия и усматривает отличие истинных знаний.

Краткий экскурс в 218 летнюю историю государства Паре, возникшего скоротечно на землях Когурё, позволит осмыслить замечание и осознать извилистость процесса генезиса народов.

Население Когурё, государства, чья история исчислялась семью веками, оказавшись на территории захваченной Танским Китаем, не могло примириться и равнодушно взирать на свою судьбу. Отчаянная борьба на протяжении многих десятилетий против превосходящих сил империй Су и Тан не могла пройти бесследно и находила отражение в неутихающих разрозненных актах протеста. Политика Танской империи на оккупированной территории, отличалась достаточной гибкостью и разнообразием. На следующий год после падения Когурё, летом 668 года по распоряжению императора в западную часть Ляодунского полуострова переселили 38 тысяч человек с семьями, учредив новую административную единицу со старым названием Когурё. Наместником был назначен член монаршего дома Когурё. Переселенцы терпели неисчислимые лишения на новом месте, и жизнь их по дошедшим сведениям представляла тягостное зрелище. В конечном счете, гибкая политика центра в совокупности с необременительной налоговой нагрузкой, возможно, привели бы к налаживанию быта. Несмотря на неутихающее брожение, основания для таких надежд имелись, но неординарное событие, нарушив порядок в империи, стало причиной ослабления и расстройства всего механизма централизованной власти:

Бывшая наложница покойного императора, шокируя поданных нарушением этикета, прорвав кортеж охраны, слезами сумела расположить наследника и оказалась в близком круге. Погубив впоследствии законную супругу слабовольного и больного правителя, она вступила в права императрицы и постепенно сосредоточила в своих руках всю полноту власти в империи. Не обладая ни государственным умом, ни компетентностью, она свела управление государством к уровню, более понятных ей, дворцовых интриг и заговоров, в чем действительно преуспела.

Желая подчеркнуть и возвысить статус вдовы-государыни, после смерти императора она взяла имя, указывающее на исполнение обязанностей супруги самого государства. Произошедшая метаморфоза обратила безутешную вдову в супругу «Всемирной империи».

Китайцы, с глубокой древности отдавая дань уважения плодородной лёссовой почве, на которой в прямом смысле стояла и кормилась их цивилизация, считали эти земли, наиболее важными, главными, центром бытия. Желтый, золотистый цвет лёсса, выделявший эти земли от прочих окрестностей и масштабы государства, укрепляли их уверенность в значимости своего местоположения. Считая, что они пребывают в центре всех важнейших событий, такая диспозиция у них ассоциировалась со всем миром, со всем светом и с серединой. Так сложилось название государства – Срединного, с коим неотъемлемо стал ассоциироваться цвет лёсса. И в итоге река Хуанхе, слова империя, император, жёлтый цвет и золото обрели единый корень. Многотысячелетняя жизнь в эксклюзивном варианте на накоплениях культуры, с коей не мог соперничать ни один народ, укрепили уверенность китайцев, что они пребывают в центре Мира. И сфера бытия обрела значение «мировой», «В целом свете». Это и будет правильная интерпретация иероглифического словосочетания, простодушно обкатываемого российскими средствами массовой информации, как «Поднебесная», исходящая из незнания или из потугов продемонстрировать энциклопедическую образованность. Следует заметить, что граждане огромной Римской империи, тоже ассоциировали её с «Миром» и «Всем Светом». Римская церковь проникнутая духом преемственности, тоже очертила свою сферу, как «католическую», то есть, как «единственную» и «всемирную». В китайском варианте термин «единицы» имел более глубокий смысл, выходящий за пределы обычного понимания эксклюзивности, неповторимости, приведения государства к одному силовому знаменателю—императору. Он подразумевал единение народов на всеобъемлющих общих основаниях. Первым, кто провозгласил возможность комфортного единения человечества на основе приоритета этических принципов, стал Конфуций. Человечество медленно дрейфовало в этом направлении, отклоняя представление единства в понимании единовластия государя над подданными и народами, к ассоциированию этого термина, со знаком беспристрастности общего для всех свода этических принципов. И ныне уже мало кого удивляет, если на скамье подсудимых порой оказывается правитель или, что самостоятельность частей (штатов, федераций) государства, подразумевает общее правовое поле всех граждан и этнических групп. Но вернёмся в те времена когда, несмотря на разъяснения философов, «единство» имело смысл пребывания под властью суверена.

Беспрецедентные претензии коронованной особы на роль единственной мировой императрицы по воле Универсума, очень удивили подданных. Неуверенность и страх, вселившиеся в сердца гражданских и военных чиновников администрации, привели к полнейшей дезорганизации и неисчислимым беспорядкам в империи. В северных районах империи, населенной тюркскими племенами гораней (киданей) вспыхнул мятеж. Горани убили назначенного имперского наместника и провозгласили свою независимость. Пользуясь случаем, следом незамедлительно подняли восстание пограничные им переселенные когурёсцы, руководимые старым чангуном Горгочунсаном и его сыном Чоёном. К ним тут же присоединились маньчжурские племена мальгалей под предводительством вождя Горсани. Момент был выбран удачно и к тому времени, когда произошло столкновение с подошедшими карательными войсками империи, размах событий уже вышел за пределы возможного контроля.

Единственное, что удалось танской армии, после упорных и продолжительных боев, так это оттеснить мятежников на северо-восток Корейского полуострова, несколько северо-западнее тех мест, где ныне сходится граница трех государств КНР, КНДР и Российской Федерации. В 698 году, то есть спустя 33 года, после падения Когурё, здесь было провозглашено суверенное государство, которое в 713 году получило глубоко символическое название Паре. В корейском языке слово имеет связь с возрождением. Правителем нового государства стал Чоён, наделивший монархию именем Де. Паре, как и предшественница Когурё, не была моноэтническим и основывалась на более тесном союзе с маньчжурскими племенами.

В отличие от Когурё, основанном корейскими племенами пуё, в новом государственном образовании благополучие в большей степени зависело от состояния межэтнических отношений. Главным занятием маньчжурских племен продолжало оставаться скотоводство, со специализацией на коневодство. Элементы земледелия имели место, но они не обеспечивали в полной мере потребность в продуктах питания и, как свидетельствуют документы корейского государства Чосон, даже в 15 веке приграничная торговля с маньчжурскими племенами носила характер обмена продукции растениеводства и ремесленничества на продукцию скотоводства, в основном лошадей.

Успех сопутствовал Паре и постепенно укрепляясь и развиваясь, активно противостоя соседям, она включила в свой состав значительную часть владений бывшего Когурё. В ее пределы вошли юг Маньчжурии, средняя пойма Сунгари, Приморье и северная часть Корейского полуострова до границ Силлы. С соседями у Паре отношения долго не складывались. Почти весь 8 век протекал в перманентных конфликтах. В один из таких моментов в 733 году руководство Паре провело блестящую военную операцию, высадив с кораблей десант в глубоком тылу Танской империи на Шаньдунском полуострове, что со всей очевидностью демонстрирует мощь государства и несомненную преемственность традициям мореплавания унаследованным от Когурё. Искусство мореплавания, кораблестроения требовали знания, опыт и время усвоения, что на тот момент явно отсутствовало у маньчжурских племён.

Танская империя пыталась столкнуть лбами Силлу и Паре и сама тоже не оставалась в стороне, но в итоге все закончилось ничем. В 9 веке между государствами наладились мирные добрососедские отношения, отмеченные активностью экономических, культурных и дипломатических связей. Вдоль береговой линии Паре, через порты северной части Корейского полуострова и Приморья велась оживленная торговля с Японскими островами. Через Паре пролегал удобный путь японцев следовавших в империю Тан. В Японии сохранилось дипломатическое послание короля Паре, где он представляется как король государства Корё. Государство с таким названием появится позже, из чего следует, что монарх явно подчеркивает свою преемственность Когурё. Обнаруженные артефакты, как и устройство захоронений правителей, также свидетельствуют о когурёских традициях и корнях культуры.

Государство, благополучно просуществовав 218 лет, внезапно, почти мгновенно исчезло за какие-то месяцы под ударом пришедших с запада племен гораней. По скудным сведениям гораньских источников, они нашли слабое место и воспользовались им. Что это подразумевало? Междоусобную грызню аристократов? Развал союзных отношений с маньчжурскими племенами? Вопрос во многом остается открытым. Некоторые ученые, основываясь на произошедших в то время вулканических процессах в горах Пектусана, недалеко о столицы Паре, даже строят предположения, чт